Цикл рассказов. Банально влюбившись в проститутку, главный герой обнаруживает, что она представитель иной цивилизации, а по профессии - социо-психолог. А любовная история странным образом перерастает в межцивилизационный конфликт. С трудом выручив возлюбленную, герой с героиней образуют команду, которую пришельцы привлекают к проекту совершенствования социально-экономической системы земной цивилизации. Однако конспиративное прикрытие проекта случайно срывается…
Алексей Славич
Начало перемен
1
Занесло к Кате Гурова совершенно случайно. Как–то днем вдруг возникла длинная пауза, которую толково заполнить не удавалось, - почему бы тогда, решил он, не заполнить ее приятно. А когда с девочками, к которым он ходил регулярно, не склеилось, на одном из досуговых сайтов Гуров выбрал первую попавшуюся симпатичную индивидуалочку лет двадцати пяти с квартирой неподалеку от офиса.
Катя оказалась вполне соответствующей фотографии, приятной девочкой. Все с ней поначалу получалось замечательно. А у нее вполне было похоже на натуральный, не симулируемый затяжной оргазм. Но вдруг под самый конец Гуров ощутил в голове какую–то странную, скорее приятную вибрацию, самые сильные пульсации которой совпадали с движениями тела Кати. Потом ее ноги и руки судорожно дернулись, она приняла странную позу, издала несколько негромких, каких–то квакающе–крякающих звуков - и потеряла сознание.
Гуров даже испугался, не отдала ли девушка концы. А убедившись, что Катя потихоньку оживает, собрался исчезнуть по–английски, плюнув на оплаченное время, поскольку непонятной и подозрительной экзотики не любил. Но тут, приоткрыв глаза и увидев его натягивающим брюки, Катя заплетающимся языком пролепетала:
- Умоляю вас, не уходите!
От неожиданного обращения в стиле девятнадцатого века Гуров нервно и глуповато рассмеялся.
Катя настойчиво продолжала срывающимся голоском:
- Прошу вас, сядьте. Дайте мне руку. Зачем вы смеетесь, Сережа? Надо мной?
Хотя странная манера речи девушки продолжала изумлять, Гуров решил пока остаться, послушно присел на ложе любви и взял Катину слабую потную ладошку.
- Разве мы не на "ты"?
- Я забыла. Было так хорошо, что я, кажется, на минутку все на свете забыла.
- "Пустое "ты" сердечным "вы" она, обмолвясь, заменила…" - пробормотал себе под нос Гуров.
- О, появились счастливые мечты? Опять? - несколько окрепшим голосом кокетливо поинтересовалась Катя.
У Гурова в буквальном смысле слова отвисла челюсть:
- Вы … любите Пушкина?
Катя рассмеялась.
- Что, не положено по профессии? На самом деле гораздо более странно, что вы знаете это стихотворение, - вы ведь сказали, что маркетолог? А я просто такой уродик - у меня очень хорошая память на тексты. В школе случайно попалось на глаза. Но, вообще–то, кое–что из Пушкина я очень люблю. И эта вещь, как часто у раннего Пушкина, очень музыкальная.
И она, уже овладев голосом, со вкусом продекламировала:
Пустое вы сердечным ты
Она обмолвясь заменила,
И все счастливые мечты
В душе влюбленной возбудила.
- Так, - сказал Гуров, - я действительно вспомнил, что мы таки официально не переходили на "ты". Как насчет выпить на брудершафт? Кажется, никогда этого не делал.
- С удовольствием. Мне тоже давно не приходилось пить брудершафт.
Гуров плеснул в бокалы вина, Катя приподнялась - и они переплели руки и сделали по глотку.
Потом Катя по–хозяйски взяла Гурова за уши обеими руками - и во время поцелуя он опять пережил потрясение. Что такое особенное, так сказать, "технически" делала Катя, он понять не мог. Но результат был фантастический - по интенсивности ощущений близкий к оргазму. В голове образовалась чудесная, звонкая, эйфорическая пустота. И опять он ощутил странную вибрацию, ритм которой на этот раз совпадал с нежными касаниями Катиного языка.
