– Друзья! Родственники! – с горечью повторил Коломнин. – Дорогой мой, разуважаемейший Салман Курбадович! Вы будто задержались где-то в начале девяностых. Тогда все так и рассуждали: самое надежное – это с друзьями. Пока разборки не начались. И между прочим, первых киллеров друзья на друзей заказывали. Да и не это сейчас главное. Очень похоже, что компанию вашу кто-то умышленно долгами обложил, чтоб потом задешево под себя скупить.
– Кого скупить? Меня? Фархадова?! Пусть только кто попробует. Да по моему зову вся нефтянка на помощь слетится. Кругом, куда ни глянь, мои воспитанники.
– Вот кто-то из них и точит зубы на местрождение, – сбил его порыв Коломнин. – Тем более теперь, когда выяснилось, какие здесь роскошные пласты газоконденсата. Впрочем, если готовы отдать?..
– Отдать?! Моё это всё! И вот их теперь, – Фархадов ткнул пальцем в Ларису. – Внучке передам. Не для того мой сын погиб, чтоб теперь, стало быть, в чужие руки…Тебе, впрочем, разве понять!
– Как не понять? Как раз потому и здесь, что того же хочу, – чтоб дело ваше не разграбили. Только ситуация больно хреновенькая. У банка зависает пять миллионов кредитных денег. И отдать неоткуда. Да еще столько же нужно, чтоб дотянуть "нитку" до магистрали. А остальные кредиторы наготове стоят. Тут тенденция простая, как у голодных крыс: один подаст иск, и – вся стая кинется. Всё обгладают. Готовы обсудить?
Тяжким было молчание Фархадова. Гордость боролась в нем с безысходностью.
Лариса обошла диванчик, опустилась перед ним на колени, заглянула снизу вверх:
– Салман Курбадович! Голубчик. Ради Бога! Это последний шанс. Банк на сегодня наш союзник. Все зависит от него. Ведь в самом деле, если только слух пойдет, что Фархадов рушится и… вы ведь умница, все понимаете. Ведь сколько сделано, сколько Тимур сюда вложил. А?
Коломнин отхлебнул кофе. Потянулся к огромному бокалу чая, приготовленному для хозяина.
– Сколько вам положить сахару? – между прочим поинтересовался он.
– Две ложки.
Коломнин сдержал вздох облегчения: согласие на диалог было получено.
– Почему хочешь помочь? – ресницы старика требовательно взметнулись вверх.
– Иначе банку денег не вернуть. Да и – нагляделся вдоволь. Придут другие – растащат, конденсат скачают быстренько, – так что и через сто лет не подступишься. Союзник я вам, Салман Курбадович. Не ахти какой для вашего масштаба. Но другого-то, на кого опереться можно, и вовсе нет.
– Что предлагаешь?!
– Некая компания "Руссойл" должна вам столько денег, что можно покрыть все долги. И, по моим сведениям, деньги у нее есть. Почему же вы не пытаетесь получить?
– Как это не пытаюсь? Что ж вы меня, совсем за простофилю держите? – обиделся Фархадов. – Только два дня назад с Гиляловым обсуждали. Это же он организовал по моему поручению кредит от "Паркойла". Потом, правда, сбой был длительный. Какие-то финансовые проблемы. Но заверил, что возьмет ситуацию под контроль и заставит Бурлюка до конца года рассчитаться.
– Заверил? – не сдержал иронии Коломнин.
– Гилялов – мой ученик. Выдвиженец! Это чего-то стоит?
"Стоило. В прежние времена". – А он вам не говорил случаем, так, между делом, что искового срока у вас осталось не до конца года, а всего на три месяца? И если за эти три месяца вы не подадите иск, так о долге этом можно будет попросту забыть?
Фархадов побагровел:
– Не его масштаб – закорючки на бумажках отслеживать. Для этого такие клерки как ты существуют. Они и докладывать обязаны. На нашем уровне иначе решается: мне слово дадено!
Коломнин беспомощно переглянулся с Ларисой. Давненько не доводилось ему сталкиваться с такой младенческой наивностью. А в большом бизнесе – никогда. Теперь особенно стало ясно, кем был для компании Тимур.
