Я их познакомил, сообщив Армену, что Мишка – ветеран Афга-нистана и мой боевой товарищ. Армен пригласил нас в зал, который во много раз превосходил прихожую по размерам и был обставлен не менее помпезно. Высокие и широкие окна были задернуты тяжелыми портьерами, оставлены были только узкие полоски, через которые проникал дневной свет. Посредине зала стоял толстоногий стол, во-круг стола были расставлены старинные кожаные кресла.
– Ты что, здесь живешь? – спросил я у Гараняна.
– Нет, не живу, – коротко ответил Армен, более ничего не объяс-няя. – Присаживайтесь, кому, где удобно, и…к делу.
Мы расселись, и я произнес вполне традиционную фразу:
– Не знаю с чего начать.
Гаранян усмехнулся:
– А ты начни с середины. Чувствую, что твоя история корнями в далекое прошлое уходит. Начинать с самого начала – время терять. С конца – ничего не пойму. Середина – самое то!
Мы с Сидоровым переглянулись.
– С чего ты взял, что моя история…берет начало в далеком про-шлом? – спросил я озадаченно.
– Элементарно, Ватсон, – голосом актера Василия Ливанова про-изнес
Армен. – Настоящее твоей семьи не отличается какими-то бур-ными всплесками и большим количеством событий, что здесь поде-лать – такова участь всех пенсионеров. Будущее? Ты – генерал, чело-век военный, привык досконально изучать обстановку, прежде, чем сделать какой-нибудь смелый шаг. За будущее твое я совершенно спокоен. Сын, насколько я помню отзывы Валентины Андреевны, тоже человек рассудительный и трезвый, положительный, одним словом. Да и не с сыном ты ко мне пришел, а со своим боевым товарищем, ко-торый тоже, по большому счету – человек из прошлого. Нет Олег, ес-ли с тобой случилась какая-то неприятность, то она пришла из про-шлого, или как-то с ним связана.
– Ты прав. – Я кивнул головой и стал рассказывать о том, как мы с
Андреем поехали на кордон Сидоровых и кого мы там встретили.
Гаранян слушал, не перебивая, вроде бы, внимательно, но на его лице не отражались никакие эмоции. Я глядел на него, и он казал-ся мне не человеком, а магнитофоном, записывающим информацию. Я рассказал о ребятах, попавших в беду, о спецлагере, о Носороге, а после этого нырнул в прошлое и поведал Армену о Рогулисе. Когда я закончил свой рассказ, Гаранян встал и, попросив нас немного подож-дать, вышел из зала в боковую дверь, противоположную той, через которую мы сюда вошли. Не было его долго, минут десять. Мишка обошел весь зал в поисках пепельницы, но нигде ее не нашел. Когда
Армен вернулся, он нес в руках керамическую пепельницу и пачку си-гарет. Сигареты были дорогие – Мальборо.
– Наверное, уши опухли, Михаил Иванович? – спросил он у Си-дорова, безошибочно определив в нем курильщика со стажем. – Про-шу.
Он поставил пепельницу на стол и предложил Мишке сигарету, мне предлагать не стал, помнил, что я не курю. Сам он тоже закурил.
– А вы, Армен Суренович, разве не трубку курите? – серьезно спросил Мишка. – Вам бы пошло.
Гаранян засмеялся, обнажив полный комплект крупных зубов цвета слоновой кости.
– В общем-то, я трубку тоже курю, – сказал он, отсмеявшись. – Но только дома, на работе некогда. Трубка – дело серьезное, она спешности не любит. А что, тоже заметили, что я на вождя народов похож?
Гаранян снова рассмеялся, но тут же посерьезнел:
– Так, мужики! Вы себе даже не представляете, какую ценную информацию мне сейчас сообщили. Носорог, о котором вы рассказа-ли, находится в нашей разработке уже почти полгода, как один из чле-нов международной преступной организации. Носорог не самая боль-шая шишка в этой организации, так – функционер средней руки. Зани-маются члены этой организации всякой пакостью, от сбора доступной и засекреченной информации, касающейся национальной безопасно-сти, до оказания услуг по планированию терактов и их осуществле-нию. Но главная их специализация – вербовка, обучение и поставка различным экстремистским организациям, и не только нашим, россий-ским, боевых групп для проведения силовых акций. Вербуют смертни-ков иными словами. Недавно мы накрыли одну из их баз, расположен-ную в глухой сибирской тайге и нащупали ниточки, ведущие к другим базам.