- Ну ни хуя ж себе! - заплетающимся языком восхитился Гуров, когда Катя сделала паузу. - Солнышко, а можно, я немножко лягу?
Катя засмеялась.
- Забавно теперь переходить с джентльменами на "ты": тут же начинают обкладывать хуями и говорить двусмысленности.
Несколько часов, которые они провели вместе, были, пожалуй, лучшими из всех, что когда–либо проводил Гуров с женщинами. И дело было отнюдь не только в тех удивительных ощущениях, которые Катя умудрялась извлекать из его организма. Ему просто было с ней хорошо. Все время.
Половину денег Катя ему вернула. Когда он попытался отказаться, Катя вздохнула и абсолютно убедительным командным голосом сказала:
- Серый, харэ выебываться. Тема закрыта. Всосал?
Пришлось покориться.
Одеваясь, он заметил еще одно ее удивительное качество: умение необыкновенно быстро двигаться. Вот он надел плащ - и вот Катя уже прижалась к нему:
- Ты ведь придешь опять?
- Приду, - пообещал он.
Прийти опять очень хотелось уже завтра. Однако был в судьбе Гурова неприятный опыт: лет в тридцать он чуть было не стал алкоголиком. С тех пор старался придерживаться правила: если что–то тебя очень притягивает - постарайся сделать паузу. На всякий случай.
Паузу он смог затянуть почти на четыре дня. Когда на четвертый день вечером набирал номер Кати, поймал себя на том, что волнуется - ну, примерно, как лет тридцать назад волновался, назначая первые в своей жизни свидания.
Катя узнала его сразу. Голос ее был нейтрально–приветлив, что называется, профессионален - что почему–то Гурова неприятно покоробило. Впрочем, она согласилась принять его немедленно.
Первые минуты встречи были такими же натянутыми, как и телефонный разговор, - Катя с небольшими вариациями прокручивала дубль их первой встречи: профессиональная очаровательная улыбка, профессионально любезно поблагодарила, что пришел, профессионально восхитилась чудными лилиями. Они сели в гостиной выпить вина …
…А потом Катя наклонилась к нему, взяла за руку и неожиданно спросила:
- Сережа, извини за некорректный вопрос, - почему ты не пришел раньше?
- Боялся, - честно ответил Гуров.
- Чего?
- Зависимости - мне с тобой слишком хорошо.
Гуров опять удивился умению Кати молниеносно перемещаться - она почти мгновенно очутилась у Гурова на коленях в уже знакомой позе - держа его за уши, глаза в глаза:
- И это, сударь, по–вашему, извинительная причина, чтобы девушка ждала, страдала и практически выплакала себе единственные глаза? Благородно ли это с вашей стороны?
- Правда ждала и страдала?
Катя тяжело вздохнула, встала, подняв за собой Гурова, жарко прошептала ему на ухо "Честное благородное слово!", мягкой подсечкой уложила на ковер и стала сдирать с него брюки.
- Эй, - удивился Гуров такому повороту, а заодно и нарушению стандартного для проституток и привычного для него распорядка, - а душ?
- Душ еще надо заработать! Если всяких грязнулистых мудил просто так пускать в душ, то они вообще неделями будут пропадать бог знает где!
Потом они лежали, тесно обнявшись, на колючем ковре, но на кровать перейти было лень.
- Скажи честно, Серенький, у меня, наверное, неприятные поза и движения, когда я кончаю? И звуки какие–то странные из меня лезут?
- Ты знаешь, Катюш, - подумав, сказал Гуров, - с одной стороны, вроде да. Только вот - я понимаю, что на второй встрече это дико звучит, - но я, ей богу, ощущаю тебя близким человеком… У тебя уже появились новые желания?
- После выяснения нашей близости - да.
- Слушай, давай чуть–чуть отдохнем. Все–таки я уже довольно старый.
