Теперь он являлся домой после полуночи, измотанный до крайности, но счастливый. Озабоченная мать, не выдержав, однажды тайно проникла на дискотеку и, естественно, пришла в ужас. Она описала все увиденное отцу в самых ядовитых красках, назвав то, что творилось на дискотеке, "каким-то балом Сатаны". Алику по этому поводу дома был утроен настоящий Сталинград. Но тут уж ему вожжа попала под хвост.
Алик стоял насмерть, и родители отступили, решив дать ему возможность перебеситься…
Вчерашняя драка, возникшая в разгар танцев, не была чем-то из ряда вон выходящим. Выяснения отношений случались на дискотеке частенько.
Но это были честные кулачные бои без кастетов и поножовщины. Утерев кровавые сопли, бойцы расходились по домам, чтобы завтра снова отплясывать вместе как ни в чем не бывало.
Зачинщиком последнего сражения с деревенскими был, конечно же,
Андрюха Тюменев. Он всегда зорко следил за тем, чтобы чужаки не щупали краснокумских девок, которые, впрочем, визжали больше для порядка. С особой ревностью Тюменев приглядывал за Людкой, на которую пацаны слетались, как мухи на мед. Людка Швецова – это вообще была отдельная песня. Шаровая молния в юбке. Правда, юбки она носила чисто условные. Спасибо, они хоть трусики закрывали. А вчера
Швецова пришла на дискотеку в лосинах цвета "электрик", от чего пацаны вообще заторчали.
Что там с Людкой произошло, Алик не видел, но наверняка Андрюха
Тюменев кому-то врезал в табло. И понеслось. Алик никогда не вмешивался в разборки. Он был выше этого и знал, что на него-то никто не посмеет поднять руку: ни чужие, ни свои. Но, увидев перепуганную Марьяну, Куренной, как благородный рыцарь, поспешил ей на помощь. Он за руку вытащил девушку в коридор и сказал весело:
– Не бойся. Со мной не тронут.
– У вас тут всегда так? – пролепетала Марьяна, приходя в себя.
– Бывает, – усмехнулся Алик. – А что? Нормальный ход. Самцы из-за телок бодаются.
Он увидел, что его слова покоробили девушку, и неожиданно смутился.
– А вы вообще-то как сюда попали? – спросил Куренной от смущения переходя на "вы".
– Да сестра меня притащила.
– Сестра? Кто такая?
– Саша Назарова. Знаете?
– Сашку? А то!
– Она моя двоюродная сестра. Я к ним отдыхать приехала.
– На выходные?
– Нет, на две недели.
Сердце Алика радостно екнуло, и он сам этому удивился.
– Ну что, будем знакомиться? Лично я – Алик.
– Я знаю. Мне Саша про вас рассказала.
– Что рассказала?
– Ну что вы здесь самый крутой.
Сашка действительно по дороге на дискотеку вовсю расхваливала диск-жокея, хотя Марьяна об этом ее не просила.
– Да ля-ля это все! – отмахнулся Куренной. – Гонят, сами не знают что.
Но от Марьяны не укрылась его довольная усмешечка.
Их разговор был прерван появлением участкового Шульгина.
– Опять у тебя дебош, Куренной? – сурово спросил он.
– Почему у меня? Я-то тут при чем? – возразил Алик.
– А кто весь этот бардак организовал? Пушкин? Сам-то, небось, стоишь в сторонке, девушек клеишь. Призвал бы своих охламонов к порядку.
– На это милиция есть, – пробурчал Алик в спину участковому, который уже входил в зал, где продолжалась драка.
Через секунду там все стихло. Потом распахнулась дверь, и в коридоре появился Андрюха Тюменев – всклокоченный, с рассеченной губой. За ним – пацан из деревенских, прикрывавший ладонью фингал под глазом.
Последним шел сумрачный Шульгин. Процессия проследовала мимо примолкших Алика с Марьяной и вышла на улицу.
– Куда он их? – спросила Марьяна.
– В околоток, – ответил Алик. – Да ничего, утром отпустят. Нет проблем.
– Ну ладно. Я, пожалуй, домой пойду.
