Яся замолкает. Она ничего не слышала о должности светлячка. Но ей не нравится это слово. Жизнь светлячка имеет тенденцию оканчиваться в стеклянной банке.
- И что это значит? - Девушка начинает нервно притопывать ногой в кеде, предполагая, что ночлег все же придется искать самой.
- Это не так просто объяснить, - вздыхает Аслан, и это еще больше ее настораживает. - Как думаешь, зачем люди ходят в ночной клуб?
- Потрахаться, - уверенно отвечает Яся.
- Чтобы потрахаться, дочка, существуют бордели. В Москве они плохо замаскированы под сауны, центры мужского здоровья и даже школы йоги. Там все просто: пришел, выбрал, заплатил, застегнул ширинку, ушел. Пятнадцать минут, сто долларов. А тут люди сидят часами и назавтра приходят снова.
- Побухать?
- А про пабы и бары ты что-нибудь слышала?
Яся задумывается. Заданный Асланом вопрос кажется таким простым, но подразумевает наличие знаний об очень специфической культуре. Ответить на него так же сложно, как объяснить, почему люди занимаются керлингом. Или игрой в "Dungeons&Dragons". Среди ее знакомых нет ни одного завсегдатая клубов, а весь ее личный опыт погружения в ночной порок исчерпывается попыткой нарваться на проблемы среди месье и мадемуазелей малмыжского бара "Жанетт".
- Ну не знаю… Может, они идут музыку послушать? - чешет она мочку уха.
- Ага. Музыки тут всегда много. Но не это главное. Ведь мы не барабанщики на концерте.
Вот как, оказывается, сложно.
- Коммуникация? Они приходят для нее?
- Для этого есть социальные сети. Каждый третий теперь даже за рулем, как ты выразилась, себе телефон коммуницирует. Но ты уже близко. Понимаешь…
Аслан вскидывает брови домиком, затем растягивает их в линию - с тем, чтобы свести в дугу и продолжить:
- Ночью человек чувствует себя одиноким. Днем у него масса дел. Он водит машину. Зарабатывает деньги. Или не дает их у себя отнять. А потом приходит ночь. И счастливые засыпают. А все остальные - нет. Кто-то вызывает проститутку. Оргазм дает мимолетное чувство причастности другому. Которое проходит ровно тогда, когда вы застегиваетесь… Кто-то идет в бар и набирается алкоголем. Кто-то рискует в казино. Но все они рано или поздно - ты уж мне поверь! - либо становятся счастливыми, либо понимают одну вещь. Понимают, что искали все это время не секса, не адреналина и не пьяной икоты. Искали они простой штуки. Человеческого тепла. Не коммуникации, как ты завернула, но - тепла.
- Послушайте… - перебивает его Яся. - Вы гладко тут, конечно, проповедуете, но я все-таки продолжаю не понимать, в чем состоит предлагаемая мне работа.
- Оказавшись в клубе, человек пытается завязать знакомство. У людей разных типов эти попытки занимают от пятнадцати минут до двух часов - тут уж мне поверь, это маркетинг. Не зацепившись, человек идет в другой клуб. И так - пока не встретит где-то кого-то, с кем ему будет о чем поговорить. Причем неважно - мальчик это или девочка, красив человек или нет, тут даже лучше, чтобы человек был некрасив! Ведь тогда исчезнут подозрения, что с тобой разговаривает профессионал. И что тебе что-то продают. В этом городе, Яся, порог таких подозрений очень низок. Чуть-чуть перегни, и тебя придется заменять - выяснится, что ты все это не от чистого сердца, что ты - на зарплате. Говорят… - Аслан вздыхает и задумывается, а потом возобновляет свою речь, но говорит медленней и проникновенней. - Говорят, что пятьдесят лет назад в мире существовали места, такие как Сианук в Камбодже или Фукуок во Вьетнаме, где никаких светлячков не нужно было. Энергетика у этих мест была такая, что они притягивали к себе только по-настоящему светлых людей. Которым не нужен был менеджмент эмоций. Но мы живем не в раю. А в городе, от рая отстающем на расстояние выше среднего по миру. Соответственно, в этой тьме нужны дающие надежду огоньки. Иначе путники разложат свой костер у другого озера.
