-- Честное слово, -- сказала она, вытянувшись ко мне и неловко прижимая мои руки к своей груди. Разумеется, она понятия не имела, как на меня это действует. Стремянку завертело вихрем.
Она снова поцеловала меня -- на этот раз, языком. Ее язык скользнул мимо моего языка струйкой раскаленного стекла.
Решение продолжается
В общем, я принял решение начать с вершины, и это решение нужно было выполнять, как только нам пришло время снимать с нее одежду.
Я знал заранее -- ей вообще никак не хотелось с этим связываться. Она не собиралась мне помогать. Это дело мое.
Черт побери.
Я вовсе не этим собирался заниматься, когда начинал работать в библиотеке. Я хотел всего лишь присматривать за книгами, поскольку другой библиотекарь с этим уже не справлялся. Он боялся детей, но сейчас, конечно, бесполезно вспоминать о его страхах. У меня тут свои проблемы.
Я зашел гораздо дальше того, чтобы просто принять книгу у этой странной, неловкой, прекрасной девушки. Теперь мне предстояло принять ее тело -- оно лежало передо мной, с него следовало снять одежду, чтобы мы смогли соединить наши тела, словно две половинки моста над пропастью.
-- Помоги мне, -- сказал я.
Она ничего не ответила. Только продолжала смотреть на меня. В ее глазах снова вспыхнула эта голубая молния, но излом ее был спокоен.
-- Что мне сделать? -- спросила она.
-- Привстань, пожалуйста.
-- Хорошо.
Она неловко поднялась и села.
-- Подними, пожалуйста, руки, -- сказал я.
-- Все вот так просто, да? -- сказала она.
Как бы оно ни называлось, я определенно начал это делать. Гораздо проще было бы любезно принять книгу, а ее саму отправить своей дорогой, но теперь это уже история -- или грамматика забытого языка.
-- Так нормально? -- спросила она и улыбнулась. -- Я чувствую себя кассиршей в сан-францисском банке.
-- Так хорошо, -- ответил я. -- Только делай то, что написано на банкноте. -- Я начал нежно скатывать с нее свитер. Он проскользил по ее животу, перевалил через груди, чуть-чуть зацепившись за одну, поэтому пришлось вытянуть руку и помочь ему, затем в свитере исчезли шея и лицо, а потом появились снова -- свитер уже спадал с кончиков ее пальцев.
Выглядела она неимоверно. Я мог бы зависнуть очень надолго, но двинулся дальше -- выхода не было. Теперь целью всей моей жизни было снять с нее лифчик.
-- Я чувствую себя ребенком, -- сказала она. Она отвернулась от меня чуть в сторону, чтобы я достал у нее на спине застежку бюстгальтера. Несколько мгновений с нею пришлось повозиться. С бюстгальтерами мне никогда не везло.
-- Тебе помочь? -- спросила она.
-- Не надо, я справлюсь, -- сказал я. -- Может пройти несколько дней, но я справлюсь. Не падай духом. Сейчас-сейчас... АГА!
Вайда расхохоталась.
Ей совершенно не нужен был лифчик. Ее груди остались там же, где и были, когда он покинул их, словно лишняя крыша дома, и попал в компанию к свитеру. Та кучка одежды далась мне тяжело. Каждый предмет в ней был выигран в странной войне.
Соски оказались маленькими и очень нежного оттенка по сравнению с полнотой и размахом грудей. Еще одно несоответствие, дверью навешенное на Вайду.
Тут мы одновременно бросили взгляд на ее сапоги -- длинные, черные и кожаные, точно у ее ног сгрудилась туча зверья.
-- Я сниму с тебя сапоги, -- сказал я.
С вершиной было покончено -- пришло время заняться подножьем. У девушек слишком много разных частей.
Я стащил с нее сапоги, а потом и носки. Мне нравилось, как мои руки текут по ее ногам, словно вода по ручью. Милее гальки, чем пальчики у нее на ногах, я никогда не видел.
-- Встань, пожалуйста, -- сказал я. Мы набрали приличную скорость. Она неловко поднялась на ноги, и я расстегнул на ней юбку. Потом по бедрам спустил ее на пол, и она переступила через нее, а я положил юбку на кучу остальных побед.
