Наташа встряхнула каштановой прядкой волос и отчего-то слегка покраснела.
"Ладно, - подумал я, - не хочет говорить - не надо! Только интересно, что могло смутить Наташку? Она ведь привычная ко всему. Надо спросить у Сергея".
Можно было конечно и не интересоваться. Спрашивается, кому какое дело кто с кем спит, и кто кому нравится? С другой стороны, как замполит я отвечал за воспитание подчиненных и, к тому же, у моего любопытства были причины. Однажды подруга Натальи, тоже солдатка, после бурного романа с прапорщиком выпила кучу таблеток и отравилась - еле откачали. Замполиту комендатуры, а им тогда был замполит другой роты, поставили на вид, что он не интересуется и не знает, чем живут военнослужащие подразделения. Поэтому, волей-неволей приходилось быть в курсе романов обитателей военного городка.
В это время дверь в комнату открылась, и вбежал небольшого роста солдатик, который ездит у нас на дежурной машине.
- Товарищ старший лейтенант, на аэродроме ЧП, командир роты просит вас приехать! - выпалил он разом.
- А что стряслось?
- Не знаю!
Быстро забрался в "Урал" со специальным оборудованием, я поехал к месту стоянки автотехники на аэродроме, где обычно располагался дежурный прапорщик от батальона обеспечения.
До аэродрома было недалеко. На старте, рядом со спецмашинами, стояла группа прапорщиков с командиром автороты в центре. Спрыгивая на бетонку из кабины, я услышал, как он взволнованно рассказывал окружающим: "Паша Безродный что учудил - взлететь - взлетел, выполнил задание, а потом при возвращении забыл выпустить шасси. Хорошо в подвесных баках уже не осталось керосина! Вот вам и летчик первого класса!"
- Да! - осуждающе закивали головами прапорщики, словно они были членами комиссии по расследованию причин аварии.
- А как же он сел? - поинтересовался старшина моей аэродромной роты прапорщик Винник, вечно бурый от употребления спирта, упитанный человек небольшого роста, с рыжими обвислыми усами.
- Как-как! - усмехнулся в чернявый ус комроты, - каком кверху. Подвесные баки были пусты, вот он на них и плюхнулся и на брюхе пропахал почти километр. Искры летели с кулак. Думали, взорвется, но все обошлось. Теперь, - он посмотрел на меня с усмешкой, - аэродромщикам работы.
Взлетка - мой объект, поэтому я, чертыхаясь, что придется повозиться с уборкой аэродрома, вместе с Винником поехал на полосу. Надо было оценить усилия, которые придется затратить на уборку бетонных плит.
В полосе приземления мы увидели длинный, тянущийся на несколько сотен метров белесый след, получающийся, если скрести по бетону железом. По краям следа в некоторых местах виднелись пятна копоти. В воздухе стоял острый запах горелой резины и керосина.
После предварительного осмотра, Винник с солдатами занялся уборкой полосы, а в нашей комнате, куда я вернулся с аэродрома, Приходько уже заканчивал рассказывать Терновому о происшествии.
День постепенно уходил, и низкое солнце отражалось бликами в стеклах бараков. Я решил сменить тему и небрежно, словно не придавая этому большого значения, спросил зампотеха:
- Что у вас там с Натальей?
Терновой заметил мою хитрость, улыбнулся:
- Просто сказал ей, что приду вечером в гости, ну… чтобы она готовилась.
- Что прямо так и сказал: "подмывайся, вечером перепихнемся"? - усомнился Приходько. Он прищурился, вены на его лбу вздулись.
- Не так грубо, Вова, но мысль уловил. С бабами надо сразу - раз и в дамки. Чего играть в кошки-мышки?
- Но… как же жена, ведь она тебя ждет вечером? - удивился я.
- Позвоню и скажу, что сегодня дежурю, - не смутился Сергей, - никаких проблем не будет, Витек.
Оживившись от такой новости, Вова Приходько поднялся с кровати и, потягиваясь, прошелся по комнате.
