Митрич поймал себя на мысли, что впервые слышит кукование в этом году. Раньше он бы обрадовался и обязательно спросил:
- Кукушка–кукушка, сколько еще годков мне землицу топтать?
Он не верил в приметы и все равно спрашивал каждый год, услышав первую кукушку. На этот раз не спросил. Подняв голову, посмотрел на крону могучего дуба. Листочки еще только начали проклевываться и дерево казалось усеянным огромным количеством желто–коричнево–красных жуков. Прошептал, погладив шершавую бугристую кору ладонью:
- Что, старик, все шумишь? Еще мощнее стал, смотрю, а я вот дряхлею. Уж извини, что редко навещаю и сейчас к тебе пришел, чтоб забрать то, что оставил когда–то…
Вернулся к Ветерку. Забрал саперную лопатку, привязанную к луке седла. Подошел к подножию дуба и принялся копать…
Обратно Митрич возвращался другой дорогой. Ему ли, проработавшему всю жизнь лесником, не знать было своих мест. Он остановился на бугре возле того самого места перед гатью, где обнаружил следы колес. Посмотрел вниз. Этот бугор врезался в болото узким языком и тянулся в сторону шумевшего вдали березняка, плавно сходя на нет.
Дорога по гати была перед старым ветераном, как на ладони. Он знал, что настил выдерживает даже грузовые машины и бандиты об этом тоже наверняка разузнали. С вершинки бугра просматривалась большая часть болота с редкими чахлыми сосенками тут и там. Кустарнички голубики торчали на редких кочках клочками, но в основном укрыться на зеленом ковре оказалось негде. Ни назад, ни вперед никто не смог бы выбраться незамеченным. К тому же на самой гати машине было не развернуться.
Полозов мрачно кивнул собственным мыслям. С трудом стащил нагруженные чем–то неровным мешки с крупа коня. Оглядевшись, подхватил мешок поменьше. С трудом закинув его на спину, прихватил саперную лопатку и начал спускаться вниз. Уставшая лошадь подняла голову от пробившейся травки под кустами, которую с аппетитом щипала, позвякивая удилами. Посмотрела вслед хозяину и вновь принялась за травку…
Митрич подошел к краю гати и осмотрелся. Пройдя немного вперед, положил мешок на почерневшие бревна. Развязал устье и извлек первую противотанковую мину. Достав из мешка моток провода, быстро подсоединил к мине, забив запал в специальное гнездо. Поддев лопаткой землю между бревен, положил мину и перекрестился:
- Прости меня грешного, Господи. Не думал, что после войны тоже придется мины ставить…
Быстро замаскировал место минирования и тронулся дальше. Вторую и третью мины он поставил друг от друга метрах в пятидесяти. Замаскировав, все же отметил места минирования уткнутыми напротив ошкуренными палками. Ошибаться он не хотел. Рядом, чтоб не сильно в глаза бросалось, навтыкал обычных зеленых кустов.
Осторожно протянул провода наверх бугра, пристроив за старой березой. Замаскировал снизу листвой и старой травой. Дальше просто слегка прикопал. Подсоединил проводки к трем взрывателям, поставив их в ряд.
Не спеша, но все же прислушиваясь, развязал второй мешок, так и лежавший на земле все это время. Внутри оказался пулемет и два диска с патронами. Полозов пристроил оружие между стволов у березы, немного раскопав землю для сошек. Лег за пулемет, вспоминая войну: он, совсем молодой парень, вот точно так же лежит за пулеметом и стреляет по бегущей немецкой цепи.
Отогнав воспоминания, сквозь прицел посмотрел на гать. Невольно подумал: "Хорошее место для засады. Все очутятся под прицелом…". Вздохнул и огляделся. Шумела береза над головой и все вокруг дышало миром и покоем. Полозов кивнул головой собственным мыслям и вставил диск, приготовив пулемет к бою.
Времени было уже десять утра, когда он закончил приготовления. Вокруг пели птицы, шумела зеленая листва, покачивала белоснежными цветками в метре от старика кудрявая ветреница. Ветерок слабо заржал. Митрич, доставший газету с завернутой едой и собравшийся перекусить, неожиданно подумал: "Как бы он меня не выдал. Испугается животина выстрелов, оборвет повод и понесет…".