Перед тем, как снять с нее трусики, я посмотрел ей в лицо. Оно было спокойно, и хотя в глазах по-прежнему мелькали голубые молнии, взгляд по краям оставался мягким и нежным, и края эти становились все шире.
Я снял с нее трусики. Дело сделано. Вайда -- без одежды, обнаженная, прямо передо мной.
-- Видишь? -- сказала она. -- Это не я. Я не здесь. -- Она вся вытянулась ко мне и обвила руками мою шею. -- Но я постараюсь быть здесь для тебя, господин библиотекарь.
Два (37-19-36) монолога
-- Я просто не понимаю, зачем женщины желают такие тела. Какой абсурд -- а они так стараются их себе заполучить, идут сквозь огонь, и воду, и медные трубы: диеты, операции, инъекции, непристойное белье -- что угодно, лишь бы оторвать себе эту мерзость, а когда перепробуют все, и ничего все равно не получится, эти тупые мокрощелки обзаводятся муляжами. А тут -- вот оно, берите бесплатно. Приходите и забирайте, сучки.
Они просто не понимают, во что влипают, или же им это нравится. Может, они все -- такие же свиньи, как те, кто своими телами всасывает деньги: кинозвезды, модели, шлюхи.
Ох ты ж, Господи!
Я просто не понимаю, чем эти тела так фатально притягивают к себе мужчин и женщин. У моей сестры -- мое тело, длинное и костлявое. Зачем все эти слои сверху, не понимаю. Это не мои груди. Это не мои бедра. Это не моя задница. Ты видишь за ними меня? Присмотрись внимательнее. Я там, внутри этого хлама, господин библиотекарь.
Она вся вытянулась ко мне, обвила руками мою шею, а я положил руки ей на бедра. Мы стояли так и смотрели друг на друга.
-- Мне кажется, ты неправа, -- сказал я. -- Нравится тебе это или нет, но ты -- очень красивая женщина, и сосуд, в котором ты хранишься, роскошен. Может, тебе не этого нужно, но это тело -- твое, и ты должна о нем хорошенько заботиться и к тому же -- гордиться им. Я знаю, что это трудно, но не бери в голову, чего бы там ни хотели другие люди и чего бы ни получали. У тебя есть нечто прекрасное -- попробуй жить с ним в мире.
Черт возьми, труднее всего в этом мире понять красоту. Не ведись на подростковые сексуальные позывы остального мира. Ты -- умница, и голова для тебя важнее, чем тело, -- так и должно быть.
Рассчитывать на выигрыш тоже не стоит. Жизнь для этого коротка. Это тело -- ты, и лучше к нему привыкнуть, поскольку миру больше ничего не завещано, и от себя не спрячешься.
Это ты.
Пускай у твоей сестры останется ее тело, ты научишься ценить это и жить с ним. Мне кажется, тебе понравится, если только ты успокоишься и перестанешь думать о сточных трубах посторонних людей.
А если будешь зависать на чужих зависах, весь мир покажется одной большой виселицей.
Мы поцеловались.
КНИГА 3:ВЫЗЫВАЕМ ПЕЩЕРЫ
Вызываем пещеры
К счастью, я смог связаться с Фостером в пещерах, когда Вайда обнаружила, что беременна. Мы с Вайдой все обсудили. Решение делать аборт далось нам без горечи -- к нему нас спокойно подвела нежная необходимость.
-- Я не готова рожать ребенка, -- сказала Вайда. -- Да и ты тоже, пока работаешь в этой шарашкиной конторе. Может, как-нибудь позже -- обязательно позже, только не сейчас. Я люблю детей, просто теперь не время. Если не можешь отдавать им всего себя, то лучше подождать. На свете и так слишком много детей и слишком мало любви. Аборт -- единственный выход.
-- Пожалуй, ты права, -- сказал я. -- Не знаю, действительно ли эта библиотека -- шарашкина контора, но к ребенку мы пока не готовы. Возможно, через несколько лет. Но после того, как мы сделаем аборт, тебе будет лучше пить таблетки.
-- Да, -- согласилась она. -- Отныне и впредь -- таблетки.
Затем она улыбнулась и сказала:
-- Похоже, наши тела до нас добрались.
-- Иногда такое случается, -- сказал я.