- Какие у нас зампотехи, однако, - весело сказал он, - палец в рот не клади. Прямо гроза женского пола!
Прапорщик со смешком процитировал всем известный армейский стих:
"Ну а в роте, для потехи
Существуют зампотехи.
Кто поднялся раньше всех?
Хуй, петух и зампотех,
Хуй - поссать, петух - пропеть,
Зампотех - машину греть".
- Очень смешно! - скривился Терновой, которого эти стишки, видимо, задели за живое.
Что поделать, если в армии любили подшучивать над разными военными званиями и специальностями! Доставалось зампотехам, пожарниками, врачам, ефрейторам и прапорщикам. Замполиты в этом отношении тоже не были исключением. Например, в армии говорили "замполит рот закрыл - рабочее место убрано". Но я, в отличие от Тернового, не обижался.
Я чувствовал симпатию к зампотеху не потому, что он изменял жене и выглядел этаким супермужчиной или по каким-то другим причинам - просто такое часто бывает на бессознательном уровне - человек может сразу понравиться или, наоборот, возникнет антипатия, с которой ничего не поделаешь. А может быть и существует своего рода магия имени. Например, я заметил, что все Сергеи, которые мне встречались с раннего детства, неизменно становились у меня друзьями или приятелями.
- Не сыграть ли нам в карты? - предложил я.
- А что, можно! - согласился Терновой.
Мы достали из тумбочки уже начатую бутылку коньяка, поскольку разведенный спирт порядком надоел, и сели втроем играть в карты. Играли не на деньги, а так - на интерес.
Глава 2
- Некоторые мужчины почему-то думают, что своим членом они могут достать до сердца женщины, - глубокомысленно заметила Лида, лежа на кровати рядом со мною. Она взяла с тумбочки сигарету и затянулась, пуская сизоватый дым в потолок, - конечно, женщине может понравиться член, но для любви этого мало.
- Вообще-то я и не рассчитывал проникнуть своим органом так далеко, - пришлось парировать мне, - у меня скромные потребности.
- Вот-вот, у вас у всех так - в первую очередь потребности, а чувства во вторую.
- Ты случайно не изучала курс философии в институте марксизма-ленинизма? - шутливо поинтересовался я.
- Да нет, разве что философию в будуаре, - Лида посмотрела мне в лицо своими темными карими глазами и загадочно усмехнулась, - впрочем, - она повела пальцем по моей голой груди, - мои рассуждения к тебе не относятся.
- Это насчет члена и женского сердца?
- Именно, - она взглянула на часы - пора идти заряжать аппарат. Будешь смотреть киношку?
- Пока не знаю, наверное, буду. Все равно делать нечего.
На улице уже стемнело. На столбах вдоль дороги зажглись фонари, осветившие шиферные крыши бараков своим теплым желтым цветом. Вокруг них вились мошки, тыкаясь и прилипая к горячему стеклу лампочек. Было душно.
Лида своими рассуждениями меня слегка удивила, заставила ощутить некую растерянность. Словно я зашел в свою комнату, где лежали знакомые мне вещи, и вдруг обнаружил что-то новое - чужое и непривычное. Это новое требовало другой оценки, возможно нового отношения с моей стороны, ведь до этого у нас с ней всё было просто и ясно. И вдруг такие глубокие рассуждения…
В столовой лётного зала под вечер народу все прибывало и прибывало. Ужин разносила Наталья Алексеевна или попросту Алексевна. Небольшого роста, вся круглая как шарик, она почему-то пользовалась большой популярностью у летчиков, словно была супермоделью. Еду на подносе официантка разносила, игриво улыбаясь, показывая золотые коронки на зубах. Она раздавала тарелки с незамысловатыми шутками-прибаутками, порою грубыми. Алексевна имела шестерых детей и мужа алкоголика.
Продолжая широко улыбаться, она подкатила с подносом ко мне, но на меня её чары не действовали.
Получив тарелку с котлетой и гречкой, и еще раз оглядев фигуру удалявшейся Алексеевны, я подумал: "Интересно, неужели мужикам от выпитого спирта становится все равно с кем и как? Вот мне, например, не все равно, сколько бы я не принял на грудь. Если только в бессознательном состоянии?"
