-- Она спит, -- сказала девочка. -- Все прошло прекрасно.
Она вернулась в операционную, а потом туда вошла следующая женщина. Та "одна", что ехала, -- о ней девочка-мексиканка говорила раньше. Я не знаю, как она выглядела, потому что приехала она уже после нас.
-- Она сегодня ела? -- спросил врач.
-- Нет, -- жестко ответил мужчина -- так, будто говорил о том, чтобы сбросить водородную бомбу на того, кто ему не нравится.
Мужчина был ее мужем. Он тоже зашел в операционную. Он решил, что хочет посмотреть, как будут делать аборт. Они были очень напряженными людьми, и за все время женщина произнесла только три слова. После укола он помог ей раздеться.
Он сел, а ее ноги развели на операционном столе в стороны и пристегнули. Она отключилась, едва ей придали нужное для аборта положение, поскольку приступили они почти сразу же.
Этот аборт они делали автоматически, как машины. Доктор и его помощники почти не разговаривали.
Я чувствовал присутствие мужчины в операционной. Словно скульптура -- сидел и смотрел, ждал пока музей утащит их с женой к себе. Женщину я так и не увидел.
Аборт закончился, врач устал, а Вайда по-прежнему лежала без сознания. Врач вошел в комнату. Он посмотрел на Вайду.
-- Еще рано, -- ответил он на собственный вопрос.
Я сказал да, потому что не знал, что еще мне сделать со своим ртом.
-- Это нормально, -- сказал врач. -- Иногда так бывает.
Врач выглядел ужасно уставшим человеком. Бог знает, сколько абортов пришлось ему сделать в этот день.
Он присел на кровать. Взял Вайду за руку и пощупал пульс. Потом дотянулся и приоткрыл ей один глаз. Глаз взглянул на него из-за тысячи миль.
-- Все в порядке, -- сказал врач. -- Она очнется через несколько минут.
Он зашел в туалет и вымыл руки. Когда он закончил, в туалет вошел мальчик с ведерком и привычно распорядился тем, что в нем было.
Девочка убирала операционную. Врач оставил женщину на смотровой кушетке в операционной.
С одними телами разбираться -- еще та задачка.
-- ОХХХХХХХХХХХ! -- донесся голос из-за двери спортзала, куда врач унес девушку-подростка. -- ОХХХХХХХХХХ! -- Сентиментальный пьяный голос. Голос девушки. -- ОХХХХХХХХХХХ!
-- 16! -- сказала она. -- Я-ОХХХХХХХХХХХХХ!
Ее родители разговаривали с ней серьезно и приглушенно. Они держались ужасно прилично.
-- ОХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХХ!
Они вели себя так, точно она напилась на семейном торжестве, а они пытаются это пьянство скрыть.
-- ОХХХХХХХХХХХХХХ! Мне так странно!
От пары в операционной доносилось абсолютное молчание. Звучала только девочка-мексиканка. Через нашу комнату снова прошел мальчик и исчез где-то в здании. Он больше не вернулся.
Закончив уборку операционной, девочка вышла в кухню и принялась готовить врачу большой бифштекс.
Из холодильника она достала бутылку пива "Миллерз" и налила врачу большой стакан. Он сел в кухне за стол. Пока он пил пиво, мне его почти не было видно.
Тут Вайда зашевелилась. Открыла глаза. Какой-то миг она не видела ничего, а потом увидела меня.
-- Привет, -- сказала она далеким голосом.
-- Привет, -- улыбнулся я.
-- У меня голова кружится, -- сказала она, становясь ближе.
-- Не волнуйся, -- сказал я. -- Все прекрасно.
-- О, это хорошо, -- сказала она. И вот она здесь.
-- Лежи спокойно и ни о чем не думай, -- сказал я.
Из-за стола в кухне поднялся врач и вошел к нам. В руке он держал стакан пива.
-- Она приходит в себя, -- сказал он.
-- Да, -- сказал я.
-- Хорошо, -- сказал он. -- Хорошо.
Он забрал свой стакан пива и снова ушел на кухню, и снова сел за стол. Он очень устал.
Потом я услышал, как люди в комнате за спортзалом одевают свою дочь. Они торопились уехать. Звуки раздавались такие, точно они одевали пьяную.