Некоторые ниточки привели сюда – на Дальний Восток. Навер-ное, испугавшись провала, руководство этой преступной организации решило обрубить все концы. Произвести зачистку…
– А наши 'беглецы' – ненужные свидетели, – сказал я.
Гаранян кивнул головой.
– Более подробно пока ничего рассказать не могу, – продолжил он. -
Определенные меры я уже принял. Оцепление Манжурска будет немедленно снято, подразделения десанта вернутся в Уссурийск. За вашими
'беглецами' будут посланы наши люди. Они очень важные свидетели, ты прав, Олег. Их, во что бы то ни стало нужно доставить к нам. Чтобы они не приняли наших людей за своих преследователей, вы поедете вместе с ними. Прямо сейчас.
У Гараняна запел мобильник в кармане. Он приложил трубку к уху и, выслушав короткий доклад, отдал команду:
– Ждите. Через пять минут проводники будут у вас.
Проводники – это мы с Михой, надо полагать.
Когда мы спускались по лестнице, а Гаранян чуть приотстал, за-крывая дверь на ключ, Миха сказал мне:
– Похоже, дружок твой в Афгане тоже не в войсках служил. Не-бось, особистом был? У него взгляд гэбэшный.
Я пожал плечами.
Глава 12. Последний бой.
– Интересно, они сегодня вернутся?
Андрей посмотрел на часы, было уже почти четыре часа дня. Они с
Хохлом сидели на лавке в сенях и курили. Маленькое оконце, прорубленное вверху стены, было открыто, и в него тянулись две струйки дыма от сигарет. Выходить во двор Игорь запретил. Чтобы не засветиться, если вдруг Японец с товарищами окажутся поблизости.
– А ты что уже по папке соскучился? – поинтересовался Хохол.
– Я хочу, чтобы все это скорей закончилось, – не обидевшись на насмешку, стал объяснять Андрей, – и чтобы мы с тобой поехали в
Ку-лунду и на месте во всем разобрались. Но, прежде всего надо сдать кровь на генетический анализ. Впрочем, я и без этого анализа уверен
– мы братья.
– Хорошо, хорошо, – сказал Хохол. – Братья. Хочешь поехать, по-едем. Покажу тебе, как на Алтае крестьяне живут, дом, в котором я рос, покажу. Но по поводу анализа – надо сделать. А то вдруг окажет-ся, что мы никто друг другу, тогда и ехать не надо, деньги тратить. А чего-чего, крови мне не жалко. После кровопускания всегда себя луч-ше чувствуешь. Уж ты мне поверь, Андрюха, я эту кровь кружками проливал на полях сражений.
– Вот ты все время шутишь и разговариваешь со мной, как с ма-леньким. А ведь я старший брат! Я первым родился, если хочешь знать.
– Да, ну? – притворно удивился Хохол.
– Ты думаешь, почему меня Андреем зовут, а тебя Алексеем?
– Расскажи, буду знать.
– Наши с тобой родители так решили…
– Это точно, – кивнул Хохол, оттопырив нижнюю губу.
– Нет, ты меня не дослушал. Они когда узнали, что двойня будет, решили первого, кто родится Андреем назвать, в честь маминого отца, а второго Алексеем, в честь папиного. Ты вторым родился, потому и
Алексей.
– А если бы девочки у твоей мамы родились?
– У нашей мамы, – поправил Хохла Андрей.
– Хорошо, – согласился Хохол. – У нашей. Ну, так как, все-таки?
– Никак, – разозлился Андрей. – Мама знала, что у нее мальчики родятся. Врач сказал, и по животу видно.
– За дурака меня не принимай. Тридцать лет назад ни один врач не мог сказать, кто родится – мальчик или девочка. А по животу – это, когда один, определить можно, если двойня – хрен определишь. Это сейчас УЗИ всякие, рентгены и прочая лабуда. А тогда… И где? В
Ку-лунде?
– В Павлодаре, – угрюмо поправил Андрей. -…В общем, знали и все. Хотели они двух пацанов, мы и получились.