- Ну, мне нравится цвет сыплющегося из тебя песка. Вернись, пожалуйста, к моему вопросу.
- Окей. Так вот, когда …э-э… осуществляешь дефекацию… Ну, чего ты ржешь? Говорю же, старый я, стеснительный.
- Просто вы так культурно выражаетесь, мужчина! А откуда у вас такое произношение? По–моему, надо: дэфекация. И слово "секс", пожалуйста, потрудитесь произносить правильно: сэкс. А то у меня возникает комплекс неполноценности - черт знает чем занимаюсь тут с вами!
- Катюш, я родом из такой глубокой и самобытной провинциальной жопы, что поправлять мое произношение - только портить. Но слово "секс", снисходя к твоим проблемам, постараюсь подтянуть. Возвращаясь к твоему вопросу на доступном языке: когда кто–то посторонний срет, наблюдать неприятно. Но когда это делает близкий человек - отношение совсем другое, такое, знаешь, сочувственно–благожелательное. Вот и у меня примерно так же к проявлениям твоего оргазма.
- Честно–честно?
- Честно–честно.
- А тебе обязательно нужно уходить? А то я по тебе соскучилась. Если ты женат, может, как–нибудь отмажешься? Денег никаких не надо. Вообще, кстати, прошу тебя деньги из наших отношений исключить.
- Я старый холостяк и уходить мне никуда не нужно. Но не уверен, что тебе будет со мной комфортно, - может, я храплю или лягаюсь. Я уже лет десять ни с кем не спал.
- А почему?
- Ни с кем, кроме тебя, солнышко, судьба не сводила последние годы, чтобы хотелось спать вместе.
- Вы льстец.
- Отнюдь, сударыня!
- Пошли в постель?
- Пошли.
- Серенький, ты меня заинтриговал знанием Пушкина. Откуда у тебя такая фишка?
- Просто люблю стихи. Девятнадцатый век меньше, просто кое–что помню обрывочно. В основном читаю иногда более современных.
- Наизусть что–нибудь помнишь? Почитай, если не в напряг.
- Ну, честно предупреждаю, что читаю плохо, как все любители - с унылым подвыванием:
Вначале он сыграл мне вещь для арфы,
Прозрачную капель в начале марта.
И лишь в басах гортанная гитарность
плыла, как горький дым от старых листьев,
сжигаемых к исходу сентября.
Потом он показал мне, как гитара
Умеет быть истошной балалайкой,
томительно хмельной и безнадежной.
И эхо - глуховатая гитарность -
поддакивало, что среди веселых
есть на пиру всегда один печальный.
И я завидовал его гитаре,
поскольку сам бываю инструментом,
то - арфой своенравного Эола,
или чужим рукам послушной балалайкой.
И не могу позволить себе роскошь,
играя эти роли, оставаться
самим собой.
(стихотворение автора)
- Да нет, - сказала Катя, помолчав. - Ты интересно читаешь. Непрофессионально, конечно, но зато акцентируешь то, что надо. А еще что–нибудь?
- Еще одно коротенькое - и давай чуть–чуть поспим.
- Что такое "поспим"? Я не знаю этого слова. Вы хотите, мужчина, заставить меня делать что–нибудь плохое?
- Ой, такая гадость - но иногда приходится это делать.
- Если эта гадость вам абсолютно необходима, я потом рассмотрю вашу заявку. А пока читай, не заныкивай.
- Ну, вот тебе немножко мистики на сон грядущий:
Знаешь, все–таки я верю,
что не разорвалась нить,
и за этой черной дверью,
пусть не скоро, но однажды
доведется повстречаться
и друг друга различить.
И загадывать не будем,
кем предстанем друг пред другом.
Самый странный маскарад
не мешал нам в этой жизни -
и опять не помешает,
если боги, карма, чудо
нас с тобой соединят.
(стихотворение автора)
- Интересно, - задумчиво сказала Катя, - сможем ли мы с тобой встретиться после смерти.