-- Руки не поднимаются, -- сказала девушка.
Родители что-то сурово ей сказали, и она подняла руки в воздух, но они так и не смогли надеть на нее маленький лифчик, поэтому бросили эти попытки, а мать положила его к себе в сумочку.
-- ОХХХХХХХХХХХ! Мне так дурно, -- сказала девушка, пока родители полунесли-полувыволакивали ее оттуда.
Я услышал, как захлопнулась пара дверей, а потом наступила тишина, если не считать того, что в кухне готовился обед врача. Бифштекс жарился на очень горячей сковородке и сильно шумел.
-- Что это? -- спросила Вайда. Я не понял, о чем она спрашивает -- об уходящей девушке или о жарящемся бифштексе.
-- Это врач обедает, -- сказал я.
-- Уже так поздно? -- спросила она.
-- Да, -- ответил я.
-- Я надолго отключилась, -- сказала она.
-- Да, -- сказал я. -- Нам скоро уходить, но мы подождем, пока ты не почувствуешь себя в состоянии.
-- Посмотрим, -- сказала Вайда.
В комнату вернулся врач. Он нервничал, поскольку проголодался, устал и собирался закрыть на некоторое время клинику, чтобы расслабиться и отдохнуть.
Вайда посмотрела на него снизу, а он улыбнулся и сказал:
-- Видишь, без боли, милая. Все чудесно. Хорошая девочка.
Вайда улыбнулась очень слабо, и врач снова ушел на кухню, к своему уже готовому бифштексу.
Пока врач обедал, Вайда медленно приподнялась, и я помог ей одеться. Она попробовала встать, но это было слишком трудно, поэтому я ненадолго усадил ее снова.
Сидя она причесала волосы, а потом снова попыталась встать, но сил еще не было, и она опять села на постель.
-- Меня еще покачивает, -- сказала она.
-- Это ничего.
Женщина в соседней комнате пришла в себя, и муж почти сразу начал ее одевать, повторяя:
-- Ну вот. Ну вот. Ну вот. Ну вот, -- со спотыкающимся оклахомским акцентом.
-- Я устала, -- произнесла женщина, использовав 2/3 своего словарного запаса.
-- Ну вот, -- сказал мужчина, натягивая на нее еще что-то.
Одев ее, он вошел к нам в комнату и остановился -- ему нужен был врач. Он очень смутился, увидев, как Вайда сидит на кровати и расчесывает волосы.
-- Доктор? -- спросил он.
Врач оторвался от своего бифштекса, встал и остановился в кухонных дверях. Мужчина пошел навстречу, но, сделав несколько шагов, остановился.
Врач вошел к нам в комнату.
-- Да, -- сказал он.
-- Я не помню, где оставил машину, -- сказал мужчина. -- Вы можете вызвать такси?
-- Вы потеряли авто? -- спросил врач.
-- Я оставил его возле "Вулворта", но не помню, где "Вулворт", -- сказал мужчина. -- Я найду "Вулворт", если доберусь до центра. Я не знаю, куда идти.
-- Мальчик вернется, -- сказал врач. -- Он отвезет вас в своем авто.
-- Спасибо, -- сказал мужчина, возвращаясь в другую комнату к жене. -- Ты слышала? -- спросил он ее.
-- Да, -- ответила она, и все слова у нее закончились.
-- Подождем, -- сказал он.
Вайда посмотрела на меня, я улыбнулся, поднес ее руку к губам и поцеловал.
-- Давай попробуем еще раз, -- сказала она.
-- Хорошо, -- сказал я.
Она попробовала встать снова, и на этот раз все получилось. Несколько мгновений она постояла на месте, потом сказала:
-- Держусь. Пошли.
-- Ты уверена, что держишься? -- спросил я.
-- Да.
Я помог Вайде надеть свитер. Врач смотрел на нас из кухни. Он улыбнулся, но ничего не сказал. Он сделал все, что от него требовалось, а теперь мы делали то, что требовалось от нас. Мы вышли.
Из комнаты мы выбрались в спортзал и добрели до передней части дома, пройдя по пути к выходу сквозь разные слои прохлады.
Хотя день оставался серым и пасмурным, нас оглушило светом, и все вдруг стало шумным, машинным, суматошным, нищим, убогим и мексиканским.