-- А ты что-нибудь знаешь о таких делах? -- спросила Вайда. -- Я почти ничего. Сестра в прошлом году делала аборт в Сакраменто, но перед тем она ездила к врачу в округ Марин, он колол ей какие-то гормоны, но они не помогли, потому что оказалось слишком поздно. Уколы помогают на ранних сроках, и они намного дешевле аборта.
-- Нужно позвонить Фостеру, -- сказал я. -- С ним в прошлом году приключилась такая же история, одну из девчонок-индеанок пришлось везти в Тихуану.
-- Кто такой Фостер? -- спросила Вайда.
-- Он отвечает за пещеры, -- сказал я.
-- Какие пещеры?
-- Это здание -- слишком маленькое, -- сказал я.
-- Какие пещеры? -- спросила она.
Меня, видимо, слишком потрясли события, происходившие у Вайды в животе. Я сразу не сообразил. Потом немного успокоился и сказал:
-- Да, у нас есть пещеры в Северной Калифорнии, где мы храним большую часть книг, потому что здание слишком маленькое, и все фонды в нем не помещаются.
Библиотека очень старая. Фостер отвечает за пещеры. Каждые несколько месяцев он приезжает сюда, загружает книги в фургон и отвозит в пещеры.
Еще он приводит мне еду и всякие мелочи. Остальное время он пьет и ухлестывает за местными женщинами, в основном -- индеанками. Такой себе парняга. Просто взрывной.
В прошлом году ему пришлось ехать в Тихуану. Потом он мне рассказывал. Там он знает одного очень хорошего врача. В пещерах есть телефон. Я ему позвоню. Я этим никогда раньше не занимался. Никогда не приходилось. Здесь обычно спокойно. Можно хоть прямо сейчас. Ты присмотришь за библиотекой, пока я схожу позвоню?
-- Да, -- ответила Вайда. -- Конечно. Это большая честь. Никогда не думала, что мне суждено стать библиотекарем, да еще в таком месте, но, наверное, склонность была, раз я пришла сюда в самом начале с книгой подмышкой.
Она улыбалась, и на ней было короткое зеленое платье. Улыбку она носила поверх платья. Как цветок.
-- Это займет лишь несколько минут, -- сказал я. -- Кажется, на углу есть телефон-автомат. То есть, если он до сих пор там. Я отсюда так долго не выходил, что его могли куда-нибудь передвинуть.
-- Он по-прежнему там, -- улыбнулась Вайда. -- Я тут присмотрю. Не волнуйся. Твоя библиотека в надежных руках.
Она протянула мне руки, и я их поцеловал.
-- Видишь? -- сказала она.
-- Ты знаешь, как вносить книги в Гроссбух Библиотечного Фонда? -- спросил я.
-- Да, -- ответила она. -- Я знаю, как это делать, и тому, кто принесет книгу, я расстелю красный ковер, как королю. Не волнуйся. Все будет хорошо. Не извольте беспокоиться, господин библиотекарь. Мне кажется, ты просидел здесь слишком долго. Мне кажется, я тебя отсюда скоро умыкну.
-- Можешь попросить их подождать, -- сказал я. -- Я приду через несколько минут.
-- Да иди же, в конце концов! -- сказала Вайда. -- Расслабь немного свою бабушкину железу и притормози гормоны кресла-качалки.
Снаружи (вкратце)
Ух, в самом деле долго. Я даже не представлял себе, что просидеть в этой библиотеке столько лет -- как оказаться вообще без времени. Точно в книжном аэроплане, летящем по страницам вечности.
На самом деле, оказаться снаружи -- совсем не то, что смотреть наружу из окна или выглядывать в дверь. Я шел по улице и чувствовал себя на тротуаре очень неуклюже. Асфальт был слишком жестким, агрессивным -- или это я был слишком легким, инертным.
Тут есть о чем задуматься.
Мне стоило большого труда открыть дверь телефонной будки, наконец я все-таки забрался внутрь и уже начал набирать номер Фостера в пещерах, как вдруг понял, что у меня нет денег. Я обшарил все карманы -- увы, ни цента. В библиотеке деньги не нужны.
-- Уже? -- спросила Вайда. Она выглядела очень хорошенькой за библиотечной стойкой -- в зеленом платье и с головой-цветком.
