В то время было совсем не зазорно держать под лежащим на столе толстым стеклом фотографию Циолковского (советский вариант Эйнштейна). Или взять на ночь потрепанный том (журнал "Роман–газеты" или подшивку "Техника–молодежи") известного или малоизвестного фантаста. Еще лучше, если книжка будет самиздатовской, отпечатанной на машинке и сброшюрованной. К слову сказать, многочисленные клубы любителей фантастики представляли собой настоящую интеллектуально–досуговую мафию, которая обменивалась интересующей информацией не менее быстро и эффективно, чем цыганское радио. Это была подлинная субкультура интеллектуальной молодежи, из которой, со временем, вышла большая часть современной научно–технической элиты.
Несмотря на огромный зрительский интерес и "социальный заказ" ни советское кино, ни литература не слишком часто баловали молодежь хорошими фантастическими проектами. В этом была и недальновидность пропагандистов старой школы, и огромный идеологический просчет, который во многом поспособствовал массовому нигилизму среди молодежи и утрате жизненной перспективы. Попросту советскому человеку не куда стало расти, не к чему стремиться. А ему так хотелось врастать в звёзды…
Ночь прошла, будто прошла боль,
Спит земля, пусть отдохнет, пусть.
У Земли, как и у нас с тобой
Там, впереди, долгий, как жизнь, путь.
Я возьму этот большой мир,
Каждый день, каждый его час,
Если что–то я забуду,
Вряд ли звезды примут нас.
Если что–то я забуду,
Вряд ли звезды примут нас.
Я возьму память земных верст,
Буду плыть в спелом, густом льне.
Там вдали, там, возле синих звезд
Солнце Земли будет светить мне…
С лихими 90‑ми закончилась наша "звёздная эра", даже преподавание астрономии в школе и то отменили. Хотя, может быть, советская тяга к звёздам, не закончилась окончательно, а лишь отклонилась от курса, выполняя сложный маневр…
Космонавтика многому научила нас, раскрывая не только научные, но и нравственные тайны. Так было опровергнуто правило, гласящее, что "у нас незаменимых людей нет". После смерти академика Сергея Павловича Королёва в 1966 и гибели Юрия Алексеевича Гагарина в 1968 году ко всем "мечтающим и живущим звездами" постепенно пришло осознание, что дорога в Космос будет тернистой, болезненной и долгой. Что пока мы научимся летать, нам придется унизительно долго ползать, продираясь к звёздам, сквозь бытовые, социальные и даже исторические зигзаги и тернии. Это не страшно. Мы - сильные, терпеливые и умные. Прорвёмся!
Л - Лето
Яблони в цвету. Несмолкаемый гвалт детворы, до позднего вечера носящейся на извлеченных с балконов велосипедах и самокатах. Подростки, гоняющие мяч или играющие в волейбол. Выставленные из окон колонки, из которых разносится популярная музыка. Бабушки на скамейках перед подъездами, которых с наступлением сумерек сменяет почувствовавшая приближение совершеннолетия молодежь. Перебор гитарных струн, возбужденные разговоры, смех. Так начиналось каждое лето и 30, и 40 лет назад…
Каждое лето приходило с надеждой и ожиданием того, что вот–вот в твоей жизни произойдет что–то чудесное и важное, долгожданное и обязательно хорошее. Так в детском сознании возникали параллели между Новогодними праздниками и летом как лучшими днями жизни…
Эти летние дожди,
Эти радуги и тучи,
Мне от них как будто лучше,
Будто что–то впереди.
Будто будут острова,
Необычные поездки,
На цветах росы подвески,
Вечно свежая трава.
Будто будет жизнь как та,
Где давно уже я не был,
На душе, как в синем небе,
После ливня чистота…
Мечтая о лете, дети ожидали приключений и активного отдыха (на море или в пионерском лагере), подростки грезили о первой любви, "которая нечаянно нагрянет", взрослые ждали летних отпусков и мечтали о пляжном отдыхе с покупками "на югах" дефицитных обновок, а пожилые… Ну откуда, нам, тогдашним детям поинтересоваться и понять, о чем мечтали и чего ожидали от наступающего лета наши бабушки и дедушки?
Это они, выросшие на лишениях гражданской войны, индустриализации и коллективизации, всегда были озабочены нашими желаниями. Это они, со своих зачастую скудных пенсий, при каждой возможности баловали нас подарками, закармливали мороженым и пирожными, и втайне от родителей давали карманные деньги.
Долгожданное лето захватывало с головой: кружило, качало, будоражило, баюкало… Каждое лето было настоящей революцией нашего психофизического развития. За три летних месяца дети переживали столько эмоций и получали столько адреналина, что с лихвой хватило бы не на один год. Может быть, именно в этих летних бесшабашных днях и крылась природа акселерации, которая закончилась с массовым распространением компьютеров? Потому что сегодняшние дети и подростки действительно не похожи на своих сверстников 30–40 лет назад.