Будто мы просидели в машине времени, а теперь нас снова выпустили на свет.
Перед клиникой по-прежнему играли детишки -- они снова бросили свои игры жизни, чтобы посмотреть на двух сощурившихся гринго, что держались, цепляясь, держались друг за друга и выходили на улицу, в мир без них.
КНИГА 6:ГЕРОЙ
Снова "Вулворт"
Мы медленно, осторожно и бесплодно брели обратно в центр Тихуаны, в окружении и под обстрелом людей, пытавшихся продать нам то, чего мы не хотели покупать.
Мы уже получили все, за чем приехали в Тихуану. Я обнимал Вайду. Она чувствовала себя нормально -- просто немного ослабла.
-- Как ты себя чувствуешь, милая? -- спросил я.
-- Хорошо, -- ответила она. -- Но немного ослабла.
Мы увидели старика -- будто маленький комок смерти, похожий на жвачку, он сидел на корточках у обветшавшей бензоколонки.
-- ЭЙ, красотка, красотуля!
Мексиканцы продолжали реагировать на теперь уже побледневшую красоту Вайды.
Она слабо улыбнулась мне, когда таксист театрально тормознул перед нами свой мотор, высунулся в окно, оглушительно присвистнул и заорал:
-- УАААХХ! Тебе надо такси, дорогуша!
Мы добрались до Главной улицы Тихуаны и снова очутились перед "Вулвортом" и зайками в витринах.
-- Я проголодалась, -- сказала Вайда. Она устала. -- Сильно проголодалась.
-- Тебе нужно что-то съесть, -- сказал я. -- Давай зайдем внутрь -- может, у них найдется тарелка супа.
-- Было бы хорошо, -- сказала она. -- Нужно что-то съесть.
После суматошной и грязной Главной улицы Тихуаны мы попали в чистую модерновую неуместность "Вулворта". Очень симпатичная мексиканка за стойкой приняла у нас заказ. Она спросила, чего мы хотим.
-- Чего бы вам хотелось? -- спросила она.
-- Ей бы хотелось супа, -- ответил я. -- Какой-нибудь похлебки с моллюсками.
-- Да, -- сказала Вайда.
-- А вам бы чего хотелось? -- спросила официантка на очень хорошем вулвортском английском.
-- Наверное банановый сплит, -- сказал я.
Пока официантка ходила за нашим заказом, я держал Вайду за руку. Она положила голову мне на плечо. Потом улыбнулась и сказала:
-- Ты смотришь на будущего величайшего на свете поклонника Таблетки.
-- Как ты себя чувствуешь? -- спросил я.
-- Как только что после аборта.
Официантка принесла нам еду. Пока Вайда медленно трудилась над супом, я трудился над банановым сплитом. Мой первый банановый сплит за много лет.
Странное меню для целого дня, но не менее странное, чем все, что произошло с нами с тех пор, как мы прибыли в Царство Тихуаны, чтобы посетить здешние развлекательные заведения.
По дороге в Америку таксист не спускал с Вайды глаз. Его глаза смотрели на нас из зеркала заднего вида так, словно это зеркало стало его вторым лицом.
-- Хорошо провели время в Тихуане? -- спросил он.
-- Отлично, -- сказал я.
-- Чем занимались? -- спросил он.
-- Делали аборт, -- сказал я.
-- ХАХАХАХАХАХАХАХАХАХАОЧЕНЬСМЕШНАЯШУТКА! --
расхохотался таксист.
Вайда улыбнулась.
Прощай, Тихуана.
Царство Огня и Воды.
Снова "Зеленый отель"
Наш портье ждал нас, сгорая от улыбок и вопросов. Мне пришло в голову, что на работе он закладывает за воротник. Иначе с чего он такой приветливый?
-- Видели сестру? -- спросил он у Вайды с огромной зубопротезной ухмылкой.
-- Что? -- сказала Вайда. Она устала.
-- Да, мы ее видели, -- сказал я. -- С прошлого раза ничуть не изменилась.
-- Только стала еще лучше, -- сказала Вайда, ухватив игру за хвостик.
-- Это хорошо, -- сказал портье. -- Люди не должны меняться. Всегда должны оставаться сами собой. Так они счастливее.