Наверное, я рассуждал ошибочно, примеривая всё на себя. Живым опровержением моих мыслей был, сидевший за соседним столиком Юра Ющенко - наш комсомолец полка. Не зря про него говорили, что он как настоящий комсомольский вожак пьет всё, что течет, трахает всё, что движется.
Выпустившись из училища и поступив в полк, Ющенко активно влился в местную жизнь и быстро сошелся с молодыми техниками. Те, где-то услышав о сексуальных подвигах отдельных особей мужского пола, решили вшить себе в члены маленькие металлические шарики. Так сказать, для твердости духа. Шариков от подшипников в технико-эксплуатационной части полка хватало, причем разных калибров. Не знаю точно, проделал ли себе кто-то из них подобную операцию или нет, но Ющенко сделал, и у главного комсомольца полка началось воспаление этого наиважнейшего мужского органа, о чем он не преминул пожаловаться мне несколько раз.
После, Ющенко долго бегал на лечение к одной молоденькой врачихе, избавляясь от результатов своих неудачных экспериментов. Однако, как говорится, нет худа без добра - на члене остались шрамы, которые, как хвастался наш комсомолец, очень нравятся дамам.
"Да, - подумалось мне, - тут не до воспитательного процесса в духе идей марксизма-ленинизма. Парадокс в том, что люди, которые должны были быть действенными носителями этих идей, были от них бесконечно далеки". И я вспомнил в качестве примера замполит полка подполковника Кафтанова. Мне однажды рассказывали байку, как он воспитывал молодых, в чем-то провинившихся летчиков. "Чем вы тут занимаетесь? - распекал он их, - беспорядки нарушаете, водку пьянствуете? А кто будет Родину защищать? Я что ли? - на хрен она мне нужна!"
Пожалуй, из-за таких людей отношение в армии к замполитам было негативным. Нас считали бездельниками, которые активно вмешиваются не в свои дела, соглядатаями, докладывающими наверх о любом проступке командиров или личного состава. Мы, по мнению многих, казались ненужным звеном в армейской системе, звеном, которое можно было бы легко и безболезненно удалить.
Техники самолетов, в глубине души обижавшиеся на привилегированное положение летчиков и отчасти замполитов, вывели такую градацию: "Летчик - это белая кость и голубая кровь. Замполит - это белая кость и красная кровь. Техник - это черная кость и красная кровь".
Какая-то для истины здесь была. Техники работали от темна до темна на старте, независимо от погоды, глохли от шума реактивных двигателей, дышали воздухом, пропитанным сгоревшим авиационным керосином. За это они получали гораздо меньшую зарплату, чем летчики и те же замполиты, а карьерные перспективы были нулевые. Увидеть проводы уходящего на пенсию раздобревшего и лысого техника-капитана было в полку самым обычным делом.
Когда я после ужина вернулся в комнату, то увидел лежащего на койке Приходько. Володя о чем-то размышлял, закинув руки за голову и близоруко щурясь на горевшую в потолке запыленную лампочку.
- В кино пойдешь? - спросил я.
- Не знаю, - пробормотал Приходько, все еще оставаясь во власти своих дум.
Потом он медленно перевел взгляд на меня. Прапорщик был старше лет на десять, ранняя лысина уже отметила его темя, а на кончике носа после тридцати появилась родинка, как будто кто-то поставил маленькую точку.
- Ты знаешь, что такое апатия? - внезапно спросил Приходько и как-то лукаво посмотрел на меня.
- У тебя что ли? - решил уточнить я.
- Может и у меня.
- И что же?
- Апатия - это отношение к половому сношению после сношения, - Приходько довольно ухмыльнулся. Слышь, замполит, а наш Серега сегодня задаст жару Наташке, меня прямо разбирает как Андреича в Азовске. Представь, захожу к нему как-то на свинарник. Ты знаешь его? Это сторож, ему уже за пятьдесят. Подхожу к сторожке, а она ходуном ходит и раздается какое-то кряхтение. Что за черт, думаю? Заглядываю в дверь, а там Андреич на сундучке "жарит" тетку, которая ухаживает за свиньями, не помню, как зовут.