Отложив сверток с едой в сторону, подошел к коню. Отвязав длинный повод от березовой ветки, вновь забрался в седло и тронул коня ногами, направляя к березняку вдали, но так и не доехал до рощи. Проехав метров триста, остановился. Привязав к узде длинные вожжи, закрепил их на зеленом стволе трепетавшей осины и легонько похлопал лошадь по шее:
- Постой тут, попасись. А я со своим делом управлюсь и приду.
Ветерок, словно все понимая, покивал головой, тут же потянувшись к сочной травке у костов…
Старик вернулся к месту засады. Усевшись на землю, принялся за еду. Он ел не спеша, старательно собирая в горсть хлебные крошки и кидая их в рот вместе с ломтиками сала. Лицо Полозова было спокойно. Руки не тряслись. Лишь глаза горели странным огнем. Во взгляде не было привычной мягкости, присущей большинству стариков. Он твердо знал, что будет стрелять по людям так же, как стрелял в войну и знал, что не отступит от принятого решения.
Поев, Митрич напился родниковой воды из фляжки. Старательно завернул остатки хлеба и сала в газету, спрятав в карман старого пиджака. Расстегнул пуговицы и стащил пиджак с плеч. Бросил у подножия дерева. Сел на него, прислонившись спиной к толстому березовому стволу и вытянул ноги. Откинувшись затылком на нагретый солнцем ствол, прикрыл глаза, вслушиваясь в звуки вокруг. Рядом стоял пулемет. Его ствол смотрел в сторону гати. И как–то не вязалось оружие с той умиротворенностью, которой дышала земля вокруг.
Солнце пригревало все сильнее. Легкий ветерок приятно обдувал тело. Птичий хор, шелест трав и листвы навевали дремоту. К тому же бессонная ночь давала себя знать и все же Митрич не дал себе расслабиться.
Прошло около часа, когда старик расслышал сквозь щебетание и чириканье шум моторов. Глаза резко открылись и дремоты как не бывало. Полозов встал на ноги и повернул голову вправо, прислушиваясь. Гудение приближалось. Лесник отряхнул пиджак. Надел его на себя и застегнул на все пуговицы. Даже у рубахи застегнул верхнюю пуговку, которую обычно даже зимой не застегивал.
Посмотрел на взрыватели, затем окинул взглядом пустынную гать. Взглянул на наручные часы. Времени было половина двенадцатого дня…
Бандиты ехали на четырех машинах. В первой иномарке на переднем сиденье, вольготно откинувшись, разместился главарь по прозвищу Винт. Был он толст и лыс. На синих от наколок пальцах сияло несколько золотых перстней. За спиной сидел бугай с золотой фиксой и бурчал:
- …теперь старый черт заплатит! Обязательно…
Винт усмехнулся, пошевелив пальцами–сардельками:
- А куда ему деваться? Если откажется сейчас, так со второй девчонкой вы прямо у него на глазах разберетесь. Я…
Договорить бандит не успел. Сильный взрыв подбросил машину вверх. Бензобак мгновенно взорвался и яркое пламя взмыло под небеса. Винт и его приспешники даже не успели понять того, что произошло. Тут же второй взрыв подбросил вверх последнюю машину въехавшую на гать. Никто не успел выскочить из полыхнувшего пламени…
Митрич убрал руку с ручки взрывателя и перекрестился:
- Прости Господи, прегрешения мои…
Торопливо склонился к пулемету, заметив что из оставшихся целыми машин с дикими воплями ужаса выскакивают бандиты. Некоторые кинулись бежать к бугру, но длинная очередь заставила их повернуть назад. Кое–кто попытался отстреливаться, но несколько пистолетных выстрелов не причинили Митричу вреда, так как пули просто не долетели. Трое кинулись в сторону кордона. Новая очередь отрезала им путь, указывая, что туда соваться не стоит. Еще пять попытались проскочить мимо горевшего последнего автомобиля, но и тут Митрич не пропустил их. Для бандитов оставался только один путь - через топь.