Я примерил это на себя, проверил размер и понял, что могу не измениться в лице. День был очень длинным.
-- Моя жена немного устала, -- сказал я. -- Мы, наверное, пойдем к себе в комнату.
-- Родня утомляет. Все это возбуждение. Укрепление семейных уз, -- сказал портье.
-- Да, -- сказал я.
Он дал нам ключи от маминой комнаты.
-- Я могу проводить, если вы не помните дорогу, -- предложил он.
-- Не нужно, -- сказал я. -- Я помню дорогу. -- Я отвлек его, сказав: -- Такая прекрасная комната.
-- Прекрасная, правда? -- сказал он.
-- Очень милая комната, -- сказала Вайда.
-- Мама была в ней так счастлива, -- сказал он.
На старом лифте мы поднялись наверх, и я ключом отпер дверь.
-- Брысь с кровати, -- сказал я, когда мы вошли в комнату. -- Брысь, -- повторил я.
-- Что? -- спросила Вайда.
-- Призрак Мамочки, -- сказал я.
-- А-а.
Вайда легла на кровать и закрыла глаза. Я снял с нее туфли, чтобы ей было удобнее.
-- Как ты себя чувствуешь? -- спросил я.
-- Немного устала.
-- Давай поспим, -- сказал я, укрыл ее одеялом и устроился рядышком.
Мы проспали около часа, потом я проснулся. Призрак Мамы чистил зубы, и я велел ей залезть в шкаф и сидеть там, пока мы не уйдем. Она залезла в шкаф и закрыла за собой дверцу.
-- Эй, малышка, -- сказал я. Вайда пошевелилась во сне и открыла глаза.
-- Который час? -- спросила она.
-- Примерно половина дня после полудня, -- сказал я.
-- Во сколько самолет? -- спросила она.
-- В 6:25, -- сказал я. -- Ты сможешь лететь? Потому что если нет, мы переночуем здесь.
-- Нет, все нормально, -- сказала она. -- Поехали в Сан-Франциско. Мне не нравится Сан-Диего. Хочу отсюда выбраться и поскорее все забыть.
Мы встали, Вайда умылась и почувствовала себя намного лучше, хотя все равно была еще слабенькой.
Я попрощался с гостиничным призраком мамы в шкафу, Вайда тоже.
-- До свиданья, призрак, -- сказала она.
Мы спустились на лифте к поджидавшему нас портье, которого я подозревал в пьянстве на работе.
Он испугался, увидев меня с сумкой "КЛМ" в руках, -- я возвращал ему ключ от номера.
-- Вы не останетесь ночевать? -- спросил он.
-- Нет, -- ответил я. -- Мы решили переночевать у ее сестры.
-- А как же храп? -- спросил он.
-- По поводу храпа я обращусь к врачу, -- сказал я. -- Не могу же я прятаться от него всю жизнь. Не могу же я жить с ним вечно. Я решил бороться, как подобает мужчине.
Вайда слегка подтолкнула меня взглядом, давая понять, что меня занесло, и я сдал назад:
-- У вас очень приятный отель, и я буду рекомендовать его всем друзьям, если они поедут в Сан-Диего. Сколько с меня?
-- Спасибо, -- сказал он. -- Нисколько. Вы друг Фостера. И вы даже не остались у нас ночевать.
-- Что поделаешь, -- ответил я. -- Вы были очень любезны. Спасибо и до свидания.
-- До свидания, -- сказал портье. -- Приезжайте еще, когда сможете остаться на ночь.
-- Обязательно, -- сказал я.
-- До свидания, -- сказала Вайда.
Он вдруг стал слезливым и подозрительным:
-- Но с комнатой же все в порядке, правда? -- спросил он. -- Это бывшая комната моей мамы.
-- Все в порядке, -- ответил я. -- Комната превосходна.
-- Чудесный отель, -- сказала Вайда. -- Прекрасная комната. Действительно прекрасная комната.
Видимо, Вайда его успокоила, потому что, когда мы уже выходили, он сказал:
-- Передавайте от меня привет сестре.
Это дало нам пищу для раздумий на то время, пока мы ехали в аэропорт Сан-Диего, прижавшись друг к другу на заднем сиденье такси, водитель которого -- на сей раз американец -- не спускал с Вайды глаз в зеркальце заднего вида.
