- Вова, не надо. Не надо с каждой мразью связываться. Ведь сейчас у людей какая каша в голове. Подожди, - это я уже сосём шёпотом, - они ещё получат. Не может всё так паршиво кончится.
Вовка сначала пытался от обиды и мне в ухо заехать, но потом сразу обмяк, сел на лавку и заплакал. Просто так. У него же Алекс был последней опорой в жизни. Родители у него погибли давно в автокатастрофе. Они ехали по городу в машине, а грузовик налетел на них. Потом выяснилось, что водила грузовика пьяный был.
Я оставил Вовку, и пошёл искать этого, сбежавшего. Он курил в тамбуре.
- Слушай, ты не бери дурного в голову, - я хотел сгладить ситуацию. Не то что примирить их, а просто прекратить стычку. Мне было противно, но в таком случае лучше договориться, чем утром увидеть, как и Вовка пулю получит в висок. - У него брата застрелили вчера днём. За нарушения сказали, вот он и злится.
- А пусть себя держит в руках! - злобно проговорил парень. - Да ладно. Проехали.
- Тебя как зовут? Меня Андрей, - мне надо было как-то закончить разговор.
- Юзик. Качан Иосиф, - слегка церемонно представился тот. И руку пожал. У него рукопожатие такое было, как будто он всю жизнь в руке сжимал трубу. Словно он не может разогнуть пальцы, и моя ладонь почти не легла в его. Не пролезла. Ладонь у него была, словно головка газового ключа - почти крюк.
- Ну ладно, Юзик, ты зла не держи, все срываются. Потом ещё поболтаем.
- Ну ладно, вмазать хочешь? - Юзик вытащил из внутреннего кармана куртки чекушку мутной жидкости, заткнутую место пробки скрученным куском газеты.
Пришлось глотнуть с ним для виду. Самогон. Б э э э…
В общем, заснул я только тогда, когда за окном засерел рассвет и стало понятно, что мы едем вдоль посадки и всё время на север.
Глава седьмая
Разбудили меня крики и топот. Оказалось, поезд остановился на каком-то вокзале, и нам всем приказали выходить и строиться. Выскочив в толпе таких же, как я, сонных ребят, я вдруг понял - мы же на Киевском вокзале в Москве! Вот куда нас завезли! Если использовать термины нашего покойного президента - завезли в совершенно чужую страну. Да какая она мне чужая?
Построиться быстро никак не получалось. Все пытались занять какие-то особенные места рядом с уже появившимися новыми друзьями. А я - не знаю как, оказался рядом с Вовкой. Чуть правее, через пару человек от меня, стоял тот самый Юзик, Вовка делал вид, что не замечает его. Строил нас незнакомый, видимо здешний, полицай. Потом, как выстроились, он скомандовал "налево" и мы потопали на выход с вокзала. Я отметил про себя, что знаменитый дебаркадер не разбит и не разрушен. А кто-то говорил, что от Москвы мокрое место осталось. На привокзальной площади уже стояли громадные колонны таких же, как мы пацанов. Наш полицай долго и бестолково орал, но в итоге собрал из нас колону, по виду, как и все остальные, и отвёл в общий строй. Потом полицаи собрались в кучу под вокзальным порталом и получили какие-то указания, судя по всему, от начальника поглавнее. Юзик сообщил, что нас сейчас поведут на Белорусский, мол, оттуда ещё надо поездом или электричкой. Вот, сволочь, всезнающий. Откуда он смог узнать? Хотя, если друг или брат полицай… Хотя такие всё всегда знают заранее, что касается получше устроиться, или там лишний кусок урвать. И действительно, мы и ещё две других колонны "Должны достигнуть места дислокации на Белорусском вокзале и соблюдать порядок в пути" - объяснил пришедший с бумажкой в руке полицай.
