– Да вас в тюрьму надо, в тюрьму!.. Дорогой мой, разве можно так?!. Вы что, шутите?! Времени не будет! А как же пиво, как же бабы?! Какой же вы не сладострастный все-таки! В тюрьму, в тюрьму!
Тут уж Черепов удивился.
– Тюрьмой высшие силы не напугаешь… А я-то тут при чем?!
– При чем, при чем!.. Никаких высших сил нету, если их не призывать… А вы природу и людей смущаете. Закона международного на вас нет. Платон вы поганый!
Черепов опять удивился.
– Вы и про Платона слышали? Непохоже на вас.
– А вот и похоже. Вы еще не знаете, с кем я знаюсь. Только вас удавить надо.
Черепов снова изумился такой прыти.
– Какой вы, однако ж, нервный. То, что вас лично не касается, и то вас тревожит…
Незнакомец остановился и как бы протрезвел.
– Извиняюсь, конечно, – сказал он. – Это у меня от жизни. От реформ. С ума сойдешь, когда одни жиреют, а другие худеют… Давайте чокнемся с вами кружками…
– Ну вот, заговорили как все. А то вдруг, ни с того ни с сего – "ненавижу загробный мир"… Эк, куда вы хватили!
И Черепов добродушно чокнулся с незнакомцем, который стал перед ним на колени.
– Ладненько! Ладненько! – Черепов даже почесал незнакомца за ушком. – Вставайте!
– Перед умным человеком не беда и на коленях стоять! – как-то минорно рыкнул растрепанный незнакомец.
На этом они расстались.
– Ульяна! – говорил Черепов в бреду своей сестре. – Этот человек непрост. Он еще проявится!
Глава 13
На самом деле незнакомца не звали Севой. Имя его было Юлий, а фамилия Посеев. Через два дня после встречи в пивной с Череповым Юлий, припрыгивая, резво, несмотря на уродство, приближался к одиноко заброшенному, в стороне, многоэтажному дому на окраине Москвы. Казалось, само время забыло этот дом.
Прыгуном эдаким взлетел на далекий этаж (на лифте, конечно) и нажал громадной ладной лапой кнопку около железной двери. Открыл ему дверь худой, ошалело-строгий, даже суровый, старик, по нему было видно, что энергичен он до беспредела. И в то же время осторожен. Квартира, правда, была какая-то заброшенная, со следами фанатизма.
– Проходи, проходи, Юля, – добродушно встретил его старик.
Звали его Крушуев Артур Михайлович, но Юлий называл его Артуром, так как Крушуев имел некоторую слабость к нему. К остальным Крушуев был угрюм.
Юлий быстро, прыжком проскочил в гостиную и сбросил с себя горб. Крушуев расхохотался.
– Конспиратор ты этакий!
– Да я и так, Артур, полугорбун, – заскулил Юлик, – а этот прибавок – для большего впечатления. А то мой природный горб плохо виден!
– Садись, садись, разговор будет.
– И у меня тоже разговор, – глаза у Юлика разгорелись.
– У тебя какой?
Они сели за стол.
– Так вот, приметил я за последний месяц в пивной человека, которого хорошо бы убрать…
– Слушай, Посеев, – резко прервал его старик. – Не своевольничай! Кого мочить решаю я. И те, неизвестные, которые в тумане…
Юлик взвился.
– Да он точно такой, каких мы того!!.
Крушуев серьезно посмотрел на него.
– Юлька, ты мне как сын родной. Я ведь тебя, беспутного, приметил! И главное – в нашу идею веришь и предан ей. Но смотри – не безобразь! Дисциплина прежде всего.
– Я и в идею, и в организацию верю, Артур, – смиренно наклонившись, ответил Юлик.
