Его романы, которые выходили из печати один за другим несли в себе отпечаток неизбывной жути, чего‑то такого, от чего хотелось тут же освободиться. Но, не зная как это сделать, читатели вновь тянулись к книгам Стерна, подсаживаясь на них, как на наркотик. Героями этих книг были обыкновенные американцы, такие же, как большинство читателей. Но с ними случались совсем необыкновенные истории. Арнольд умел очень реалистично описывать, то, к чему его современники еще не привыкли. Одна история была о том, как семья маньяков в заброшенном городке ловит случайных прохожих, чтобы пополнять ими свою коллекцию мумий. При этом некоторые пытаются спастись, возмездие преступникам возможно. Но… в последний момент маньяки все равно торжествуют, хотя часть из них и погибла. Другая история была про мальчика, жившего в пустом доме, где покончили с собой его родители. Он видел жутких монстров, которые сначала хотели утащить его к себе, где мучились его родители. Но потом чудовища вдруг стали ласковыми; они убедили его вместе с ними мучить его родителей, которых он раньше любил, и мальчик незаметно превратился в одного из монстров. И это были наиболее "мягкие" из книг Стерна.
Сюжеты вроде бы были незатейливыми, но в шестисотстраничных романах было столько ужасных и гнусных подробностей, столько нагнетания напряжения и жути, что читатели не могли от них оторваться, пока не дочитывали до конца. Несколько человек сошли после чтения с ума, и это еще больше добавило Арнольду популярности. Критики наперебой восторгались; сравнивали его с Байроном, Оскаром Уайльдом и Михаилом Лермонтовым, но Стерн очень равнодушно относился к хвалебным компаниям.
В своей "тайной" комнате он запирался порой на несколько суток, строго запрещая кому‑либо его тревожить, и выходил оттуда бледный как смерть, с кипой исписанных листов.
Майкл знал Арнольда с детства, еще до того, как он стал знаменитостью. Рано лишившийся родителей Стерн, вынужден был сам пробивать себе дорогу в жизни. В пятнадцать лет он прибился к какой‑то редакции, где двадцатилетний Майкл уже работал корреспондентом. Как‑то они сдружились. Майкла удивляло непомерное честолюбие его молодого товарища, который уверенно говорил, что станет одним из самых знаменитых людей в Америке.
В Арнольде уже тогда была большая внутренняя травма: самоубийство обоих родителей оставило огромный след в его душе. Ранимость и художественное восприятие окружающей действительности еще больше осложняли ему жизнь. Но до какого‑то момента все это не проявлялось.
Все изменилось после встречи с мистером Линсом. Он прочитал одну из статей, опубликованных Стерном в газете, и захотел познакомиться с мальчиком, которому тогда исполнилось всего восемнадцать. Майкл так и не узнал, о чем они говорили. Арнольд сказал только, что согласился на что‑то, после чего его жизнь изменится. Вскоре вышел первый роман Стерна, в двадцать лет, бросивший школу Арнольд, уже окончил университет, где почти не появлялся. В двадцать два года он был уже богат и знаменит. Майкл принял предложение друга стать его секретарем, и получать зарплату в пять раз больше, чем в газете. Служанками Стерна он устроил своих жену и сестру. Но что‑то жуткое и гнетущее было в доме, секретарю постоянно приходилось успокаивать женщин боящихся чего‑то, и самих не знающих, чего именно.
Лишь однажды Арнольд, выпив рома, несколько разоткровенничался с Майклом:
- Ты помнишь роман про мальчика в пустом доме?
- Да, конечно. И откуда ты выдумываешь всю эту жуть?
- Я не выдумываю, - вдруг устало сказал Стерн. – Я только записываю, то, что говорят мне голоса…
- Какие голоса? – изумился секретарь.
- Тебе лучше не знать… Я непрестанно их слышу, после того, как подписал Линсу ту проклятую бумагу… Но я думал тогда, что это шутка… А по поводу романа – он автобиографичный…
Пропавшие студенты
Мистер Линс заявил в полицию о пропаже студентов университета Джима Мертона, Сандры Хьюстон, Тома Рожерса и Элизабет Терн. Полицейский следователь не без робости переступил порог кабинета президента университета, в котором важно восседал мистер Линс, имевший вид столь древнего человека, что молодежи казалось, что он был всегда. Сам он всячески поддерживал такие слухи, чтобы отношение к нему было почти религиозным. В самом кабинете за двадцать лет почти ничего не изменилось, комната выглядела так же, как и при мистере Гриффине.
- Сэр, вы подавали заявление, - робко сказал следователь.
- А, об этих бедных ребятах! – кивнул президент. – Присаживайтесь, мистер …
- Томпсон. Рудольф Томпсон, сэр, к вашим услугам.