Едва мы сели в такси, он спросил:
-- Куда?
Я подумал, что сравнительно просто будет ответить:
-- Международный аэропорт, пожалуйста.
Дудки.
-- То есть, международный аэропорт Сан-Диего, правильно? Вы туда хотите ехать, а?
-- Да, -- сказал я, подозревая: что-то тут не так.
-- Я просто хотел лишний раз убедиться, -- сказал таксист. -- Потому что вчера у меня был пассажир, которому тоже хотелось попасть в международный аэропорт, но ему нужен был международный аэропорт Лос-Анжелеса. Потому я и проверяю.
Ну да, еще бы.
-- И вы его отвезли? -- спросил я. Мне больше нечего было сказать, а мои отношения с таксистом и так, очевидно, уже вышли из-под контроля.
-- Да, -- сказал он.
-- Наверное, он боится летать, -- сказал я.
Таксист не понял шутки, потому что наблюдал за Вайдой в зеркальце заднего вида, а Вайда после этой шутки наблюдала за мной.
Таксист продолжал разглядывать Вайду. На дорогу он обращал очень мало внимания. С Вайдой опасно ездить в такси.
Я сделал себе в уме заметку на будущее: чтобы из-за красоты Вайды не рисковать жизнью.
Пучина чаевых международного аэропорта Сан-Диего (не Лос-Анжелеса)
К сожалению, таксист остался очень недоволен теми чаевыми, которые я ему дал. По счетчику снова выпал доллар и десять центов, и, помня о приключении, в которое мы попали с первым таксистом, я повысил ставку чаевых до тридцати центов.
Он поразился тридцатицентовым чаевым и не захотел иметь с нами больше ничего общего. Даже Вайда стала ему безразлична, когда он увидел эти тридцать центов.
Так за сколько же чаевых можно доехать до аэропорта Сан-Диего?
Самолет наш вылетал только через час. Вайда опять проголодалась, и мы зашли в кафе. Было около половины шестого.
Мы съели по гамбургеру. Я ел гамбургер впервые за много лет, и он не очень мне понравился. Плоский.
А Вайда сказала, что у нее гамбургер вкусный.
-- Ты забыл, каким на вкус должен быть гамбургер, -- сказала Вайда. -- Слишком долгое заточение в монастыре отбило у тебя здравый смысл.
Поблизости сидели две женщины. У одной, средних лет, были платиновые волосы и норковая шуба. Она разговаривала с молоденькой, вкрадчиво симпатичной девушкой, которая, в свою очередь, говорила о предстоящей свадьбе и шляпках, которые заказали у мастера для подружек невесты.
С точки зрения ног девушка была хороша, но по линии бюста -- мелковата, или это я такой испорченный? Они вышли из-за стола, не оставив чаевых.
Официантка от такого рассвирепела.
Вероятно, она была близкой родственницей двух таксистов, которые в тот день возили нас по Сан-Диего.
Она смотрела на пустой столик так, точно он был сексуальным маньяком. Наверное, она их мама.
Прощай, Сан-Диего
Я поближе присмотрелся к аэропорту Сан-Диего. Миниатюрный, без изысков и вообще без всякого "Плэйбоя". Люди приходили сюда работать, а не красоваться.
Там висела табличка, гласившая что-то вроде: "Животных, прибывающих багажом, можно получить в отделе воздушных грузоперевозок с задней стороны здания".
Клянусь жизнью, таких табличек в международном аэропорту Сан-Франциско не увидишь.
Мы отправились дожидаться посадки и почти столкнулись с молодым человеком на костылях в сопровождении трех стариков. Все они уставились на Вайду, а молодой человек уставился пристальнее всех.
Какой контраст между прекрасным залом ожидания ТЮА в Сан-Франциско и тем, как в Сан-Диего просто приходилось стоять перед проволочной оградой и ждать посадки в самолет, похожий на акулу: он пронзительно свистел, словно выпуская пар, -- ему не терпелось лететь.
Холодный серый вечер спускался на нас с верхушек пальм у автотрассы. От пальм почему-то становилось еще холоднее. На холоде они казались неуместными.