Соперница
Время летело быстро. Целыми днями Борис работал, а я занималась своими переводами. Не зря говорят, что любовь делает с людьми чудеса. Я абсолютно перестала сомневаться в себе, мне казалось, что я парю над землей и это состояние будет длиться вечно. Мало того, у меня появилось море энергии. Позволили бы мне – и я могла бы свернуть горы, обратить реки вспять, озеленить пустыни и засадить семенами поля!… Да все что угодно!…
Пытаясь израсходовать хотя бы малую часть сил, я решила довести ремонт в квартире до конца. Купила оригинальный, "под солому" абажур на кухню, симпатичный небольшой ротанговый на колесиках столик для кофе и даже покрыла ванну новой эмалью. Мне нравилось ходить по хозяйственным магазинам и прикидывать, какая вещица смогла бы оживить, сделать более милой и уютной мою новую квартирку. Такое, очень свойственное Ракам желание обустраивать свое жилище проснулось во мне с новой силой.
Кстати, мой бывший супруг зачем-то стал изредка звонить. Выяснилось, что он подружился с моей кузиной Тамарой. Его звонки вводили меня в недоумение и были примерно следующего содержания:
– Привет бывшей жене! Как твой новый хахаль? – За информированность своего бывшего мужа я, конечно, должна благодарить любезную сестрицу.
– Кажется, я не спрашиваю тебя про твоих новых подружек, – нехотя парировала я, терпеливо ожидая окончания разговора.
– А у меня и нет никаких таких подружек. Храню тебе верность, – ерничал Павел.
Странное дело, но даже голос у Павла изменился. Стал каким-то пошловато-подловатым.
– Я чрезвычайно рада этому, дорогой, – отвечала я в тон.
И с удовлетворением понимала, что совершенно забыла своего бывшего муженька и теперь могу свободно говорить ему все, что думаю.
– Не надо хамить по телефону, женушка! Это обычно плохо кончается, – огрызался Павел в ответ и бросал трубку.
Ну и все в таком духе. Он мне как будто угрожал, но непонятно чем. Впрочем, это меня не особенно волновало, равно как и Тамара и все прочие.
С Арсением мы периодически созванивались, он по-прежнему жил на флэте на Васильевском. Мальчик с гордостью рассказал, что "занялся бизнесом" – стал покупать и продавать подержанные мобильные телефоны. Но отцу просил не рассказывать.
Все бы было замечательно, если бы Борис не становился день ото дня мрачнее. Он был по-прежнему нежен и внимателен со мной, пожалуй, даже еще нежнее, чем раньше. Значит, дело не во мне! Проблемы с Арсением стали нашими общими. Остается бизнес. Я сильно переживала за Бориса, тем более что ничего не понимала в его делах. Но я, как все Раки, умею ждать, я знаю – придет время, и Борис сам мне все расскажет и, если нужно, попросит совета. Попробовала было расспросить Аллочку, даже заехала в офис на улице Мира, когда там не было Бориса.
На экране Аллочкиного монитора на этот раз бегала смешная рыжая кошка. Она подкидывала мячик и бежала за ним, весело подпрыгивая и забавно вздергивая лапы.
Разговор, можно сказать, не получился. То есть получился, но совсем не такой, какого бы мне хотелось.
– Татьяна! Рада тебя видеть. Кофе?
Но прежней искренней радости я в ее тоне не заметила. Ну что ж, кофе – так кофе, за кофе удобнее болтать.
Аллочка была, как всегда любезна и как всегда одета с иголочки: короткий черный топ и длинная белоснежная юбка со множеством воланов. Дополняли ансамбль узенькие босоножки-лодочки, тоже белые и на изящном каблучке.
– Спасибо. Аллочка, а как дела в фирме? – я задала вопрос в лоб и прогадала.
Аллочка не спешила со мной откровенничать.
– Все нормально. А почему ты спрашиваешь у меня, а не у своего любовника?
Ее слова мне не понравились, ну то есть совсем не понравились. Секретарша, понятное дело, не обязана посвящать постороннего человека в деловые вопросы. Но вот замена "Бориса Владимировича" на "любовника" меня неприятно задела.