- Хорошо, Руди. Вы позволите так вас называть?
- Конечно, сэр.
- Так вот, ситуация следующая: две недели назад четверо наших студентов, два юноши и две девушки отправились на машине в недельное путешествие по стране. Это, знаете ли, похвально, когда молодые люди, не понаслышке знают свою родину. Они должны были вернуться неделю назад, у них сейчас важные экзамены, будучи добросовестными студентами, какими данные молодые люди являются, пропустить их невозможно. Поэтому мы считаем, что что‑то случилось, и сообщили их родным и в полицию.
- Куда они отправились?
- Вы думаете, что я вникаю, куда едет каждый из нескольких тысяч студентов университета? – снисходительно спросил президент, таким голосом, что Томпсону стало стыдно.
- Простите, сэр, я только имел в виду, что…
- Я дал вам всю необходимую информацию, остальное ваше дело. Поговорите с их однокурсниками, преподавателями.
Когда дверь за следователем закрылась, мистер Линс криво оскалился.
- Ищите их лучше, мистер Томпсон, - прошипел он. – Этот чудак Мертон, бредивший книгами Стерна, уже сделал то, что ему было предназначено. Я это чувствую. И мне думается, что я знаю, где вы их найдете…
Трагедия у Моуди
Томпсон оказался хорошим следователем, по крайней мере, так ему об этом сказал мистер Линс. Меньше чем через неделю после его беседы с президентом университета вблизи маленького городка Моуди были обнаружены изуродованные тела Джима Мертона, Сандры Хьюстон, Тома Рожерса и Элизабет Терн. Впрочем, обнаружил их не он, а местные жители.
Медицинская экспертиза установила, что над несчастными долго издевались, прежде, чем они умерли. Тела находились не вместе, а примерно в миле одно от другого. Нашедший убитых местный шериф Ричард Беркли привлек внимание Томпсона тем, что вместо кистей рук и стоп ног у него были протезы, однако это не мешало инвалиду не только ходить, но и, судя по всему, весьма успешно справляться с обязанностями шерифа.
- Как вы их нашли? – спросил его Рудольф.
- Я постоянно осматриваю окрестности города. Сначала я нашел изуродованное тело девушки без документов. В поисках преступника наткнулся на тело юноши, потом еще одна девушка. Потом я нашел брошенную машину, где были документы, и мне стало ясно, кто именно убит. А вот возле тела последнего молодого человека я нашел кое‑что любопытное.
- Что же это такое? – поинтересовался Томпсон.
Ричард протянул ему облитую кровью книгу. Следователь заинтересованно схватил ее, взглянул, на название, и тут же разочарованно вернул обратно:
- "Арнольд Стерн. Ужас в горах". Это же беллетристика! Чем она может помочь расследованию?
- Не спеши с выводами, - веско сказал шериф. – Я прочитал книгу. Знаешь о чем она?
- И о чем же? – скептически спросил Томпсон, давая понять, что ему не до глупостей.
- Она о четырех студентах, отправившихся в путешествие в горы возле небольшого городка. Один из них планомерно уговаривает их на эту поездку, затем уже в горах строит каждому из троих оставшихся ловушки и жестоко убивает. А в конце он убивает себя самого с такой же жестокостью.
- И? – уже серьезно спросил следователь.
- Произошло все в точности по описанному в книге сценарию.
- Но… почему? Зачем? – ошарашено спросил Рудольф.
- Он должен был вернуть в эти места дикий ужас, который раньше властвовал над ними, но был изгнан отсюда.
- А над этими местами, надеюсь, дикий ужас не властвовал? – постарался обратить все в шутку Томпсон.
- В том‑то и дело, что властвовал, - ответил Ричард. Лицо его было предельно серьезным.
- И что же мы можем сделать? Если ваши предположения верны, то только выразить соболезнования семьям погибших, ведь убийца сам уже себя наказал?
- Все очень непросто, вам еще предстоит это понять, - грустно сказал Беркли.
… Тела убитых доставили в университет. Утешая родственников, мистер Линс, сказал им, что его долг найти преступника. А Томпсону, который доложил ему о разговоре с Беркли, он сказал:
- А вы собственно знаете, кто такой этот шериф?
- Нет…
- Это один из ужаснейших злодеев, зверски убивший в окрестностях этого же городка несколько человек, в том числе одного видного ученого. Мы живем в коррумпированной стране: каким‑то образом ему удалось не только избежать ответственности, но и стать во главе охраны законности в местах своих преступлений… Мы живем в жуткое время, дорогой Руди! Я почти уверен, что именно он и совершил эту новую злодейскую расправу над несчастными молодыми людьми, а в этом ему помогали пособники, которые в свое время помогли ему уже однажды избежать наказания.
