9
Погода стояла самая что ни на есть новогодняя: дул зимний ветер, моросящий дождь кокетничал на ветру, казался нежным и кротким, и только когда бил в лицо, то становилось понятно, что он ледяной, хлесткий и бесчувственный. На самом деле такая погода на севере считалась бы очень мягкой, но местные жители втягивали головы в плечи и негромко приговаривали: "Ну и холодина!" Ледяной ветер подстерегал входящих и выходящих постояльцев, проникал в фойе, и Цянь Сяохун чувствовала, как тело тут же покрывается гусиной кожей.
После обеда небо прояснилось. Интерьер отеля к празднику украсили шелковыми лентами, кругом развесили фонарики. Из динамиков без конца раздавался марш Мендельсона, музыка кружилась по отелю, словно непрерывно кто-то разбрызгивал краски счастья. Окружающие непостижимым образом заражались этим настроением, как будто и впрямь сегодня вступали в брак! Или, правильнее сказать, уже окольцованные могли освежить в памяти первую брачную ночь и заняться любовью, неженатые или незамужние могли имитировать свадьбу со своей девушкой (или парнем) и попробовать вкус торжества, ну а те, у кого и пары-то не было, могли уединиться с рукой, как с новобрачной, – не обязательно же взваливать на себя психологическое бремя! Короче говоря, сегодня время для свадеб.
Чжан Вэймэй охватил мандраж, с самого раннего утра она пребывала то в приподнятом настроении, то в подавленном, рассматривала себя в маленькое зеркальце и так, и сяк, словно представляла свой облик в свадебном платье. Однако ее парень заявил, что, пока он не получит вид на жительство в Шэньчжэне, никакой свадьбы не будет. Они "строили" Шэньчжэнь вот уже два года, так что у города не было никаких оснований отказать им в создании семьи в ближайшем будущем. Их маленькая семья наверняка строго соблюдала бы законы и дисциплину и никому не мешала бы. Только вот Чжан Вэймэй не учла, что таких как они, желающих выразить искренние чувства, в Шэньчжэне превеликое множество!
– Сложно получить вид на жительство? Как вы планируете это сделать? – Цянь Сяохун приехала всего пару месяцев назад и ничего не знала о получении вида на жительство.
– За деньги! Купим! – односложно ответила Чжан Вэймэй, словно бы не желая просвещать Цянь Сяохун в этом вопросе, а потом резко сменила тему: – Сегодня женится младший брат господина Паня Пань Ань, будет интересно.
Цянь Сяохун до этого сидела, уставившись в лицо Чжан Вэймэй, и видела исключительно проблему с видом на жительство, и только сейчас обнаружила, что неровности на лице Чжан Вэймэй чудесным образом разгладились.
– Пан Ань? Тот высокий худой парень, с виду интеллигентный?
Чжан Вэймэй покивала. Цянь Сяохун видела Пань Аня раньше. Поговаривали, что он состоит в мафиозной банде, но верилось с трудом, поскольку при виде образованного, но хилого Пань Аня с мобильным телефоном размером с кирпич в руке хотелось поспешить ему на помощь. Как такой дохлятик мог быть связан с драками и убийствами? Но однажды Цянь Сяохун собственными глазами видела проявление жестокости Пань Аня. Это происходило на парковке отеля. Пань Ань вытянул руку в автомобильное окно, вытащил наружу парня, уже наполовину забравшегося на водительское сиденье, сначала пнул его коленом ниже пояса, а потом схватил за шиворот и с размаху долбанул об машину. У несчастного из раны на лбу кровь брызнула на ветровое стекло.
– Какая девушка рискнула выйти за Пань Аня? Почему они не устроили свадьбу после Нового года, в первый месяц по лунному календарю? – тараторила Цянь Сяохун без умолку.
– Ну и что, что он мафиози? Это же чувство безопасности, если кто тебя обидит, то обидчика всегда "замочат"! – мечтательно протянула Чжан Вэймэй, хотя она четко понимала, что женщины – члены банды непременно должны быть обворожительными.
Чжан Вэймэй сыпала всякими блатными словечками, и Цянь Сяохун внезапно ощутила, что коллега обладает каким-то загадочным очарованием.