Как памятны те летние утра, в которые не было необходимости думать, чем бы себя занять! Едва проснувшись, ты спешил "проглотить" завтрак и бежать к товарищам во двор. Там уже ожидал прекрасный и неизвестный мир, полный игр, приключений и открытий. Поразительное дело, как мальчишки и девчонки умели находить интересное в вещах самых обыденных, с какой ловкостью конструировали игры, выдумывали новые забавы.
Заложенная пионерией детская самоорганизация сегодня просто поражает воображение: сколько было совершено без ведома взрослых детских походов, сколько заброшенных зданий обшарено, сколько сооружено тайных "штабов", сколько построено плотов, на которых пройдены сотни речных и озерных миль! Сколько выловлено рыбок, сколько картошки испечено на пышущих жаром углях! Сколько сделано луков, рогаток, пугачей! Сколько переплавлено на свинчатки старых аккумуляторов! Сколько за это время было разобрано, собрано заново и переделано велосипедов и мопедов, и вовсе не поддается никаким подсчетам!
Мы чувствовали себя первопроходцами и первооткрывателями, готовыми ворваться во взрослую жизнь, едва закончив восемь классов, оттого так стремительно росли и взрослели за каждое прожитое лето. В ту пору получение паспорта и 16-летие автоматически обозначало взрослость и самостоятельность. Мы хотели и умели рано взрослеть.
Становясь постарше, вчерашние дети жаждали жить, оккупируя сады и скверы, кинотеатры и танцплощадки, на практике получая знания, что "за любовь и отношения" приходится драться до крови. Что собственная точка зрения и самоуважение обретается в борьбе.
Это были времена, когда рыцарские отношения, пусть и в завуалированной форме, все же были в чести. Задирать невиновных считалось подлым, впрочем, и дрались часто до первой крови, не злобствуя, не добивая лежачих. Свято верили в дружбу, подонков называли подонками. И любить старались на всю катушку, бросаясь в чувства, как в омут с головой, так, будто это происходит раз и навсегда.
М - Мотоцикл
Свобода, как она понималась "юной порослью" в 1960–70 годы, выражалась в трех ключевых приобретениях: получении паспорта при достижении 16 лет, независящем от родителей источнике собственных денег (диапазон мог колебаться от стипендии и летних подработок, до начала раннего трудового пути) и владении собственным мотоциклом.
Не было более желанного и одновременно более достижимого технического средства, чем мотоцикл. По не писаным правилам велосипеды и мопеды покупались детям, в крайнем случае, подросткам, а собственный мотоцикл проводил черту под детством, демонстрируя всему миру, что перед ним "уже не мальчик, но муж".
В СССР автомобиль был не просто роскошью, но для молодого человека, казался атрибутом весьма сомнительным, потому как полагался исключительно ветеранам, заслуженным людям (ученые, артисты) и начальству, а все остальные счастливые владельцы автотранспорта представали в глазах простых граждан в образе спекулянтов и выжиг. Оттого иметь собственную машину в юные годы даже и не хотелось. Другое дело - мотоцикл!
В глазах дворового молодняка мотоциклист был современным рыцарем на сияющем стальном коне, взнуздавшим жизнь "героем асфальта" или, по крайней мере, хозяином положения и образцом для подражания.
Счастливые владельцы мотоциклов, которым едва перевалило за 16, всегда держались несколько особняком и от "безлошадных" сверстников, и от дворовой шпаны, с которыми еще совсем недавно вместе бедокурили. Теперь они обитали возле сараев и гаражей, там, где находились импровизированные мастерские.
В те годы понятия тюнинга не существовало, зато тяга к самодеятельному техническому усовершенствованию была огромной. Чего только не вытворяли народные умельцы со своими мотоциклами! Например, изготавливали из спинок панцирных кроватей хромированные дуги безопасности. Или устанавливали дополнительные автомобильные зеркала заднего вида. А каким переделкам только не подвергались седла, рули и глушители, даже трудно вообразить. Полет фантазии ограничивался только материально–техническими и слесарными возможностями.
Мотоциклы негласно подразделялись и по возрастным категориям: так серьезные мужики ездили на тяжелых "Уралах" и "Днепрах", в крайнем случае, на "Ижах - Юпитерах" с колясками. Немолодым и пенсионерам отводились "Восходы", а также семейство "гибридов" мотоцикла с мопедом - мотороллеры, которые сегодня называют скутерами. Юных и дерзких привлекали модели позволявшие раскрыть и проявить свой характер.
