Как и следовало ожидать, Нефтяной дом оказался клубом, первый этаж которого был приспособлен под торжества. Обширный зал по периметру был уставлен "фуршетными" столами с закуской. Освобожденный для танцев паркетный центр сиял безупречной полировкой.
К моменту приезда виновника торжества сами торжества шли вовсю. Во всяком случае общий вопль, встретивший вошедшего патриарха, был явно обильно подогрет. И не только холодными закусками.
Приветствия на время заглушили даже голос с эстрады, на которой извивалась приглашенная из Москвы певица. Но лишь на короткое время. Обещанные деньги певица отрабатывала добросовестно, так что говорить приходилось, склоняясь к уху собеседника.
Фархадов, дошедший до центрального, возле эстрады, стола приветственно взмахнул рукой, предлагая продолжить веселье. И очень скоро общий гул возобновился. Многие потянулись танцевать.
– Ну, Салман Курбадович, сегодня от ста грамм не уклонитесь, – Мясоедов ухватил потную, из холодильника рюмочку. – Не имеете просто-таки права.
– Я на все имею право. Он мне еще о правах напоминать будет, – отреагировал нахмурясь Фархадов. Обвел тяжелым взглядом смешавшихся гостей. Натолкнулся на Коломнина. И – взялся за рюмку. – Но сегодня выпью!
Облегченные крики радости были ответом на эту своеобразную шутку.
– Хозяин-то в настроении, – шепнул кто-то подле Коломнина, чем очень его удивил: без подсказки угадать этого было нельзя.
Впрочем, рюмка-другая, – Фархадов и впрямь как-то незаметно оттаял. Выслушав анекдот неутомимого Мясоедова, вдруг расхохотался совершенно беззаботно. И Коломнин поразился: из этого человека, будто броней, покрытого собственным непроницаемым величием, выглянул неожиданно другой: заводной и обаятельный. Когда-то живший в этом теле. И, оказывается, все еще не умерший. Фархадов озабоченно огляделся, как бы выверяя, не уронил ли как-то невзначай собственное достоинство. Встретил удивленный взгляд Коломнина. Чуть смутился.
Но тот, повинуясь внезапному порыву, подошел с рюмкой к юбиляру, приобнял, распугав своей бесцеремонностью окружающих:
– Знаете, о чем сейчас пожалел? Что не свезло быть рядом с вами в ваши молодые годы. По-моему, это было нескучно.
И по потеплевшему взгляду старика понял, что, не желая подольститься, расположил его к себе больше, чем за весь предыдущий вечер.
– А вот наконец и мои! – радостно распростер руки Фархадов, делая шаг навстречу Мамедову, подошедшему в компании двух молодых женщин.
Покрывшийся испариной Коломнин поспешил скользнуть за Мясоедова: слева от Мамедова в вечернем до полу платье стояла Лариса.
– Почему не шла, плутовка? Хотела обидеть старика в день рождения! – игнорируя чернявую тихую дочь, Фархадов обхватил Ларису за руки, ласково огладил светлые ее волосы.
– А кто вас сегодня утром первым поздравил? – в тон ему отшутилась Лариса, невнимательно кивнув собравшимся. Всех их она видела сегодня в офисе. – Но вы же знаете, у Машеньки температура поднялась. Только с час как уснула.
– Едва не силой вытащил, – похвастался Мамедов, с трудом отводя взгляд от эстрады: разгорающиеся глаза его были устремлены на вошедшую в раж певицу.
– Ничего! Нянька посидит. Надо – дам команду: всю ночь бригада скорой помощи дежурить будет. А ты меня порадуй: отдохни, потанцуй. Ты ж женщина. И какая!.. Какая у меня невестка, а?! – Фархадов сделал требовательный жест в ожидании комплиментов. И привычные комплименты не замедлили посыпаться. – А кому доверить первый танец?
Компания чуть смешалась.
– Ну да, ищи дураков. – Молоденький, подвыпивший менеджер тихонько склонился к приятелю. – Сегодня станцуешь, завтра – на выход.
Находившиеся поблизости понимающе промолчали.
– Может быть, я? – Черт толкнул Коломнина, и, побледневший, выступил он из-за обширной Мясоедовской спины.
Кровь схлынула с розового личика Ларисы. Она едва не вскрикнула.