– Хорошо. Салман Курбадович, скажите, а вы знаете, что в "Руссойле" за это время накопились дивиденды, которыми можно перекрыть долг перед нашим банком?
Фархадов едва заметно скосился на Ларису.
– Там на самом деле на наши акции причитается большая прибыль, – участливо подтвердила та.
– Через десять дней собрание, – напомнил Коломнин. – Согласны вы проголосовать за выплату дивидендов?
– Вообще-то я с Бурлюком дел не имею. Нечистоплотен. Но если для дела, то – ладно уж. Направлю представителя. Только я должен Гилялова предупредить. Чтоб не за спиной. Но… нам ведь еще нужны деньги, чтоб трубу довести, – спохватился он. И прежним, непререкаемым тоном закончил. – Без этого согласия не дам!
За его спиной Лариса поспешно приложила палец к губам, и Коломнин сдержал готовое выплеснуться раздражение.
– Мы можем, конечно, говорить и о новых деньгах. Тем паче без них вам и впрямь не выкарабкаться. Но при условии…
Кустистые брови Фархадова недоуменно поползли вверх по лбу.
– Что-о?! Опять условия ставить? Не сильно ли увлеклись? Да я "Газпрому" диктовать не позволил. – И, явно заранее любуясь эффектом, бросил: – Больше не задерживаю. Свободен!
– Салман Курбадович! – вскинулась растерянная Лариса, – все летело к черту.
– Уйду! – Коломнин поднялся, взъерошенный. – Но сначала выскажусь. А вы выслушаете. Когда-то и великим надо прислушиваться. Сегодня ваша главная беда, уж простите за откровенность, в том, что компания неуправляема. Вам трудно… по возрасту. А те, что возле вас, они…не очень, похоже, получается. Так что сейчас важней: амбиции удовлетворить или дело, что с сыном начали, довести?! Интерес-то у нас сегодня общий – наладить жесткий контроль. Добиться, чтоб деньги не разворовывались, а шли на строительство. Блокировать угрозу банкротства. Или – вам это все не важно? Тогда извиняйте за беспокойство.
– Хотите заменить моих людей своими? – отреагировал Фархалов. – Вымыть из-под меня опору?
– Какая к черту опора?! А впрочем, вам решать. Я же прошу предоставить всю документацию моему экономисту – Богаченкову. Поверьте, это превосходный специалист. Через две-три недели вы будете иметь полную прозрачность компании.
– Это вы будете иметь, – подправил Фархадов.
– МЫ будем иметь. Потому что сегодня мы в одном интересе. А чтоб вы так уж не опасались чужих, назначьте замом к Мясоедову – да ту же Ларису Ивановну!
– Лариса? – удивился Фархадов. Он оглядел смешавшуюся невестку. Задумался. – Вообще-то в этом что-то есть. Специалист, как оказалось, грамотный. К тому же цепкая: вариант с "Руссойлом" раскопала.
– Но я не могу! – Лариса отчаянно замотала головой. – Это же столько людей. Ответственность!
– Опять же экономист по образованию. Да и не дура в общем-то. Тимур тебя всегда хвалил. Это я пожалуй одобряю.
– У меня и опыта нет! Как хотите, Салман Курбадович, но я…боюсь. Потом Машенька…
Но чем больше она отбивалась, тем непреклонней делался Фархадов.
– Хватит дома отсиживаться. На то няньки есть. А мне свой человек на ключе нужен. Пожалуй, это будет правильное решение. Поработай под Мясоедовым. Ему одному и впрямь трудно всё тянуть. А ты подучишься, переймешь. Заодно мне станешь докладывать. Так и порешу!
Он прищурился. Лариса, на глазах которой выступили слезы отчаяния, осеклась.
– Я, пожалуй, пошел, – заторопился Коломнин. Он с трудом сдерживал довольную улыбку: за спиной Фархадова Лариса показала ему кулак. – Утром вылетаю в Москву.
– А Дашевский, – Фархадов замялся. – Он согласится, чтоб без этих… как их? Исков.