- Что конкретно мне нужно делать? - Яся по-прежнему сбита с толку.
- Ничего, дочка! - подается вперед Аслан. - Ничего и при этом… всё! На тебе и еще на трех таких, как ты, девушках, обычных по виду, будет держаться этот клуб и держится вообще любое ночное заведение мира. В Москве вас называют светлячками. В Токио, Сайгоне, Бангкоке и Куала-Лумпуре - kyabajō. В Лос-Анджелесе - hostess. В Лондоне - angels, в Сиднее - mates. Кто-то из вас умеет танцевать. Кто-то знает, как организовать вокруг себя что-то вроде семьи. У нас, например, была одна социолог, так у нее взрослые мужики садились лапушками на диванчик и играли в игры. Но не в бридж, а там в "Мафию" или "Манчкин". Жаль, замуж выскочила за одного джигита! Такой был ценный мама-кролик! Наташа… Как ее?.. Кухнам, что ли… Нет, не помню! У каждого светлячка есть что-то в запасе. Одна знает, как развеселить. Другая умеет петь караоке и поет так, что после нее к микрофону выстраивается очередь. Свою роль ты почувствуешь сама через неделю.
- Как-то неопределенно очень… - поежилась Яся.
- Ну почему неопределенно? В двадцать два ноль-ноль ты должна занять любое место в зале. Если ложи не свободны - садишься у стойки. Позиция у стойки по многим причинам предпочтительна, сама это потом поймешь. С нас - бесплатные еда и напитки. Любая еда и любые напитки. С нас также - зарплата. Но не очень жирная, больше тысячи долларов я положить не могу. Но зато - жилье в соседнем доме. Квартиру, две комнаты - будешь делить с другой хорошей девушкой, Вичкой Есюченей, она тоже, кстати, из Молдовы.
- Я из Беларуси, - поправляет Яся.
- Да, Минск это Белоруссия, все время путаю, - Аслан машет рукой, по-медвежьи изображая извинение. - Вичка тоже из Белоруссии. И тоже светлячок. Ну вот. Какие обязанности должностные? Разговаривать с людьми. Твоя эффективность измеряется временем, проведенным за разговором. Желательно подсаживаться и знакомиться первой. Лучше всего тормошить бук, молчаливых. Где сразу видно, что у человека напряг с общением. Мачо и говоруны себе уши сами найдут, а эти уйдут через полчаса, измученные. И не вернутся никогда. Но фаворитов у тебя быть не должно. Ты - Маргарита на балу у Булгакова. Гости должны чувствовать себя нужными. Для этого можно все, Яся. Ты можешь расспрашивать о чем угодно. Ты можешь лезть в их личную жизнь и рассказывать о себе небылицы. Хочешь - каждый вечер придумывай про себя новую историю.
Ясино настроение меняется. Ей странно: этот опытный человек полагает, что у нее получится быть Маргаритой на балу. В Малмыгах ей за недостатком опыта не доверили даже работу агронома.
- И что… - Яся расправляет плечи и потягивается, - вы думаете, что из меня выйдет Маргарита? В том смысле, что вы меня видели?..
- Все у тебя получится, дочка! - хлопает в ладоши Аслан. - Я людей сразу чувствую, да и Рустем не первый год в ночном бизнесе. Тебе не нужно быть соблазнительной. Одевайся просто, но с какой-нибудь деталькой, которая поможет войти в разговор. Тебе не нужны голые плечи и яркая помада. Твое оружие - дружба и флирт. Но не эротика. Ни в коем случае не эротика! Ты - светлячок, а не красный фонарь. Наутро, когда любой из них будет вспоминать ночь в клубе, он должен натыкаться на приятное воспоминание, на интересный разговор, на теплый взгляд. На хорошую шутку. На какую-нибудь не до конца ему самому понятную ситуацию. Не на съём - ни в коем случае! Но - на волшебство. Волшебство - то, ради чего мы и живем. Приходишь в клуб, уставший и пустой, видишь одно лицо - одно движение брови, и вспоминаешь его потом неделю, сам не зная почему. Но… Понимаешь, Яся… Наша жизнь очень бедна этим волшебством. Оно потому и волшебство, что происходит редко… И иногда его приходится немножко так… самим склеивать.