– Я тебе еще и еще раз повторю, чтоб ты проникся до конца. Повторенье – мать ученья. Философски повторяю, Юлик. Слушай. Идея у нас такая, чтобы никаких идей у человечества больше не было. Потому что от идей все зло. Поэты, пророки, писатели, мессии, святые и так далее – наши враги. Их надо уничтожать. Но самые опасные это те, которые непредсказуемы, которых никто не знает, но в какой-то момент они выходят на поверхность и могут перевернуть весь род человеческий. Какая-нибудь философская книжка может смутить людей на тысячелетия и определить их жизнь. Или религия. Нам все равно, от дьявола, или от Бога – лишь бы не тревожили род наш человеческий. Чтоб было спокойно, глупо и тихо. Жрут, пьют, сладострастничают – это пожалуйста. В телевизор глядят – это еще лучше. Умствуют по-глупому, рассуждают как интеллигенты какие-нибудь – милости просим! Но чтоб никакой реальной мистики, никаких прозрений, никаких дыр в другие миры! Ничего высшего! От высшего – вся и беда. Пусть сидят тихо, как мыши. Никаких великих книг, а только подделки под великие книги. Никакого великого искусства, а только фальшивки, объявленные великими. Религии мы превратим в дурдом или в свою противоположность. Но, ученых, естественных наук, конечно, мы не тронем. Надежда есть: когда мир станет тихим, они откроют наконец ключ к биологическому бессмертию в том или ином виде, только сейчас реально появились такие возможности, и тогда всем этим религиям и пророкам – конец. Не нужны станут. Ведь они сильны только страхом человеческим перед смертью. Это их главное орудие. Потому и религии так долго еще держатся. Не будет смерти – не будет и религии. Даже если просто жизнь будет длительна, крайне длительна. Все равно – всей мистике будет конец. То есть, не ей конец, а люди бросят этим заниматься. Мир наш станет замкнутым, как пещера без выхода, но жить в ней будет сладко, жирно, безопасно, а главное – смерти нет. И ты согласен на такую жизнь?!
Юлик прямо-таки завизжал от радости.
– Правильно! Что к душе-то стремиться, Артурчик! Здесь, в теле этом, навечно быть хочу! Так хорошо! Так хорошо! Ведь страшно в другой мир идти – что там ждет, кто знает? Лучше синицу в руке, чем журавля в небе! Эх-ха!
И Юлик похлопал себя по животу, и опять подвзвизгнул:
– Не в том даже дело, Артур, что здесь хорошо, здесь, может, и неважно, но жить все-таки можно, все ладненько, понятно, а "там" что будет?! А??! – и он замахал своими огромными жуткими руками. – Безопасность нам нужна – вот что главное!!!
– В этом ты прав, Посеев, прав, – одобрил его старик. – Обещают вечную жизнь, а получишь фиг. Здесь, на земле, надо обустроиться навечно. Вот эта современная генетика с биологией нам и помогут, там фантастические вещи могут быть! Через сто-двести лет мы и не узнаем этот мир. Недаром миллиардеры, подлюги, замораживаются, жить хотят, паразиты, знают, если в другой мир попадут – то в ад и угодят. Надолго. Вот и получится тогда у них вечная жизнь. Потому и на все идут. Органы молодых или детей пришивают себе, рыщут их наемники по всему миру…
– Хи-хи-хи! – хихикнул Юлик.
Воцарилось молчание. Старик встал, достал из шкапа водку, разлил "по маленькой". Закуска была простая, суровая: огурцы, колбаса, черный хлеб, соль. Разлили, выпили.
Юлик мрачно взглянул на Крушуева и сказал:
– Значит, другие миры, потусторонние, все-таки есть…
Старик усмехнулся.
– Конечно, есть. Что ж ты думаешь, человечество тысячелетиями одним бредом занималось? Но наша задача – чтоб их не было. Для нас. Закрыть все дыры, замкнуть пространство. А как только наметится какой-нибудь мессия, непредсказумец, визионер – тут же удушить, пока еще никто не знает, кто он…
Юлик дико захохотал.
– Я всей душой за это! Мне это даже, Артур, дивное сладострастие доставляет – послан Богом, а я его удушу! Своими огромными руками, с длинными пальцами. Я кончаю при этом… Хе-хе-хе… Год назад ведь я одного удушил по твоей указке. Ради человечества чего не сделаешь! Чтоб не смущал! Хи-хи-хи!
