– Мы полагаем, – Янко сделал паузу, предлагая Коломнину перехватить инициативу. Но тот продолжал отмалчиваться с безмятежностью, становившейся попросту неприличной. – Три с половиной миллиона – это минимум, на что рассчитывает "Орбита".
– Три с половиной?! – возмутился Островой. – А почему собственно не четыре? То, что я беру на себя задолженность, к которой в сущности не имею никакого отношения, не значит, что я буду оплачивать все что ни попадя. Три миллиона – это, по– моему, вполне приемлемая цифра. В крайнем случае, согласен покрыть ваши прямые расходы. Но – и все. Не забывайте, я вовсе не обязан оплачивать чужие долги.
– И это правильно, – неожиданно согласился Коломнин. – Никто не должен платить за других. Тем более из соображений чести.
Он посмаковал озадаченное молчание.
– Забудем о несчастных трех миллионах, – беззаботно предложил он, заметив впрочем, как живо переглянулись недоумевающие собеседники. – То древняя, покрытая мхом история. За эти деньги мы купили у АМО право требования к их проворовавшемуся президенту, то бишь к человеку чести господину Островому, который в свое время украл из банка…
– Я бы попросил выбирать выражения, – огрызнулся Островой. – Суда надо мной не было, так что…
– Опять ваша правда, – суда не было. Пока, – Коломнин учтиво поклонился. – Потому будем говорить высоким штилем. Деньги эти в сумме девять миллионов долларов господин Островой попросту стибрил, свистнул, увел, – выбирайте глагол по вкусу, – у своих акционеров, ему доверившихся. А поскольку истцом отныне выступает банк "Орбита", вот они-то, эти девять миллионов, и есть предмет нашего разговора. Так-то-с!
Да вы, часом, не сбрендили? – поразился Островой. Совершенно очумелым выглядел и Янко. – Чтоб я вам за здорово живешь отдал целое состояние.
– Не ваше, между прочим, состояние, – напомнил Коломнин.
– А вот это как раз не ваша забота. Ишь губы раскатали на чужие "бабки". Да я лучше в тюрьму сяду, чем на такое "кидалово" соглашусь.
– Это-то как раз запросто, – Коломнин вытащил и положил подле себя мобильный телефон, а рядышком – небольшой листочек, привлекший общее внимание. – Это телефон местного бюро интерпола. Вы, гражданин Островой, как будто значитесь в международном розыске. Гарантирую массу удовольствий. Через час вас возьмут, да еще с фальшивым паспортом на кармане. Так что полагаю не позже, чем через пару дней у вас появится классный шанс переместиться в Москву, в отель "Бутырка". Так сказать, осуществляются мечты!
– Это же!.. – Островой вскочил. Губы его конвульсивно подрагивали. – Это не по-джентльменски. Мне были обещаны гарантии.
– И кем же?
– Президентом вашего банка.
– Так чего ж молчали? Это совсем другой разговор, – Коломнин превратился в саму любезность. – Давайте сюда.
– Что давайте?
– Гарантию, конечно. Я должен убедиться.
– Но это были устные договоренности – от имени президента, – Островой требовательно поглядел на смешавшегося Янко.
– Извините, Василий Юрьевич, – пришел в себя тот, – но нам с Сергеем Викторовичем необходимо переговорить.
Он требовательно потянул Коломнина к окну.
– Что еще? – Коломнин неохотно подчинился.
– Вы просто губите процесс! – горячий шепот Янко наверняка доносился до противоположного угла комнаты. – Отобрать всё! Вы не даете ему поля для маневра. Кто ж на это согласится? Рупь за два, он действительно лучше предпочтет в тюрьму! Я бы на его месте – точно предпочел.
– Вот как? – заинтересовался Коломнин.
– Да вы понимаете, чем это кончится? Банк по вашей, извините, милости попросту не получит денег. Как, полагаете, на это посмотрит президент?
– У меня был с ним разговор перед отъездом. Президенту нужен результат, то есть деньги. А методы – это мое дело.
– Но, учитывая чрезвычайность ситуации, я… вынужден немедленно связаться с Дашевским.