– А! Вот и мужчина нашелся, – обрадовался Фархадов. – Не то что наши тюхи. Лариса! Это господин Коломнин…э.
– Сергей. Сергей Викторович!
– Ну да. Из Москвы. Банк "Орбита". Говорит, что прилетел поздравить! – морщинки у глаз Фархадова сошлись ироническими лучиками. – Уважь гостя. Я-то пожалуй поеду отдохну. А ты потанцуй. Очень прошу!
– Только чтоб доставить вам удовольствие, – пролепетала Лариса.
Коломнин, сопровождая, осторожно придержал ее за локоток.
– Меня что-то колотит, – тихо признался он, повернув ее и прижав к себе.
И тут заколотило обоих.
– Держи дистанцию. Пожалуйста! – взмолилась Лариса. – На нас смотрят.
Но на них как раз не обращали внимания. Оставшиеся шумной толпой отправились к выходу провожать засобиравшегося Фархадова.
– Ну, зачем? Зачем ты меня нашел? Ведь просила!
– Не могу с тобой танцевать. Еще секунда и – сгребу при всех в охапку. – Коломнин взял ее ладошку и тихонько провел по своему лбу, с которого можно было собирать росу. Ладошка впрочем тоже оказалась влажной. – Ларка! Лоричка моя.
– Пойдем, пока беды не случилось. – Лариса быстро огляделась и, убедившись, что на них не смотрят, танцуя, потянула его в боковой проход, прикрытый одним из пустующих фуршетных столов. По пожарной лестнице поднялись они на второй, затемненный этаж. Лариса толкнула одну из дверей, оказавшуюся незапертой. Они оказались в учебном классе, едва освещенном уличным фонарем.
– Как ты здесь оказался? – Лариса попыталась придать голосу строгость. Но Коломнин, не в силах говорить, попросту обхватил ее, смяв.
– Сережа! Сереженька! Уймись же, – слабо отбиваясь, бормотала она. – Могут войти. Ты сумасшедший.
Но, как выяснилось, сумасшедших здесь было двое. По счастью, и не вошли.
– Если б ты знал, как я на самом деле мечтала, что ты меня найдешь, – откинувшаяся на парте Лариса утомленно улыбнулась в полутьме. – Днем сама себе объясняла, что этого не может быть, да и не нужно. А ночью… Стыдно признаться, но едва до мастурбации не доходила. Потом даже стало сниться, что я прихожу в офис. И вдруг входишь ты.
Коломнин благодарно потерся лицом о ее руку.
– И вот на тебе: прихожу…
– И вдруг я.
– Но ты тоже хорош с этими дешевыми эффектами! А если бы я не сдержалась? Знаешь, что бы было? Дурашка ты!
Обхватила согнутую покаянно шею, прижалась:
– Но как же нашел-то?
– Да я… – Коломнин смешался. – Почти случайно. Ознобихин подсказал… Но теперь все это неважно.
– Неважно?
– Конечно. Потому что ты уедешь со мной, в Москву.
– С тобой?! – она напружинилась. – Сильно сказано. И куда?
– Не знаю. Пока в никуда. Главное – чтоб вместе.
– Давно решил? – ирония ее не задалась: подрагивали губы.
– Может, тогда же, в Поттайе, когда тебя проводил. Может, в Москве. А может, сейчас, как увидел. Так что… у меня командировка на две недели. Времени собраться, уволиться хватит.
Все это время он старался смотреть мимо нее, чтобы не сбиться с решительного тона.
Но теперь глянул требовательно и увидел: напор не подействовал.
– Я не могу уехать, Сережа, – произнесла она. – Ты не понимаешь, что это будет для Фархадова.
– А почему я собственно должен думать о Фархадове?! Я ведь не с ним жить собираюсь, – едва произнеся вырвавшуюся фразу, он пожалел: в глазах Ларисы, высвечивающихся в полутьме, появилась отчужденность.
– Стало быть, ты не хочешь понять. Я и Настя для него сейчас как бы продолжение Тимура. Он смотрит на нас, и ему кажется, что в любую минуту в дверь войдет Тимур. То есть он нормален и понимает, что не войдет. Но раз мы рядом, как бы может войти. Без этого его мир рухнет. Он очень любит меня и ответить на это…
– Любит! Наверняка. Смешно бы было иначе. Но хотел бы я знать, во что обернется эта любовь, едва он узнает, что у тебя кто-то появился.