– Цыц! – старик строго прервал его. – Знаю: идею ты понял. И твоей душе она соответствует. Но сейчас дам тебе дополнительные понятия о нашей организации и ее методах раннего распознавания мессий и подлинных гениев духа. В этом, ты, по-моему, все-таки путаешься…
– Но зато я предан, предан, до конца, лучше собаки, тебе, Артур, и нашей идее, – закричал Юлий и замахал руками. Ему показалось, что с его рук падает кровь на тарелку с пищей. Но это только вдохновило его. Глаза загорелись странным синим пламенем, точно пламя на газовой плите. А старик видел лишь слюну, которая капала на тарелку. – Дело ведь в том, что эта идея – она моя, моя. Я об этом думал еще раньше!!! Ты же знаешь, Артур, мою жизнь – дикая она, одинокая, битая была!
– Знаю, знаю! Цыц! – старик строго взглянул в пустоту. – А теперь об организации. Ты знаешь, что шеф ее – я, у меня сеть разных людей, среди них главные, конечно, не убийцы. А те, кто находит пророков, поэтов, писателей, провидцев, святых, создателей мироучений, опасных, разумеется. Тех, кто может предложить что-то исключительное… Как находит? Это мои секреты и их тайны, каждый действует отдельно. Труднейшая задача в том, чтобы обнаружить гадину прежде, чем она чего-нибудь напишет, или научит, потому что тогда будет поздно. Раздавить змееныша в колыбели.
– Как же вы узнаете, ежели он в колыбели?
– Подумай.
Юлий угодил лапой в горчицу.
– Ну ежели он уже начал что-то делать, – тогда понятно. Тут-то мы его и…
– Лучше "до". – Артур Михайлович оживился, и глаза вдвойне заблестели: от водки и от полета. – На меня работает нечисть: полуведьмы, экстрасенсы, гадалки, колдуны… Тебя это не смущает, Юлий?
Юлик обалдело поглядел вокруг, особенно на портреты каких-то людей, развешанных по квартире Крушуева.
– Цель оправдывает средства, дорогой! – продолжал старик. – Оккультисты против метафизиков! Знающий человек может не только по ручке дитяти, – старичок хихикнул, – но и по другим разным признакам распознать… Год, час рожденья, детали… Да мало ли чего… Их много, много признаков… Есть и прямое виденье… По одной такой прямой наводке мы недавно мальчика семи лети придушили… Насовсем…
Юлий икнул.
– Не икай. За дело задушили. Мы просто так никого пальцем не тронем. Из мальца опасный человек бы вырос: и политический лидер, и провидец одновременно. Опасно. С сильной волей и не в нашу сторону направленный… Хе-хе-хе… – старичок вдруг задребезжал блеющим смехом и стал потирать ручки. – Вот мы и изменим курс истории куда надо… А еще говорят: предопределено… Хе-хе-хе!!!
Юлий хлопнул полстакана водки на радостях.
– Мальчик трепыхался?
– Раздавили такого нежного, гладкого, с большими глазами… Мы его бревном… Провидец и бревно!!! Хе-хе-хе-хе!!!
Старичок почти перешел на визг от счастья.
– Два года назад зарезали юношу. Всю мировую философию знал: и христианскую, и греческую, и индийскую, и самую-самую древнюю… За все это и прирезали… Во время… У нас есть один такой: горло перерезает перышком. И кровь любит пить льющуюся. Черт с ним! Главное, убивать может – всех этих, исключительных…
– Юноша-то дрожал?
– Не знаю. Может, и дрожал – все жить хотят, и попы, и черти, и гении – еще молодой был, лет девятнадцать всего…
У старика руки дрожали от восторга.