– Президент банка кто угодно, но не дурак, – облегченно рассмеялся Коломнин, незаметно для Фархадова делая прощальный жест насупившейся Ларисе. – Если есть шанс вернуть деньги, не разрушая компанию, а потом иметь ее же клиентом, – так почему нет? А раз мы договариваемся на собрании "Руссойла" совместно проголосовать за выплату дивидендов, – вот вам и деньги. По приезде отложу все остальное в сторону и займусь исключительно "Нафтой". Думаю, уже послезавтра перезвоню, что банк согласен.
Лететь он решил один. Тащить за собой Хачатряна больше не было необходимости.
Страдания по "Руссойлу"
Обещание свое Коломнин едва не нарушил. В Домодедово вместо управленческого водителя, которого вызвал коротким звонком перед вылетом, встречал его Седых. – Ты чего здесь? – удивился Коломнин. – Или работы мало? Где "Волга"?
– Маковей не отпустил, – смутился Седых.
Смущение его Коломнину не понравилось.
– Говори, – потребовал он.
– Может, присядем? Я тебе, кстати, квартирку подобрал на Профсоюзной. Однокомнатная. Но ухоженная. Цветочки эдак на подоконнике.
Упоминание о цветочках окончательно развеяло Коломнинские сомнения, – что-то произошло. Он разозлился:
– Кончай размазывать. Ведь специально приехал упредить о чем-то. Так чего тянуть?
– Вчера состоялось заседание правления. Рассматривали концепцию реорганизации работы по взысканию задолженности. – Погоди, как это? – недопонял Коломнин. – Что? Без меня?
Седых вздохнул, будто правление назначили по его недосмотру.
– И что?
– Приняли решение: создать Департамент проблемных активов, объединив нас, залоги, юристов.
– Так правильно решили. Чего ж ты, дурик, пузыри пускаешь? Концепцию Лавренцов защищал?
– Паша Маковей. Свою.
– Что значит "свою"?
– Как альтернативную. Там же конкурс был объявлен. Каждый имел право представить…
– Имел. А что представил Лавренцов? – в голосе Коломнина проскользнул холодок предчувствия. И оно, увы, не обмануло.
– Да ничего не представил, – раздраженно рубанул Седых. – Как обычно: это потерял, то не нашел. Закрутился, говорит. Старый халтурщик. Лепило в эполетах! Всех подставил. А теперь оправдания ищет. Лучше б ты мне это поручил!
– Так! Что еще? Ты ж не только из-за этого сюда торопился.
– Не только. – Седых боязливо зыркнул на шефа. – У нас Панкратьева в больницу положили. Говорят, будет операция. – Да, да, надо бы навестись, – невнимательно кивнул Коломнин. – И ещё, – Седых решился. – Директором нового департамента назначили Маковея. Все остальные – пока за штаты. Ты – в том числе. Вот теперь всё!
Он облегченно выдохнул, будто сбросил тяготивший груз.
– Мне ж Дашевский лично обещал, – обескураженно припомнил Коломнин. – Поехали в Центральный офис!
– А может, не стоит прямо сейчас? – попытался отговорить Седых, но, впрочем, не слишком настойчиво. Судя по насупленному его виду, в аэропорт он приехал как делегат: происшедшее было расценено в управлении как оскорбление всему личному составу.
Коломнин стремительно пересек приемную, коротко кивая ожидающим вызова. В знак приветствия приподнял руку в сторону секретарши, любезничавшей с нависшим над ней охранником, автомат которого сполз с плеча и теперь интригующе покачивался меж тугих ляжек.
– А вы собственно!.. – запоздало встревожилась секретарша, но Коломнин уже распахнул дверь и оказался вне зоны досягаемости – в кабинете президента.
Дашевский сидел за столом для переговоров, углубившись в документы, разложенные перед ним двумя посетителями.
Поднял голову на звук, нахмурился неуверенно.
– Почему без вызова?!
Игнорируя вопрос, Коломнин впечатал перед ним листок с набросанным в машине заявлением об уходе:
– Прошу визу.
– Ты к кому это ворвался?! Я тебе что, отдел кадров? – подвижное лицо Льва Борисовича исказилось.
Дверь вновь распахнулась, и в проеме показались секретарша и оплошавший охранник.
Дашевский набычился, – дерзости, тем паче демонстративной, со стороны подчиненных не терпел. Но Коломнин опередил:
– Лев Борисович, не стоит тратить эмоций. Ставьте автограф, и я исчезаю из вашей жизни. Никаких проблем.