– В самом деле? – Коломнин с любопытством приостановился. – Вы что же, намерены втянуть президента крупного российского банка в переговоры с международным преступником? Окститесь, Янко! Да и что собираетесь сказать? Вы уверили его, что три миллиона – предел желаний. А я собираюсь доказать, что предел этот – все девять. И полагаете, Дашевский будет возражать?…
Коломнин нетерпеливо освободился от цепкой руки, помимо воли владельца сжавшей его локоть. Вернулся к подрагивающему должнику.
– Так что надумал, Островой?
– Здесь и думать нечего. Я полагал, что доверяюсь порядочным людям. И оказался заложником…
– Брось пылить! Порядочные люди! Джентльмены! Ты-то тут причем? Ты обычный кидала. И им по гроб жизни останешься. Только сегодня ты вляпался. И потому выбор простой…
– Тогда сдавайте! – Островой прихлопнул изящной ладонью журнальный столик, так что по застекленной поверхности поползла паутина. – Ничего! Выживают и в русской тюрьме. Только вы у меня во чего теперь получите! Я вас с этим иском два года мурыжил. И, будьте покойны, еще лет на пять хватит. Не хотите по-доброму. Так вот вам мой максимум – четыре миллиона. И ни гроша сверху!
Он гордо откинулся, сцепив на груди побелевшие пальцы.
– Я же предупреждал! – подбежал Янко. – Отойдемте еще!.. Сергей Викторович! Нельзя так зажимать в угол. Дай ему вздохнуть. Ты и так невозможное сделал. Да за четыре лимона Дашевский тебя всего обсосет. Аж по гланды. О девяти никто и не думает. Ну, предположим даже фантастический вариант, – выбьешь их. Но дальше-то? Получишь жалкую премию тысяч в пятьдесят. Твоего ли масштаба деньги? А этот, я уверен, выложит тебе лично с поллимона. Улавливаешь? И все будут довольны. Давай я сам все порешаю. А ты как бы в стороне. У тебя что, в самом деле личных проблем не существует?
Под прищуренным взглядом несколько сбился:
– Не о себе. О тебе хлопочу. Это ведь бизнес.
– Очень уж русский бизнес.
– Гляди. Будет ли еще когда такая возможность деньжат влегкую срубить?
– Надеюсь, нет. А теперь отойди в сторону и – чтоб больше не дергался! – потребовал Коломнин. – А тебе, Островой, отвечу так. Выживают и в российских тюрьмах – то правда. Только для этого большие деньги нужны и приличные связи. Связи ты все профукал. Потому что всех, кого мог, кинул. Знаешь, сколько в уголовном деле потерпевших? И все люди небедные. Уж они найдут способы тебя покарать. Да и с нашим иском не так все сумрачно. Ты ведь затягивал, потому что услуги адвокатов с "левых" счетов щедро оплачивал. Я думаю, там тоже немало наворованного. Но из Бутырки управлять зарубежным счетом тебе будет проблемно, я так рассуждаю. А, стало быть, адвокаты твои разбегутся. И процесс быстренько пойдет к завершению. Улавливаешь логику?
Островой все улавливал: в пронизывающе злом взгляде его углядел Коломнин надломленность.
– Так что, звонить?
– Совсем за глотку схватили! – прохрипел, вскакивая, Островой. – Давайте хоть на пяти, на шести даже сойдемся. Жить-то я на что-то должен!
– Но-но-но! Только без плача Ярославны на Путивле. На жизнь ты как раз нажировал.
– Хоть семь! Для чего-то я сюда приехал.
– Вот за этим ты приехал! – Коломнин достал из портфеля и помахал пачкой документов. – За собственной свободой. И это ее цена. Девять! Или – звоню.
– Тогда звони! – отчаянно выкрикнул Островой. Но рука Коломнина столь стремительно метнулась к телефону, что он понял, – это не блеф. Странный банковский безопасник на самом деле только и ждет повода, чтобы сдать его Интерполу.