Хохол рассмеялся и положил свою руку на предплечье Андрея, как бы успокаивая его.
– Ну, че ты, Андрюха, обиделся? Не обижайся, понял? Согласен я со всем, что ты говоришь. И что братья мы…возможно. И что роди-тели у нас одни и те же, и что родились мы в Павлодаре. Даже с тем, что ты старший, согласен. Просто…не испытываю я такого щенячьего восторга, как ты. Сам не знаю, почему. Нет, правда, я уже думал на эту тему. С одной стороны хорошо, что мы встретились. Нет, извини – ошибся, не с одной стороны, со всех сторон это хорошо. Только…
– Что только? – спросил Андрей.
– Только как-то это для меня…непривычно, что ли? Я ведь не так, как ты, прожил эти тридцать лет. Я не привык что-то и кого-то иметь.
Я – волк-одиночка. Меня тяготят любые привязанности. У меня даже друзей постоянных нет. И с женщинами я длительных взаимоот-ношений не завязываю…
– Но почему? Объясни, Алексей.
– Все просто. Я не хочу ничего терять, а когда чего-то не имеешь, то этого ты и не потеряешь.
– Прям как в песне Сергея Никитина.
– Я не знаю, как там, в песне, и Сергея Никитина я не знаю…, нет, что-то слышал, кажется. А вот, что такое потерять друга, невесту, родителей, которые тебя вынянчили и выкормили, я знаю. Я очень хо-рошо это знаю, поверь, Андрюха. Поверь мне, своему младшему, но более опытному брату. – Хохол закурил новую сигарету, помолчал не-много и, повернувшись к Андрею, подмигнул ему и спросил:
– А что это за песня такая?
– Ты что, не смотрел 'Иронию судьбы'?
– Не-а.
– Да ты что? Ее каждый Новый год по телевизору крутят. Уже лет тридцать подряд, а может быть, и больше.
– У нас в Кулунде телевизора не было. Некогда было его смот-реть, работать надо было, потому родители и не покупали. А еще деньги экономили. У них все время какие-то планы были – то еще од-ну корову прикупить, то коз, то кроликов. То лесу, пристройку к дому делать… Потом, когда я в Бийск перебрался, я телевизор себе купил, только я в основном по нему видики смотрел… Иногда новости.
– А какие фильмы ты любишь? – поинтересовался Андрей.
– Боевики. Наши и американские…
Их разговор прервал Игорь Сидоров, высунувший голову из две-ри:
– Мужики, кончай перекур. Идем, перекусим малость, чем бог по-слал.
– Я не хочу, – откликнулся Андрей, которому общение с вновь об-ретенным братом могло заменить не только обед, но и сон и все, что угодно.
– Через не хочу! – строго сказал Хохол и взял Андрея за бицепс. -
У-у-у, какой кисель, – скривился он. – А сквозь кисель кость прощу-пывается. Нет, братан, в твои годы иметь такую мускулатуру – престу-пление. Надо заняться твоим физическим воспитанием. Иметь креп-кие мозги хорошо, но мужик должен быть мужиком. Мускулы у него должны быть, а не кисель, как у тебя. А чтобы накачать мускулы, нуж-но что? Правильно, хорошо питаться. Так что, айда за стол. И запом-ни: твоя основная пища – сало.
– Я ж не хохол, – шутя, возразил Андрей, – чтобы сало любить.
– А я Хохол. Так что толк в сале знаю, – сказал Алексей, увлекая
Андрея за собой.
Сало на столе егеря присутствовало. Но поесть им не удалось. Лишь они сели, как за окном взвыла собака. Игорь вздрогнул.
– Это Багира, – определил он. – Не нравится мне, как она воет.
Пойду, погляжу, что там такое.
Игорь вышел из дома. Гуинплен и Рэбэ подошли к окну. Рэбэ чуть-чуть отодвинул в сторону занавеску.
– Что там? – спросил Хохол.
– Не видно… Игорь, наверное, у ворот или у вольера.
Хохол и Андрей пошли к дверям, чтобы посмотреть на происхо-дящее во дворе через маленькое окошко в сенях, но Игорь уже вбегал в горницу. В его глазах сверкали слезы, а губы тряслись.