Банда была не местной и мало что знала о коварности казалось совсем небольшого болота. Оставшиеся в живых бандиты скопом кинулись бежать между кочек. За спиной прогремел третий взрыв, уничтоживший средние машины и внеся в их ряды полнейший хаос. Полозов специально взорвал третью мину. Он не хотел, чтоб она попала в руки милиции. На ней оставались его отпечатки. Черный дым не мешал ему следить за бандой.
После взрыва бандиты припустили по зыбучему ковру еще быстрее, очутившись на открытом месте через минуту. Тот из них, кто падал на колени, полз дальше на карачках, в безумии вытаращив глаза и крича от страха что–то нечленораздельное. Никто никого не слушал и не понимал. Дикая паника охватила остатки банды. Тот, кто зажал их на гати, знал свое дело.
Уже через сотню метров зыбучая масса разошлась под бежавшими впереди всех двумя бандитами и оба, мгновенно, очутились по шею в трясине. Дико забились, пытаясь ухватиться за рвущиеся под руками куски травяного настила и чувствуя, как вязкая холодная масса охватывает ноги. В ужасе закричали:
- Помогите!!! Помогите!!! Мы тонем!!!
Но никто не кинулся к ним на помощь. Напротив, остальные шарахнулись в стороны, обходя опасное место. Один оглянулся и увидел, как две головы с разинутыми ртами исчезают в черной воде. Зеленая масса начала медленно стягиваться и буквально через считанные минуты на месте провала вновь зеленел ровный ковер мха. Увидевший эту картину замер. Затем с ужасом поглядел на колыхавшуюся массу под ногами. Ноги медленно погружались в нежную зелень. Виднелась коричневая от торфа вода. Парень заорал дурным голосом и кинулся бежать по болотине, прыгая с кочки на кочку. На одной оступился. Зеленый ковер разошелся и бандит исчез где–то в глубине, не успев даже заорать.
Кое–кто попытался повернуть назад, к гати с пылавшими машинами, но новая очередь ударившая почти по ногам, заставила идти по болоту дальше. Теперь оставшиеся бандиты шли осторожнее, с ужасом глядя на зыбучий ковер под ногами и с надеждой в сторону зеленеющих вдали кустов…
Митрич не сводил глаз с уходивших бандитов. Он видел, как еще четверо скрылись в трясине. Ни страха, ни раскаяния в его душе по–прежнему не было. Выглядывая между березовых стволов, он продолжал наблюдать. Оставалось еще трое…
Маринка первой услышала взрывы и все поняла. Выскочила из дома с ружьем в руке. Крикнула:
- Дедушка!!!
Увидела мать и сестру, бежавших с огорода, но останавливаться не стала. Вскочила на пасшегося Чубчика, обхватив конские бока голыми ногами. Широкая ситцевая юбка задралась, обнажив красивые ноги в синяках. Ни седла ни уздечки на лошади не было. Держась левой рукой за гриву, поскакала к гати, держа ружье в правой руке и даже не зная, заряжено ли оно. Девчонка напоминала в этот момент амазонку. Валентина крикнула вслед дочери:
- Марина, вернись!
Но девушка не услышала. Ветер свистел в ушах. Старый конь несся вперед, словно чувствуя ее нетерпение…
Полозов все же прозевал момент, когда один из бандитов спрятался за кочку. Митрич отвлекся, увидев несшегося по гати Чубчика и вцепившуюся ему в гриву Марину. Когда вновь перевел взгляд, на болоте никого уже не было. Решив, что бандиты потонули все, встал на бугре. Внучка заметила его. Остановила храпевшую от страха лошадь, начавшую пятиться от догоравших автомобилей. Спрыгнув с коня, бросилась к деду, продолжая сжимать в руке старое ружье.
Старик спокойно сматывал остатки проводов, когда она подошла. Верхняя пуговичка на рубашке вновь была расстегнута. У ног стоял пулемет с опустевшим диском. Маринка прижалась к плечу деда лбом и закрыла глаза:
- Дедуля, значит ты их всех за меня…
Он бросил моток скрученного провода на землю. Обнял девушку за плечи:
- Не всех. Только в первом и последнем автомобиле, а остальных болото забрало. Средние–то я опосля взорвал. Пустые…
Дед и внучка застыли, прижавшись друг к другу. Ни тот ни другой не смотрели в сторону трясины и не видели, как оттуда вынырнула фигура человека. Бандит мчался в сторону леса и успел скрыться раньше, чем его заметили…
Валуй несся в сторону села, словно заяц, не замечая ничего вокруг. Падал и сразу вскакивал, в страхе оглядываясь. Пистолет давным–давно утонул в болоте. Глаза бандита вытаращились от пережитого ужаса. Лишь почувствовав под ногами твердую почву, он вздохнул с облегчением. Спрятавшись за елками и немного отдышавшись, тронулся дальше. У него даже мысли не возникло сразу обратиться в милицию к Зварковичу. Хотелось только одного: добраться до снимаемой комнаты, выжрать бутылку водки, упасть на кровать и не вставать сутки.