– Ну ты же понимаешь, что с мужчинами на подобные темы разговаривать невозможно, – неуклюже попыталась я завести "женский" разговор.
– Ага, их сразу начинает плющить. – Аллочка как будто смягчилась.
– Да-да, мои школьники еще говорят: "колбасить", – попробовала я пошутить, но, видимо, не очень удачно, потому что Аллочка снова нахмурилась.
– Плющить, колбасить – какая разница! Я не поняла, а тебе-то чего от меня надо? Про Ровенского выведать хочешь? Ты же с ним трахаешься, а не я, – внезапно Аллочка перешла в нападение.
Это уже была откровенная грубость. Обычно в подобных ситуациях я теряюсь, вот и теперь я только распахнула глаза и изумленно смотрела на Аллочку. Хорошо еще, не успела начать пить кофе, а то бы непременно поперхнулась.
– Вот здорово! – тем временем набирала обороты та. – Я ее хахаля обслуживаю, кофе ему варю, чашки за ним мою, бумажки разбираю, а как трахаться – так это наша Танечка! И еще вообразила себя моей начальницей! Обойдешься! Вообще, чтоб ты знала, после того как жена от Ровенского свалила, он с бабами близко не сходился. У него их столько было, что он вряд ли на самом деле помнит их лица и имена. И предпочитает им платить если не деньгами, то шмотками, цацками, дорогими ресторанами. И тебя он скоро кинет, как остальных. – От злобы Аллочкино лицо перекосило.
Пора заканчивать наше "общение".
– Большое спасибо за кофе, – я поднялась и перекинула сумку через плечо.
Ароматный напиток остался остывать на столике. Спускаясь по лестнице, я почему-то представила, как Аллочка с наслаждением выливает кофе в унитаз, и тихо засмеялась.
Пришлось так и остаться в неведении. Правда, из этого, если так можно выразиться, разговора я вынесла одну любопытную для себя вещь: Аллочка влюблена в Бориса. Ну, может, не влюблена, но в том, что она хочет его заполучить, нет никаких сомнений.
Аннушка Ложкина
В один из обычных дней, когда Борис мотался по своим делам, а я старательно заучивала очередную сотню шведских слов, снова позвонил Арсений, и мы отправились с ним гулять. Мы встретились на "Приморской", но пошли на этот раз не к морю, а на Смоленское кладбище.
– Татьянсанна, ребята говорили, что там кайфово! – захлебывался Арсений по телефону. – Чудеса всякие происходят, вообще клево, интересно.
Я рассмеялась:
– Сень, ну раз "клево", то, конечно, идем! День был чудесный, безветренный и по-настоящему летний. Смоленское кладбище встретило нас кряжистыми ивами, нависшими над речкой почти параллельно с землей. Народу почти не было. Старые могильные склепы невольно наводили на мысли о том, что в некоторых из них можно встретить привидения.
Бывая на кладбище, я, как большинство, наверное, людей, испытываю какое-то томление духа, ощущаю ни с чем не сравнимую энергетику, рвущуюся из-под земли. Как странно наблюдать буйство разросшейся зелени, вдыхать чарующие запахи природы, чувствовать каждую живую травинку и знать, что совсем рядом, внизу – царство тьмы и вечного покоя! Сколько людей лежит здесь, под нашими ногами, а вдруг они видят и слышат нас?
– Татьянсанна, мне один парень говорил, ну, из наших, что если в лунную ночь взглянуть через решетку склепа на луну, то увидишь прекрасную даму в белых одеждах.
Мой возвышенный настрой мгновенно улетучился. При упоминании о "даме в белых одеждах" я сразу представила себе Аллочку и хмыкнула.
– Татьянсанна, вы чему улыбаетесь?
– Да так, Сенечка, подумала о своем, о девичьем, – отшутилась я. – А этот парень сам пробовал?
– Не-а. Струсил, наверное. А я еще про Ксению Блаженную читал. Только не понял, что надо делать, чтобы она желание исполнила.
– Очень просто. Надо заказать молебен святой Блаженной Ксении и загадать просьбу, а потом три раза обойти вокруг часовни и у каждой стены прошептать эту просьбу, и святая ее непременно исполнит.