– Но учти, Юлий, мы убиваем по делу, по идее, за людей, за всех людей. По делу. Журналистов, интеллигентов, гуманитариев мы же не трогаем, к примеру, пусть они хоть семи пядей во лбу, хоть сто языков каждый из них знает. Потому что известно, что интеллигенция продажна и глупа, их любой купит, или, на худой конец, внушит что надо и убедит работать на себя. Не одна сила, так другая. Они только корчат из себя независимых талантов. Такие кретины пусть живут. Мы убиваем настоящих, кто действительно может дать что-то уникальное и перевернуть мир. Или, хотя бы, затормозить наше движение к покою. Кстати, жертв наших, гадин, истинных врагов рода человеческого, мы не насилуем, не грабим, не издеваемся даже. Все по-культурному. К тому же, мотивов внешне никаких нет, причин как бы, потому и найти нас трудно. Да кого сейчас ищут-то! Так, для виду… Если только не из сильных мира сего… А сеть и люди в ней у нас надежные, друг друга не знают, все скрыто, через цепочку, профессионально… Истинные цели полностью никто не знает… Ты один только мне по душе пришелся, потому и сидишь здесь, слушаешь… Юлок! Хряпнем за человечество, чтоб спокойно всем жилось, без всяких визионеров, достоевских и прочих…
Юлик кивнул головой.
– Я ведь, Артур, не знал, что ты детишек, будущих гадов, успокаиваешь… Я ведь мочил, которые уже появились, в начале… Но, конечно, лучше с детства. Оно вернее.
– Это еще не все, Юлий, – посерьезнел старик. – Ты спросишь, откуда деньги, платить убийцам, к примеру… Хотя сейчас и за сто рублей замочат. Капитализм, деньги нужны… Но все-таки. Неужто ты думаешь, что все на мне лежит?
– Не знаю.
– Конечно, не знаешь. Так вот, есть некие неизвестные, которые меня поддерживают. Неизвестная сила. Я сам не знаю, кто они точно. Но они существуют во всем мире. И цели, и идеи их, возможно, такие же как у меня. Потому и поддержка. Если мы придем к власти – все осуществим как надо. Тогда не нужно будет из-за "угла" кого-то мочить. По-научному сделаем.
Юлий остолбенел.
– Вот это да! Что же вы мне так мало платите?
– Ты работаешь за идею. Потом это окупится. Гадалка есть еще одна, Зоря, прямовидящая оккультистка – тоже за цель работает. Мужик такой же есть. Три-четыре человека, а остальные, большинство, по иной схеме работают. Меня в лицо или по фамилии – не знают.
Помолчали.
– Нас никто не подслушивает? – вдруг осведомился Юлик.
Крушуев расхохотался.
– Да кому нужен такой нищий старик, бывший профессор, как я? Никто и не догадывается!
Юлик удовлетворенно протянул руку к бутерброду с жирной сальной колбасой.
– Артур, а когда ребеночка-то мне укажешь?
– Будущего Платона? – расхохотался Крушуев.
– Мне все равно, лишь бы был гений. Но истинный, как ты говоришь. Может, сжечь его? Я пожары люблю.
– Терпение, Юлок, терпение. Их же мало. Работа у нас трудная. От Зори много зависит, от ее глаза.
– А если я откажусь?!! Ребеночка-то?! – кокетливо спросил Юлик.
– Но для блага ведь… Не из ворон же, а из младенцев невероятные гады выходят! Нечего слюни пускать… А потом, я даю задание каждому по душевным силам его… А не просто ни с того ни с сего…
Наступила тишина, как во гробе. Только тикали стенные часы. За окном – тьма, только мелькали какие-то светлые огоньки. Мухи, и той в этой квартире не было.
Юлик задумался. Крушуев тоже чуть-чуть загрустил.
– Вот что я скажу, Артур, – наконец выговорил Юлик. – Идея у нас-то, в конечном счете, на высоте, а уж если эти идеи станут властью… Всех, кого надо изведем… Но ведь ты всегда учил и подчеркивал, что все у нас получится, только если наука найдет ключ к физическому бессмертию, по мне, хотя бы, примерно, не к самому бессмертию, хотя бы, несколько тысяч лет пожить со смаком…
– Хе-хе, у тебя губа не дура, – оживился старик.