Последняя фраза заставляет ее хмыкнуть:
- Я должна симулировать волшебство?
- Ну, это лучше, чем симулировать оргазм, - поддерживает он ее циничный тон. - Тебя никто не заставляет играть. Просто будь собой. Но тормоши. Дружи. Знакомься. Тревожь их. Ты можешь располагать их к себе. Можешь даже намекать на симпатию. Вообще тебе в этой игре можно все. Им - ничего. Если кто-то берет за руку, шепчет гадости, ты щелкаешь пальчиками. Тогда подходит Данила или любой другой юноша, заряжает парню в бидон и выносит ногами вперед проветриваться. И больше он тебя не беспокоит, а беспокоит - им занимается наша служба безопасности в сотрудничестве с префектурой города Москвы. Такой расклад, дочка. Дать тебе время подумать?
Через пятнадцать минут Яся едет в лифте в свое новое жилье. В кармане - выданный Асланом на новую обувь аванс. В клуб - завтра. Она считает в уме. Если она будет откладывать с зарплаты по пятьсот долларов, ей нужно проработать в ночном клубе "Черри Орчард" тридцать месяцев. Иначе долг государству не вернешь. Но иногда в жизни случается волшебство. Даже когда его никто для тебя не симулирует.
* * *
По белью, которым завешаны балкон и ванная, Яся узнает, что Вичка предпочитает хлопковые закрытые трусы с высокой талией нейтральных цветов. Ее соседки дома нет, но разобранная двуспальная кровать и раскиданные всюду вещи сообщают, что большая проходная комната занята. Пустует меньшая, с полуторной кроватью, матрац которой географией и оттенками пятен напоминает политическую карту мира. Тут есть даже зеленые материки, образовавшиеся, по всей видимости, от пролитого много лет назад абсента. В шкафу она находит чистую смену постельного белья в ромашечку. Рядом с Вичкиной кроватью на полу - вскрытая упаковка презервативов и тюбик с интимным гелем. Яся смотрит на них и часто-часто моргает. Потом идет на кухню и делает себе чай. Перед тем как наливать кипяток в чашку, она тщательно протирает ее по краям, снова и снова проходясь моющим средством.
* * *
Есюченя приходит под утро и будит ее грубоватым: "Полундра, земеля! Боцман на корабле!" У нее ухоженное тело, до краев налитое пузырящейся алкоголем кровью. Она красива черненой красотой, встречающейся у славянских девушек, которые избрали своей целевой группой мусульманский Восток, от Дагестана с Турцией до Сирии и Ливана. Волосам и бровям придан вороний оттенок, губы даже не накрашены, а по-мокрому кисточкой смазаны алой помадой. Оттенок кожи лица не угадывается из-за смеси белил и румян, скрывающей трещины в штукатурке. Вырез черной креп-шифоновой блузки оторочен кружевами, и, конечно же, под ней угадывается черный лифчик; рукава - из черной прозрачной органзы. В общем, это тот самый вечный тип, который в Пружанах вызывает улыбку, в Москве - удивление. Впрочем, удивление проходит, как только различаешь Вичкину манеру держаться - она говорит баском, двигается резко, матерится часто и со вкусом, к тому же часто морщит лицо гримасами. Словом, это не сотканная из сумерек пустыни восточная красавица, а скорей постмодернистская карикатура на нее. Которая, ввиду перепроизводства красавиц вообще, а также отсутствия платежеспособного спроса и большой конкуренции в возрастном сегменте, вынуждена переключиться на славян, китайцев и вообще всех, проявляющих к ней интерес. Через пять лет она станет хорошим другом. Пока - все еще может разрушить семью.