Самыми доступными были мотоциклы "Минск", которые за неизменно красный цвет, легкость и прыгучесть тут же прозвали "макаками". Они были недорогими, не слишком мощными и не особо притязательными, но идеально подходящими для вчерашней детворы: надежными, неприхотливыми, неубиваемыми. Перед знатоками на них, конечно, не покрасуешься, но ощутить себя вполне взрослым или снискать восхищенные взгляды одноклассниц можно было запросто. Точно так же, как гонять на танцы или рыбалку, и даже совершать продолжительные туристические вояжи по родному краю. Благо бензин тогда стоил копейки, да и увидеть мотоциклиста на заправке было нонсенсом. Чтобы раздобыть заветные литры, достаточно попросить водителя любого грузовика.
Тем, для кого ветер за спиной приравнивался к крыльям свободы и мыслился смыслом жизни, требовались аппараты посерьезнее, наподобие чешской "Явы" или ставшего культовым с момента первого выпуска в 1974 году мотоцикла "ИжПланета - Спорт", которого за скорость, мощность и зловещий рык окрестили "псом".
Окрашенный в яркие, агрессивные тона, с японским карбюратором 32 лошадный "пёс" разгонялся до 100 км/час за 10–12 секунд и запросто "рвал" всех конкурентов и на улицах города, и на трассе. Оттого очень скоро он стал головной болью и для сотрудников ГАИ, и для травматологов: совладать с неукротимым характером "пса" могли далеко не все лихачи, и статистика ДТП с участием "ИжПланеты - Спорт" была неутешительной. Не случайно бесчисленные дворовые песни под гитару постоянно обыгрывали тему несчастной мотоциклетной судьбы:
Алое солнце встаёт вдали,
Мотоциклист лежит в пыли.
Не шелохнется озёрная гладь,
А из–под шлема выбилась прядь.
Рядом девчонка, все руки в крови
Словно от солнца алой зари…
Может быть, поэтому технические характеристики "ИжПланеты - Спорт" были вскоре снижены.
Мотоцикл советской эпохи был много большим, чем транспортное средство. Его значение можно сравнить со станком, медленно, но верно вытачивающим характер, прививающий самостоятельность и ответственность, на глазах превращающий мальчишек в мужчин. Не случайно характер киногероев той поры так любили подчеркивать двухколесным другом. Достаточно вспомнить фильм "Ночной мотоциклист" 1972 года с эталонным Николаем Олялиным.
Кто провел юность на "стальном коне", никогда не забудет из того времени даже мельчайших деталей. Эти чувства сильны, как первая любовь, и вызывают вихрь воспоминаний, как служба в армии. Не случайно, что скорость в чистом виде и полет духа, который она передает человеку, можно почувствовать только на мотоцикле.
Н - Наполеон
Советских людей объединяли две отличительные черты: искреннее сочувствие к любому человеку, которое соседствовало с жизнеутверждающей ироничностью. Поэтому без вины виноватого жалели, а обуреваемого гордыней и самомнением выскочку - высмеивали. Не от этого ли особенного, сформированного суровыми реалиями XX века мироощущения, любимым и самым массовым лакомством в Советском Союзе стал торт "Наполеон", а большинство сумасшедших также предпочитали себя видеть в роли императора, испытавшего на себе превратности судьбы?
Однако в этих внешне незамысловатых проявлениях наполеономании можно разглядеть черты национального характера, услышать живое эхо событий, сотрясавших и определявших жизнь и быт нашей страны.
Из реального исторического персонажа в персону мифологическую Наполеон превращался весь XIX век. Его то воспевали, то высмеивали, то превращали в персонаж басен, пока из этой гремучей смеси Гоголь не вывел образ нового Наполеона - проходимца Чичикова.
Так бы в нашем сознании Наполеон и остался нарицательным литературным героем, если бы к 1912 предприимчивыми дельцами набиравшего силу отечественного капитала его образ не стал превращаться в синоним шика и роскоши для не очень богатых и не слишком образованных слоев. Так Наполеон в предреволюционной России стал символом комильфо по–мещански, определенным дресс–кодом образа жизни городских обывателей.
Но если непременные наполеоновские замашки и образчики "сверхчеловеков" были доступны и формировались из бульварного чтива, то все остальное "комильфо" стоило немалых денег и было обывателям трудно достижимо.
Тогда снова вступают в силу законы победившего капитализма: и магазины, лавочки и даже лотки заполняются продукцией "наполеоновского" качества по весьма приемлемой цене. Питейные заведения предлагают бросовые горячительные напитки с именем императора, суконщики - наполеоновский драп и кашемир, сапожники, разумеется, обувь наполеоновской выделки, парфюмеры - одеколоны и туалетную воду.
