Как Аре ни сопротивляется, его всё равно заставляют ехать. Как он там обходиться будет?
- И меня бросает! - сокрушалась Настя. - Правда, всё рассказал. Где брать, сколько стоит. И к кому можно пойти. И даже немного денег дал. У моих родителей деньги просить бесполезно. Да и нету у них….
- А Юрка?
- Твой Юрка - ненадёжный. Он то есть, то его нет. А мне надо!
- Ко мне приходи, - сказала Шурочка.
-'Да что к тебе… У тебя разве бабками разживёшься? А мне уже надо - каждый день. А бывает, и два раза. Как-то я быстро подсела…
Левой рукой она погладила свою правую руку, там, в локтевом сгибе. Там, где колола вены.
- Да, - сказала Шурочка. - Умерла наша "Зелёная пятница". Полгода только и продержалась.
- Как бы наша "Зелёная пятница" не превратилась в "Чёрную субботу", - мрачно сказала Настя.
А потом добавила, уже на прощание:
- Ты мне звони. Звони, когда Юрка объявится. Может, у него дешевле можно будет взять. Для своих-то… Не откажет.
Глава 14
Но и это было ещё не всё. Со страхом Шурочка поняла, что у неё наступила задержка. Только этого ей не хватало! И Шурочка отправилась к гинекологу, в районную поликлинику. Денег на платного специалиста, естественно, у неё не было.
Высидев унизительно длинную очередь и пройдя процедуру осмотра, Шурочка получила полное подтверждение своих предположений.
- Да, милая, ты беременна. Недель восемь. В браке?
- Нет.
- Рожать будем? - гинеколог, пожилая, и не очень опрятная с виду, усталая женщина, задавала свои вопросы почти автоматически.
- Не знаю… Нет!
- Надо рожать! Первую беременность прерывать опасно. Могут быть осложнения. Может потом вообще не быть детей.
- Но я…
- А что с вас теперь возьмёшь, с молодых. Кувыркаетесь с тринадцати лет и аборты делаете с четырнадцати…
- Мне уже девятнадцать, - сказала Шурочка, сама не понимая, зачем.
- Так рожай!
- А аборт… как это?
- А это - как с парнем быть, только наоборот, - устало усмехнулась гинеколог.
- Больно?
- А это, смотря как обезболить. Смотря, где делать будешь, смотря, сколько заплатишь.
- А бесплатно можно сделать?
- Можно. Только тогда уже не спрашивай - больно, не больно. Как положено, так и сделают. Только лучше ты подумай, да оставляй. Рожай ребёнка! Или папаша его - совсем никудышний?
- Да нет…
- Вот и рожай. Ты не верующая?
- Нет.
- То-то и видно. Да и я не верующая, - почему-то вздохнула гинеколог. - Ну ладно, иди, и думай. Пара недель у тебя ещё есть, в запасе. Не пей, не кури. Вдруг оставить решишь.
Шурочка вышла из кабинета. Такого поворота событий она не могла и представить. "Поневоле позавидуешь Славке и Людочке, - думала Шурочка - Там мамы и папы собрались… И дети поженились… А тут… Юрка со своими вообще не контачит. Да и на Юрку - разве можно надеяться? Правда, он обещал, что завяжет…"
Верила ли Шурочка, что Юрка завяжет? Хотела верить, хотела…
"А мои? - продолжала Шурочка свои невесёлые размышления. - Сейчас приду к матери, и скажу, что я беременная, и что буду рожать! Ужас! Что они со мной сделают! Особенно если я скажу, что парень мой жениться на мне не собирается, и что вообще - он наркоман. Ужас!"
Шурочка аж поёжилась, представив себе всё происходящее. Она ещё не успела до конца прочувствовать весь ужас предстоящего объяснения, когда её окликнули.
- Шура!