- Но как же книга? – растерянно спросил Рудольф.
- Книга? Не смешите меня! Арнольд Стерн - прекрасный молодой человек, автор талантливых произведений. Думаю, что злодей специально сделал все так еще и для того, чтобы скомпрометировать его книги в глазах американцев. Между тем эти романы очень полезны, они позволяют видеть новые грани реальности, осознавать то, что ранее были где‑то в глубинах подсознания; эмоционально обогащают жизнь читателя… Вы сами читали Стерна?
- Нет, пока, - растерянно ответил Томпсон.
- Ну, и ничего страшного, можете не читать: сейчас не до чтения! Вы хороший следователь, и вам необходимо вернуться в Моуди, и уже как следует расследовать это дело. Но предупреждаю, что там очень опасно. Вам нужно взять с собой человек десять федеральных агентов.
- Я не имею таких полномочий, - начал было Рудольф, но Линс нетерпеливо его перебил:
- Я все уже решил с теми, кто такие полномочия имеет. Завтра вы вновь отправляетесь в Моуди. И смотрите: вы должны убедить меня, что вы хороший следователь. От этого зависит ваша будущая карьера. Вам хотелось бы, например, стать шефом полиции?
Ричард и Пол
Беркли сидел в доме Пола, около десяти лет назад похоронившего своих родителей и жившего в одиночестве, лишь изредка прерываемом посещениями друга. Они очень сдружились с Ричардом после всего пережитого, однако встречались нечасто. Пол после пережитых потрясений был как‑то не склонен к общению; единственное общественное место, которое он каждую неделю посещал – это храм, где служил постаревший отец Уильям.
- Похоже, что этот следователь мне не поверил, - заключил шериф свой рассказ.
- Наверное, для него это выглядит как‑то нереально, - согласился Пол. – А ты говорил об этом с мэром, с отцом Уильямом?
Мэром Моуди был генерал Бэрримор. После смерти двух профессоров, он вместе с отцом Уильямом и избранным шерифом Беркли, являлся самым большим авторитетом в городке, население которого приблизилось к трем тысячам человек.
- Они склонны видеть в этом событии окончание спокойной жизни в этих местах, - кивнул Ричард. – И они считают, что книга со сценарием преступления была написана под прямым воздействием сил тьмы.
- Это, безусловно. Но ты не думал, что они могут попробовать обвинить в совершенном тебя?
- Как это? – изумился шериф.
- А ты думаешь, что они так и простили тебе, что ты сделал здесь двадцать лет назад? Они вынуждены были закрыть глаза очень надолго. Двадцать лет прошло, и нам стало казаться, что они все забыли. Но это те, кто ничего не забывает, и умеет ждать.
- Но… Это абсурдно!
- Тел уже нет, времени прошло много. Ты был первым, кто осматривал убитых, более того: тем, кто их нашел. Им сейчас легко будет подстраивать все под заданный миф.
- Но это слишком шаткие основания для предъявления официального обвинения!
- А им, возможно, и не нужно официальных обвинений. Им нужно для начала подорвать доверие к власти у нынешних жителей Моуди, внушить им, что они доверили свою безопасность убийце и злодею. Может быть, они и не скажут прямо, что именно ты маньяк, убивший студентов. Но они могут организовать серию статей с оговорками "возможно", "очень вероятно, что"…
- Да, город и так всполошен происшедшим настолько, что, кажется, наступил конец здешней спокойной жизни. Однако, если они захотят обнародовать то, что здесь произошло двадцать лет назад, то ведь им придется признать все и о том, что представляли собой местные шахты?
- А зачем? Мистер Спилет вновь сделал их просто шахтами. Приехавшие из Юго–Восточной Азии рабочие, не знающие английского языка, еще двадцать лет назад устранили все следы жуткой лаборатории.
- Но есть свидетели…
- Кто?
- Мы, генерал, отец Уильям.
- Преступник, сумасшедший и их сообщники, для которых пришло время ответить перед законом.
Шериф с интересом посмотрел в глаза Пола, в которых читалась усталость и боль, которую не смогли заглушить и два десятка лет спокойной жизни.
- Теперь не я, а ты склонен видеть во всем плохое, - сказал Ричард. – Но даже если это все и так, то так просто мы им не сдадимся.
Докторская лекция диктатора
В кабинете мистера Линса собрались около двух десятков профессоров. Это были одни из тех, кто определял то, как должны думать люди в Америке, да и во всем мире. Секретарь президента университета Хопкинс, молодой расторопный человек с дипломом доктора права, подошел к своему шефу, рассаживающему гостей, и шепнул ему:
- Мистер Линс, там профессор Монкей.
- Это который выпустил учебник антропологии, где говорится, что человек – одна из разновидностей гоминидов – человекообразных обезьян, причем не самая совершенная?