-- У меня нет денег, -- сказал я.
Отсмеявшись -- а это заняло у нее примерно пять минут, очень забавно, -- она сходила за кошельком и высыпала мне в руку пригоршню мелочи.
-- Ну ты даешь, -- сказала она. -- Ты не забыл, как обращаться с деньгами? Их держат вот так. -- Она сжала в пальцах воображаемую монетку и снова расхохоталась.
Я ушел. Свой грошик я получил.
Фостер едет
Я позвонил Фостеру в пещеры. Было слышно, как звонит его телефон. Он звякнул семь или восемь раз, затем Фостер снял трубку.
-- Что такое? -- спросил Фостер. -- Кто это? Чего ты задумал, сукин сын? Ты разве не знаешь, что сейчас час дня? Ты что? Вампир?
-- Это я, -- сказал я. -- Старый ты пьянчуга!
-- Ой, -- сказал он. -- Малец. Вот черт, что ж ты сразу не сказал? Что там у тебя стряслось? Кто-то привел слона вместо книги? Так кинь ему сена, пока я не пригоню фургон.
-- Очень смешно, Фостер, -- сказал я.
-- Да, недурно, -- согласился он. -- В твоей шизарне возможно все. Что такое, малец?
-- У меня проблема.
-- У тебя? -- переспросил он. -- Ну откуда, к чертовой матери, у тебя проблема? Ты все время сидишь взаперти. Или тюремная бледность начала шелушиться?
-- Нет, -- ответил я. -- Моя подруга беременна.
-- ТРАХТИБИДОХ КУКУ! -- сказал Фостер, и разговор на некоторое время прервался: Фостер хохотал так сильно, что в сотне миль от него затрясло мою телефонную будку.
В конце концов, он прекратил ржать и произнес:
-- Похоже, ты действительно пашешь в библиотеке, себя не помня, но с каких пор блуд входит в число наших услуг? Подруга, а? Беременна, а? Куку, малец!
И он снова заржал. Просто какой-то день смеха у всех -- кроме меня.
-- Так чего тебе нужно? -- спросил он. -- Сгонять в Тихуану? Чутка погостить у моего кореша-абортмахера доктора Гарсии?
-- Что-то вроде того, -- сказал я.
-- Ладно, я пропущу пару стаканчиков на завтрак, -- сказал он. -- А потом залезу в фургон и вечерком, попозжа, буду у тебя.
-- Хорошо, -- сказал я. -- Это как раз то, что мне нужно.
На пещерном конце линии возникла заминка.
-- У тебя ведь нет денег, так, малец? -- сказал Фостер.
-- Ты шутишь, да? -- сказал я. -- Откуда мне тут брать деньги? Это самая дешевая работа на свете, потому что за нее вообще не платят. Я десять центов у подруги занял, чтобы позвонить тебе за твой счет.
-- Я, наверное, просто еще не отгоргонился, -- сказал Фостер. -- И о чем это, интересно, я думал? Наверное, думал, что спустил все на пойло вчера вечером... или это было на прошлой неделе?.. и у меня не осталось ни цента. Полное куку, скажу я тебе!
-- А как же моя еда? -- спросил я, осознавая, что деньги мне на еду он, видимо, тоже пропил.
-- Она хоть симпотная? -- ответил Фостер. -- Схиляет в пыльную бурю, в полночь и со свечкой?
-- Чего? -- сказал я.
-- Значит, я привезу деньги, -- сказал он. -- Хорошему доктору заступить за черту стоит пару сотен. Иногда он и спекульнуть любит -- это в нем бизнесмен сидит, -- но ты ему сразу вожжи придержишь, если дашь на лапу двести.
Так, давай прикинем: вам нужны билеты на самолет, немного денег с собой, и может понадобиться номер в отеле, чтобы она отдохнула немного после доктора Гарсии.
Сейчас схожу в бар, поставлю на уши парочку завсегдатаев, потрясу и поглядим, что у них высыпется из карманов. А ты держись там, малец, я сегодня вечером попозжа приеду -- тут мы эту бодягу и раскочегарим.
Никогда не думал, что в тебе такое есть, малец. Передай своей барышне от меня привет и что все будет в порядке. Фостер едет.