- Молодая?
- Да где там, таких же лет, как и сторож. Я отошел в сторонку и подождал, а после спросил у Андреича, с чего их так разобрало. Тот рассказывает, что они вместе с Верой Анисимовной, так, оказывается, звали тетку, подошли к забору на свиней глянуть. А там хряк дерет матку со всей пролетарской ненавистью, аж брызги в стороны. Ну, Андреич с Анисимовной смотрели-смотрели на это дело, потом ему тетка и говорит: "Ох и жарит хряк, аж дух захватывает!", схватила нашего сторожа за хобот и потащила в сторожку.
- Это ты к чему рассказывал? - поинтересовался я, - хотел показать воспитательную силу положительного примера?
- Нет, это я о Сереге. В кино неохота, пойти, что ли к телефонисткам, а то скучно что-то стало.
Мне тоже расхотелось идти в кино. Я лег на койку и отвернулся к стене. Еще один день прошел. Все одно и то же.
Какое-то тоскливое настроение овладело мною и вдруг подумалось, что это мое состояние возникло, оттого что я никого не любил. Но ведь окружающие меня люди тоже не особенно влюблены - живут обыденной жизнью, обрастая как камни мхом, необязательными отношениями, случайными половыми связями. Хотя, как говорят наши связисты: "самая надежная связь - половая". Да и вообще, что такое любовь, чувства? Так, отвлеченные понятия, пустые слова, часто произносимые всуе. Их вообще много - пустых слов, которые мы говорим, просто река пустых слов, размывающая берега сознания.
Совсем незаметно для себя я задремал.
Утром в комнате появился Терновой. Осунувшееся лицо, синие круги под глазами говорили о бессонной ночи, которую он провел, видимо добившись своего от Натальи. Приходько в это время уже проснулся, потирая рукой, слегка помятую сном физиономию. Увидев зампотеха, он спросил чуть хриплым голосом:
- Ну как удачно?
- Лучше некуда, так подмахивала, что я чуть с кровати не упал.
Меня почему-то неприятно задели слова Сергея, и я пробурчал:
- Нельзя ли без подробностей.
- А что такого? - удивился Терновой, - обыкновенное дело: или баба двигается, или лежит как бревно. Будто ты не знаешь!
Он взял с тумбочки свое полотенце и, на ходу расстегивая рубашку, пошел умываться.
- Везет же людям! - задумчиво произнес прапорщик, медленно поворачиваясь на другой бок. Из его слов я заключил, что прошедшим вечером ему-то как раз не повезло.
Вернувшись, Сергей энергично до красноты растер свой мускулистый торс полотенцем, брызнул на себя одеколоном "Консул", появившемся в этом году на прилавках магазинов, и быстро пошел к ожидавшей его машине, чтобы поехать на полеты. Сегодня он был дежурным по аэродромно-техническому обеспечению (АТО) или, как у нас шутили, дежурным по НАТО.
Аэродром медленно, как бы нехотя, просыпался, словно человек, которому надо рано вставать и собираться на работу. На старте басовито загудели движки самолетов, заработали моторы машин, которые за ночь остыли и теперь, требовали прогрева. Начинался очередной полетный день в длинной череде таких же дней. Немолчный гул аэродрома стоял в моих ушах, как морской прибой, утихая только на ночь. Запахи керосина, солярки, нагретого на солнце металла становились такими привычными, что, казалось, я с ними родился, и вместе с ними будут умирать.
В дверь постучал дневальный.
- Товарищ старший лейтенант, - сказал он - вас замполит батальона к телефону.
- Сейчас подойду! - ответил я, гадая, для чего так рано понадобился майору Крутову.
- Ну что, проснулся? - как-то слишком оживленно для такого раннего времени поинтересовался на другом конце провода мой начальник. Связь была плохая, чисто военная, поэтому приходилось часто переспрашивать.