– Еще можно сказать "убрать", а вообще все зависит от проступка, могут и покалечить, – продолжала растолковывать Чжан Вэймэй. – Отрубить руку, сломать ногу или же отрезать член! Очень интересно!
С наступлением сумерек в отеле собралась огромная толпа, просто яблоку негде упасть. Толстый слой конфетти у главного входа напоминал красное белье на постели новобрачных, распространяя ту же атмосферу радости и таинственности. Гости открывали голодные рты, натянуто улыбались и поздравляли молодых. На парковке стояло множество сверкающих автомобилей, в том числе ярко-красный "феррари", серебристый "вольво", черный "мерседес", белоснежный "БМВ"… От роскошных автомобилей рябило в глазах, если бы собрать их в рядок в темном подвале, то они засияли бы, как лампочка на пятьсот ватт, осветив подвал. Из "феррари" вылез парень в джинсах, вытащил сигарету, закурил, потом с довольным видом обошел машину, повернулся и потопал в отель.
– Джимми, давно вас не видела! Опять машину поменяли! – Скулы Чжан Вэймэй приподнялись, когда она с несвойственной ей теплотой приветствовала гостя.
Парень отбросил со лба обесцвеченную прядку и улыбнулся, ткнув пальцем в Цянь Сяохун:
– Новая красотка!
С этими словами он грудью лег на стойку и немигающим взглядом уставился на Цянь Сяохун, причем рассматривал ее беззастенчиво, словно домашнее животное в клетке или золотую рыбку в аквариуме. Парень определенно считал себя закаленным в боях ветераном любовного фронта.
– Ой, а я-то думала, что это актер Джимми Линь пожаловал! – Цянь Сяохун его манера показалась ребяческой, и она стоически выдержала и взгляд, и улыбку.
– Он Джимми Линь, а я Джимми Чэнь, но все говорят, что мы похожи. – Джимми Чэнь поставил сотовый телефон на стойку, половина лица скрылась за этим черным блестящим кирпичом. Внезапно он снова вытянул шею и уставился на грудь Цянь Сяохун.
– Смотрите-смотрите! – Цянь Сяохун выпятила грудь, на которой висела карточка с именем.
– Ага, Цянь Сяохун. Хочешь вечером сходить со мной в караоке? Подумай и скажи! – Он бросил последнюю фразу и удалился.
– Эй! А ваш кирпич?! – крикнула Цянь Сяохун ему в спину.
Джимми Чэнь обернулся, взял свой сотовый и многозначительно посмотрел на девушку, словно она была рыбой в садке и он собирался съесть ее на ужин.
– Он тебя хочет того! Ты поаккуратнее! Эти ребята употребляют наркотики! – тут же предупредила Чжан Вэймэй.
В этот момент на пороге появилась невеста с пышной свитой. Двое нарядных детей сзади несли длинную фату. Все звуки утонули в грохоте хлопушек, улыбки постепенно растаяли, словно пена на воде. Лицо у невесты было очень красивое, вот только фигура какая-то оплывшая, сверху на ней был красный корсет, на талии отделанный черным кружевом, однако при внимательном рассмотрении оказалось, что талия у невесты отсутствует, зато есть живот. Она беременна!
– Чжан Вэймэй, какой у нее огромный живот!
– Ты только сейчас узнала? Она "сестричка с севера", но городская, вроде как раньше была администратором в каком-то большом отеле в Шэньчжэне, университет закончила. Пань Ань и его компашка проматывали там деньги, так и познакомились. Пань Ань не собирался жениться, но девица решила всенепременно рожать, никто не хотел уступать, ну и ты видишь результат!
Цянь Сяохун остолбенела. Внезапно она подумала о бедняжке Ли Сыцзян. Если бы та проявила твердость, какого результата бы достигла? Прямо сейчас Ли Сыцзян сидит, запершись в маленьком домике, и льет слезы в одиночестве, и неизвестно, приходил ли к ней вообще Кунь, с виду такой порядочный местный парень.
