- А что вообще случилось? - спросил Гуров.
Иванов досадливо поморщился - вид у него был виноватый:
- В очередной раз лажанулись наши безопасники - прозевали радиоуправляемую бомбу. Мне уже извиняться перед вами неудобно. У вас более серьезные травмы: ушиб мозга и внутренних органов, перелом плеча, смещение нескольких позвонков. Но в принципе ничего страшного. Павел обещает поставить и вас, и Катю на ноги за сутки. Физически вы сейчас у него.
- Понятно, - сказал Гуров и огляделся. - Да, иллюзия реальности полная. И чувствую себя отлично. А обязательно ли мне опять терять сознание?
- Вероятно, нет, - ответил Иванов. - Мы можем обеспечить вас здесь доступом к материалам вашего проекта, к Интернету. Можем даже виртуальную Катю к вам подселить. Но надо посоветоваться с Павлом, не будет ли ваше активное ментальное функционирование мешать лечению.
- С удовольствием бы поработал, - сказал Гуров. - А за компанию с Катей было бы вообще роскошно.
- Вопросов или пожеланий больше нет? - спросил Иванов. - Ну, тогда я с вами прощаюсь уже до вашего выздоровления.
Гуров очутился в их с Катей номере. На столе лежали два ноутбука. Гуров открыл один из них. На экране зажглась надпись: "Пожалуйста, подождите, идет настройка". Через несколько минут появился знакомый интерфейс Виндов. В компьютер были заложены все материалы по проекту.
Часа через два посреди комнаты возникла Катя. Гуров вскочил, и они обнялись.
- Серенький, милый, - сказал Катя и крепко к нему прижалась. - Почему–то кажется, будто не видела тебя давно–давно. Вообще, странное ощущение, будто я долго была бесплотной тенью в каком–то странном царстве Аида.
- Бедная ты моя контуженная, - Гуров сел в кресло и посадил Катю к себе на колени. - Чем тебя развлечь? В другом месте попытался бы по–мужицки, простыми плотскими радостями. Но, наверное, здесь это невозможно?
- Секс в таких псевдореальностях обычно возможен. Но я как–то не в себе, Сереж. Попозже попробуем, ладно? Развлеки меня стихами, а?
- Ну, раз уж я произвел на тебя в свое время впечатление знанием Пушкина:
Нет, я не дорожу мятежным наслажденьем,
Восторгом чувственным, безумством, исступленьем,
Стенаньем, криками вакханки молодой,
Когда, виясь в моих объятиях змией,
Порывом пылких ласк и язвою лобзаний
Она торопит миг последних содроганий!
О, как милее ты, смиренница моя!
О, как мучительно тобою счастлив я,
Когда, склоняяся на долгие моленья,
Ты предаешься мне нежна без упоенья,
Стыдливо–холодна, восторгу моему
Едва ответствуешь, не внемлешь ничему
И оживляешься потом все боле, боле -
И делишь наконец мой пламень поневоле!
Катя рассмеялась:
- Хорошо, больше никаких вакханалий, будет тебе смиренница по полной программе. А еще стишков?
- Вот тебе одно из любимых стихотворений моей юности. Хотя оно и сейчас меня трогает:
В полях, под снегом и дождем,
Мой милый друг,
Мой бедный друг,
Тебя укрыл бы я плащом
От зимних вьюг,
От зимних вьюг.
А если мука суждена
Тебе судьбой,
Тебе судьбой,
Готов я скорбь твою до дна
Делить с тобой,
Делить с тобой.
Пускай сойду я в мрачный дол,
Где ночь кругом,
Где тьма кругом, -
Во тьме я солнце бы нашел
С тобой вдвоем,
С тобой вдвоем.
(стихотворение Р. Бернса)
- "Мрачный дол", - задумчиво повторила Катя. - И чего мне мерещатся серо–лиловые долины Аида… Ладно. Как там душа Ахиллеса сказала Одиссею: "Я б на земле предпочел батраком вечно работать, нежели быть царем мертвецов, простившихся с жизнью". Может, займемся проектом, Серенький?
Они несколько часов составляли план работы. Потом Катя сладко потянулась и куснула Гурова за ухо:
- У вас заявка на одна штуку смиренниц?
- У меня. А вы, девушка, качественная смиренница? Те, вроде, не кусаются. И я не планировал в этом квартале мыть виртуальные уши.