- Давно проснулся, товарищ майор, уже сходил на подъем подразделения.
- А где бойцы?
- Кто?
- Бойцы, спрашиваю, где?
- А-а… Ушли на проческу аэродрома, - ответил я, поняв что хочет слышать мой начальник.
- Ладно, - Крутов помолчал мгновение - слушай, к тебе едет проверка из округа. Будут смотреть политзанятия, поэтому отбери приличных слушателей и проведи все на уровне.
- А кто едет-то?
- Майор Кошевой - комсомолец из политотдела ВВС округа. Не помню, как его зовут, но ты узнай у Ющенко, и вообще, порасспроси у него что это за парень. Организуй все по нормальному. Посиди с ним, спирт, надеюсь, найдешь?
- Что?
- Спирт найдешь?
- Спирт? Найдем что-нибудь. У старшины возьму!
- Да, ещё поговори с Лидией.
- С кем, кем? - удивился я, подумав, что спросонья не расслышал имени.
- С Лидкой. Сам понимаешь, может это дело понадобиться.
Я поморщился. Такие поручения были не по мне, тем более, она в последнее время неохотно ложилась с проверяющими в постель. Значит, нужно уговаривать. Замполит, видимо, уловил мои колебания.
- Если будут с ней сложности, - сказал он, кашлянув в трубку, - скажешь, что я её очень просил и еще, ее рапорт о предоставлении жилья мы рассмотрим в ближайшее время.
Чертыхнувшись, я положил трубку. Но, тут же прозвенел звонок.
- Это "болгарка-8", разговор закончен, - деловито сообщила телефонистка.
- Я и так знаю! - коротко ответил я.
Телефонистка отвлекал меня от обдумывания поручения Крутова.
"И почему в воинских частях у телефонисток всегда такие странные позывные? - подумал я, - у нас "болгарка", в одной из частей училища "финка". В Азовске вообще "верстак", хорошо хоть, не "станок". Наверное, всему виной буйная фантазия начальников-связистов, которым хочется разнообразить скучные армейские будни".
Я неторопливо начал одеваться - придется идти и готовиться к политзанятиям. Надо подобрать подходящие тетради солдат, имеющих хоть какие-то записи, выдернуть с полетов бойцов, которые на проверке смогли бы промычать что-нибудь членораздельное о странах Варшавского Договора и блока НАТО. Короче, придется делать все обычные телодвижения, которые мы, политработники, делаем в таких случаях.
Батальоны обеспечения в авиации обычно комплектовались по остаточному принципу. К нам не попадали ребята с высшим образованием или с техникумами. В большинстве своем это были парни из деревень, нередко весьма отдаленных. Особые проблемы вызывали представители средней Азии и азербайджанцы, которые почти не разговаривали по-русски, зато, в первые дни пребывания на службе, быстро осваивали русский мат. В мою аэродромную роту попадали не только такие, я бы сказал слаборазвитые бойцы, но и штрафники после отсидки в дисциплинарном батальоне. В общем, контингент был еще тот.
О проверяющем следовало доложить по команде начальнику комендатуры майору Шахно. Наш местный начальник зачастую не ночевал в Нижней Калитве, а оставался в лагере, где у него была любовницей одна из телефонисток, про которую все тот же пошляк Приходько говорил, что она трахается как швейная машинка.
Шахно открыл мне дверь заспанный, с помятым лицом, спутанными черными волосами на голове. Из-за спины майора виднелась кровать с красным одеялом, под которым еще спала телефонистка, из-под одеяла торчала ее желтовато-розовая пятка. На спинку, стоявшего возле кровати стула, были небрежно кинуты зеленая форменная юбка с рубашкой, сверху - белый лифчик. Все эти подробности я успел рассмотреть в одно мгновение.
- Что такое? - спросил Шахно, выходя в коридор и обдавая меня волной водочного перегара.
- Проверка едет из округа, - ответил я - сейчас Крутов звонил. Проверять будут политзанятия.