– Ладно, ладно! – быстро произнес он. – Согласен! Он развернулся к Янко, все это время пытавшегося привлечь его внимание, с чувством рубанул ладонью по сгибу другой руки:
– А тебе во!
Янко побледнел.
– Стало быть, все девять? – с плохо скрытым сожалением уточнил Коломнин.
– Сказал же! – Островой поднялся, схватил со стола мобильник, барсетку, смяв ее пальцами. – Банкуйте, суки! Завтра оформим.
– Немедленно! – остановил его голос Коломнина. – Вызывайте своих адвокатов. Мы – своих. И прямо сегодня составим мировое соглашение.
– Но прямо сейчас стремно, – Янко под испепеляющим взглядом Острового замялся. – Адвокаты могут быть заняты. Мы не предполагали, что так скоро… Это – Европа. Здесь не привыкли решать столь стремительно.
– Раз я здесь – будут привыкать. Янко! – Коломнину все это изрядно начало надоедать. – Ты с швейцарскими адвокатами банковскими денежками рассчитываешься. Вот и изволь заставить отработать.
– Но даже если соберем немедленно, – Островой угрюмо покачал головой. – Пока утрясут, отредактируют, – тут работы даже не на часы. Может, на сутки.
– А ничего, не соскучимся, – успокоил его Коломнин. – Вы в преф играете?
– В преферанс? Играл студентом.
– Во! Стало быть, будет, чем ночь занять. Люблю я, знаете ли, ловленного мизера половить. Ну, что застыли, добры молодцы? Работаем, работаем!
Островой и Янко изумленно переглянулись, – в человеке, только что добившемся своей, казавшейся недостижимой цели, явственно проступало необъяснимое раздражение. Островой еще раз внимательно присмотрелся, пытаясь отгадать причину непонятной ему личной озлобленности. Но напрасно Василий Островой перебирал в памяти "кинутых" им людей. Озлобленность Коломнина была обращена против самого себя. Озлобленность, в которой перемешались гадливость и отвращение. Потому что в эту минуту разошлись интересы банка и государства: исполнив волю Дашевского, он предал Волевого. Следователя и бывшего коллегу, который два года неустанно, отказываясь от отпуска, жертвуя выходными, преследовал преступника, охваченный единственным желанием: посадить его на скамью подсудимых и тем доказать, что в России пришло время возмездия ворам. Этой же страстью был прежде охвачен и сам Коломнин. И вот теперь он возвращает преступнику улики и – избавляет от тюрьмы. Он предал не только Волевого, но и свое прошлое. Себя в себе. Что-то надорвалось внутри Коломнина.
Еще в Женевском аэропорту Коломнину дозвонились из секретариата Дашевского и предупредили, чтобы по прилете в Шереметьево он прошел в vip-зал и там дождался Льва Борисовича. Президент вместе с Ознобихиным улетает на банковский симпозиум в Лондон, но перед отъездом хочет обязательно переговорить.
Утомленный Коломнин попивал шереметьевскую минералку перед огромным телевизором, прикидывая рейс, на котором сегодня же успеет вылететь в Томильск.
– Гигант! Просто гигант! – послышалось от двери. Коломнин едва успел подняться, как его обхватил и принялся охлопывать стремительно, по своему обыкновению, вошедший Дашевский. Сзади груженный дорожным портфелем поспевал один из помощников. – Всех поразил! Это, я тебе скажу, – vip-результат. Хоть, знаю, прошел по краю. Не боялся, что вообще обломится? Или… на принцип пошел?
Проницательный Дашевский испытующе вгляделся, определил что-то, отчего зрачки несколько потемнели.
– Ну, и черт с тобой! Победителя не судят. Немедленно дам команду, пусть готовят на тебя премию… в пятнадцать тысяч долларов. Заслужил!
– Не надо мне премии, – Коломнин с трудом сдержал усмешку: Андрюша Янко, предсказывая ему "жалких" пятьдесят тысяч с барского плеча, явно погорячился.
– Что значит "не надо"? Намекаешь, что мало?!
Впрочем он и сам прекрасно понимал, что мало. Слишком мало, чтоб по банку не пошли новые пересуды о его скупости.