Нас вели по широким утренним улицам столицы. Даже теперь, спустя столько лет после дезинтеграции страны, Москва оставалась столицей. Великим городом великой страны. И как-то не вязались улицы и здания, так знакомые по фильмам, по книжкам, с тем, что мы увидели. Пустые улицы. И посреди проезжей части, прямо по белой полосе, шагает наша колонна. Нас много, и всего три полицая с автоматами охраняют. Один впереди, другой сзади, третий посередине. А сил ни у меня, ни у кого другого, рвануть в сторону, заорать: "Бей гадов!" или ещё что героическое - нету. Непонятно почему. Впереди показалось странное здание. Я никак не мог вспомнить, откуда я его знаю. А потом понял. Это знаменитая гостиница "Украина". Сенты прошлись по ней лучом наискосок. Да так ловко, что верхняя часть со шпилем, почти не развалившись, съехала набок, как на санках. Только одна из башенок, украшавших её, рассыпалась. И гостиница сейчас была похожа на сюрреалистический бред архитектора-модерниста.
Как мы ехали потом, не помню. Болтуны вагонные поутихли, видимо уже жалели, что ночь не спали. Мне даже показалось, что бессонная ночь, каким то образом отняла форс у всех, кто так хорохорился в начале пути. А у меня форсу как не было, так и нет. Завалился на скамейку в электричке и просто сидел без мыслей. Было холодно, я всё пытался запахнуть свою рубашку. Я ещё подумал, что здесь климат похуже, чем у нас. Но даже холод не помешал заснуть.
От электрички шли пешком. Опять в колонну и приказали - "шагать по шоссе". А сбоку шёл один полицай с автоматом и ещё один чуть позади. А нас было, наверное, человек сто. Но никто опять не попытался ничего сделать. Да и что делать? Куда бежать? А может и вправду - полгода тут отмотать, научат всяким не нашим повадкам и отпустят? Документы дадут правильные. Стоит ли рисковать? Вот только, как родители узнают, где я, когда вернутся домой? А где-то совсем в глубине билась не очень смелая и не очень чёткая мысль. Что нельзя подчиняться. И, что вот так и идут в рабство. Из свободного человека очень трудно сделать раба сразу. А потихоньку, по капельке, то, наверное, можно.
Пришли в итоге к гадким железным воротам с красной звездой на них. Когда ворота распахнулись, наша безмолвная колонна безропотно потопала внутрь. И ворота за нами закрылись также мерзко, как они и выглядели. Я понял, тут раньше какая-то военная часть была. Нас загнали сразу в зал, вроде клуба. Ну да, конечно военная часть - на спинках деревянных кресел всякая ерунда выцарапана типа "Тамбов-06" или ДМБ77. Надписи, знакомые по фильмам и рассказам тех, кто служил. Пришёл ещё один полицай. Он видимо, тут был главный. Важный такой, и громадная золотая фикса на переднем зубе. Я услышал сзади шёпот: "Смотрите, какое зубо". Потом этого полицая иначе как "Зубо" никто не звал. Он, Зубо, сказал речь. Что мы вроде как отбросы общества, но новый порядок сделает из нас настоящих людей. И что дисциплина - это пусть к свободе. Потом начали что-то вроде разделения по группам. Спросили - студенты есть? Нашлось девять человек. Ну, я, Вовка и ещё несколько - я их не знал. Нас сразу отправили в фойе. Там другой полицай сказал, что народ шибко грамотных не любит и к нам будет особое внимание. А потом тот, что в зале, привёл Юзика! И сказал, что Юзик у нас будет старшим. Старший. Он же только после школы, видно. А дурак не по годам.
Потом нас отправили в баню, там выдали солдатские одёжки. Хорошо, что новые. Но сапог не дали. Дали кеды, какие-то дурацкие. А после бани объявили, что сейчас будет обед. При этом сообщили, что обед будет праздничный. Наконец-то!
Радоваться, конечно, было нечему. Там такое в алюминиевые миски наваляли, что я не смог есть. Хлеб съел и потом компоту попил. Ну, наверное, это называлось компотом. Розовая кисловатая жидкость. Кстати, Юзик в столовую уже вёл нас, как командир военный. Построил нас в маленькую колонну, бестолково, надо сказать, строил. В основном орал глупости всякие вроде "Идиоты учёные", "Шо, сволочи, зажрались, шевелись!". А в столовой, когда расселись, приказал всем есть за три минуты. А ему подали отдельную порцию. Не то овощное хлёбово, что нам, а нормальное картофельное пюре и отбивную. Как в ресторане. Правда, в ресторане принято нож в правой руке держать, а вилку в левой. И не нанизывать всю отбивную на вилку и не чавкать демонстративно.
Ну, в общем, ничего страшного пока в этом лагере не было. Наверно, так в армии служба идёт. Правда, жрать хотелось после этого "приёма пищи" сильно.
После обеда объявили общий сбор. Привели всех на асфальтовую площадку и опять полицай, не Зубо, другой, читал нотацию о дисциплине и о всякой другой ерунде. И раздал наряды на работу. Ну, это он так сказал, - "сейчас состоится раздача нарядов на работу". Он вызвал к нему старших и что-то им вдалбливал, размахивая руками и заглядывая в мятую бумажку, которую вытащил из кармана. Мы оказались, как я понял, первой группой (они десятки группами называли), Юзик раньше всех вернулся в строй. Нас оправили делать профилактику периметра. Так назвал это полицай, а вслед за ним и Юзик. На самом деле - забор вокруг лагеря ремонтировать. Ничего сложного. Шли вдоль забора, как попадалась доска, прогнившая или сломанная, гвоздями прикрепляли (нам и молотки и гвозди доверили) и просто про жизнь разговаривали.
Да точно - ничего в этом лагере нет страшного! Вернее, мне было так безразлично после всего, что произошло в последние дни, да ещё спать хотелось так, что всё вокруг воспринималось как в тумане. Забор, так забор.
Кампания вроде ничего, все ребята нормальные, Юзик этот, правда, держался поодаль. Он молотком не стучал. Он следил, чтобы всё было хорошо сделано, и время от времени давал указания - там горбыль отошёл, и что молоток держать козлы городские не умеют и так далее. Но так, не особенно злобно. Он казалось, слегка стеснялся. Вовка, тот, как обычно, старался держаться от него подальше.
Часа через два уже поперерассказывали все анекдоты, обсудили все возможные темы. Как у этих сентов движители на транспортёрах могут работать и хорошо, что дождя нет. И тут Юзик тоже в беседу включился.
- Я вот что думаю. Ведь не может же быть, чтобы новые власти, хоть они, конечно, и сильные и, там, прилетели так, что не поймёшь, на чём… Но вот неужели никто против них не выступает? - Юзик при разговоре этом смотрел в сторону, куда-то за забор, в лес. - Неужели так вот никто не попрёт против?
- Ну почему, - я вспомнил про госпиталь в нашем доме, - вот…
Ой, как больно! Вовка, дурень, молоток прямо на ногу мне уронил. Он сразу заизвинялся, и даже руку мне подал. Я прямо на траву сел, так больно. А когда Вовка помогал мне подняться, резко так за руку дёрнул, прямо чуть лбами не стукнулись, и тихо шепнул: "Молчи, он же заложит". Я подумал, что я полный осёл и, попрыгав, шипя от боли на одной ноге, продолжил:
- Ну почему, вот если власть справедлива, кто же будет сопротивляться? - а потом добавил: - а ты что, властью новой не доволен?
Юзик покраснел и громко сказал:
- Не останавливайтесь, ерунда осталась! До ужина должны успеть! Давай, быстрее, нечего тут трепаться. - Но глянул на меня ядовито.
На ужин опять дали какую-то гадость. Но после неудачного обеда я понял, что лучше съесть гадость, чем ничего. Юзик важно пил чай с лимоном и жевал бутерброды с сыром. Это они зачем такое делают, чтобы противнее было?
А после ужина приказали спать. Я думал, будут переклички, или что там ещё? Никого не волновало кто на месте, а кого нет. Спать пришлось на голых матрацах и голых подушках. Они были не новые и со странными пятнами, раньше бы я даже и трогать их не стал. Но сейчас я просто упал и провалился во тьму.
У кого же такой гнусный голос? Уж точно ему бы всю жизнь только и кричать "Подъём!" Часы шесть утра показывали. И суета сразу, строиться. И опять стоим в строю и слушаем "зу-зу-зу" полицайское. Про дисциплину и, что из нас сделают членов нового процветающего общества. Что-то мне казалось, что в таком обществе только жлобы вроде Юзика процветать будут. Хоть зарядки не было. А в армии, говорят, бывает - заставляют подтягиваться, бегать и ещё всякое. После этого построения послали, как сказал Юзик - "Оправиться. Пять минут". Откуда он этого набрался? Здоровый нужник на два десятка очков и сток для мочи. И запах, и сухой кашель, и серые лица вокруг. Почему всё так за ночь изменились? Такое впечатление, что пацаны поскучнели, потеряли интерес к жизни. Может, просто не выспались…
На завтрак дали брюкву. Я знал, что это брюква, но не думал, что можно просто так подать человеку кочан сырой брюквы на завтрак. А Юзику яичница, масло и чай с сахаром. Я отвернулся от него, потому что мне становилось всё отвратительнее смотреть на эту лоснящуюся от самодовольства рожу. Я откусил кусочек брюквы. Она была сладковатая, с горчинкой, но больше одного куска я не мог съесть, несмотря на голод. Я сидел и, глядя на этот проклятый корнеплод, думал о том, что, наверное, я и есть скотина, раз позволяю, чтобы надо мной так издевались! Но тут раздался шум, крики - что-то происходило за соседним столом (я забыл сказать, тут столы были как раз на десять человек - группа и старший). Так вот, к пятой десятке вдруг ломанулись полицаи и скрутили одного из сидящих. Я понял, что он старший, они все на особых местах сидели. Сразу отдали команду - "Прекратить приём пищи, строиться снаружи". Ну, я особенно пищу не принимал, но было неприятно. Все опять зашуршали кедами по кафельному полу, выбегая из столовой. И быстро построились снаружи. Перед строем стоял старший пятой десятки, провинившийся, он затравлено озирался. Его охраняли два полицая. Один из них держал старшего за рукав. Другой полицай, строго оглядев нас, начал речь. Как они задолбали меня своими речами!
- Все вы отбросы граждан и подонки! Я повторял и повторяю. Из вас тут делают хоть каких-то членов общества. И главное - порядок и дисциплина! Все должны выполнять правила. А нарушители - будут наказаны! - Знаем мы, как они наказывают. - Вот перед вами нарушитель! Старшему по десятке положено усиленное питание! А не положено его отдавать своим подчинённым! И нарушитель будет наказан.
Пока он говорил, подогнали обычный автокран со стрелой. А на стреле уже петля приготовлена. Тот старший, он видно неплохой был парень. И совсем не было противно, что он, как всё понял, так сразу обмочился. Потом полицай сообщил, что в группу назначается новый старший из проявивших себя. Он пальцем ткнул в кого-то из строя и приказал выйти. А потом что-то объяснил ему. Тот покраснел, открыл, было, рот. Но вовремя закрыл. И отрешённо пошёл к крану. Из кабины выскочил полицай и показал ему жестом - вон давай, бери рычаги. Тот взял и, выполняя указания полицая, стал опускать крюк с петлёй. А когда её накинули на шею провинившемуся, опять дёрнул рычаг. Стрела медленно поднялась. Крюк со страшным грузом застыл в метрах двух над землёй. Ну… потом ещё его заставили за ноги повешенного тянуть. А то он слишком долго дёргался.
А потом полицая приказали вернуться на места и окончить приём пищи. Юзик так лопал свою пайку, что казалось, от этого зависит его жизнь.
В груди у меня страшно бухало сердце, словно в ожидании драки. Ведь надо было не смотреть на казнь, нужно было просто заорать во всё горло, кинуться на тех полицаев, я ведь чуть не кинулся. Но, в последнее мгновение понял, что никто за мной не пойдёт вперёд. Но ведь так нельзя! Так нельзя дальше. Только, что я могу сделать один?
А потом опять работа. Нас послали рубить веники из особых болотных кустов. Юзику дали старую топографическую карту, на которой карандашом было отмечено, где эти кусты. И объяснили, что есть определённая норма по сбору веников. И невыполнение её - это нарушение дисциплины. И времени - до обеда. И моток верёвки дали - веники вязать.
Юзик уставился на карту так внимательно, что было понятно, он мало в ней понимает. Пришлось вежливо попросить посмотреть и рассказать ему, куда идти. А пилить надо было километра два по лесу. А комары почему-то так озверели. Я никогда не думал, что они бывают такими свирепыми. Комары, утром и такое зверство.
Рубить ветки, связывать их в веники было не сложно. Оказалось, что мы выполнили норму очень быстро. Но когда выполнили - ужаснулись, как это всё оттащить в лагерь? Там же чуть ли не тонна весу. Соорудили некое подобие носилок - палки на плечи положили, на них связанные веники накидали и чесанули бегом по лесу. За два раза ведь не унесём. Мы всё-таки успели. Правда, очень болели разбитые, изодранные носилками плечи, и ноги дрожали в коленях. Полицай, который эти веники принимал, сказал, что кучу он считать не будет. И велел, чтобы каждый перед собой положил то, что он нарубил и навязал. Ну, а мы ведь вместе работали. Быстренько всё поровну раскидали, и всем хватило, и даже лишние остались. Юзик их в свою кучу положил. Он вообще не работал со всеми, ну да ладно. Но тут произошло нечто совсем нехорошее. Уже перед самым приходом полицая-учётчика Вовка вдруг вскликнул:
- У меня веник пропал! Только что было точно столько, сколько нужно…
- А, понятно, - Юзик вдруг начальственно повернулся к Вовке, - не выполнил?
- Ты что, Юзик, мы же все вместе работали? - Это вмешался Серёга Рубан, здоровенный парень, впрочем, совершенно безобидный.
- Молчать! - заорал вдруг Юзик. - Я тут старший.
Быстро он нахватался.
- Юзик, да ты что? - Рубан не замолк. - Да дай ему веник! Лишние, же!
- Станешь старшим, тогда командуй, - Юзик явно задумал что-то нехорошее. - А ты салабон, подойди сюда.
Это он Вовке. Тот старше Юзика года на четыре был.
Но Вовка не стал возражать, подошёл. Видно было, что Вовка предчувствовал что-то гадкое, но виду не подавал.
- Становись на карачки и целуй мне кеды, - голос Юзика, хоть и наглый, но выдавал, что он волнуется. - А я подумаю, что с тобой делать.
Вовка побелел, прямо как тогда, когда Алекса убили, и подошёл ближе.
- Ну, давай целуй, интеллигент вонючий, - Юзик не унимался. - Давай, кеды в засос! А потом посмотрим, что ты ещё умеешь.
Юзик посмотрел вокруг себя, вроде, как приглашая остальных развлечься.
Вовка очень внимательно и спокойно глянул в глаза Юзику. А потом коротким ударом ноги заехал тому в промежность. И повернулся и стал возле кучи своих веников.
Больше никто ничего сделать не успел, пришёл полицай. Он не обратил внимания на то, что Юзик как-то странно скорчился и молчит. Просто пересчитал у каждого веники и увёл Вовку. У того не хватало веника. Через мгновение из-за ангара раздался сухой щелчок пистолетного выстрела. Полицай вернулся и приказал Юзику, чтобы группа навела порядок там, за ангаром. До вечера никто из нашей группы не проронил ни слова. А Юзик тоже как-то сник. Правда, он буркнул что-то вроде: "Вот же люди, за веник удавится и жизнь отдаст".
Глава восьмая
Наутро нас послали опять на работы. Словно ничего вчера и не произошло. Безумная жизнь в лагере шла своим чередом. Но сначала был очередной приём пищи. Оказывается и брюкву можно есть. Только не много.