- У меня, мужчина, элитная квалификация смиренницы. Будет обеспечен орально–генитальный эротический массаж виртуальных ушей с элементами тантрических техник. Так что уши придется помыть. И радуйтесь, что я вхожу в ваше положение и не требую надеть на них презервативы.
Оседлав его, Катя медленно–медленно, в странном рваном ритме целовала ему соски и двигала бедрами. Удивительное, тонкое, медленно нарастающее наслаждение продолжалось целую вечность. Потом Катя сильно сжала мышцы внутри, сделала несколько резких движений - и Гуров почувствовал, что взрывается. А Катя, запрокинула голову, тоненько протяжно вскрикнула - и, упав ему на грудь, опять стала двигаться в медленном слегка рваном ритме, плавно и нежно завершая оргазм…
- Эмпатического сканера, к сожалению, у меня тут нет, - сказала Катя. - Не чувствую, как ты кончаешь. Но все равно так классно с тобой, мой Серенький. А Александр Сергеич был бы доволен мной как смиренницей, как ты считаешь?
- Главное, что доволен муж, - веско заявил Гуров. - А мнение всяких хлыщей–стихоплетов не должно тебя интересовать.
- Никак опять ревнуешь к солнцу поэзии? - хихикнула Катя.
- А что, я к нему уже ревновал? Чего вдруг? - удивился Гуров.
- Ах, да, у тебя же амнезия. Взревновал ты, узнав, что я была с ним знакома. Слушай, спать хочется. А тебе?
- И мне немножко. Забавно, сон во сне, любопытно попробовать.
- И мне любопытно. Я ведь в виртуале только докладывалась, участвовала в совещаниях и тому подобное. Спим?
- Спим.
Проснувшись в той же кровати, Гуров сразу ощутил, что он "в реале", - хотя и не сильно, но побаливало во многих местах.
Как и при его пробуждении после амнезии, Катя сидела около кровати в кресле. Милая моя, подумал он, с теплым и нежным чувством радости, что видит ее.
Глаза у Кати изумленно и радостно расширились - и она прямо с кресла прыгнула в кровать и прижалась к нему:
- Серый, родной, ты опять меня любишь!
- Даже не знаю, как ответить, - рассмеялся Гуров. - Разве что какую–нибудь глупость типа "Таки да!" Слушай, а у персонажа с лягушками внутри псевдоним был не "Петров"?
- Вспоминаешь! - обрадовалась Катя.
- Да, как–то клочьями. Оказывается, просто надо было крепко дать мне по голове. Эх, ты, не догадалась!
- А почему ты думаешь, что по голове? - удивилась Катя. - Тебе крепко досталось и по позвоночнику. Может, любовь и важные воспоминания ты хранишь в спинном мозге?
- Ну, спасибо, что ты не подумала на костный мозг моего сломанного плеча, - засмеялся Гуров. - А как твое здоровье? В виртуальной реальности ты была поначалу какая–то кисловатая от контузии.
Катя удивленно приподняла брови:
- Здоровье ничего. Но о какой виртуальной реальности ты говоришь, Серенький?
- Как о какой? О той, в которой мы план работы с тобой писали.
- Сереж, я сама недавно встала с постели, не была ни в какой виртуальной реальности и не писала с тобой никакого плана.
- А кто же это тогда был? Совершенно натуральная ты.
- Ну, в принципе это мог быть какой–нибудь виртуальный робот в моем обличье. Хотя такому роботу положено объявить, кто он такой.
- Сильно умная и толковая она была для робота. Шутила, как ты. Стихи просила читать.
- М-да, это странно. Вы трахались?
- Ну… да.
- Сереж, чего ты напрягаешься. Я, конечно, ревнивая, но понимаю, что ты как бы со мной трахался. То, что трахались, - тоже странно, чего бы Иванов к тебе такого робота пустил при живой жене, не похоже на него. Хорошо трахнулись?
- Так же классно, как с тобой. Вернее, мне было так же. Она пожалела, что без эмпатического сканера не чувствует моего оргазма.
- Боюсь, Сереж, - мрачно сказала Катя, - что это был какой–то виртуальный вариант моей настоящей личности. И что с ней происходит, с беднягой? Ты говоришь, она кислая была?
- Да, пару раз она жаловалась на ощущение, будто долго была бесплотной тенью в Аиде. Лем, наверное, в гробу вертится от таких вариаций на его темы, - ответил Гуров. - Надо разбираться с Ивановым.