– Я провожу, – быстро сказал Алик. – А то мало ли что.
– А как же дискотека?
– Все! На сегодня финиш!
Обратная дорога к теткиному дому оказалась намного длинней, и
Марьяна догадалась, что Алик повел ее кружным путем. Но это ее ничуть не встревожило. Алик руки не распускал, разговаривал вежливо.
Только попросил:
– А можно, мы на "ты" будем?
– Давай, – согласилась Марьяна.
Алик никак не мог понять, с чего это вдруг его одолела какая-то робость. Эта приезжая девчонка, конечно, была в полном порядке. Но ведь и он себя не в дровах нашел. Марьяна тоже с удивлением прислушивалась к себе. Ей определенно льстило, что избалованный вниманием ди-джей послал подальше всех и вся, включая свою дискотеку, чтобы только остаться вдвоем с ней, с Марьяной.
Позади парочки, шагах в двадцати, тащилась толстая Сашка Назарова, не перестававшая удивляться тому, что Куренной сразу запал на ее двоюродную сестру. Сашка никогда не видела, чтобы Алик кого-нибудь провожал до дома.
– Слушай, а поедем завтра купаться, – предложил Алик, когда они остановились у подъезда. – Тут у нас островок есть один на Куме.
Вообще полный отпад. Песочек, зелень и все такое. А главное – вокруг ни души.
– В каком смысле? – с подозрением спросила Марьяна.
– Да нет, ты ничего такого не думай, – торопливо добавил Алик. – Мы целой компанией собираемся. Поехали, а?
– Я подумаю, – сказала Марьяна.
– Чего тут думать? Приходи завтра в девять утра к дискотеке.
Соберемся – и вперед!
– Посмотрим, – уклончиво ответила Марина и скрылась в подъезде.
Алик шумно вздохнул, глядя ей вслед.
Он не заметил, как между деревьями бесшумно мелькнула чья-то тень.
Не заметила ее и подходящая к дому Сашка.
Радость, охватившая старлея Лободу в связи с тем, что ему удалось практически на пустом месте срубить пятьсот баксов, как рукой сняла всю сонливость. Но чем дальше он вел за собой маленькую автоколонну по ковыльной степи, тем больше его начинали одолевать сомнения. С чего бы это строительной бригаде откупаться от одинокого гаишника такими деньгами?
Он сперва как-то не придал значения внешнему виду бородачей, ехавших в джипе. В последнее время камуфляжная форма стала обычной одеждой.
В ней щеголял кто попало. А сейчас Лободе это стало казаться подозрительным. Вдруг здесь что-то не так? И на кой хрен он, старлей
Лобода, вызвался сопровождать колонну? Кто его за язык тянул? Надо было переждать немного и вернуться на место службы проселками, будто он этих джипа с автобусом в глаза не видел. А теперь уж поздно, никуда не денешься…
Через полчаса мотоцикл Лободы остановился перед полосатым шлагбаумом, перегородившим бетонку. Здесь размещался блокпост, проверявший весь транспорт, идущий с южного направления. Возле шлагбаума скучали двое автоматчиков. На шум моторов из будки блокпоста неторопливо вышел армейский капитан, приблизился к Лободе и сипло спросил, дыхнув в лицо старлею крепким перегаром:
– Кого сопровождаешь?
– Стройбригада, – ответил Лобода. – На строительство животноводческого комплекса едут.
– Откуда люди?
– Из Дагестана, – наугад ляпнул Лобода и тут же пожалел об этом.
Заплывшие глазки армейского капитана опасно блеснули.
– Строители, говоришь? – просипел он. – А почему окна в автобусе зашторены?
– Так спят, наверно… – замялся Лобода.
– Сколько их там?
– Бригада… Я не считал…
Лобода совсем потерялся. Ему показалось – капитан просек, что тут не обошлось без приличной взятки. Во взгляде его он прочел брезгливую насмешку.
– Скажи, пусть документы приготовят, – сказал капитан. – Моторы заглушить. Всем выйти из машин.
Лобода слез с мотоцикла и понуро поплелся к джипу.
– Какие вопросы? – спросил бородач с заднего сиденья.