В притворной безучастности его легко угадывалось клокотание подступившей к поверхности лавы.
– Всем, кроме Коломнина, выйти, – коротко распорядился Дашевский, отдельным жестом извинившись перед посетителями.
Дождался, когда они остались вдвоем:
– Доложили уже?.. А что было делать? Графики срывались. Пришлось вынести на вчера.
Прислушался к молчанию Коломнина.
– Я, что ли, виноват, что ты по собственному разгильдяйству не представил концепцию? Ведь предупреждал! Предупреждал или нет?.. То-то. Дважды через секретариат напоминал этому твоему Лавренцову… Воспитывать надо кадры. Дисциплине учить. Хорошо хоть Маковей свою подготовил, а то вовсе позор бы вышел: единственное направление, по которому не представлено предложений, – Дашевский вытянул из пачки бумаг изящно оформленную, сброшюрованную папку – "Концепция реорганизации работы по возврату проблемной задолженности. Автор – П.Маковей", бросил перед Коломниным. – И кстати, очень толковая вещь получилась. Это все члены правления отметили. Мальчишка работает всего ничего, а все ключевые точки успел уловить. Вот чего тебе всегда не хватало – стратегического мышления.
Коломнин перелистал текст.
– И обрати внимание, как все структурировано. Четко, с цифрами, доказательно. Просто образчик профессионального подхода. Очень схватывающий парень.
– Да, верткий, – обескураженно согласился Коломнин: концепция воспроизводила те самые предложения, что наговаривал он перед отъездом Лавренцову – в присутствии Пашеньки.
– А как на вопросы отвечал! – обрадовался Дашевский. – Просто-таки отбривал. Каждая запятая оказалась продумана. У меня-то и в голове не было его на директора! Члены правления выдвинули. И то сказать: где и давать дорогу талантливым мальчишкам как не в банке! Попытался я тебя отстоять. Но тут такое вскрылось, что и мне крыть оказалось нечем.
– То есть?
– То есть! – в своей манере предразнил Дашевский. – Почему скрыл, что у тебя сотрудник на взятке попался?
От изумления Коломнин замотал головой: – М-да, чудны дела твои, Господи. Попробую угадать. Это вам Маковей сообщил? В самом деле чрезвычайно обучаемый оказался мальчик. – Не важно кто. Стало быть, и впрямь покрыть собирался, – озадаченность его Дашевский квалифицировал как признание вины. – Вот это и есть политика двойных стандартов: других-то разоблачать все мы сильны. А у себя, любимого, можно и спрятать. Очень ты меня, по правде, огорчил. Не хочешь как-то оправдаться?
– Нет! Подпишите на увольнение, да и – с глаз долой!
– И рад бы с глаз долой, но не могу – из сердца вон, – быстро отреагировал Дашевский. – Дорог ты мне! И заслугами своими, и горячей преданностью банку.
– Лев Борисович! Я устал с дороги. Да и народу у вас в приемной, как грязи. Так что если не трудно…
Коломнин вновь придвинул заявление, положил сверху авторучку.
– Обиделся! – словно удивился Дашевский. – Надо же! А чего ты хотел? Давай говорить начистоту! То, что ты собрал компру чуть ли не на всех руководителей подразделений, – это, безусловно, твой плюс.
– Да не собирал я ни на кого компру.
– Верно! Не собирал! Ты ее сразу на них же и вываливал. И это твой минус. Потому что врагов себе в результате нажил немеренно.
– Я что, сплетник, по-вашему? Да у меня под каждое слово факт подложен! – взбеленился Коломнин.
– Так в том и проблема твоя. Если один треп, кому бы ты был опасен? А так да, зарядов забил туго. Только что толку направо и налево бездумно палить? Искусство в том, чтоб выстрелить в нужную цель и в нужное время. Вот тогда цены б твоим знаниям не было.
– Ждать, пока побольше наворуют?
От такой тирады Дашевский аж покачал головой.