– Суки! Твари! Убью! – хрипло твердил он, срывая со стены ру-жье и направляясь к выходу.
– Что случилось? – спросил Хохол ему вдогонку.
Не оборачиваясь, Игорь крикнул:
– Сидите, не высовывайтесь.
Дверь он за собой не захлопнул, и в образовавшуюся щель все увидели, как Игорь подбежал к воротам, и услышали его крик:
– А ну выходи, тварь поскудная! Выходи, сволочь!
Он выстрелил в сторону леса из одного ствола. Потом из друго-го.
– Выходи, если ты мужиком себя считаешь!
Лес безмолвствовал. Только выла Багира, стоявшая рядом с Игорем.
Ее вой подхватили сыновья, которые находились тут же, бес-толково суетились у ворот.
Игорь присел на корточки, и тут Хохол с Андреем и Гуинплен с Рэбэ увидели, что у его ног лежит серый пес, один из троих 'ребяток'.
Кажется, он был мертв, он лежал на боку, и лапы его были вытянуты, пес не шевелился. Игорь погладил погибшего друга и стал загонять остальных собак в вольер. Багира выла не переставая, не хотела от-ходить от трупа своего сына.
Потом Игорь вернулся в дом.
– Отравили, гады, – сообщил он, тяжело опускаясь на лавку.
– Которого из троих? – мрачным голосом спросил Гуинплен.
– Джигита. – Игорь пошарил в кармане и, достав носовой платок, вытер слезы, которые еще не успели высохнуть на его обветренных щеках. – Мясо отравленное подбросили. Остальные-то ребятки без моего разрешения не возьмут, даже нюхать не станут, а Джигит…, – Игорь сглотнул комок, застрявший в горле, дернув кадыком, замолчал.
Гуинплен горестно смотрел на Игоря. Он хорошо знал отноше-ние егеря к этому псу, понимал, как ему тяжело сейчас. Он видел, как отрешенно глядит Игорь прямо перед собой, и как шевелятся его губы, только слов не разобрать. Казалось, что егерь произносит слова мо-литвы за упокой безвинно погибшей собачьей души.
– Как же этому мерзавцу удалось подкрасться незаметно? – уди-вился
Андрей, не искушенный в военных хитростях. – Ведь его при-ближение собаки почуять должны были…
– Какой-нибудь дрянью натерся, чтобы запах свой заглушить, – ответил за Игоря Хохол. – Много всяких премудростей существует.
– Чует мое сердце, это Японец, – сказал Рэбэ.
– Кто ж еще? – согласился Хохол. Гуинплен кивнул головой.
Игорь пришел в себя. Не спеша, закурил.
– Значит, так, мужики, – сказал он. – Джигита моего не ради заба-вы отравили. Хотели всех собак из строя вывести, это понятно. А раз по тихому подкрасться им не удалось, готовьтесь к штурму. Зайти эти сволочи с какой угодно стороны могут. В доме два окна. Одно, вот это – на восточной стене. Второе в спальне – на западной. Есть и третье – в сенях, на юг смотрит…
– Ага, – Хохол кивнул головой. – А четвертое?
– На чердаке. – Игорь показал пальцем на потолок. – Лестница из спальни… Нас четверо. На каждого по одному сектору обстрела.
– Пятеро, – удивленно произнес Андрей. – Нас же пятеро.
Хохол приобнял его за плечи.
– Ты-то тут совсем не причем, – сказал Хохол. – Это наши враги и они хотят нашей смерти. Тебе лучше в погреб спрятаться… Игорь, у тебя погреб в доме имеется?
– В доме нет, только во дворе.
– Да не буду я в погребе отсиживаться. – Андрей возмущенно сбросил с плеч руку Хохла. – А враги моего брата – мои враги тоже.
– Он прав, – сказал Игорь. – Мне же вы не предлагаете в погребе спрятаться.
– Ты – другое дело, – заметил Хохол. – Ты – боевой офицер, во-енный опыт имеешь. А он? Ты, Андрюха, из автомата когда-нибудь стрелял?
– Стрелял, – заверил его Андрей Инзарин. – Отец дважды меня с собой на полигон брал. И из автомата, и из пистолета Макарова.