– Проверка. По всей форме, – сокрушенно вздохнул Лобода. – Военные.
Я для них – никто.
Бородач усмехнулся, сверкнув сквозь густую растительность ослепительно белыми зубами, с неожиданной легкостью выпрыгнул из джипа и направился к капитану. Он подошел к нему вплотную и спросил, почти не разжимая губ:
– Сколько?
– Не понял… – напрягся капитан.
– Штуки хватит?
– Опять не понял.
– Полторы. Теперь понятно?
– Зеленых? – спросил капитан, отводя взгляд.
– Само собой.
– Две, – сказал капитан, продолжая смотреть в сторону.
– Договорились, – кивнул бородач и сунул руку в карман комбинезона.
– Не здесь, – быстро сказал капитан. – Зайдем в помещение.
Они скрылись за дверью будки. Прошло минуты три, показавшихся Лободе вечностью. Наконец бородач вышел из будки, прошел к джипу и сел на свое место. Капитан, застрявший в двери, сипло скомандовал автоматчикам:
– Убрать заграждение!
Автоматчики безмолвно повиновались, подняв шлагбаум. Лобода торопливо оседлал мотоцикл и двинулся первым. За ним последовал джип, а потом и автобус, окутавшись сизым облачком выхлопных газов.
Автоматчики равнодушно пялились на зашторенные окна.
Когда блокпост остался далеко позади, Лобода снял с головы мокрую фуражку и подставил потное лицо степному ветерку. Потом он обернулся и обнаружил, что джип с автобусом больше не едут за ним. Они свернули в сторону Краснокумска. Старлей удивился, но одновременно испытал облегчение. Их пути разошлись, и слава богу!
Если бы он только знал, что за этим последует!..
Ее разбудила песня. Два хриплых голоса – мужской и женский – самозабвенно выводили мелодию своей юности:
Я ждала и верила
Сердцу вопреки.
Мы с тобой – две берега
У одной реки!..
"Это уж точно!" – с привычной злостью подумала она. Ее предки и правда были двумя берегами у одной реки, в которой вместо воды текла плодово-ягодная бормотуха. В честь субботы они начали с самого утра, как будто у них наступили выходные, как у нормальных людей, как будто всю рабочую неделю они вкалывали, как папы Карлы. Теперь они будут голосить до тех пор, пока не опорожнят бутылку ноль-восемь и не вспомнят все когда-то популярные песни советских композиторов, застрявшие в памяти на всю оставшуюся жизнь.
Она обвела сонным взглядом свою комнатушку, стены которой поверх вылинявших обоев в цветочек были обклеены яркими фотками из журналов: раскоряченная Мадонна, телеведущая Дана Борисова, не то вправду дурочка, не то косящая под нее, знойная Наталья Орейро…
Мужики были представлены побогаче. Кроме наших – непременного
Киркорова, одетого карнавальным павлином, томного, словно три дня не евшего, Витаса, слащавой парочки из безвременно распавшегося дуэта
"Смеш" – со стен глядели довольные жизнью Том Круз, Энрике Иглесиас,
Антонио Бандерас и, разумеется, Леонардо ди Каприо, уже выцветший на солнце, но все равно неподражаемый.
Все эти небожители обретались в такой волшебной и недостижимой дали, что в реальность их существования верилось с трудом. И уж совсем не верилось, что ей, Чебурашке, когда-нибудь посчастливится не во сне, а наяву увидеть заморские красоты, где люди живут сыто и весело, как хотела бы жить и она, да вот родилась не в том месте и не в то время…
Она бы еще поспала, но тут же вспомнила, что сегодня утром у нее есть одно очень важное дело – проследить за Аликом Куренным. Вчера после дискотеки, куда ее из жалости пускали бесплатно, она, спрятавшись за деревьями, подслушала, как Алик сговорился о встрече с этой приезжей сучкой, с Марьяной. И надо было узнать, как далеко зайдет у них дело. Не из праздного любопытства, нет. Из жуткой ревности, поскольку Алик давно уже был причиной ее бессонных, залитых слезами ночей.