– Не знаю, – с опаской призналась Лариса. – Наверное, будет плохо. Но – кому хуже? Он ведь инфаркт перенес. Я и так стараюсь его лишний раз не огорчать. И без того хватает нашептывателей. Жив-то он всего двумя вещами: своей мечтой "запустить" месторождение и нами с дочкой. Правда, есть еще два внука от дочери – Зульфии. Но у них трагедия: Зуля по настоянию мужа аборт неудачный сделала. Так что больше иметь детей не сможет. Вот он ей этот аборт простить и не может. И потом, Сережа, есть еще одно, что объединяет нас: Салман Курбадович до сих пор пытается найти убийцу Тимура… – Но, Лара, надо понимать: если за два года ничего не вскрылось, то шансов…
– И все равно. Я тоже верю, что найдем. До сих пор хожу по улицам и всматриваюсь в лица.
– Что значит?.. Для чего?
– Как для чего? Я же киллера этого в лицо видела. Разве не говорила?
Коломнин помотал головой:
– То есть тогда и он видел, что ты видела?!.. Ларочка, но ведь тем более, – раз ты можешь опознать, ты опасна. Уезжать вам надо!
– Ни-ког-да! – губки ее сложились в знакомую ему упрямую складку. – Во всяком случае, пока не раскроют убийство. И не уговаривай. Это не прихоть. Просто для меня это будет, как отпущение. Да и не забывай, Настя в школу пошла. Не могу же я ее вытаскивать посреди учебного года.
– Значит, нет? – потерянно пробормотал Коломнин.
– Значит, подождем, – она мягко приобняла его. – С ума сойти. Еще какие-то полчаса назад все обыденно, беспросветно. И вдруг – ты! Сережка мой!
От этого "мой" Коломнина захватила волна нежности. Он задохнулся.
– Господи! Какие полчаса? Да мы уже почти час как удрали, – Лариса, скользнув взглядом по циферблату его часов, подскочила, спешно достала помаду. – Внизу наверняка спохватились! Вот что: я сейчас же выйду к служебному подъезду и – домой, а ты минут через десять спустишься к гостям. Понял?
– Я другого не понял: когда увидимся? – буркнул раздосадованный внезапным преображением Коломнин.
– Не знаю. Мне надо подумать. Сама позвоню, – она подхватила косметичку. – Все-все! Без поцелуев. Я губы намазала.
Какое-то время слушал он приглушенные шаги по коридору: Лариса шла на цыпочках. Затем спустился в банкетный зал.
Вечер был в ущербе. Многие разошлись. Оставшиеся выглядели вялыми. Опьянение в них все больше вытеснялось усталостью. Лишь Казбек Мамедов, забравшись на эстраду, о чем-то горячо договаривался с утомленной певицей – прямо на глазах сидящей безучастно поодаль Зульфии.
Ни ухода, ни возвращения Коломнина, похоже, никто не заметил. Единственно – Мясоедов, энергично жестикулировавший перед полусонным Хачатряном, зыркнул в его сторону и, к немалому облегчению Симана, устремился к московскому гостю.
– Ты куда это пропал?! – возмутился он, как бы само собой перейдя на ты.
– Да так, прогулялся, – замялся не готовый к натиску Коломнин. Но по счастью причина его отсутствия Мясоедова на самом деле не интересовала.
– Прогулялся он, понимаешь. А я тут нервничай!
– С чего бы?
– Потому что по жизни ответственный и перед Фархадовым за тебя отвечаю. Ты все-таки наш гость.
– Гость?! – искренне удивился Коломнин. – Я вообще-то сюда по работе приехал.
– Вообще-то! – с чувством передразнил Мясоедов. – Тоже удивил – работать он приехал. А мы здесь интересно что делаем? Так вот я тебе скажу: работа – это как раз "в частности". А если говорить о "вообще", так тут главный смысл – "жить".
Полнокровное лицо его озарилось вдохновением.
– А что есть наша жизнь? Я тебе скажу: путешествие из "ничто" в "никуда". Вот и нужно проводить время в пути с комфортом.
– Да вы, погляжу, философ.