Невеста застыла в дверях и расплылась в улыбке. Она подняла руки, приветствуя гостей, причем обе ее руки блестели золотом, словно статуя Будды, поскольку все они были обвешаны, вернее даже сказать, обмотаны золотом – браслеты, цепочки, а еще на каждом пальчике золотые кольца разных размеров с бриллиантами. Благодаря обилию украшений наряд невесты казался очень элегантным. У Цянь Сяохун зарябило в глазах – улыбка невесты словно тоже отливала золотом. Чжан Вэймэй оторопело пялилась на невесту, что есть силы скрывая зависть: такая роскошь и блеск для приезжей девушки еще нереальнее, чем сон.
– Цянь Сяохун, свадьба – это способ пустить пыль в глаза и похвастаться своим богатством, драгоценности на невесте стоят целое состояние. Для родственников Пань Аня, которые зашибают деньги в Гонконге, купить кольцо с бриллиантом все равно что нам с тобой купить кольцо с агатом.
Цянь Сяохун рассмеялась:
– Свадьба свадьбой, а дальше что? Мне кажется, что супружеская жизнь у всех одинаковая. Пышная свадьба – это разовое событие, сыграли свадьбу, а потом мужчина с женщиной живут себе тихонько вдвоем.
– Говоришь так, будто уже была замужем. Ты не мечтала о такой красивой свадьбе?
– Мечтала, но не о роскоши, а о том, что почувствую, надев свадебное платье.
Чжан Вэймэй хмыкнула и замолчала.
Часов в семь-восемь вечера празднество подошло к концу. Джимми Чэн со смеющимися глазами спустился в фойе и спросил:
– А-Хун, надумала?
Сказать, что, глядя на такого красавчика, Цянь Сяохун осталась спокойна, было бы ложью, девушка почувствовала, что уже немного намокла. Сначала она не придала приглашению Джимми Чэня особого значения, поскольку и подумать не могла, что он говорит серьезно. Но бандиты верны своему слову и от других не терпят обмана. Цянь Сяохун замешкалась, а потом сказала:
– Я вечером дежурю.
– А во сколько заканчиваешь?
– В двенадцать.
– О'кей. Тогда я ровно в двенадцать за тобой заеду. – Джимми Чэнь говорил коротко и по делу, ничего лишнего, решительным тоном, которому трудно противиться.
Цянь Сяохун опешила и даже не знала, радоваться ей или грустить.
10
Ровно в двенадцать ночи, с точностью до минуты, "феррари" Джимми Чэня подкатил к главному входу. Он, прищурившись, улыбнулся Цянь Сяохун, а затем довез ее до входа в какой-то фешенебельный отель. С помощью охранников припарковался на свободном пятачке на парковке и вместе с Цянь Сяохун вошел в ночной клуб при отеле.
В зале для караоке Цянь Сяохун увидела жениха Пань Аня, который обнимал какую-то сексуальную девицу. Вот уж действительно неожиданность! Пань Ань прямо в первую брачную ночь куролесил с братками и развлекался с бабами, словно свадьба была только для галочки, а интересовали его лишь случки, поэтому он бросил беременную невесту в одиночестве.
Здесь царил ужасный кавардак: одни пели, другие громко разговаривали, клубился густой дым, в этом шуме никто особо не обращал внимания на входящих и уходящих. Цянь Сяохун прикончила несколько яблочных пирожных, посидела, скучая, пару минут, и тут рука Джимми Чэня ненадолго задержалась на ее груди, а потом он вывел ее из зала и куда-то увез.
Он не сказал, куда они едут, а Цянь Сяохун не спрашивала, они стремительно достигли молчаливого согласия. "Феррари" мчался в ночной мгле, выстреливая далеко вперед двумя пучками света. Они словно летели на другую планету, а внутри волной поднималась неописуемая радость. Автомобиль объехал коттеджный поселок на берегу моря и остановился на заднем дворе фешенебельной виллы.
Внутри все тоже было очень респектабельным.
– Сходи в ванную помойся, а я пока покурю, – сказал Джимми Чэнь.
Цянь Сяохун протянула руку и обняла его, Джимми Чэнь погладил ее грудь, и девушка застонала.
– Сначала помойся, – повторил Джимми Чэнь, сжимая ее грудь, и Цянь Сяохун послушно пошла в ванную.