– Ладно! Черт с тобой, вымогатель. Пользуйся моей добротой. Получишь… сорок тысяч. Этого, надеюсь, тебе довольно или прикажешь весь банк к ногам положить?
Этого бы хватило. Во всяком случае, чтобы купить небольшую квартирку: после ухода из дома Коломнин до сих пор не имел жилья в Москве.
– Вообще не надо за это никаких денег. Вы попросили – я сделал.
– Брезгуешь, стало быть? – чутко догадался Дашевский. Недобро прищурился. Отказ от премии оскорбил его куда сильнее попытки поторговаться. – Что ж, вольному воля. Куда теперь?
– Прямо сейчас возвращаюсь в Томильск. За мной ведь "Нафта".
– Да, да. Конечно. Назад особенно не торопись.
– А как же аттестация?
– Это даже в голову не принимай. Защитишься по возвращении. Да и то формальность. Ты у нас отныне герой. Ну! – он вымучил дружескую улыбку и, давая понять, что аудиенция закончена, негодующе развернулся к топчущемуся помощнику. – Где наконец Ознобихин? На посадку пора.
– Вот-вот будет. – Тот поспешно оторвал от уха мобильник. – Въехал в зону Шереметьево.
– Я пошел в самолет. Пусть догоняет. Бардак! Президент их ждать должен, – забыв на прощание кивнуть Коломнину, он шагнул к вышколенно улыбающейся у стойки регистраторше.
У выхода из vip-зала Коломнин едва не столкнулся с катящим чемодан Ознобихиным. – Какие люди! – обрадовался встрече Коля. – Поздравляю. Весь банк гудит, как ты этого Острового уделал. На полную!
В поздравлении и особенно в словечке "на полную" ощущался некий второй план – будто он и поздравлял и недоумевал одновременно.
– Да, кстати, я тут тебе порадел чуток, – припомнил Ознобихин. – Мне, пока тебя не было, супружница твоя звонила, – все-таки настырная она, извини, бабенка, – просила помочь сына куда получше пристроить.
– Что?!
– А чего? Не чужие. Как раз у Янко в "Орбитафинанс" местечко освободилось. Ну, я и порекомендовал на стажировку. И то дело! Пусть парень чуток в загранке освоится. Правда, на тебя Янко жутко, знаю, разобиделся.
– С чего бы?
– Если ты такой недогадливый, так откуда мне знать? – хмыкнул Ознобихин. – Поначалу, как твою фамилию услышал, даже уперся. Но я настоял. Должок у него передо мной неотработанный. А теперь и у тебя! Шутю! Ну, давай, выкладывай слова жуткой благодарности.
– Там Дашевский нервничает.
– Подождет! А, кстати, насчет Маковея прав ты был. Признаю. Очень смышленый оказался. Такой стремный кредит мы с ним закрыли, пальчики оближешь. Вот так бы всегда, в одной упряжке! А то только ругаешься, нехороший ты человек. Приветливо кивнув, Ознобихин подхватил ручку чемодана, тем более, что выскочивший из vip-зала помощник принялся строить страшные глаза.
Время принятия решения
Из Женевы Коломнин созвонился с Богаченковым, который сообщил, что документальную проверку закончил и готов отчитаться. Потому, несмотря на накопившуюся усталость, прямо из Томильского аэропорта он отправился в банковский филиал.
Небритый, с запавшими глазами и обострившимися скулами, – в таком виде вошел Коломнин в кабинет Хачатряна.
– Ну и видок! Будто не из Европы. А прямо-таки чистый буровик, только что снятый с вахты, – невесело пошутил Хачатрян.
Судя по блеклому его виду и по нетерпеливому оживлению сидящего здесь же, в сторонке, Богаченкова, необходимые сведения были добыты и – оказались не из радостных.
– Неужто и впрямь снизошли до того, что поделились информацией?
– Только самой общей, – умерил Коломнинские надежды Хачатрян. – Да и то спасибо Ларисе Ивановне, невестке Фархадова, – настояла. А то б и этого не дали.