Она встала и, покачиваясь спросонья, направилась в совмещенный санузел, встретивший ее потрескавшимся кафелем, вечно капающими кранами и непобедимыми ржавыми подтеками в раковине. Плеснув ледяной водой в лицо, она подняла глаза к мутному зеркальцу на стене.
Никаких волшебных превращений за минувшую ночь не произошло. Из зеркала на нее глянуло серенькое личико, похожее на мордочку хорька.
Она ненавидела эту мордочку. Ненавидела свою тощую, невзрачную фигурку без какого-либо намека на грудь. И это в пятнадцать-то лет, когда одноклассницы не знают, куда спрятать налившиеся сиськи и арбузные жопы. А ее от заморенного пацана не отличить в этих дешевеньких джинсах и застиранной маечке с надписью по-английски
"Дотронься до меня!" Желающих дотронуться пока не нашлось ни разу.
Разве что в драке. Она с малолетства дралась на равных с пацанами, которые брали ее в свою компанию, не считая девчонкой. Когда-то ей это льстило. Но чем дальше, тем больше она чувствовала себя обделенной их вниманием и оттого сделалась резкой и колючей. Она и постриглась коротко-коротко, под пацана. Научилась лихо материться, покуривала в открытую и никогда не отказывалась от пива, если, конечно, ей кто-то предлагал допить бутылку.
Однако подросшим ровесникам (а самое главное – Алику Куренному) она была неинтересна. Они уже вовсю обжимались по углам с ее подружками, а некоторые не только обжимались. Ей на этом убогом празднике секса места не было. И звать ее продолжали так, как звали в детстве, -
Чебурашка. А ведь у нее было красивое имя – Кристина. В честь дочки
Аллы Пугачевой, песню которой про айсберг в океане сейчас затянули предки.
– Блин! – сквозь зубы сказала Чебурашка. – Прям концерт по заявкам!
Отец Чебурашки когда-то работал сцепщиком вагонов на "железке". Но однажды его, пьяного в дребедень, защемило между буферами. Да так, что пришлось ампутировать левую ногу по колено. Прежняя работа, естественно, накрылась медным тазом, а никакой другой для одноногого не нашлось, отчего отец запил еще злее. Мать от него не отставала.
Мизерная инвалидская пенсия растворялась в дешевом портвейне за считанные дни. Если бы не огород, вся семья давно бы загнулась с голодухи. Огород, правда, как и у всех, находился далеко от дома, и никто им не занимался. Но из благодатного чернозема сквозь заросли сорняка каким-то чудом сами собой перли морковь и картофель, лук и огурцы. Все это было мелкое, увядшее, с гнильцой, но, когда живот подводит, и такое сойдет.
Под крышкой на сковороде Чебурашка нашла вчерашние оладьи, сделанные пополам из муки с крахмалом. С трудом проглотив резиновую массу, она заглянула в комнату.
Отец с матерью сидели в обнимку, слегка покачиваясь в такт песне. У обоих в глазах стояли пьяные слезы. Сюжет каждой песни они переживали всей душой, будто речь шла о них самих. Появления дочери они даже не заметили. Как не замечали того, когда она уходит, когда возвращается и возвращается ли вообще.
Чебурашка вышла на лестничную площадку, разящую кошатиной, и захлопнула за собой дверь. Вслед ей грянула следующая песня:
Я люблю тебя, Россия,
Дорогая моя Русь,
Нерастраченная сила,
Неразгаданная грусть…
– Да провалитесь вы вместе со своей Россией! – сквозь зубы процедила
Чебурашка, сбегая вниз по лестнице.
Алик снова взглянул на часы. Четверть десятого. Еще ни одна девчонка не позволяла себе так опаздывать на встречу с ним. Наоборот, все приходили раньше времени и терпеливо дожидались его появления.
Площадь перед Культурным центром по-прежнему была пуста. Только неизвестно откуда вывернувшая Найда, увидев Куренного, потрусила к нему. Она привычно мела хвостом и скалила зубы в собачьей улыбке.