Ванная была такой белоснежной, что резало глаза. Цянь Сяохун долго плескалась, чувствуя, как желание от груди растекается по всему телу и его уже невозможно обуздать. Когда она вышла, то Джимми Чэнь уже лежал в постели, наполовину укрытый одеялом, и вертел в руках сигарету. Он понюхал что-то на белом листе, свернул самокрутку, снова вдохнул всей грудью и щелкнул зажигалкой. Затем освободил одну руку, обнял Цянь Сяохун за шею и принялся ласкать грудь девушки, при этом молча курил, наслаждаясь тем, как желание поднимается, словно дым. Когда сигарета почти догорела, Джимми Чэнь затушил бычок и лег сверху на Цянь Сяохун. То ли от его поцелуев, то ли от привкуса на его губах Цянь Сяохун почувствовала себя одурманенной.
Когда все закончилось, они спокойно полежали десять минут. Цянь Сяохун, не получив удовлетворения, протянула руку и принялась ласкать Джимми Чэня, но тот безучастно сказал:
– Никогда не сплю с одной и той же девушкой дважды. Вот тебе кольцо. Но это вовсе не компенсация за то, что ты со мной разик перепихнулась. На самом деле, если бы отказалась, я бы все равно его тебе подарил, давно уже хотел кому-нибудь подарить. Будут проблемы – обращайся. Все. Одевайся. Я отвезу тебя обратно.
11
– А-Хун, скорее вставай! Вставай!
Было где-то начало седьмого. Цянь Сяохун ворочалась с боку на бок, в эту самую минуту она во сне с восторгом ласкала Джимми Чэня, и тут ее кто-то грубо растолкал.
– А? Что?! – Цянь Сяохун нетерпеливо повернулась.
– Быстрее! Тебя полиция ищет! – Замешательство застыло на лице А-Син и звучало в ее голосе.
– Полиция? Меня?! Зачем?!! – Ее как будто окатили ледяной водой. Цянь Сяохун почувствовала, как ее сердце словно бултыхнулось в полынью, и резко села на постели.
– Я не знаю. Они тебя в коридоре ждут.
Цянь Сяохун поднялась с кровати и выглянула в коридор. И правда – там стояли, словно два деревянных столба, полицейские в форме.
– Пошевеливайтесь! Мы ждем!
Две пары глаз невольно застыли на груди девушки, скрытой под ночной рубашкой, но голос был ледяным, как мрамор, словно бы специально подчеркивал: "Мы не поддадимся соблазну".
– В чем проблема?
Цянь Сяохун правой рукой придерживала дверь, а левую уперла в бок. Они спозаранку потревожили ее эротический сон, так что им стоило бы быть повежливее и пообходительнее. Цянь Сяохун рассуждала здраво: у нее есть свидетельство о временном проживании, есть служебное удостоверение, законы она уважает; кроме того, что вчера занималась любовью с Джимми Чэнем, больше ничего противозаконного не делала. Неужели они из-за такой фигни всполошились? Это уж слишком.
– Мы сейчас расследуем одно дело, пройдемте, нам нужна ваша помощь, – тот, что повыше, заговорил более ласковым голосом.
– Помощь? Тогда почему обращаетесь со мной, как с преступницей?! Я законопослушная гражданка! – натянуто улыбнулась Цянь Сяохун.
Она помнила Чжу Дачана и Ма Сяомина и знала, что в форму упакован обыкновенный мужчина. Понимая это, Цянь Сяохун перестала отличать мужчин разных профессий друг от друга, не говоря уж о том, чтобы кого-то бояться. Но поскольку Цянь Сяохун выдернули из теплой постели, то она все же не смогла сдержать дрожь.
– Етить! По утрам очень холодно! – Цянь Сяохун выругалась на родном диалекте и пошла в комнату одеться.
Рассветало. Дул сильный ветер. Цянь Сяохун закуталась в пальто. По дороге полицейские вдруг разговорились с Цянь Сяохун. Рослый офицер сказал, что его зовут Ляо Чжэнху. Оказывается, вчера одного из постояльцев ограбили, воры забрали двадцать тысяч гонконгских долларов, и теперь допрашивают всех сотрудников отеля, допросы проводят в кабинете управляющего Паня. Ляо Чжэнху был очень крепкого телосложения, про таких обычно говорят "спина тигра и поясница медведя", от него веяло тигриным величием, вот только глаза у него были маленькими, а взгляд острым, как и положено полицейскому. Однако стоило взгляду коснуться Цянь Сяохун, и он тут же становился мягким, как шелк. Второго полицейского звали Шэ Кай, это был местный парень болезненного вида, но, разумеется, не от недоедания, может, просто много пил.