Разумеется, в стороне не остались и кондитеры, придумавшие уникальный рецепт многослойного торта на любой вкус и кошелек. Поменял ингредиенты - вот и получилось то же самое, что и на столе у господ, только коробочкой попроще. Дешево и сердито. Как говорится: "Гуляй, рванина, от рубля и выше! Рядись в Наполеоны!"
В те годы фельетонисты много и с удовольствием издевались над мещанами, внезапно обретшими вкус к французскому императору. Отголоски этой насмешливости стало знаменитое изречение "Пустите Дуньку в Европу!" из пьесы "Любовь Яровая" (1926 г.).
Это наполеоновское поветрие, замешанное на жажде наживы и стремлении красиво жить, закончилось с началом Первой мировой войны и неожиданно вернулось, хотя и весьма в урезанном виде, во времена НЭПа, когда прошедшие через голод и лишения люди вдруг вспомнили о необыкновенно вкусном и сытном довоенном торте "Наполеон".
В начале 1920‑х годов прошлого века популярность его была столь высока и повсеместна, что куски этого слоеного кондитерского чуда можно было приобрести и в лучших столичных ресторациях, и в рабочих столовых, и в университетских буфетах… И даже у бабушек, торговавших "Наполеонами" на каждом углу, наравне с семечками и самодельными сахарными петушками. Правда, ингредиенты все так же разнились: вместо масла в дело шел маргарин или какой иной жир, вместо яиц - клейстер из муки, вместо меда и сахара… Да кто об этом думал и спрашивал, когда можно было запросто, за пару гривенников ощутить изысканный вкус дореволюционного комильфо!
С тех пор торт "Наполеон" стал излюбленным советским десертом, неведомой для многих, но все–таки существенной ниточкой в прошлое, сочетавшим в себе "русские блины с французским кремом".
По одной из версии своему происхождению "Наполеон" обязан русским блинам, которые на Масленицу 1813 года стопкой выносили пленным французам. И это зрелище было настолько ошеломляющем, что возвратись из плена домой бывшие наполеоновские солдаты принялись экспериментировать и переиначивать стопку русских блинов на свой лад, пока Европу повсеместно не покорили "тысячеслойные торты".
Выходит, что любовь к "Наполеонам" есть ни что иное, как привязанность к своим блинам, только выпеченным по европейской рецептуре! Да и наши местные "наполеоны" не имеют ничего общего с их "бонапартами", а очень похожи с такими литературными персонажами как Павел Иванович Чичиков, Остап Бендер, или обаятельными и слегка дурковатыми антигероями Гайдаевской "Бриллиантовой руки". Одним словом, рядиться в Наполеоны означало добровольно записаться в городские сумасшедшие. Потому как гордыня и болезненное самомнение у советских людей считалось неоспоримым симптомом помешательства: тихого или буйного. А уж в соответствии с поведением пациента назначалось и лечение. Помните, как в кинофильме "Иван Васильевич меняет профессию"? Тогда люди действительно верили, что советская медицина непременно вылечит и вернет обществу всех: будь ты Наполеоном или самим Бонапартом!
О - Одежда
Меткое выражение "по одежке встречают" было весьма актуальным и впору нашего советского детства. В 1960–70 годы носить "правильную одежду" было важно не только среди "хиппующей" молодежи, но и для представителей всех общественных слоев. Однако смысл и содержание в этом стремлении "выглядеть" был у всех совершенно разный. Для того чтобы понять, какую роль играла одежда в умонастроениях того времени, начать надо с первоистоков. Стоит разобраться, какие смысловые и бытовые функции играла в ту пору одежда.
Сегодня, в дни товарного изобилия, для большинства людей одежда утратила тот сакральный смысл, которым она обладала в течение столетий. Помните, как для героя гоголевской повести новая шинель становится смыслом его существования? Нетрудно представить, какой трепет вызывали кожанки эпохи революции, или как воспринимались тулупы в тяжелые военные годы.
Вплоть до конца 70‑х годов советская легкая промышленность не могла избавиться от тяготеющего над ней стремления одеть всех людей. Да и люди старшего поколения, воспитанные лишениями и нуждой, при малой возможности покупали вещи впрок, забивая кладовки и сундуки "отрезами" разносортных тканей, носками, рубашками, нижним бельем…
Многим памятны "бабушкины закрома", из которых то и дело извлекались для любимого внучка или внучки обновки, пролежавшие уже не один год, приобретенные "на вырост". И не всегда подразумевалось, что вещь должна быть в аккурат. Мол, сначала подгоним, а затем, распорем.
Иногда "на вырост" брали на несколько лет вперед. По принципу: вот закончит восьмилетку и поступит в техникум, тогда сразу и оденем его (или её) с ног до головы. Многие семьи приобретали "на перспективу" шубы, дубленки, шапки, махровые шарфы, сапоги, ботинки, туфли, кожаные перчатки и прочие атрибуты "одёжкинского шика".