– Здорово! – восхитился мальчик.
Мы подошли к могиле странницы Анны, тоже расположенной недалеко от часовни.
– А кто эта странница Анна? Расскажите, – попросил мальчик.
Эту историю я помню очень хорошо, об этом мне рассказывала мама.
– Императорская фрейлина Анна Ложкина собиралась замуж. Все было готово к свадьбе, прекрасная невеста, гости… Но напрасно праздничная толпа ждала у церкви – жених так и не явился на собственную свадьбу. Его охватила внезапная безудержная страсть – видно, сам дьявол вмешался в судьбу двух счастливых людей. Он бежал с новой возлюбленной, и никто о нем больше ничего никогда не слышал. А Аннушка отправилась странничать. Пешком она дошла до Киевских святынь, как паломница посетила Иерусалим… Умерла Анна Ложкина в Петербурге, куда вернулась уже в глубокой старости. Сейчас у ее могилы на Смоленском кладбище девушки оставляют записки с просьбой о скором замужестве. Говорят, Аннушка быстро исполняет эти пожелания.
– Здорово! Вы как будто сказку читаете, – Арсений заглянул мне в глаза. – Так классно мне только бабушка рассказывала. А почему вы остановились?
Вот возьму и объясню мальчику, почему я остановилась. То-то он удивится! Так и скажу, мол, что хочу замуж за твоего отца.
Ничего такого я, само собой, говорить не ста– ла, но и с места не двинулась.
– Ладно, я все понял. Я вас у церкви подожду.
Вскоре я присоединилась к Арсению.
– Что же такое ты понял, Сеня?
Он задумчиво покусывал сорванную травинку.
– Так, когда мы в прошлый раз встречались, вам отец звонил, ясное дело. И еще, когда вы ко мне на Ваську приезжали, вы сказали, что адрес у какой-то подружки узнали. Так это вы адрес сахаджи узнали. А от кого вы узнали вообще, где меня надо искать? Это только отец мог догадаться. Значит, вы давно с ним.
– А Аннушка здесь причем?
– Я же говорю, что понял, что вы давно с ним…
Наш роман, оказывается, стал секретом полишинеля. Мы помолчали. Толстый шмель пролетел, сердито жужжа как маленький моторчик, береза еле заметно раскачивала своими листочками. Какая-то бабулька в выцветшем платочке, неся в руке ведерко, прошла невдалеке от нас.
– Татьянсанна, а помните, вы про учительницу английского рассказывали?
– Помню, Сенечка.
– Я хотел вам сказать… Знаете, я подумал, я бы на вашем месте тоже к ней не подошел…
Ночевать я поехала к Борису. Рассказала ему про нашу с Арсением познавательную прогулку по Смоленке, ну и обо всем остальном рассказала тоже.
– Как он вообще, Танюш, показался, а? – хмурясь, спросил Борис.
– Нормальным мне он показался, – удивилась я.
Борис напрягся, какой-то вопрос явно вертелся у него на языке.
– Танюш, как ты думаешь, он… они там ничем таким не занимаются? – наконец выдавил он из себя.
– Ты имеешь в виду наркотики? – догадалась я. – Нет-нет, я была на той квартире и уверена, что глупостей они не делают. Борис, Арсений чудесный мальчик, развитый и умный, интересно, в кого бы это?
Борис продолжал хмуриться.
– Танюш, мне так стыдно бывает, я такой паршивый отец! Сын болтается черт знает где, а я даже не в курсе, чем он занят и как живет! А ведь встретимся – и волком друг на друга смотреть будем, молчать и пыжиться!
– Милый, вы оба просто очень упрямы. Но я вас непременно постараюсь помирить! А как у тебя дела на работе?
Борис улыбнулся и притянул меня к себе:
– Ты у меня самая заботливая! – он нежно поцеловал меня в шею. – Или любопытная?
– Заботливая, – я обвила руками его голову. – Я заботливая и поэтому беспокойная.
– О чем же ты беспокоишься? – теперь губы Бориса щекотали мое ухо.
– Я беспокоюсь о твоих морщинках, – я провела пальцем по складочкам на лбу Бориса, – они последнее время очень хмурые.