В коридоре они встретили официантку Сяо Фэй, которая только что вышла из кабинета управляющего, видимо, ей пришлось не сладко, поскольку щечки горели огнем. Проходя мимо Цянь Сяохун, она притворилась расслабленной и показала ей язык, однако прижималась к стене, чтобы уклониться от полицейских, и от соприкосновения с обоями ее одежда шуршала.
– Присаживайтесь.
Из стола управляющего сделали стол для допроса, за ним, с прямой спиной, сидел смуглый полицейский, напоминавший всем видом неподкупного судью Бао-гуна, еще более суровый, чем управляющий Пань. Слева от "Бао-гуна" сидела секретарша с ручкой наготове, чтобы зафиксировать устные показания Цянь Сяохун. Цянь Сяохун устроилась напротив "Бао-гуна", обычно она садилась там, чтобы отчитаться перед господином Панем о работе.
– Пожалуйста, расскажите, что вы делали с восьми часов вечера до четырех часов утра. Внимание! Отвечайте всю правду! – велел "Бао-гун", а ручка секретарши тут же заскрипела по бумаге, как шелкопряд, грызущий тутовый лист.
– Вчера я с двух до двенадцати дежурила. В двенадцать закончилась смена и я вместе с другом поехала в караоке, а оттуда вернулась в отель.
– Куда конкретно ходили? С кем? Когда ушли? Что делали после?
– В отель "Фурама". Там было много людей. Я не смотрела на часы, когда уходила. Вернулась и легла спать.
– Насколько мне известно, в этом отеле караоке закрывается в час ночи, а вы вернулись в отель только в три. Где вы были эти два часа?
– А можно не отвечать? В любом случае меня здесь не было.
– Если отказываетесь отвечать, то придется отвезти вас в участок и там допрашивать не торопясь.
– Я была на вилле у друга…
– У какого?
– Можно не отвечать?
– Нужно ответить. Причем правда пойдет вам на пользу.
– У Джимми Чэня.
– А, с этим. Почему вы общаетесь с членами преступной группировки?
– Господин начальник, это вроде как к делу не относится, – вставил Ляо Чжэнху.
– А что, у членов преступной группировки какие-то знаки опознавательные есть? Я так не могу определить.
– Чем вы занимались?
– А можно не отвечать?
– Нет, нужно рассказать. В мельчайших деталях. Только так мы поймем, что вам можно верить.
– Хорошо, тогда слушайте внимательно. Мы вошли. Он меня жадно поцеловал. Во рту у него был привкус алкоголя, поскольку на свадьбе Пань Аня он выпил несколько стопок водки. Мы целовались минут двадцать, а потом он меня отправил в ванную, велел помыться, а сам, сказал, покурит. Джимми Чэнь очень красивый, так что я совершенно точно не могла от него оторваться еще пять минут и только потом пошла в ванную. Я сняла одежду перед зеркалом. Знаете, мне нравится мое тело. У него там зеркало на всю стену, я долго любовалась своим отражением, сколько точно, я не помню… примерно семь-восемь минут. Я заметила, что у меня вроде как грудь сдулась, наверное потому, что ее давно не касался мужчина. Я молча переживала минуту, потом открыла кран, вода была очень горячей… я позвала Джимми Чэня помочь мне отрегулировать температуру воды… Продолжать в том же духе?
Никто не ответил.
– Мне продолжать или нет? – снова спросила Цянь Сяохун.
Все собравшиеся мужчины словно бы погрузились в воспоминания, хотя в их внешности не было заметно каких-то необычных перемен, однако, без сомнения, каждый словно бы видел перед собой обнаженную Цянь Сяохун перед зеркалом.
– Да, продолжайте, – сказал "Бао-гун" осипшим голосом, словно его ударила молния.