- Почему же нет? - легкомысленно удивился Гуров, - Дело–то как бы нехитрое: держись за нить - и все.
- Такая морока может быть с этими нитями, - усмехнулась Катя. - Много их бывает, да и как бы не расползлись в руках.
- Дама изволит философствовать? - почтительно поинтересовался Гуров.
- Вроде того. Ладно, давай и вправду поспим.
Назавтра он позвонил ей под вечер как–то почти автоматически. Причем утром даже не было разговора о вечерней встрече - просто нежно расцеловались, она была сонная и собиралась досыпать.
Трубку Катя сняла после первого же гудка.
- Милый Серый, - сказала она с чувством. - Слушай, как освежает жизнь это удивительное мерзкое состояние, когда каждые полчаса смотришь на часы и думаешь: "Когда же позвонит этот сволочной гад? И вообще позвонит или нет? А вдруг я больше ему не нужна? Ах!"
- Ну, - рассмеялся Гуров, - если сволочной гад - это я, то я как раз хотел пригласить тебя куда–нибудь.
- Ах! Я вся ваша, и согласна на все! - воскликнула Катя. - Ты ведь после работы, небось, жрать хочешь?
- Есть такое, - не стал отрицать Гуров.
- Так пойдем куда–нибудь пожрать - выбери на свой вкус, я ем все, - а там видно будет.
Вечер они на это раз закончили в его квартире - к ней ближе был японский ресторанчик, который Гурову нравился. А Катя сказала, что, кроме как домой, никуда идти ей не хочется. Он уже не удивился, когда она с интересом зарылась в книги, особенно в разрозненные томики Марксова издания Чехова. Между делом Катя узнала фамилию Гурова - и он опять уже не удивился, когда она, задумчиво глядя на него, процитировала на память из "Дамы с собачкой": "В его наружности, в характере, во всей его натуре было что–то привлекательное, неуловимое, что располагало к нему женщин, манило их".
- К сожалению, явно не про меня, - усмехнулся Гуров. - Иначе вряд ли я ходил бы по девочкам.
- Думаю, - сказала Катя, - довольно широкая категория даже молодых баб до сих пор на тебя западает. Но ты скучлив, они тебе кажутся глуповатыми, и ты сам их игнорируешь. Наверное, лет до тридцати–тридцати пяти ты предпочитал обычные отношения с женщинами, и получалось у тебя не намного хуже, чем у чеховского Гурова. А потом не смог найти близкого человека и перешел на профессионалок - с ними тебе проще и удобнее.
И опять Гуров уже не удивился точности диагноза.
Потом Кате надоело возиться с книгами, и она переключилась на него. Момента этого Гуров ждал с напряжением - к вечеру почувствовал, что после прошедшей бурной ночи вряд ли на что–нибудь будет способен. И Катя тут же это напряжение почувствовала.
- Серый, - театральным шепотом спросила она, - что ты мнешся? Что ли, в шкафу другая телка? Так будет классная групповуха!
Гуров засмеялся.
- Ну, видишь, все пучком! - Катя молниеносно расстегнула ему брюки. Замерла на секунду, как будто к чему–то прислушиваясь. И мягко изменила тон, подняв руку повыше и уже вполне платонически поглаживая ему живот:
- А может, просто поспим? Я узнала значение этого слова. Это хоть и извращение, но оно уголовно не наказуемо. Я что–то мартини перебрала. Девочке стишок на ночь, а?
- Стишок? - удивился Гуров.
- Серенький, мне так безобразно давно кавалеры не читали стихи, что тебе предназначено судьбой это исправить. Дя–аденька Сережа, почита–ай стишок! Дя–аденька Сережа!
Гуров усмехнулся.
- Ну, держи. Вещь своеобразная:
Любимый - это древний бог,
Которому несут начатки
Колосьев и плодов; у ног
Его дымится пепел сладкий.
Любимый темен и незрим,
А образ грубо размалеван,
Но тот, кто прячется за ним,
Не выдает себя ни словом.