Знакомство с Ясей Вичка начинает с того, что, покачиваясь на нетвердых шасси, требует предъявить ей паспорт. "У меня в квартире имеются материальные ценности", - сообщает она, и Яся вспоминает про презервативы и интимный гель. Вглядываясь в темно-синюю книжечку с золоченым всадником на ней, Есюченя замечает фамилию. "Ни хе-ра се-бе! - тянет она. - Не родственница?" Яся загадочно пожимает плечами, но Вичка протягивает ей паспорт обратно, успев забыть, похоже, и сам вопрос. Соседка усаживается на кровать и закуривает, сбрасывая пепел на пол. "Ты не переживай, я только когда бухая курю, - объясняет она Ясе. И добавляет: - Тоже когда-то в институте училась. В Минске еще… Но ушла. Завалила психоанализ Лакана. Стадия, сука, зеркала. Ну а у меня из-за бизнеса времени не было херню всякую учить толком, - она морщится от неприятного воспоминания. - И главное, понимаешь, я когда отвечать шла - все помнила. А потом - как вселился кто… Тупой такой. Ну и решила не пересдавать".
Она с неприязнью смотрит на свою доучившуюся соседку: "А ты, типа, про маникюр не слышала вообще? Не знаешь, что такое?" Ясе хочется ответить, что в прошлый раз ее спрашивала про маникюр работница столовой города Малмыги Валентина. Но с пьяной пост-красавицей лучше не пререкаться. Докурив, Есюченя бросает окурок в стоящий на полу фужер и располагается на кровати поверх одеяла. "Давай свет туши, земеля, - распоряжается она. - Тут ко мне будут захаживать иногда всякие коцыки. Чтобы, сука, отогреть замерзшие пальцы на девичьих ногах. Так ты не взвивайся. Я не Саша Грей. Я во время кричу". Яся гасит свет, понимая, чем именно светлячок по имени Вичка Есюченя держит клиентов в клубе "Черри Орчард".
* * *
Симулировать волшебство, которым в недостаточной степени наполнена Вселенная, - ремесло сложное. Органы восприятия, отвечающие в человеке за ожидание если не счастья, то каких-то проблесков высшего смысла, настроены так чутко, что замечают малейшую фальшь. А потому, чтобы контакт получился, нужно самой до конца поверить в ту ситуацию, которую создаешь. А для этого ее важно перестать создавать и просто жить в ней.
В первый вечер Яся сидит несколько часов в темноте в углу зала, терзая трубочкой мяту в тяжелом бокале с "Мохито". Когда "Мохито" закончился, а алкогольная легкость не началась, она перемещается за стойку и выстреливает себе по мозгу двумя шотами "Егермайстера". За стойкой людей больше, но на нее никто не обращает внимания. Яся сама нуждается в светлячке, так сильно желание убежать отсюда куда-нибудь, где не будет таких непринужденных клабберов. По залу курсирует Аслан и время от времени поощрительно делает ей бровями: мол, давай, пробуй, дочка! Напротив себя за стойкой Яся замечает полноватого бычка в расстегнутой на две пуговицы рубашке. Перед ним - двойной виски со льдом. Он покачивается на барном стульчике в такт драм-н-баса, которым наполнено пространство. Его взгляд вперен в напиток.
Яся подходит к нему, втискивается рядом и некоторое время смотрит прямо перед собой - на шеренги алкогольных напитков. Потом выдыхает, как перед прыжком в воду, и решает попробовать. Она поворачивается к соседу, заглядывает ему в глаза и произносит: "Привет! Меня зовут Яся!" По ее замыслу, сейчас он скажет, как зовут его, и она поведает ему про amen break - бит, на дроблении которого замешано тугое тесто несущейся из колонок музыки. Эту историю ей рассказал когда-то однокурсник, ставший по капризу Вавилонской лотереи видным специалистом по пропаганде здорового образа жизни в деревне Верхутино Стародорожского района Минской области.
Но план дает осечку. Ее собеседник пьян больше, чем можно было предположить. "Что? - выдыхает он ей в лицо, ошпаривая таким перегаром, что им можно дезинфицировать операционные: - Что сказала сейчас?" - "Привет! - терпеливо повторяет девушка. - Я - Яся!" Сказав это, она беспомощно улыбается, а бычок переспрашивает: "Яйца? Ты - яйца? Что - яйца? Лизать, что ли?" Он кривит рот в улыбке и замахивает остатки вискаря. Яся выскальзывает из-за стойки, а он пытается ее удержать, хватает за руку и все выясняет, что она от него хотела и что имела в виду. "Не стесняйся, комсомолка", - повторяет он коряво. Это - не та ситуация, когда можно вызвать охрану, но все шокирующе неприятно. Ясе требуется несколько часов, чтобы отойти от этого эпизода. "Надо представляться Яниной, а не Ясей", - решает она. Позже, через несколько смен, она замечает, что тут вообще никто не представляется, заговаривая друг с другом.
