- Ты меня исцелила! Притворяешься, что ли? Я же смертельно болен был, а ты меня исцелила!
Марта встает.
- Ну, знаешь ли... Исцелила... Ну и славно. Не понимаю я твоих заумных речей. Здоров теперь?
- Да, здоров!
- Вот и славно. Вина выпьешь?
- Да погоди ты со своей выпивкой! Слушай... Иди сюда... - Он хватает Марту за руку и сажает к себе на колени. - Марта, Марта, родная ведьма моя, ты меня можешь выслушать?
- Могу. Только не тискай меня так, у меня синяки от тебя на боках... Ну, пусти.
Она освобождается от его объятий и пересаживается на стул. Максим некоторое время молчит, собираясь с мыслями.
- Не буду настаивать. Может быть, тебе запрещено об этом... Не мне у тебя домогаться... Но за себя-то я говорить могу, не правда ли? Так вот: после того... после нашего лесного чуда я стал другим человеком. Честно скажу: от отчаяния тебя преследовал, от ужаса перед мучительной смертью, таким я с тобою лег, встал человеком, которому нет никого дороже тебя...
Он грохается перед ней на пол голыми коленями.
- Я тебя люблю. Марта. Я жить без тебя не могу. Можно, я всегда буду с тобой?
Она с любопытством и отчуждением смотрит на него. Глядит на кольцо на пальце. Снимает кольцо и бросает перед ним.
- Тра-та-та! - произносит она. - А еще профессор. А еще философ! Встань, коленки запачкаешь... хотя я только утром полы мыла... Ну сам подумай: чего мелешь? Семейный человек, жена, ребенок... Сам же говоришь, что завалил меня от отчаяния, потянуло, значит, попастись на лужок, ну что ж, это бывает. И хватит. Всё в порядке, ты сыт, и я сыта. Забирай свое колечко и иди. Следующей весной, если опять невтерпеж будет, приезжай ко мне в Заречье, не прогоню. Сама знаю: весной щепка на щепку лезет... А то ведьма, исцеление, надо же придумать, чтобы перед собой оправдаться...
Она берет платье и выходит из комнаты. Максим стоит на коленях и смотрит на кольцо на полу. Затем тяжело поднимается и начинает одеваться.
Эпизод 9
Кабинет Максима. Вечер. За французским окном мрак и проливной дождь. Максим сидит за столом, бессмысленно разглядывая собственные пальцы. Рядом стынет чашка с кофе. Из глубины дома доносятся фортепьянные гаммы - видимо, Петер занимается музыкой. И однообразный плеск падающего дождя за окном.
Слышится резкий звонок. Быстрые легкие шаги Лизы. Щелкает дверной замок. Голоса Лизы и Оскара:
- Добрый вечер. Я к профессору.
- Добрый вечер. Минутку, я сейчас...
- Не извольте беспокоиться. Профессор меня ждет.
- Ах, вот как... Прошу вас, раздевайтесь...
- Нет-нет, я на минутку...
- Как вам угодно... Сюда, пожалуйста.
Максим поднимается из-за стола, и тут в кабинет входит боком Оскар в своеобычном мокром берете, в мокром плаще, в мокрых брюках и мокрых ботинках, с мокрым набитым портфелем в руке. Максим идет к нему с протянутой рукой.
- Рад, искренне, рад...
Оскар от рукопожатия уклоняется.
- Простите, весь мокрый...
- Прошу, садитесь...
- Ну, сегодня уж я вам, так и быть, наслежу, - заявляет Оскар и садится в кресло для посетителей.
Максим садится напротив.
- Здоровы? - осведомляется Оскар.
- Здоров. Могу показать рентгеновские снимки...
- Покажите...
Максим извлекает из стола желтый конверт, протягивает Оскару. Тот вынимает из конверта один из снимков, внимательно смотрит на просвет.
- Да. Вполне здоровая печень.
Максим приглядывается к снимку.
- Это у вас не печень. Это легкое.
- Ну, тем более.
Оскар вкладывает снимок обратно в конверт и возвращает Максиму.
- Я рад. Итак?
- Полагаю, вы явились...
- Да-да, за своим фунтом мяса. Как проклятый Шейлок.
Максим, усмехнувшись, достает из стола половинку банковского билета. Оскар достает из-за пазухи вторую половинку, катушку скотча и ножницы. Соединяет на столе половинки, склеивает скотчем и обрезает ленту. Затем перебрасывает банкноту Максиму.
- Держите.
Максим с изумлением глядит на него.
- Но это же, так сказать... ваш гонорар...
- А! - Оскар легкомысленно машет рукой. - Где наше не пропадало... "Зачем мне деньги? Сегодня утром у меня опять шла кровь из горла". Впрочем, я это уже вам цитировал...
Он сваливает портфель с колен на пол и идет вдоль полок, рассматривая книги. Максим, крутя в пальцах купюру, с жадным любопытством следит за ним.
- Гм... - произносит Оскар. - Гм... Ага... "Танатосоидные рефлексы у высших млекопитающих", М. Акромис. Так. "Флюктуации эвиденций после клинической смерти". Он же. "Объективные основания танатосной рефлексологии". Опять он... - Оскар поворачивается к Максиму. - Ума не приложу, как это я мог уживаться с вами в одной вселенной. Понимаете, выйдешь утром из дому... я иногда просыпаюсь по утрам... Солнце сияет, зелень, воды, синева небесная и все такое в этом роде, и вдруг вспомнишь о вас...
Он гадливо сморщивается и оглядывает подошвы ботинок, словно наступил на что-то неудобосказуемое.
- А вы не обижаетесь? - осведомляется вдруг он.
- Нет.
- Совсем не обижаетесь?
- Нисколько.
- Нет, все-таки я не буду дальше. А вы дайте слово.
- Даю.
- Обещаете?
- Обещаю и клянусь.
Оскар возвращается в кресло, глядит на Максима.
- Хорошая штука - жизнь, - говорит он. - Куда до нее смерти. Верно? Ну а как вам ведьма?
- Не надо, - просит Максим.
- Ну, не надо так не надо. Собственно, у меня все. Я действительно могу надеяться?
- Конечно, - твердо произносит Максим. - Я больше никогда!
- Правильно. Ну какие из нас с вами философы? Мы с вами люди простые. Не Гегели, не Канты, не Марксы... Нас ведь только нанимать можно. А это грязно. И для здоровья вредно.
Оскар встает, поднимает портфель и выходит из кабинета.
Максим подходит к книжным полкам. Берет одну из книг, рассеянно листает, роняет на ковер. Берет другую.
Тихий стук в стекло. Максим живо оборачивается и видит: снаружи к залитому дождем окну прижалось лицо Марты. Он подбегает к окну, распахивает створку. Марта стоит перед ним мокрая, жалкая, съежившаяся. Он молча обхватывает ее за плечи и прижимает к себе.
Тесно прижавшись друг к другу, они бредут под проливным дождем между черными мокрыми стволами деревьев, подходят к изгороди и, помогая друг другу, перелезают через нее. И скрываются за пеленой ночного дождя.
Москва, 23 марта 1981 года