– Моя внимательная! – губы Бориса прильнули к моим, и продолжить этот разговор мне не удалось.
А потом я забыла и про бизнес Бориса, и про Арсения, и про странницу Анну…
Проснулась я довольно рано, по крайней мере раньше, чем обычно. Просто обычно нас с Борисом будит заведенный для него будильник – мы специально ставим его на час раньше, чем надо, чтобы не вставать сразу, а валяться-нежиться в постели, болтать или еще чем-нибудь полезным заниматься… Сегодня же будильник еще не звонил.
Итак, проснулась я непривычно рано и благодаря этому услышала очень странный телефонный разговор. Борис на кухне тихо разговаривал с кем-то:
– Слушай, Виталик, я все понял. Ты достаешь мне эти бабки…
– ……
– Ну, понял я, понял, возьмешь ссуду. Но ведь не просто так. Извини, но в твою благотворительность я не верю.
– ……
– И что? Что провозить? Да ты сдурел!
– ……
– Невозможно.
– ……
– Слушай, пошел ты!
– ……
– Ладно, посмотрим. Все, я сказал. Потом. Даже не слыша собеседника Бориса, я, надо сказать, здорово испугалась. От Бориса чего-то хотят! Чего-то, что ему не нравится! Я ужасно боялась, что Борис ввяжется во что-то противозаконное и опасное, чтобы достать проклятые деньги.
Я вскочила, накинула халат и выскочила на кухню.
– Борис, хороший мой, не надо, потом, ладно?
– Что, Танюш? Что с тобой?
– Ты с кем разговаривал? Что ему от тебя нужно?
– Ты слышала? Прости, родная. Ну иди сюда.
– Я не могу, Борис! Что ты меня мучаешь? Я же боюсь за тебя!
– Я тебе все объясню, обещаю. Только немножко попозже, хорошо? Вот будем кофе пить, и объясню. Ну иди же ко мне.
За утренним кофе Борис наконец рассказал мне о своих проблемах. Как обычно, все дело заключалось в деньгах. Для закупки компьютеров в Швеции приятель Бориса Виталик, с которым они знакомы еще с института, обещал взять в банке большую ссуду, но за это Борис должен помочь Виталику сделать что-то ужасное. Борис отказался говорить, что именно.
– Борис, а без этих компьютеров никак не обойтись?
– Нет, Танюша, поздно. Я и сам не рад, что связался, но на этом уже столько закручено…
– Но ведь не может не быть выхода!
– Выход может быть только один. Если я найду надежного шведского партнера, то он обеспечит мне кредит. И Виталик со своей ссудой тогда не понадобится. Но связей в Швеции у меня нет.
– Борис, пожалуйста, не связывайся ты с этим Виталиком! Ты же сам понимаешь, чем это может кончиться! Ну, пожалуйста, обещай мне!
– Танюша, не волнуйся! Все будет хорошо, ты, главное – успокойся.
Борис ничего мне не пообещал, и я, разумеется, не успокоилась. Перевод у меня не клеился – все мысли были только об этом дурацком бизнесе. Ну почему бы Борису не работать себе спокойно программистом! И спина еще разболелась, как назло. Надо сделать упражнения, я же обещала Борису. Вот завтра и начну. Сегодня побольше поработаю, а завтра начну.
"Завтра, завтра, не сегодня!"
– Хорошо сказал поэт!
Лишь бы мы не забывали
Этот правильный совет!
А потом позвонила Катька.
– Танюх, привет! Мне тут Алка про тебя всякое нарассказывала. Вот звоню уточнить, – с места в карьер начала подруга. – У тебя роман с ее начальником, и не вздумай даже отпираться. Это я знаю точно, это не обсуждается. И что это за тип?
Катька, как всегда, в своем репертуаре. Ну разве может она спокойно жить, не узнав самые свежие новости во всех подробностях?
– Кать, просто… Нормальный тип, да тебе Аллочка уже порассказала о нем, наверное… А ты как?
– Она рассказала, что он – богатенький буратино. Это хорошо. А еще – что он хам, – не отставала Катька.
– Никакой он не хам!