– Все-таки, Коломнин, самое точное для тебя определение – "умный дурак". Иль впрямь полагаешь, что кроме как от тебя я информацию не получаю? Да они мне похлеще друг на друга стучат. И знаю, кто чего стоит. Но не только минусы, но и пользу просчитываю. И пока польза для дела превышает, терпеть его, негодяя, буду. Человеческий фактор – это, доложу тебе, та же экономика. Человек, он везде одинаков. Сколько ему мозги корпоративной честностью не пудри, все равно будет думать, как бы ему к банковской трубе присосаться. Ну, выгоню этих. Но, во-первых, уйдут не одни, а с командой. То есть с технологией, связями. Придут на их место другие. А другие, они что, другие? Тоже начнут лазейки отыскивать. Но здесь-то я хоть знаю, где какой краник привинчен и сколько через него сливают. А там – пока отыщешь! Так-то. Сорняк, его штучно вырывать надо. А не косить с широкого плеча. А ты этого понять не захотел. В результате за что боролся, на то напоролся: две трети правления против тебя проголосовало.
Всмотрелся пытливо:
– И я не защитил. Да! Потому что если уж совсем начистоту, давно к этому решению подходил. Не мог позволить, чтоб ты меня со всеми моими замами перессорил.
– Ну, так и!..
– Но и не отпущу. Тоже не дурак, чтоб порядочными людьми разбрасываться. Самый что ни на есть банковский дефицит.
В своей обычной манере внезапно разворачивать стиль, ритм, направление разговора участливо приобнял Коломнина за плечи, ногтем провел вдоль позвоночника: "Распрямись!":
– Вчера я дал кадрам команду назначить тебя экспертом правления с персональным окладом. Будешь вести самостоятельные, самые сложные проекты.
Коломнин молчал, озадаченный.
– Знаю, о чем думаешь: за Острового толком не заплатил. Тут, пожалуй, имеет место моя промашка. Не оценил соответственно. Так вот теперь сделаем иначе: заключим контракт. Выделим тебе бюджет. И в тексте забьем: пять процентов от суммы возврата лично твой гешефт. По самым сложным – до семи. По "Нафте", скажем?
– По "Нафте"? – пришел в себя Коломнин. Последняя фраза президента напомнила ему и о Ларисе, и о своем обещании Фархадову. Разом заслонив обиду.
– С нее и начни. Как мыслишь, хотя бы миллиона три от распродажи их имущества сумеем вернуть?
Коломнин сдержал удивление. Все стало ясно: у Хачатряна сдали нервы. Боясь, что его оговорят за спиной, поспешил первым повиниться. Впрочем, что значит "сдали нервы"? Сам поднаторевший в банковской подковерной борьбе, управляющий филиалом просто просчитал, что информацию Коломнина используют желающие от него избавиться. И, видимо, угадал.
– Я тут с замами посоветовался – придется уволить этого авантюриста, – прошипел Дашевский. – Пять миллионов под собственным толстым носом профукал. Зажирел. Прибыль глаза застила!
– Уволить не хитро, – вступился Коломнин. – Сначала ситуацию выправить надо. А Хачатрян в городе не последний человек. Пригодится.
– Чего там выправлять? Мне доложили, что компания дышит на ладан и надо немедленно уносить ноги.
– Спасти ситуацию можно. Но только не через иски. Надо помочь им дотянуть пять километров "нитки" и врезаться в магистраль. Так вот есть вариант и наши пять миллионов вернуть, и найти еще столько же, чтоб дополнительно кредитовать компанию. С этим и летел.
Заметил, что Дашевский принялся озабоченно к нему присматриваться.
– Есть! – убежденно повторил он. – Но для этого мне нужны все необходимые полномочия. Чтоб любое банковское подразделение немедленно оказывало помощь.
– Положим, будет, – осторожно пообещал Дашевский. – Но только на возврат выданных средств. Что же касается дополнительного кредитования, о котором и Хачатрян чего-то бормотал, то – думать забудьте. Не на паперти.
– А если сам найду дополнительные деньги, согласитесь?
– Да где найдешь? Что за чушь? Банк не помойка, чтоб по углам забытые миллионы валялись! – возмутился Дашевский. Но как-то сбился: видно, вспомнил о долларах, выбитых, можно сказать, из воздуха тем же Коломниным. – Или – что-то задумал?