Шурочка обернулась. Вот уж кого она не хотела бы сейчас увидеть! Это была Машка. В последнее время Шурочка вообще избегала Машку, даже на занятиях. Разговаривать с ней не хотела. Боялась, что Машка ей душу разбередит. И сейчас…
"Сейчас скажу, что очень тороплюсь!" - подумала Шурочка.
- Привет. Как дела? Надо же вот так встретиться! Прямо на улице. Ты чего это здесь?
- У меня здесь бабушка живёт. Вон там, в том доме. Я у неё была. А дела у меня - хорошо, - сказала Машка. - А у тебя?
- А у меня… - и Шурочка не смогла произнести заготовленной фразы. - Машка, пошли, на лавочку сядем, - вдруг сказала она. - Я покурю, а ты посидишь со мной. Ты не торопишься?
- Нет.
Они сели и Шурочка закурила, и несколько минут просто сидела молча.
- Я беременна, - сказала Шурочка, когда сигарета была докурена почти до половины.
- Это прекрасно, - ответила Машка.
- Мой парень - наркоман. Арса друг. Мы с ним не расписаны. И, наверно, никогда не будем. А родители - они меня просто из дома выгонят, когда узнают. Или убьют.
- Не убьют, - сказала Машка. - С Божьей помощью - всё должно быть хорошо. Только аборт не делай!
- Да как же может быть хорошо?
- Божья матерь охраняет беременных. Ты только реши, что ты будешь рожать, и всё. Потихоньку всё встанет на свои места. Вот увидишь. Ещё полугодие проучишься, а потом можно и "академ" взять. Ребёнка дорастить до года, а потом - в ясли какие-нибудь. Можно работу найти. И парня хорошего можно найти. Не все же наркоманы! Только не делай аборт! Это ведь - убийство!
- Какое убийство! Там ещё нет ничего… Никого… Клетки одни.
- Там - душа, живая душа. Там душа, которой Бог даёт Жизнь.
- Да что ты мудришь… Бог, Бог… - Шурочка попыталась сопротивляться Машкиным словам, но не могла.
"Она говорит правду, - подумала Шурочка. - Она говорит правду. Я и сама это чувствую. Там - живая душа, там я и Юрка, свитые, спаянные вместе. Это - как убить себя. Или - как убить Юрку. Маленького Юрку, который ещё не знает, что такое "дурь".
- Дай мне телефон твой, - сказала Машка. - Я тебе позвоню. Если хочешь. И подумай, пожалуйста, подумай. Решений опрометчивых не принимай.
Шурочка написала и протянула Машке свой номер телефона, написанный на обрывке листа бумаги.
- Да что мне звонить… - сказала она. - Что тут думать…
"Это как же мне надо будет закабалиться! - подумала Шурочка. - Как я смогу жить? Да я и не жила ещё, а тут… ясли какие-то! Что же мне делать? Как поступить?"
Машка давно уже ушла, а Шурочка всё сидела и курила свои сигареты. Одну за другой. "Не пей, не кури… Лучше бы уже сказала мне - не живи!"
Но сидеть до бесконечности на этой лавочке было нельзя. Надо было возвращаться домой. Надо было принимать решение.
Глава 15
Юра пришёл через неделю.
- Ты что? Какой ребёнок? Кого ты собираешься рожать?
- Через полгода "академ" возьму. Давай, а? Ты же обещал завязать, Юрка! Представляешь - распишемся, и ребёнок будет у нас. Мальчик будет, я уверена. Представляешь - мальчик будет! Такой маленький, и на тебя будет похож.
- Нет, ну как ты это представляешь?
- Как все, так и мы. Вон, как Славка с Людочкой.
- Прекрати. Ты ведь сама понимаешь, что мы не сможем так. Я тебя люблю, Шурка. Ты же видишь - я тебя никуда не втягиваю. Но это… Нет, я не могу. Не могу.
- Тогда я сама. Сама рожу, сама буду воспитывать.