* * *
Посетители "Черри Орчард" живут как будто не свою жизнь, а жизнь каких-то идеальных героев, которые заслуживают того, чтобы их тщательно копировали. Постепенно Янина начинает понимать, что все эти феллиниевские улыбки, с которыми они прощаются друг с другом, все эти наивные истории про Нью-Йорк и Лондон, которые они рассказывают, чтобы не молчать за едой, являются своего рода коллективной конвенцией, к которой они пришли после долгих и болезненных поисков индивидуального стиля и языка.
* * *
Занимаемое в начале вечера место также важно, как важна и крохотная деталь в одежде, позволяющая запустить разговор. Прямо у стойки к полуночи остаются профурсетки, ориентированные на быстрый съем. Их легко узнать по бюджетным воздушным нарядам, в гамме преобладают белые и золотистые цвета, волосы убраны цветочными тиарами в стиле "Bottega Veneta". К часу их разбирают по своим постелям мужчины, имеющие слабость путать ночной клуб с публичным домом. Некоторых после использования возвращают в обратно в клуб - девушкам нужны деньги. Ясе важно оставаться у сцены, но не превращаться в аксессуар. Для этого нужно выбрать место на виду, но - за рампой. Так, чтобы отблески алкоголя из чужих бокалов подсвечивали ее глаза пониманием. Тут сидит зритель. Зритель, а не актер.
Что до детали в одежде, то она должна интриговать и сообщать о ее носителе что-то, что не всегда можно выразить словами. У Вички такая деталь - сетчатые перчатки, при взгляде на которые мелькает сложная мысль об их сходстве с откровенными чулками, означающем доступность для быстрого секса. Потом Есюченя раскрывает рот, и оказывается, что владелица перчаток - человек с басовым тембром и постмодернистским характером. Иногда, правда, рот она раскрывает уже после того, как доступность для секса в полной мере реализована.
У Леночки, которую все тут зовут Миюки, деталью является заколка в форме латунных часиков, остановившихся на тридцать пять седьмого. Часики вызывают вопросы: почему они стоят? Зачем они нужны, если не показывают время? Почему тридцать пять седьмого? Миюки трясет челкой и всматривается в собеседника. Ее ответы всегда зависят от спрашивающего. Поэтому она больше светлячок, чем человек.
Пройдясь по ювелирным, Яся покупает крохотный томпаковый пузырек для духов, подвешивающийся на шею на цепочке. Пузырек украшен гранатами. Она придумывает историю пузырька, что-то про прабабушку, знавшую фрейлину Александры Федоровны. Первый же человек, на котором Яся обкатывает прабабушку, злобно смеется. Настенька Гендрихова не бывала ни в Минске, ни в Могилеве. Она не могла ни носить, ни дарить томпак, так как сохранилось письмо, где она называла моду на томпак "мещанской", а изделия из него "потобуньками". Собеседник патологически осведомлен. Он историк-архивист. Да, был археологом. А сейчас - на новом уровне. Торгует замороженными митболами.
Ложь интересна тем, что, будучи единожды раскрытой, не работает больше и на других адресатах. Томпаковый пузырек отправляется на дно рюкзака.
* * *
Яся замечает, что большинство собеседников заканчивают разговор словом "ясно". Любая фраза, даже "Ну, я, пожалуй, пойду", означает готовность говорящего остаться. "Ясно" - это новое "До свидания".
* * *
Умение держать позу в ночной среде ценится куда выше, чем те качества, на которые поза должна указывать. Есть люди, самые, наверное, симпатичные, к держанию позы хронически не приспособленные. Они не умеют говорить тихо и не интонируя. Они не знают, как обратить свои подбородок и губы в чугун. Поэтому даже за рулем дорогого автомобиля их принимают за их собственных шоферов. Но такие редки в ночных клубах. У них как-то проще со счастьем.