- Да, это он.
- И мистер Монкей на мой вопрос считает ли он, как автор этой полезной для обучения широких масс книги и себя гоминидом, ответил утвердительно?
- Да, - сдерживая смех, кивнул Хопкинс, вспомнивший диалог полугодовой давности.
- Но ведь дело в том, что это собрание не гоминидов, а людей несколько иного… вида. Я боюсь, что разновидность обезьян в лице своего представителя, показывающего трогательную солидарность со своим видом, не должна знать о том, что представители более совершенного вида уготовили их виду. Поэтому… до начала еще полчаса. Пусть профессор Монкей зайдет в переговорную и подождет меня. Угости его пока банановой водкой и нарезкой из бананов.
Через десять минут президент университета, улыбаясь, вошел в небольшую комнату напротив его кабинета, где за столом сидел мистер Монкей, уже успевший выпить две рюмки банановой настойки.
- Здравствуй, дорогой мой! – обнял его мистер Линс. – Почему ты здесь?
- Но мне сказали, что все ведущие профессора должны быть на этой лекции, и я полагал что…
- Она не касается гоминидов, друг мой. Тебе еще нужно поработать, пройти, так сказать, некоторый эволюционный путь, осознать свою приобщенность к некоторым высшим силам. То, что ты написал про определенную часть человечества в твоем учебнике – очень полезно для нас. Но пока ты себя ассоциируешь с ней, мы не можем тебе вполне доверять в некоторых вопросах.
- Но я …
- Успокойся, дорогой. Скушай бананчик, выпей еще рюмочку… Вот так, молодец! А сейчас иди, приходи завтра, мы обо всем поговорим тогда…
И президент вернулся в свой кабинет, уже не видя, как торопливо Монкей покинул его аппартаменты… Его уже ждали разместившиеся в креслах профессора.
- Господа, - обратился к ним мистер Линс, - сегодня у нас особый день, когда мы имеем честь присудить степень доктора нашего университета и заслушать его докторскую лекцию замечательного человека, который в отдельно взятой латиноамериканской стране (А может быть африканской? Или азиатской? А?), - и президент лукаво посмотрел на присутствующих, - провел некоторые очень интересные эксперименты по управлению людьми, которые были разработаны несколькими научными центрами нашего университета. Это человек слишком известен, чтобы я называл его имя, и это закрытое заседание, где нет нужды называть имена. Итак, прошу вас, ваше превосходительство!
И под любопытными взглядами собравшихся в кабинет вошел человек в генеральской форме, неопределенного возраста и неопределенной национальности.
- Господин президент, уважаемый профессора, - начал он, - я не привык к длинным речам. Я в течение двадцати лет слушаю то, что говорит мне мистер Линс, и я ни разу не пожалел об этом. Мой народ любит меня. В моей стране нет жестокости и насилия, царит свобода и взаимное доверие. Я без страха хожу в любое место своей страны.
- А как же оппозиция, террористы?
- Их нет. Преступности тоже почти нет. Дело в том, что мы внедрили в свой повседневный быт несколько простых идей мистера Линса. Все люди у нас свободны, но некоторые из них бывают больны, и из‑за этого могут воспользоваться своей свободой во вред самим же себе. И мы гуманно предупреждаем это, помещая в специальные больницы. При этом они сами этого искренне хотят, но не всегда бывают осведомлены о своих желаниях, так что иной раз психоаналитику по году приходится биться с ними как рыба об лед, пока они, наконец, не поймут, чего хотят на самом деле. Преступность мы стараемся предупреждать тем, что преступникам арестовывают до того, как он совершил преступление. Мы противники смертной казни, но что делать: наша страна пока не готова ее полностью отменить. Поэтому за некоторые виды преступлений, в том числе мысленных, она применяется, в тех объемах, в которых это диктуется политической целесообразностью.
- Ну, разве это не утопия? – восторженно спросил президент университета. – Вы не рассказали еще про вживляемые под кожу микрочипы, по которым можно отслеживать преступников.
- Да, пока только преступников, но вскоре, мы надеемся, что эта недешевая вещь, благодаря поддержке некоторых благотворительных фондов, с которыми меня свел мистер Линс, будет доступна и для всех граждан страны.
- Это просто общество будущего! – захлопал в ладоши президент. – Разве господин генерал не достоин степени доктора политологии?
Все собравшиеся дружно закивали, краткими репликами выражая свое одобрение и согласие. Мистер Линс достал заранее подготовленный диплом и вручил его диктатору.
- Поверьте, ваше превосходительство, вы не просто видный практик, но и замечательный ученый, труды которого приближают будущее! – прочувствованно сказал он.
Доктор политологии
Через час мистер Линс остался в своем кабинете наедине с новым доктором политологии.