– А ты думал – сибирский валенок? – рослый тучный Мясоедов приблизился вплотную и словно ненароком припер Коломнина к стенке. – Тоже, знаешь, кой-чего заканчивали. И потом скажу: на моей должности не быть философом – это сбрендишь. Знаешь сколько вопросов в компании на мне завязано? Ого! Утром начни, к ночи не кончишь. А ответственность? Салман Курбадыч, он с виду добренький. А чуть проколешься и – спишет. Вот и нахожусь в перманентном напряжении. А у тебя что, не так?
– Бывает, – нехотя признал Коломнин.
– То-то что! Я в тебе сразу родственную душу определил. И в нашем с тобой режиме любая возможность расслабиться – особое благо, – Мясоедов доверительно навалился сверху, обдав горячим перегаром "Киндзмараули" с луком. -Потому имею предложение: прямо сейчас ныряем в одно местечко. Очень достопримечательное. Сауна, то-се. Девочки штучные. Если насчет конфиданса опасаешься, то даже в голову не принимай – обеспечен. Как тебе мысль?
– Мысль понятна. Спасибо, – Коломнин, больше не скрываясь, с усилием освободился.
– Спасибо – да?
– Вообще спасибо. По жизни. А в частности, отоспаться хотелось бы, – Коломнин нашарил глазами Хачатряна. – Симан, не уходи! Подбросишь до гостиницы.
– Я к тебе со всей своей открытой сибирской душой. А ты вон как по мне. Ну-ну, – Мясоедов непритворно обиделся. Даже полные губы задергались.
И на прощальный поклон Коломнина ограничился ироническим кивком головы.
Через полчаса Хачатрян подвез Коломнина к центральной местной гостинице с гордыми неоновыми буквищами на крыше – "Roiale palase otel". Понять, какими корнями переплелась сибирская глубинка – вековое пересечение каторжных этапов – с какой-либо из королевских династий, было бы затруднительно. Должно быть, название стало плодом коллективных размышлений. Собрались, прикинули, чего не видели в этом ушлом, повидавшем все и всех городе и пришли к выводу, что не было здесь, пожалуй, разве что королей да дворцов. Тут же пробел и восполнили.
Зато отстроили гостиницу на совесть – не поскупились нефтяные компании, скидываясь на место для приема вип-гостей. Так чтоб не стыдно было и перед королем, если все-таки паче чаяния заглянет. Во всяком случае над фасадом призывно сияли пять звездочек – надраенные, будто солдатская пряжка.
Да и внутреннее убранство гостиницы соответствовало высшим стандартам. Отсюда, спустившись по мраморной лестнице, естественно было бы ступить на мостовую Женевы или на Елисейские Поля. Но не в Томильскую жижу. Впрочем ничего этого падающий от усталости Коломнин не заметил. Добравшись до зарезервированного полулюкса, он попытался тут же завалиться в постель, но в дверь энергично постучали, и в номер ворвался непривычно возбужденный Богаченков.
– Вас поджидаю, Сергей Викторович. Ишь какие хоромы! – он пробежался блуждающим глазом. Приподнял и поставил ночной светильник в форме пузатой фарфоровой вазы. – Слушайте, я тут расценки увидел. Знаете, на сколько мой одноместный тянет?
Он сделал предвкушающую паузу:
– Сто пятьдесят долларов в сутки. Так-то. А уж ваш-то!.. Как расплачиваться будем? У меня всего командировочных… Нас что, подкупают?! Может, съедем, пока не поздно.
– Уймись, Юра. Пребывание наше оплачивает не "Нафта", а филиал. И это нормальный уровень приема, предусмотренный банковскими нормативами. Если б сюда приехал Дашевский, его б разместили в трехкомнатном люксе за тысячу долларов. Слышал пословицу: "По одежке встречают"?
– Да слышал, – привыкший селиться в небольших гостиницах со стоимостью номеров четыреста-пятьсот рублей, Богаченков все не мог успокоиться. – А мини-бар! Там ведь чего только не понапихано. Тоже оплачено?
– Тоже, тоже, – Коломнина тянуло в сон. – Все! Не принимай в голову. Завтра в десять нам предстоит встреча с Фархадовым. Так что выспись – мне твоя свежая голова понадобится.