Мне стало так неприятно, как будто самую дорогую для меня вещь потрогали грязными руками.
– А в постели как? – не унималась Катерина.
– Нормально, – ответила я сухо.
– Что-то ты не очень светишься счастьем, подруга. Не нравится мне твой бизнесмен. Бандит обычный, наверное. У вас в России все бизнесмены – бандиты, – продолжала "провоцировать" меня Катька.
В таких ситуациях моя подруга всегда была эгоисткой, считавшей, что поделиться с ней своей личной жизнью для каждого будет большой радостью.
– У нас? А ты раньше говорила, что на всю жизнь остаешься в России душой? – спросила я раздраженно, но даже после этого Катька осталась невозмутима.
– Душой, как и телом, я в Швеции, – заявила она. – А что твой хахаль – бандит, ты и не возражаешь. Гони его к чертовой матери!
– Разберусь. Пока, Катюша, – не видя другого выхода, я решила просто-напросто прекратить это разговор.
– Пока. Высылаю тебе приглашение, жди. До скорого!
Катька и не подумала обидеться, а мне казалось, что я предала Бориса. Но не обсуждать же его с Катькой по телефону, в самом деле!
Сахаджи-йога
Через пару дней Арсений пригласил меня к своим друзьям. Я была ужасно рада – это приглашение означало мир, дружбу и жвачку, значит, наши с Борисом отношения мальчика не шокировали и все наладится.
На этот раз дверь открыл юноша чуть старше Арсения. Джинсы, свободная рубаха, длинные волосы, собранные в хвост. Знакомый сладкий запах ароматических свечей. Меня пригласили в комнату, которая оказалась огромным светлым залом с окнами, выходящими на проспект. Мебели в комнате не наблюдалось, да и зачем нужна мебель, когда на полу полно подушек и циновок, на которых вполне удобно сидеть? Стены украшали оригинальные самодельные вещи, особенно мне запомнилась сумочка. Как мне объяснили, она была сшита из оленьей кожи. Сумочку украшали мех, богатая вышивка и бубенчики, подвешенные на полосках тонкой кожи. Оказалось, что это копытца новорожденных оленят, закрепленные на коже гагары. Сумочку привез из ненецкой тундры хозяин квартиры – Сторож. Вещь поистине эксклюзивная.
На одной из стен висел большой фотографический портрет женщины лет сорока в индийском сари, портрет Матери, которой поклоняются сахаджи-йоги.
В комнате находилось человек пятнадцать молодых людей и девушек. Юноши в джинсах и футболках, с длинными волосами, девушки в юбках до пят, с огромным количеством разноцветных фенечек на шее, руках, ногах; волосы распущены или заплетены во множество мелких косичек. Ребята мне очень понравились – у них были светлые лица, они как будто чего-то ждали, и ожидание это было радостным. Мне объяснили, что сегодня я должна пройти реализацию – сахаджи-йоги так называют посвящение. Хотя это совсем не означает, что я должна стать практикующим йогом – как уж мне захочется. Но реализация откроет мне путь просветления, на котором будут исполняться все мои светлые желания. А темных желаний после реализации у меня не появится.
Арсюха в этой тусовке смотрелся совершенно естественно. Он не забивался в угол, как на поминках бабушки, не глядел маленьким волчонком… В общем, ему явно было здесь хорошо. Наверное, он прошел реализацию. Осталось только исполнение желаний… Кстати, на меня он сейчас обращал внимания не больше, чем все остальные, и чувство первой неловкости, охватившей меня вначале, прошло.
Я спросила, что бывает, когда реализуешься, что чувствуешь, что потом с тобой происходит… На самом деле я немножко волновалась – в моем представлении обряды, имеющие мистическое значение (а я убеждена, что все обряды имеют мистическое значение), не могут не повлиять на человеческую судьбу. Но рассказ о реализации меня успокоил. Суть дела объяснила мне Лиза – симпатичная барышня, с ко– торой я познакомилась, когда приходила к Арсению в первый раз.
– Вы не бойтесь, это не страшно. Я, когда сама реализовалась, то и не знала, какой это кайф. Я до этого травку курила и вообще… А теперь мне этого не надо ничего.