Мастурбация
Н-ну Фостер! Я вернулся в библиотеку. Когда я открывал дверь, кто-то как раз выходил. Молодой парнишка, лет шестнадцати. Выглядел ужасно усталым и нервным. Он пулей пронесся мимо меня.
-- Слава богу, мой дорогой, ты не заблудился, -- сказала Вайда. -- Я волновалась, что ты не найдешь дорогу через весь квартал. Как здорово тебя видеть, милый.
Она выскочила из-за стола, не переводя дух, подлетела ко мне и одарила меня огромным долгим поцелуем. С того вечера в конце прошлого года, когда Вайда появилась в библиотеке, она растеряла 80% всей своей неловкости. Оставшиеся 20% выглядели очень заманчиво.
-- Ну и как? -- спросила она.
-- Прекрасно, -- ответил я. -- Вот твои десять центов. Фостер уже едет. Будет поздно вечером.
-- Хорошо, -- сказала она. -- Поскорее бы все это закончилось. Неприятно ждать аборта. Хорошо, что так быстро.
-- Да, хорошо. Фостер знает замечательного врача, -- сказал я. -- Все будет в порядке. Фостер обо всем позаботится.
-- Отлично, просто отлично, -- сказала она. -- А как же деньги? У меня...
-- Нет-нет, -- сказал я. -- Фостер достанет денег.
-- Ты уверен, но ведь...?
-- Я уверен, -- сказал я. -- Что за мальчик так быстро отсюда убежал?
-- Парнишка просто принес книгу, -- ответила она. -- Я приняла ее радушнее некуда и записала в Гроссбух Библиотечного Фонда самым красивым почерком.
-- Ничего себе, -- сказал я. -- Первый раз за столько лет я не встретил в библиотеке книгу.
-- Ох, миленький, -- сказала Вайда. -- Ты хочешь казаться таким старым, а ничего не получается, но если постараешься и будешь все время об этом думать, обязательно получится.
И она снова меня поцеловала.
-- Схожу взгляну на нее, -- сказал я.
-- На свою старость? -- спросила она.
-- Нет, на книгу.
Вайда улыбалась мне вслед, пока я обходил стол, открывал Гроссбух Библиотечного Фонда и читал:
Харлоу Блэйд-мл. ОБРАТНАЯ СТОРОНА МОЕЙ РУКИ.
Автору лет шестнадцать, и он выглядит слишком грустно для своего возраста. Со мной был весьма робок. Бедняжка. Постоянно на меня косился.
Наконец, он открыл рот:
-- Вы и есть библиотекарь?
-- Да, -- ответила я.
-- Я ожидал увидеть мужчину.
-- Он сейчас вышел, -- сказала я, -- поэтому я здесь. Я не кусаюсь.
-- Вы не мужчина, -- сказал он.
-- Как вас зовут?
-- Что?
-- Ваше имя, будьте добры? Я должна записать его вот в этот гроссбух прежде, чем мы примем у вас книгу. У вас же есть имя, правда?
-- Да. Харлоу Блэйд-младший.
-- А о чем ваша книга? Это мне тоже нужно записать. Просто скажите мне, о чем она, и я внесу это вот сюда, в гроссбух.
-- Я рассчитывал увидеть на мужчину, -- сказал он.
-- О чем ваша книга? Тема, пожалуйста?
-- Мастурбация. Знаете, я лучше пойду.
Я сказала спасибо за то, что он принес нам книгу, и еще хотела сказать, что он может поставить ее на любую полку, куда только захочет, но он ушел, не вымолвив больше ни слова. Бедный мальчуган.
Какое странное место -- эта библиотека. Но, наверное, когда ничего другого не остается, больше некуда принести книгу. Я свою принесла, и я до сих пор здесь.
Стоя у меня за спиной и обняв за плечи, Вайда читала вместе со мной свою запись.
-- По-моему, неплохо, -- сказала она.
Ух-х: передо мной на столе -- почерк другого библиотекаря. Впервые за все эти годы не я встретил и принял книгу.
Какое-то мгновение я смотрел на Вайду. Должно быть, смотрел я на нее довольно странно, потому что она сказала:
-- Ох, нет. Нет, нет, нет.