Выбравшись на опушку леса, решил немного отдохнуть. После пережитого страха бандита лихорадило. Зубы чикали, подбородок трясся. Лицо стало серо–зеленым, покрывшись дополнительно грязными разводами. Парень никак не мог сосредоточиться и решить, как жить дальше. В этом городе Валуй был чужим, хотя в последнее время главарь банды Винт начал сближаться с местными отморозками, но Валуй так и не сблизился ни с кем из местных. Немного посидев в кустах и чуток придя в себя, бандит направился в город, решив обдумать все потом…
Митрич отправил внучку назад, к дочери, чтоб успокоить. Смотрел вслед, пока лошадь не скрылась за деревьями на другой стороне гати. На этот раз Чубчик шел неспешно, потряхивая гривой и изредка фыркая.
Полозов, загрузив пулемет, оставшийся диск с патронами, провод и взрыватели в мешок, отправился их прятать. Через час вернулся на бугор. Старательно замаскировал следы засады, поставив на место даже срезаный из–за сошек дерн. Собрал рассыпанные гильзы. Ведя всхрапывавшего Ветерка в поводу, прошел мимо обгоревших остовов автомобилей, по дороге утопив в болотине пулеметные гильзы. Затем сел верхом, направляясь к кордону…
Валентина плакала за столом, уронив голову на скрещенные руки. Марина и Светлана молча сидели рядом с ней. Увидев входившего отца, дочь бросилась к нему, всплеснув руками:
- Папа, что ты наделал? Как я жить стану одна, если тебя заберут?
Полозов устало стащил пиджак. Повесил его на гвоздь в стене. Обернулся к родным, но ни слова не произнес. Тяжело подошел к умывальнику и принялся намыливать руки. Попросил:
- Ты лучше на стол собери! А потом и поговорим…
Дочь разом замолчала, поняв, что спорить поздно и сделанного не вернуть. Торопливо направилась в кухню. Загремела чугунками и горшками, вытаскивая их ухватами на шесток. Светлана кинулась помогать ей: порезала хлеб и унесла тарелки. Марина отправилась в огород за зеленью, по дороге легонько коснувшись плеча деда рукой…
Валуй лишь через полтора часа появился в городе. Он и внимания не обращал на удивленные лица шарахавшихся от него прохожих. Полузасохшая болотная жижа, мох и вялая зелень покрывали его одежду сплошь. Лицо было изляпано грязью. От него разило застоялым болотом. Только Валую сейчас было все равно. Перед глазами все еще маячила трясина, разинутые в крике рты приятелей и темная вода, которая скрывала их лица. В ушах стояли взрывы и пулеметные очереди, гнавшие их на смерть. Словно заведенный автомат, он дошел до знакомой улицы.
Поднялся на второй этаж по обшарпанной, пропахшей кошками, утоптанной лестнице. Трясущимися руками с трудом открыл обшарпанную дверь в квартиру Вадима Савельева. Ключ все время попадал в доску или косяк, не желая входить в замок. Наконец дверь со скрипом отворилась. Он скользнул внутрь, торопливо захлопнув ее за собой, словно за ним кто гнался и вздрогнул от раздавшегося рядом голоса:
- Здорово! Ты чего ночевать не приходил? И где это ты так вывалялся? Словно из свинарника. Ну и запах…
Валуй чуть не подскочил. Он полностью забыл о Савельеве. Резко обернулся. Увидев перед собой всего лишь пьяницу–хозяина, приободрился. Вместо ответа спросил:
- Выпить есть?