Но успокоиться Богаченков не мог. – Это что получается? У нас в банке тридцать управлений. Даже если взять по пять командировок в месяц на управление. Да плюс вице-президенты. Это ж никакого бюджета не хватит, – неодобрительно качая головой, он вышел. Но едва принялся Коломнин погружаться в сон, как в номер вновь забарабанили. И это вновь оказался Богаченков. На этот раз босой, обмотанный банным полотенцем Богаченков. Потрясенный вид его заставил Коломнина сдержать раздражение:
– Что еще приключилось?
– Там это, – Юра склонился. – Горничная пришла. Спрашивает, готов ли я, чтоб она разобрала постель. И улыбается эдак. Должно быть, подослали?
– Хорошенькая?
– Да ничего. Как раз сейчас постель расстилает.
– Тогда все в порядке. Входит в стоимость номера.
– Как это? – Так это. Иди – и владей!
– Вон какая, оказывается, бывает жизнь, – ошеломленно пробормотал Богаченков, выталкиваемый из номера. – Но я все-таки так не могу. Даже не знакомы.
– Тогда не отдавайся, – Коломнин откровенно зевнул.
Наутро за завтраком Богаченков был мрачен.
– Могли бы и без шуточек.
Оказалось, что наивный парень, вернувшись, объяснил подосланной "соблазнительнице", что он бы и непрочь. Но только недавно переболел триппером и пока не до конца уверен. Впрочем, если она настаивает…
Ошарашенная горничная вылетела из номера впереди собственного визга.
После избавления от назойливой соблазнительницы Богаченков принялся методично уничтожать содержимое халявного минибара, начав, само собой, с джина и виски – с орешками. Когда добрался до второго ряда – с бутылочками пива, – обнаружил меж них вложенный прейскурант с расценками. Нехитрый расчет показал, что только что он уничтожил собственные командировочные за три дня. В полном расстройстве Богаченков выпил остальное, и лишь к утру забылся тяжелым, рвущимся в клочья сном.
– Ладно. Расходы пополам, – такого эффекта от незатейливой своей шутки Коломнин не ждал. – С тебя за отсутствие юмора, с меня – за избыток. А сейчас сгруппируйся. Потому что, чувствую, разговор нам предстоит не из легких.
Предчувствие не обмануло Коломнина. Все трое представителей банка давно сидели бок о бок за овальным столом в кабинете Фархадова, куда запустила их еще полчаса назад радушная сегодня Калерия Михайловна. А хозяина все не было.
Лишь когда время приблизилось крепко к одиннадцати, послышались голоса. И Салман Курбадович Фархадов своей нарочито неспешной походкой, призванной скрыть неуверенность движений, появился в кабинете. Теснясь позади, вошли невыспавшийся, потрепанный за ночь Казбек Мамедов и Мясоедов, от двери заговорщицки подмигнувший Коломнину. В неприступном лице самого Фархадова, когда кивком поздоровался он с Коломниным, не было и намека на возникшую на вчерашнем банкете тень доверительности. А глубокий поклон Богаченкова и вовсе проигнорировал: боги не замечают топчущихся у их подножий. Жестом предложил всем рассаживаться, обернулся к выжидающей в дверях секретарше.
– А почему нет Ларисы Ивановны? Пусть заходит. У нас экономический разговор будет. И… – Принести вам смородинового чаю? – Калерия Михайловна дождалась снисходительного кивка.
– Я бы, если честно, тоже чая выпил, – попросил Коломнин и – осекся. Судя по озадаченному молчанию, он сморозил какую-то очередную бестактность.
Во всяком случае Калерия Михайловна разом закаменела лицом и вышла, не удостоив визитера даже поворота головы.
– Считайте, нажили врага. Уж лучше бы вы сразу предложили ей почистить обувь, – шепнул Хачатрян. – Смородиновый чай по собственной рецептуре – это священнодействие, предназначенное исключительно для патриарха.
Фархадов прокашлялся:
– Так что, готов уважаемый банк "Орбита" ссудить нам для окончания работ пять – семь миллионов? Думаю, этой мелочи хватит. Или нам придется в другом месте брать? Подобно тому, как вчера не сдержал изумления Коломнин, сегодня едва не поперхнулся Богаченков. Коломнин сделал ему незаметный жест успокоиться.
– Глубокоуважаемый Салман Курбадович, – обратился он. – Разговор у нас, похоже, долгий…