И не достичь его ушей,
Закрытых век, коленей острых
Всему, что взращено в душе,
Под черным солнцем в рощах пестрых.
В тяжелом золоте костров
И в складках жертвенного дыма,
Не принимающий даров,
О нет, не человек Любимый.
Не тот, кого мы ждем, кому
Мы подвигаем чай в стакане,
Чье тело разбавляет тьму,
На ком, как бы на истукане,
Возможно различить черты
Лица, прийти в расцветший рядом
Сад судорожной наготы,
Знакомый с временем и градом, -
Не человек, не зимний сад,
А сторож сада - нет, не сторож, -
Его не позовешь назад,
Не поцелуешь, не повздоришь, -
Любимый - это божество,
Что за спиной у человека
Взывает именем его,
Стуча в стекло без слов, как ветка.
Не подкупить, не побороть
Окажется желанным самым -
А чтобы сквозь живую плоть
Бог тихо посмотрел в глаза нам.
(стихотворение Т. Вольтской)
За ночь Гуров вполне восстановился, и утро они провели замечательно. После чего Катя заявила, что они честно заслужили мороженое, которое и нашли без особого труда, устроившись в закутке пустынной открытой верандочки на крыше все того же японского ресторанчика.
- Ну, что, Сереж, - сказала Катя, смачно облизываясь, - ты наверняка нашел в моем поведении массу несответствий легенде молоденькой проституточки.
- И что? - спросил Гуров.
- Серый, не выпендривайся. Есть вопросы - задавай.
- Ты знаешь, я без крайней необходимости не задаю вопросов в стиле проверки на вшивость близким людям. Сочтешь целесообразным - сама расскажешь все, что мне стоит знать.
- Ну ни фига ж себе, мужик–то - кремень! - восхитилась Катя. - Извини - я некорректно попыталась построить разговор. Давай по–другому. Могу я попросить, чтобы ты задал мне вопросы о каких–то вещах в наших с тобой отношениях, которые вызывают у тебя тревогу или удивление?
- Ну, окей, - согласился Гуров. - Если честно, меня посещало подозрение, не пытается ли кто–то посредством тебя чего–то от меня добиться. Все–таки наша с тобой идиллия выглядит странновато. Очаровательная юная путана в течение недели очертя голову западает на совершенно рядового пожилого клиента, отнюдь не олигарха. Абсолютно плюя на других клиентов и бесплатно проводя с объектом страсти ночи напролет. В моей жизни были два отдаленно похожих случая - отказывались от денег, но все–таки не от других клиентов. И развивалось все гораздо дольше, а я был значительно моложе и перспективнее как возможный муж.
- Да ты что, - заинтересовалась Катя, - в натуре отказывались брать бабки?
- В самой натуральной натуре.
- И что было дальше?
- Да ничего особенного. Встречались некоторое время.
- Поня–атно. Ну, ты крутой перец, не я одна такая дура.
Гуров несколько раздраженно передернул плечами.
- Сережа, не сердись, - попросила Катя. - Я ж просто прикалываюсь.
- Дальше. Смущают меня совершенно непривычные ощущения, которые я с тобой испытываю при оргазме и поцелуях…
- Такие, вроде вибрации? - уточнила Катя.
- Да, они. В рамках версии "Катя–агент" это может быть какая–нибудь новомодная хрень, воздействующая на мое сознание и поведение. А то, как ты иногда быстро двигаешься, у меня вызывает ассоциации…э-э… с каратэ, ниндзя - ну, чем–нибудь таким. Правда, получается, что агент ты глупый до невозможности, поскольку все эпизоды сильно бросаются в глаза.
- Тут я совершенно с тобой расслабилась, - кивнула Катя.
- Наконец, твой лексикон. Даже в самом начале, когда я особо как бы не был заточен, какие–то вещи цепляли. Помнишь, что ты ответила, когда я предложил выпить на брудершафт?
- Ну… согласилась, - пожала плечами Катя.