Обросший пропитой мужик развел руками:
- Нету. Я утром с трудом на "жигулевское" наскреб…
Бандит выдохнул, не сводя с него презрительного взгляда:
- Если дам денег, сбегаешь? Только чтоб сразу домой!
Вадим заметно оживился. Глаза заблестели от предвкушения выпивки. Он затоптался в коридоре, словно спринтер перед забегом:
- А то! Это мы мигом!
Валуй с трудом выдрал из кармана легкой спортивной куртки размокший бумажник. Заметив удивленный взгляд пьяницы, счел нужным пояснить:
- В болоте побывал сегодня…
Деньги, к его счастью, оказались лишь чуть влажными. Бандит всучил Савельеву тысячу и потребовал:
- Водки купи пару литров. И жратвы… Понял?
Савельев закивал, словно болванчик, быстро пряча деньги в карман замызганных джинс:
- Понял–понял…
Через минуту его в квартире уже не было. Валуй прошел в снимаемую комнату. Хотел брякнуться на продавленный диван и сразу передумал, наконец–то почувствовав идущий от себя запах трясины. Передернул плечами от омерзительного воспоминания. Захватив с собой сухую одежду и шлепанцы, направился в ванную комнату.
Разделся и разулся прямо в ванной, покидав все под ноги и решив таким образом постирать. Закинув изодранную клеенку, изображавшую занавеску, с наслаждением принялся смывать с себя запах болота. Но тот почему–то становился все сильнее. Валуй не понимал, что это пахнут его снова намокшие шмотки и кроссовки. Он старательно натирал себя мылом и поливал шампунем, но запах не пропадал. Лишь взглянув себе под ноги бандит понял в чем дело.
Закрыл слив. Вытянувшись из–за шторки, дотянулся до полупустой пачки порошка и щедро посыпал на одежду. Топтался по ней и обуви, пока вода не дошла до щиколоток. Запах стал слабее. Пена доставала до средины икр, громоздясь белой шапкой и даже выступая на края. Валуй выбрался из ванной, по очереди облив ноги прохладной водой.
Прислушался. Савельев уже пришел. Из–за двери доносилось позвякивание сковородки, шум воды и какой–то странный хруст. Валуй натянул на себя трусы, тенниску и спортивные штаны. Поморщившись, обул шлепанцы. Толкнув дверцу, вышел в коридорчик. Сразу направился в кухню.
Вадим хлопотал у плиты, нарезая прямо на сковородку сырую картошку. Услышав шаги, радостно сказал:
- Водка под холодной водой остывает, а я вот картошки купил. Решил пожарить с луком. Скоро будет готова. Еще сыру достал, огурцов соленых, яиц пару десятков взял, масла растительного и пива холодного. Не хошь после ванны дернуть?
Валуй согласился, усаживаясь на табуретку у окна и откидываясь спиной на стену:
- Давай…
Савельев спросил, доставая из воды в раковине две стеклянные бутылки с пивом. Рука заметно тряслась, когда он принялся сдирать пробку ножом. Вскрыл бутылку и протянул здоровяку:
- А ты чего ночевать не приходил и такой странный приперся?
Бандит вдруг почувствовал, что ему необходимо рассказать хоть кому–то о том, что произошло. Изподлобья взглянул на алкаша:
- У мужиков переночевал. Мы вчера с одной малышкой хорошо повеселились…
Вадим рассмеялся, торопливо делая большой глоток прямо из бутылки:
- Я, когда помоложе был, тоже любил по молоденьким бегать! Ты молодой, тебе можно…
Валуй вдруг ни с того, ни с сего разозлился. Чтобы заглушить поднимавшуюся изнутри злобу, залпом выдул всю бутылку и бросил опустевшую тару на стол. Стекло звякнуло и если бы не рука Вадима, бутылка обязательно упала бы на пол и разбилась. Тот успел подхватить, сказав:
- Зачем тару бить? Она денег стоит…
Это простое замечание привело бандита в себя. Савельев отошел к плите, чтобы перевернуть картошку. Валуя прорвало. Он сам вытащил вторую бутылку пива из воды. Зубами сдернул пробку. Перед глазами всплыло юное тело. Криво ухмыляясь, он красочно рассказывал, как насиловали Маринку. Вадим, вначале слушавший с удовольствием, вздрогнул, когда Валуй произнес: