8
Ночь была светлой благодаря уличным фонарям и неоновым лампам. Цянь Сяохун встала посреди дороги, озираясь по сторонам. Она не узнавала окрестности и внезапно растерялась. Спрашивая у прохожих дорогу, девушка обнаружила, что у нее при себе нет денег. Ноги давно жаждали объявить забастовку, но Цянь Сяохун сцепила зубы и с трудом переставляла их, надеясь, что тело не ослабнет совсем. Она брела в том направлении, которое ей указали, вдоль улиц от фонаря к фонарю, любуясь разноцветными неоновыми огнями. "Что это было? Почему без выяснения причин взяли и схватили? Почему не тронули Ли Сыцзян? Неужели господин Чжань не достиг своей цели и решил меня извести?" Множество сомнений мухами проносились в мозгу. Цянь Сяохун волочила ноги, борясь с этими назойливыми мухами и время от времени проверяя, в правильном ли направлении она идет. Примерно через два часа Цянь Сяохун жадно пожирала ужин в салоне "Агент 007".
Никогда еще еда, приготовленная Гориллой, не казалась ей такой вкусной. Даже в куски курицы с кровью, от одного вида которой обычно тошнило, Цянь Сяохун вгрызалась с жадностью. Еще один день в кутузке, и, может, человеческое мясо пришлось бы по вкусу? Ли Сыцзян напряженно наблюдала, как подруга проглотила целую миску риса, затем согрелась половиной тарелки супа, и в маленьких глазках читались угрызения совести.
– Сяохун, я побежала к Куню, а он уехал в Гуанчжоу, только завтра вернется, хотела завтра сходить…
– Завтра? Завтра мне бы уже кранты, завтра с утра всех отправят в каталажку! – Цянь Сяохун поставила миску, положила палочки и наконец обрела силы выразить обиду.
– Как же ты тогда вышла? – изумленно воскликнула Ли Сыцзян.
– Встретила в участке одного офицера, одноклассника старшей сестры, он мне и помог! – Цянь Сяохун придумала эту небылицу для Гориллы. – Тетушка, ваша еда такая вкусная! – обратилась она к Горилле.
Та сидела с непроницаемым лицом и с открытым ртом, усердно пытаясь скрыть выпиравшие зубы, но улыбка ее была по-прежнему уродливее, чем плач.
Внезапно Цянь Сяохун почувствовала себя очень одинокой. Глаза ее покраснели. Она подумала о том, что у Ли Сыцзян есть Кунь, у Гориллы есть салон, а если бы и правда пришлось ждать до утра, положившись на других в решении своей судьбы, то еще не ясно, какие мучения пришлось бы пережить. Она про себя ликовала, что воспользовалась моментом и проявила смекалку. Ни одной слезинки так и не выкатилось.
Когда парикмахерская закрылась и все в ней привели в порядок, Горилла вызвала Цянь Сяохун на разговор:
– А-Хун, как ты понимаешь, у меня маленький бизнес. Отродясь никаких происшествий не было.
Теперь Горилла не пыталась прикрыть зубы, и они торчали изо рта как им нравится. Цянь Сяохун помрачнела: она понимала, к чему клонит Горилла, но не знала, что та имеет в виду под словом "происшествия". Что еще за происшествия?
– Тетушка, я сама не понимаю, как такое могло случиться.
Горилла не слушала Цянь Сяохун, а продолжала гнуть свою линию:
– У меня честный бизнес, а тут все увидели, что тебя забрала полиция, да еще прямо из салона, это ударит по нашей репутации.
Цянь Сяохун про себя грубо выругалась. "Честный! Ага! Спермой вся комната провоняла!" Ей не хотелось ругаться с Гориллой, поэтому она сдержала ханжеский гнев и дождалась, пока та закончит. Наконец-то вялые губы Гориллы произнесли ключевую фразу:
– А-Хун, боюсь, мы не можем тебя оставить!
Черт побери! Не могут оставить? Да я и сама не останусь! Цянь Сяохун, сдерживая ярость, молча встала спиной к Горилле, отвернув полное злости лицо к стене. Нельзя скандалить, зарплату еще не выдали, будешь скандалить – останешься в убытке. Эта баба с удовольствием добьет упавшую в воду собаку.
– Тетушка, А-Хун не виновата, она жертва! – в исступлении крикнула Ли Сыцзян.
А-Цин молча крутила в руках расческу, а потом внезапно сказала нараспев:
– У хозяйки и так проблем полно!
– Вот именно, – поддакнула Горилла. – А-Хун, ты хорошо работала, мне тоже жаль с тобой расставаться.
Цянь Сяохун повернулась. Горилла думала, что девушка плачет, и не ожидала увидеть на ее лице улыбку. Цянь Сяохун сказала:
– Тетушка, спасибо вам за заботу, за вкусную еду, вместе питались, как одна большая семья, правда, очень теплое ощущение.
– А-Хун, вот твоя зарплата. Ты проработала восемнадцать дней. Двести пятьдесят юаней. – Горилла снова вздохнула и продемонстрировала похожую на плач улыбку.
"Двести пятьдесят! Смешно! Непонятно, как эта старая обезьяна насчитала такую сумму. Но я эти деньги заслужила!" С такими мыслями Цянь Сяохун проворно взяла из рук Гориллы деньги.
Горилла отвернулась, коварно усмехаясь.
9
– Вот уж правда, беда не приходит одна! Тут что-то нечисто, а меня выставили полной дурой! – Цянь Сяохун колотила со злости по дорожной сумки, поднимая облака пыли.
– Сяохун, сегодня хозяйка сказала, что ты посреди бела дня ходила… торговать собой – вот тебя и схватили.
– Что? Посреди бела дня торговала собой? Это про тот раз, когда я ходила к Сы Далину на завод? Черт, я бы не прочь была замутить с инженером Сы. Если бы переспала с ним, тогда да, везите меня в кутузку! – Цянь Сяохун в сердцах вывалила вещи на кровать.
– Да, инженер Сы не такой, как мы, – Ли Сыцзян и сама не могла толком сказать, в чем конкретно заключается отличие.
– Он старше нас, зато мы усерднее. Разве можем мы быть одинаковыми? Согласна?
Ли Сыцзян смущенно закивала.
– Сяохун, ты только сказала, что тот полицейский – одноклассник твоей сестры…
– Нет! Это я сочинила для Гориллы. Его зовут Чжу Дачан.
– Дай-в-чан? Хи-хи! Смешно!
– Хватит ржать! Мне сначала тоже так послышалось.
Цянь Сяохун взглянула на подругу, а потом дала ей записку. Ли Сыцзян перечитала и увидела, как пишется имя. Цянь Сяохун уставилась на листок бумаги и сказала:
– Я найду возможность отблагодарить его.
– Он тебе телефончик оставил. Определенно ты ему понравилась!
Цянь Сяохун рассмеялась:
– Ли Сыцзян, какая ты испорченная! Тебя Кунь плохому научил. Как у него, кстати, навыки?
– Какие?
– Те самые.
Ли Сыцзян поцокала языком:
– Не буду с тобой про это говорить. Я, кстати, завтра ему сообщу, что тоже ухожу из салона. Мы ж с тобой на единой линии фронта.
– Ли Сыцзян, не совершай необдуманных поступков. Если работается тебе, то и работай.
– Сяохун, открою тебе один секрет. Я когда массаж делаю, то некоторые клиенты просят массировать… там, а потом тайком суют мне пятьдесят юаней, а некоторые и по сто. Хозяйка об этом ничего не знает.
Тень Ли Сыцзян покачивалась на стене. Голова казалась несоразмерно большой.
– Далеко пойдешь, Сыцзян, плевое дело, а сразу сто пятьдесят юаней.
– Ты не понимаешь, Сяохун, я всегда представляю, что играю с псом. Ты не видела, как выглядит кобель, когда у него гон? Точь-в-точь как эти мужики, только язык не вываливается изо рта. А-Цин в этом деле очень крутая, ты не знала? Столько всяких способов знает! – Ли Сыцзян облизнула пересохшие губы.
– Почему же не знаю? Инженер Сы мне говорил, чтоб я не работала в салоне, он мне рассказал, что там делается. Кстати, если увидишь его, пусть передаст мне свой телефонный номер.
– Слышал, что с тобой вчера приключилось.
Когда Кунь и Ли Сыцзян вернулись, Цянь Сяохун только-только встала.
– Я спрашивал в участке, вопрос довольно сложный. У тебя роман с мужем хозяйки?
Цянь Сяохун подпрыгнула так, словно ей наступили на хвост.
– Черт! Нет у меня никакого романа! Вот бесстыжий народ! Что они болтают?!
Кунь был простодушный малый, не стал бы сочинять такого.
– Ну, все ясно. Это козни хозяйки!
– Кунь, в тот день мы поднимались на гору Феникса и господин Чжань предложил открыть этот… как его? Шоп! Я отказалась! Кто тебе сказал такое? Я только Ли Сыцзян сказала, а, Ли Сыцзян? – Цянь Сяохун повернула голову.
– Ой! А я проболталась А-Цин! – расстроилась Ли Сыцзян. – А она наверняка донесла хозяйке, неудивительно, что та себя так странно вела!
– Ничего, Сыцзян, где-то найдешь, где-то потеряешь, как говорится, старик потерял лошадь, не к счастью ли это? Значит, так тому и быть. Я никогда не хотела особо в парикмахерской работать!
– Сяохун, я тоже уволюсь. Скоро Новый год, мама в письме написала, чтобы на Новый год мы обязательно приезжали домой.
– Заработала немножко денег и хочешь вернуться, распушив хвост? Я не поеду!
– Мама беспокоится. Говорит, девушки тут учатся худому. Как ты считаешь, я научилась худому?
– Я-то откуда знаю, научилась или нет. Ты у Куня спроси!
Кунь простодушно рассмеялся, обнажая ряд неровных зубов. Прыщи на лице почти прошли, кожа стала куда ровнее, хотя, может, Цянь Сяохун уже привыкла к его виду.
Цянь Сяохун посмотрела на Куня, потом на Ли Сыцзян и подумала: "Какая чудесная пара!"
Часть пятая
СЛОЖНО БЫТЬ ХОРОШИМ ЧЕЛОВЕКОМ
1
Бумажка совсем помялась. Цянь Сяохун выучила номер телефона наизусть, просто жалко было выкидывать записку. Звонить Чжу Дачану или нет? Захочет ли он еще раз помочь? Не побеспокоит ли она еще кого-то? "Ты уже достала!" – ругала себя Цянь Сяохун. Раз уж он дал ей свой номер, как минимум нужно попробовать позвонить. Это стало решающим доводом.
– Алло! Позовите Чжу Дачана!
– Это я. А кто говорит?
– Я… А вы правда Чжу Дачан?
– Ну да!
– Я… вчера вечером вы…
– А, это ты! До меня только потом дошло, что я не спросил, есть ли у тебя деньги на автобус.
– О… – Глаза Цянь Сяохун распахнулись, слова застряли в горле. – Я… пешком дошла. Долго шла.
– Прости, я упустил этот момент из виду. А ты сейчас где?
– На съемной квартире у друзей. Вчера уволилась из парикмахерской.
– Вот и правильно. Нечего в парикмахерских работать.
Цянь Сяохун совсем растрогалась, и слезы покатились по щекам.
– Ты чего это? Плачешь?
– Нет… не плачу.
– Скажи мне, где ты, я сейчас подскочу на мотоцикле.
Цянь Сяохун продиктовала адрес. Чжу Дачан хорошо знал этот район.
– Жди! Буду в пределах двадцати минут.
Теплая волна прокатилась по ее телу. Услышав по телефону несколько простых фраз от Чжу Дачана, Цянь Сяохун захотела уткнуться ему в плечо и разрыдаться. Она повесила трубку и осталась стоять с глуповатым видом. Цянь Сяохун впервые по-настоящему почувствовала себя одинокой: самый близкий человек, бабушка, умерла, с единственной сестрой она рассорилась, и они стали врагами, мужу сестры на нее плевать, отец вечно торчит на своих объектах и клеит теток; у него нет времени, чтобы заниматься младшей дочерью, поэтому он пустил ее воспитание на самотек. Цянь Сяохун постепенно поняла, что наделала кучу глупостей, ужасно обидела старшую сестру, потеряла лицо, но при этом всегда считала себя непогрешимой, а сейчас начала осуждать себя, и ей стало очень грустно.
Забота Чжу Дачана была чем-то новым и при этом родным. Вроде такая мелочь, а очень серьезное дело. Цянь Сяохун поверить не могла, что действительно повстречала хорошего человека. Она быстро навела порядок в комнате, сняла сушившиеся лифчики, носки и трусы и убрала с глаз долой, а потом поспешно переоделась, умылась, подкрасилась и потренировалась перед зеркалом, какое выражение лица будет наиболее уместным для встречи с Чжу Дачаном. Она решила, что нужно улыбаться, не разжимая губ. Такое выражение лица самое миролюбивое. Однако, когда Чжу Дачан вошел, Цянь Сяохун не смогла выдавить из себя улыбку, глаза ее снова покраснели, она не выдержала и заплакала навзрыд.
– Что случилось? Говори скорее! – забеспокоился Чжу Дачан.
Сегодня он был в штатском – в куртке кофейного цвета и в синих джинсах, а вместо кожаных сапог обулся в белые спортивные тапочки, и теперь не расхаживал с важным видом, как япошка, а излучал энергию молодости.
– Ничего! Правда ничего. – Цянь Сяохун, со слезами на глазах, слабо улыбнулась.
– По дому небось скучаешь? Одному в чужом городе не сладко, я знаю.
Цянь Сяохун сначала покачала головой, потом покивала, в недоумении вытерла слезы и лишь через какое-то время успокоилась.
– Этот дом твоя подруга снимает?
– Да. Живет вместе со своим парнем.
– Тогда ты третья лишняя, – поддразнил ее Чжу Дачан, и Цянь Сяохун рассмеялась. – Я тебя отвезу в хорошее место покушать.
На его мотоцикле красовался полицейский значок. Цянь Сяохун села на мотоцикл и тут же привлекла к себе множество завистливых взглядов.
Мотоцикл проехал мимо работы Чжу Дачана, то есть того самого участка, где Цянь Сяохун продержали добрую половину дня, преодолел еще некоторое расстояние и остановился перед входом в ресторан в западном стиле. Заведение открылось недавно, в нем было полно украшений из свежесрезанных цветов, на полу валялся серпантин. Столик был маленьким, и под ним ноги молодых людей соприкасались. Цянь Сяохун не стала отодвигаться, Чжу Дачан тоже не стал. На самом деле и некуда было отодвинуться, эти столики предназначались для влюбленных парочек, пространство зала небольшое, так что влюбленных намеренно сажали ближе друг к другу.
– Я обычно беру жареный рис по-индонезийски, мне нравится, но ты можешь попробовать морепродукты.
Цянь Сяохун листала меню, смотрела на все эти диковинные названия и не могла найти ни одного хоть как-то связанного с рисом. А напитки и того похлеще, какие-то "Красавицы", "Листопады" – действительно очень забавно. Официантка со звоном раскладывала на столе приборы, из которых Цянь Сяохун опознала нож, вилку, ложку, но еще были какие-то странные приспособления – то ли ножи, то ли вилки.
– Чжу Да… Братец Чжу, я впервые в подобном ресторане, как этим всем пользоваться? – смущенно поинтересовалась Цянь Сяохун.
Чжу Дачан показал поочередно все приборы.
– Так разве можно наесться? Скорее похоже на драку!
– Можно. Когда привыкнешь, то никакой разницы, знай загружай еду в живот, просто инструменты отличаются.
Освещение было ярким, из колонок лилась песня, от странного дребезжащего голоса у Цянь Сяохун мурашки побежали по коже. Она не знала, что это песня из кинофильма "Призрак".
– Что дальше планируешь делать? – спросил Чжу Дачан.
У него были короткие, чуть волнистые волосы и очень широкий лоб.
– Хочу пойти на фабрику работать. Кстати, братец Чжу, не могли бы вы мне помочь найти работу? – Цянь Сяохун озвучила свою просьбу и немного напряглась, боясь, что он откажет.
– Без проблем. У меня есть свободная комната в общежитии поблизости, если хочешь, можешь там пожить пару дней. Разумеется, я сам там жить не буду.
– Это отлично! Перестану быть третьей лишней, – хихикнула Цянь Сяохун.
2
Когда Цянь Сяохун уходила, Ли Сыцзян горько плакала.
– Ли Сыцзян, что ты ревешь, не навеки же расстаемся! В свободное время буду приходить к тебе в гости.
Цянь Сяохун запихивала в дорожную сумку одежду, и вдруг ей стало немного грустно.
– Сяохун, возьми. Тебе же нравилось! – Ли Сыцзян сняла с вешалки бежевый халат.
Цянь Сяохун отнекивалась, но Ли Сыцзян силком сунула халат ей в сумку.
– Сыцзян, будь поосторожнее, во всех делах сначала подумай, поняла меня?
– Поняла!
– И еще! Что там Кунь надумал? Ты с его семьей уже познакомилась?
Ли Сыцзян помотала головой и сказала, что он никогда не говорил с ней о своей семье.
– Как бы то ни было, попроси Куня пристроить тебя на завод, чтобы вам полегче жилось. А потом потихоньку все уладите.
Ли Сыцзян покивала, ощущая брешь в сердце, и пала духом.
– Сыцзян, мы все можем надеяться только на себя, поняла? Не надо бояться людей, нет ничего страшного, будь посмелее и более расчетливой, не надо ни в ком растворяться.
– Да… да… – Ли Сыцзян всю дорогу слушала и кивала, а потом вдруг у нее вырвалось: – А мне все-таки кажется, что мы будем вместе.
Цянь Сяохун рассмеялась:
– Конечно! Кто ж может заранее предсказать, что будет? Посмотри, сколько всего с нами приключилось за эти дни. Я из сумки вещи доставала, потом опять убирала, снова доставала и снова собирала. Кто его знает, сколько так еще продлится?
Девушки помолчали. Ли Сыцзян вздохнула, Цянь Сяохун тоже вздохнула, а потом подхватила сумку и на том они с Ли Сыцзян расстались.