– Хорош пререкаться, – сказал егерь и прислушался.
Багира перестала выть, из приоткрытой двери со стороны воль-ера доносились звуки, похожие на сдавленный свист. Это скулили
'ребятки', оплакивая потерю брата. Игорь встал, обошел стол и, ото-двинув лавку, приподнял широкую половицу. Под полом был тайник.
В тайнике лежало два автомата Калашникова и четыре рожка с патро-нами. Один автомат с двумя рожками, скрепленными между собой скотчем, он протянул Андрею, другой взял себе.
– У вас автоматы есть, – сказал он наблюдающим за его дейст-виями товарищам.
– Не слабо! – восхитился Хохол. – Ты че, Игореха к такому слу-чаю заранее подготовился? Знал, что ли, что с такими отморозками, как эти, схлестнуться придется?
– А браконьеры не отморозки? – спросил он хмуро. -…Денис! -
Игорь посмотрел на Рэбэ. – Расставляй ребят по позициям. Я пойду к своим псам, в вольере буду.
– Он же у тебя весь из сетки! – сказал Гуинплен. – Тебя первого подстрелят, если что.
– Не подстрелят. Там, в вольере, у меня кровельное железо име-ется, сооружу что-нибудь, наподобие укрытия. – Игорь пошел к двери, на пороге остановился, повернулся к товарищам и посмотрел каждому в глаза, словно попрощался. – Они мне за Джигита ответят, бляди, – процедил он сквозь зубы, и вышел из дома.
Рэбэ проводил его взглядом и стал командовать:
– Гуинплен, ты как самый длинный – в сени. Оконце в южной сте-не словно для тебя прорубили. Вы, братовья, один здесь, один в спальню, сами решите кто куда. Я – на чердак…Может, долго ждать придется.
До ночи.
Игорь зашел в вольер. Багира лежала у своей будки, положив морду на передние лапы. В ее светло-карих, почти желтых глазах стояла такая тоска, что у Игоря сжалось сердце. На появление хозяи-на
Багира отреагировала слабо, лишь ушами повела, и хвост ее не-произвольно шевельнулся. Самурай и Туман вылезли из будок и, громко дыша, подошли к Игорю. Он потрепал их по загривкам и опус-тился на корточки перед Багирой.
– Ну, что, старушка, тяжело тебе? – Игорь погладил чепрачную суку по голове. – Мне тоже тяжело. Конечно, не так, как тебе, но то-же…очень тяжело. Правда! У меня ведь кроме вас и бати нет никого.
Багира подняла голову и посмотрела Игорю в глаза, пронзитель-но и преданно, словно хотела сказать: 'Я верю тебе, Хозяин. Верю, что ты тоже любил моего сыночка'. Она сухо сглотнула и вдруг, по-вернула голову на юг, глухо зарычав. Самурай и Туман тоже зарыча-ли.
– Что, начинается? – спросил Игорь у Багиры. Она уже вскочила на лапы. Шерсть на ее загривке поднялась дыбом. Ее сыновья оска-лили клыки и злобно залаяли. – Ну-ка, собачки, идите-ка в свои будки.
Против пуль ваши клыки не покатят. А вам жить надо. Свою роль в этом бою вы уже сыграли.
Игорь затащил псов по очереди каждого в свою будку, опустил дверки на будках и задвинув их толстыми плахами. Немного постоял, подумал, и стал таскать из угла вольера составленное стопкой кро-вельное железо.
– Эх, тонковато! – бормотал он себе под нос, устанавливая же-лезные листы со всех сторон. – Ничего, я еще досками закрою, а по-том снова железом. Не пробьет мое заграждение случайная пуля.
Псы в будках бесновались, лаяли, просились на волю. Как же так? Их лишали возможности помочь своему Хозяину, защитить его от врагов, от тех, которые убили их сородича и замышляют что-то нехо-рошее против
Хозяина. Игорь псов уговаривал, приказывал замол-чать, но они не унимались. Когда не осталось ни одного листа железа, Игорь внимательно осмотрел воздвигнутое им сооружение и остался доволен.
Теперь с его псами будет все в порядке, теперь шальная пу-ля не страшна. Настал черед подумать и о своей собственной безо-пасности.