Богаченков вытащил из нетерпеливо оглаживаемой папочки несколько распечаток.
– Гораздо хуже, чем можно было предположить, – опередил его Хачатрян. – Все ожидал, но чтоб такое!
Он удрученно поцокал языком.
Коломнин кивнул Богаченкову.
– Ситуация и впрямь не из приятных, – подтвердил тот. – Бешеные долги. По банкам, правда, кроме как нас, всё чисто. Но зато общая задолженность! Не падайте: свыше двадцати миллионов долларов.
– Сколько?!
– И это только просрочка. На подходе еще с десяток миллионов. Почти все долги перед поставщиками оборудования, бурильщиками и подрядчиками. В основном накопились за последние два года.
– М-да, майский день, именины сердца, – Коломнин с открытой неприязнью оглядел осунувшегося за эти дни Хачатряна. – И как же это ты, Симан, ухитрился под своим носом ничего не видеть? Это надо было вообще глаза закрыть. На всё!
– Да вы что?! – в свою очередь вскипел управляющий филиалом. – Вы что полагаете, что я с них чего-то имею?!.. Да я все силы, чтоб филиал здесь развить, кладу!
Свинцовое молчание Коломнина несколько сбило Хачатряна с взятого им обиженного тона:
– Ну, конечно, было беспокойство. И большое. Пытался даже поговорить с Фархадовым. Но – у того всегда одно: я всё за всех знаю. А ваше дело сидеть и ждать результата. Мясоедов, тот вообще – водопад. На все отговорки: тут возросла цена на оборудование, там увеличились расценки. Вот и – ждали. – А ты что мыслишь, стратег? – Коломнин повернулся к Богаченкову.
– Возможны как бы два варианта. Первый – обычное разгильдяйство. Второй – кто-то сознательно наращивает долги компании.
– Думаешь, готовится экспансия? – живо подхватил Коломнин. – Очень может быть. Почему бы в самом деле на халяву не отхватить лакомый кусок? Тем более вся черновая работа, считай, сделана. Но тогда кто этот умник?
– Без ревизии не понять. – Вид у Богаченкова был сконфуженный, будто тем самым вскрылась его собственная несостоятельность. – Но обнаружилась еще одна, нечаянная радость: помимо долгов "Нафта" имеет и двадцать пять миллионов дебитовки. И тоже просроченной.
– Что?! – похоже, сегодня Коломнину подготовили вечер сюрпризов. – То есть задолженность других компаний перед "Нафтой" перекрывает ее собственные долги? Я так понял?
– Да не компаний, – перехватил инициативу Хачатрян. – Почти вся задолженность у одной фирмы – некто "Руссойл". Я об этом долге давно знаю.
– Давно он знает. И молчит. Тоже мне партизан!
– Потому и молчу, что говорить не о чем! Помните, может быть, "Паркойл" года три назад организовал для "Нафты – М" кредит? Еще в газетах писали …
– Да, это сразу резко увеличило ее цену, – припомнил Коломнин. – И деньги эти не возвращены?
– Здесь-то как раз время терпит: давались они на десять лет. Тут другая фишка, – Хачатрян потрепал свой увесистый нос. – Живых денег "Нафта" не получила. "Паркойл" пожертвовал в ее пользу нефти на сорок миллионов долларов. Эту нефть надлежало продать, а деньги пустить на обустройство месторождения.
– Тоже помню.
– Так вот в договоре было забито условие, что продаваться нефть будет не напрямую "Нафтой", а по ее поручению торговать ею станет некая компания "Руссойл". Схема простая: компания-посредник продает на сторону, а деньги, за вычетом маржи, передает "Нафте".
– А маржа оседает в собственных карманах?
– Само собой, – удивился вопросу Хачатрян. – Такой бизнес. – Та же схема, что у "Газпрома" с "Итерой", – для наглядности напомнил Богаченков. – Но, между прочим, поначалу "Руссойл" эти обязательства вроде выполнял. Худо-бедно, но пятнадцать миллионов долларов в компанию поставил.
– А последующие двадцать пять?