– Короче, скажем так: к бессмертию. А вдруг не найдут этот ключик-то, не выйдет ничего у ученых этих, как бы не старались! – Юлик даже вдруг заржал от такой мысли. – Это ж легко сказать: смерть победить! Да вся наша природа на смерти построена, я это еще с детства своего дикого понял. Смерть везде, она и в нас сидит, как только мы родились. Мы вроде бы живые, а на самом деле – трупы. В нашем теле будущий труп и есть. Так и ходят все трупами. Конечно, ты скажешь, чего в этом хорошего! Да ничего нет хорошего, но факт! Попробуй такое победить! Ну, болезни, пожалуй, можно, лет сто двадцать пожить, сделают – но ведь это дела не меняет! Что такое сто двадцать лет – пустяк! А раз смерть не истребят, то все равно останется страх, ужасть перед неизвестным, опять попрут пророки, мессии, писатели, сколько их не истребляй… У меня руки длинные и сильные, – и Юлий, осклабясь, протянул их на грязный стол, – и то всех не передушишь тогда…
– Продолжай, продолжай! – лицо старика даже раскраснелось от внимания.
– Так вот что я думаю. Этой самой современной науке, генетике-бинетике… Как там, черт ее побери… одной никогда, ни в жисть смерть не одолеть. Вот ежели к современной науке, самого высокого, как говорится, уровня, добавить черную магию, то тогда… Вместе они одолеют…
Крушуев даже подпрыгнул от неожиданности и стал бегать по комнате вокруг сидящего на стуле непомерного Юлия.
– Ох, молодец, Юлька, ох, молодец! – взвыл Крушуев и, не удержавшись, даже поцеловал Юлика в немытую голову. – Тогда, конечно, одолеют, шутка ли сказать: черная магия плюс наука! До этого пока еще не дошли, но дойдут! Обязательно дойдут! Ты сам пророк, Юля! Но ты наш пророк!
Вдруг Артур Михайлович сел за стол и сразу, без перехода, угрюмо сказал:
– А все-таки одновременно ты глуп, Юлий. Ведь пытались же раньше, без всякой науки, одной черной магией – средство-то больно мощное. Ты хоть и не так образован, но должен знать…
– И что?
– "И что?" – мрачновато передразнил Крушуев. – А то, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, тем более бесплатное бессмертие. Ты что, дьявола перехитрить захотел? Даже при науке мы будем зависеть тогда от него, платить надо будет по большому счету. Это тебе не гены, не атомы – с ними можно делать почти все что хочешь. У него своя воля, своя линия, и он, как всегда, над нами насмеется… Никакой зависимости, никаких чертей! Мы, человечество, должны добыть бессмертие собственными силами. Только так.
И Крушуев стукнул кулаком по столу. Пролилась рюмка водки.
– А вдруг не получится? – тревожно спросил Юлик.
– Не получится, значит, мы обречены. Опять появятся мессии, будды, богочеловеки, мистика, истерия и так далее, снова весь этот круговорот.
– И не говори, Артур, не говори! – слезливо вякнул Юлий.
– Хотя тут и без бессмертия есть один вариант… Но молчу, молчу, – прошипел Крушуев.
– Не доверяешь? – вспыхнул Юлик.
– Доверяю. Но ты не вместишь, – холодно осадил его старик.
Помолчали. Юлик расстроился. Попросил кока-колы или чего-нибудь американского. Старик нехотя принес.
– Ладно, ладно, – наконец задумчиво произнес Крушуев. – В утешение могу тебе сказать, что ты все-таки пророк. Союз человечества и дьявола возможен, но в несколько отдаленном будущем. До этого человечеству еще надо дорасти. В таком виде, в каком оно сейчас, думаю, ни для Бога, ни для чертей оно никакого интереса не представляет. Так, насекомые.
Юлик обиделся за себя.
– Обижаешь, Артур.
– Интерес у дьявола может возникнуть, когда человечество станет действительно сильным, в науке, в воле, в магии, во всем… И интерес возникнет, конечно, не к отдельным личностям, тоже мне боги, – фыркнул Крушуев, – а к человечеству в целом. Как к своему союзнику. Дашь на дашь. Он нам физическое бессмертие, даже если относительное, но все же… они ведь это могут, сами-то ведь – какая мощь, для них этой проблемы нет… А мы им союзничество в общей космической борьбе, в раскладе вселенском. Тогда, наверное, не побрезгает. Раз мы будем сильны, то не обманет, да и помощь понадобится.
– Религии будут сопротивляться, Артур, – пожаловался Юлик, и потом вдруг разъярился, стукнул кулаком о чашку.