- Рад видеть вас относительно здоровыми, - радушно встретил их Иванов. - Какие проблемы?
- Юрий Петрович, что за Катя была у меня в виртуальной реальности? - спросил Гуров.
- По каким–то медицинским причинам было нежелательно подключать к вам Катерину, и для вас соорудили специальный конструкт: в виртуальный вариант личности Кати на момент ее восстановления была вложена информация о событиях за прошедший период, данные по проекту и тому подобное. А что случилось?
- Случилось то, что она была явно несчастна. Объясните, пожалуйста, что она такое и что с ней делают?
- Она полный виртуальный аналог личности… э-э… прототипа, который во многих отношениях уникален. Псевдоживую личность изучать удобнее, чем программный код. Обращаться с ней должны в принципе гуманно. Держат в таком, как бы сказать, бессознательном состоянии.
- Юрий Петрович, похоже, с гуманизмом у ваших исследователей серьезные проблемы. Как с безопасностью у ваших безопасников - извините за бестактность. Первые слова виртуальной Кати были - жалоба на ощущение, что она долго была бесплотной тенью Аида. Позже между делом она процитировала, кажется, из Гомера про Ахилла, который предпочел бы вечно работать батраком, чем быть царем мертвых. Не знаю уж, сознательно или нет. А как на ней в ее Тартаре скажутся воспоминания о счастливом дне, проведенном со мной?!
Иванов слегка покраснел:
- Хорошо. Не будем дискутировать, я вижу, вас это серьезно задевает, а для нас вопрос непринципиальный, пусть наши специалисты изучают программный код. Чего вы хотите? Чтобы прекратили ее существование?
- Нет! - почти хором воскликнули Гуров и Катя и посмотрели друг на друга.
- Можно, мы посоветуемся? - спросил Гуров.
- Конечно, посоветуйтесь, - согласился Иванов с едва заметной улыбкой.
Гуров глубоко вздохнул и сказал:
- Кать, я понимаю, что тебе чрезвычайно неприятно появление, так сказать, Кати‑2, но я считаю, что если по–человечески, то надо просить ее восстановить в нормальном живом виде. Извини.
Катя помолчала и спросила:
- А почему ты на меня не смотришь? И за что извиняешься?
Гуров исподлобья посмотрел на Катю - и увидел, что она улыбается.
- Почему ты думаешь, - спросила Катя, - что я могу хотеть уничтожения самой себя или, вернее, кого–то вроде своей сестры–близнеца? Могу ведь и обидеться, Сереж.
- Ну, - растерянно буркнул Гуров, - ты ведь ревнивая.
- Не до такой степени, чтобы ставить ревность выше жизни и смерти. И не знаю, почему, но к себе самой я тебя как–то почти не ревную. Ты лучше, - хихикнула Катя, - подумал бы о своей горькой судьбе двоеженца - как мы тебя делить будем.
- Заведете молодого любовника, - буркнул Гуров. - Когда надо, я умею быть невнимательным.
- Глупенький Серенький, я совсем не о сексе, - ласково сказала Катя. - Мне никто, кроме тебя, не нужен. И я как андроид могу регулировать свою потребность в сексе. Я о любви и ласке. В этом я свою потребность регулировать не могу. Не треснешь ты от двух приставучих баб?
Ну, - ответил Гуров, ухмыльнувшись, - хочется широко расправить живот, как говаривал в подобных случаях один знакомый моей комплекции, и ответить: не тресну!
Восстановленная Катя‑2 лежала - вдруг вспомнилось Гурову - совсем, как когда–то восстановленная Катя, на спине, прикрыв глаза, в брючном костюмчике вроде домашнего.
Когда они вошли в зону чувствительности ее эмпатического сканера, она открыла глаза - и осторожно улыбнулась.
- Привет, ребята.
- Здравствуй, солнышко, - ответил Гуров и присел на край кровати.
- Привет, сестричка, - сказала Катя и села на стул. - Может, чтоб не путаться, ты у нас будешь зваться Риной, как когда–то?
- Договорились, - улыбнулась Рина.
- Понимаешь, Рин, - пожаловалась Катя, - у меня одной совершенно не получается быть строгой женой этому типу. Ты ведь мне поможешь? Вдвоем мы должны справиться.
- О чем речь, - ответила Рина. - Легко!
И подмигнула Гурову.