Эта большая беспородная псина была здесь своего рода достопримечательностью. Ласковая ко всем несмотря на свою безрадостную уличную жизнь Найда, казалось, не умела ни рычать, ни лаять. Она безропотно сносила игры малышей, любивших прокатиться на ней верхом. Никто о ней не заботился, но подкармливали многие, хотя
Найда никогда не выклянчивала еду, а протянутый кусок брала с чрезвычайной аккуратностью и вежливо отходила в сторону.
Вот и сейчас собака не стала просительно заглядывать Алику в глаза, а села у его ног и тихонько вздохнула, словно разделяя с человеком тягостное ожидание. Алик потрепал Найду по голове, и она блаженно закрыла глаза.
За этой умильной сценкой из-за угла украдкой наблюдала Чебурашка. Ей удалось перехватить Алика, когда тот выходил из дома, и незаметно проследить за ним до места встречи. Теперь Чебурашка, снедаемая ревностью, ждала, что будет дальше.
Куренной опять посмотрел на часы. И тут, наконец, вдалеке показалась
Марьяна. Девушка вовсе не летела со всех ног, как полагалось опоздавшей, а шла неторопливо. Но не это взбесило Алика. Марьяна шла не одна. С ней рядом ковыляла толстая Сашка. Такого облома Куренной не ожидал. Весь его хитрый план летел к черту.
Вчера он нарочно сказал Марьяне, что купаться на острове собирается целая компания. Чтобы приезжая ничего не заподозрила. На самом-то деле Алик планировал поехать с ней вдвоем. И даже ночью сходил к своему однокласснику Ринату Касымову за ключами от моторной лодки.
Добротная касымовская лодочка с подвесным мотором в шесть лошадиных сил была как раз то, что надо для поездки вдвоем на остров. А тут эта корова – Сашка!..
Алик стал лихорадочно соображать, как половчее отшить ее.
Между тем девушки подошли к нему вплотную.
– Привет! – сказала Марьяна. – Извини, пожалуйста. Давно ждешь?
– Только что пришел, – соврал Алик.
– Твоя собака?
– Общая.
– Погладить можно?
– Попробуй.
Марьяна почесала у Найды за ухом, и та благодарно лизнула ей руку.
– А где остальные?
– Да кто где… – туманно ответил Алик. – Больше никого ждать не будем.
Сашка испуганно посмотрела на двоюродную сестру. Сашка-то с самого начала подозревала, что никакой компании не будет, и потому долго отнекивалась от уговоров Марьяны, звавшей ее с собой. И оказалась права. Куренной смотрел на нее так, словно приказывал взглядом поворачивать оглобли.
Сашка уже была готова так и сделать. Но тут внезапный шум автомобильных моторов нарушил тишину. На пустую площадь выехал пятнистый джип с тремя бородатыми седоками в камуфляжной форме, а за ним – потрепанный "Икарус" с зашторенными окнами.
Все это выглядело так дико, что Марьяна с неуверенной улыбкой спросила:
– Что это у вас тут? Кино снимают?
Оторопевший Алик не успел ничего сказать. Шерсть на загривке Найды вдруг встала дыбом, и собака бросилась буквально под колеса джипа, захлебываясь злобным лаем.
– Найда! – крикнул Алик.
Но было поздно. Бородач, сидевший рядом с водителем джипа, быстро нагнулся и, схватив лежавший в ногах автомат Калашникова, дал прицельную очередь по собаке. Несчастная Найда взвилась в воздух и распласталась на земле. Щербатый асфальт вокруг нее окрасился кровью.
Джип и автобус, не останавливаясь, продолжили движение.
Потрясенные Алик, Марьяна и Сашка проводили глазами уезжающие машины, а потом, не сговариваясь, бросились к Найде. Из-за угла выскочила Чебурашка.
– За что? – крикнула на бегу Марьяна.
Когти Найды судорожно скребли асфальт. В недоумевающих глазах собаки стояли совсем человеческие слезы.
– Реальный свинарник! Хоть бы подмели для понта! – проворчал
Тюменев, ступив в тесный милицейский "обезьянник".
– Вот сам и подмети, – хмуро посоветовал Шульгин. – Или мамашу свою пригласи.
– Мать не трогай! – вспыхнул Тюменев.
Она работала уборщицей в управе, и Андрюха не любил, когда ему об этом напоминали.