- А ты не думаешь, что родители тебя выгонят из этой квартиры? Ты же говорила, что это не твоя квартира, а отчима. Или не так?
- Так.
- И куда ты пойдёшь? Или ты ребёнка своего в роддоме бросишь, чтоб он потом по детдомам жил. Если выживет, конечно. Делай аборт, пока срок позволяет. И будем жить, как жили. Только беречься будем получше.
- А вот говорят… говорят, что это убийство…
- Ерунда. Средневековые байки. Весь мир делает аборты, и ничего ни с кем не происходит. Иди в поликлинику и не мучайся. А мне сейчас надо ширнуться.
- Ты же обещал завязать…
- Давай, делай свой аборт, и поедем куда-нибудь. На речку, что ли. Обстановку сменим. И я попробую завязать. Давай, давай. Баш на баш. Только придётся тебе в бесплатную идти. Я временно на мели. Через пару недель, может, прибудет. А пока…
Решение было принято. Чтобы как-то заглушить страх, Шурочка курила папиросы с анашой.
В последнюю ночь перед тем, как на аборт идти, Шурочка не могла спать. Юры не было, она была дома одна. Так и не сомкнула глаз за всю ночь ни на минуту. Еле живая добралась до больницы, еле живая залезла на кресло.
Инструменты звенели.
Как же было больно! Боже мой, как же было больно! Как позорно, как горько, и как больно! Шурочка закричала.
- Молчи, молчи! - голос врача, мужчины, подступал издалека. - Ишь, какая нетерпеливая попалась. Молчи, а то прекращу делать!
Кажется, Шурочка потеряла сознание. Или это обезболивание подошло с опозданием…
- Давай, поворачивайся! - на этот раз, уже грубый женский голос прорвался в сознание Шурочки. - Хватит тут вылёживать! Слезай с кресла! Всё уже!
Я… не могу… - простонала Шурочка.
- Давай, давай. Небось, когда надо было - поворачивалась!
Всё было кончено. Это уже была санитарка. Шурочка переползла с кресла на каталку и была тут же "скинута" с каталки на кровать, стоящую в коридоре отделения. Тяжёлым камнем лег на живот пузырь со льдом. Вот и всё. Вот и всё.
Через два часа её подняли и отправили в раздевалку. В каком-то полусознательном состоянии Шурочка добралась до дома и, не раздеваясь, упала на кровать.
Шурочка забылась во сне часа на два, и очнулась от боли.
Юра был в квартире. Он открыл двери своим ключом и возился на кухне.
- Очнулась? - спросил он, заглянув в комнату.
- Как больно… - простонала Шурочка. - Боже, как больно…
- Сейчас, сейчас, моя хорошая, - сказал Юра. - Сейчас я тебя спасу.
Он снова зашёл на кухню и вернулся оттуда со шприцом.
- Сейчас, потерпи ещё чуть-чуть.
Игла вошла в кожу почти незаметно. Шурочка не сопротивлялась. Через минуту теплая волна, идущая откуда-то из солнечного сплетения, захватила Шурочку.
Ощущение тепла, радости, несказанного счастья охватило её. Боли больше не было. Вообще - больше не было ничего.
И Шурочка поплыла по этой волне… Вот и всё.
Глава 16
Прошёл день. Шурочка встала, походила по комнате. Юрка был рядом. Был он заботлив, как мог. Сходил в магазин, принёс кое-чего перекусить.
- Шура, мне надо сходить. У меня всё закончилось. Ты как?
- Нормально. Не болит почти.
- Ты хочешь?
- Я боюсь.
- Да ладно! Давай!
- У тебя же закончилось.
- Одна есть. Я с тобой поделюсь.
- Не надо.
- Да брось ты! С двух раз ничего не будет. Тем более, что я тебе такую малость…
- Ладно, давай. Только ты сам. А то я - не могу колоть. Промажу ещё.
- Научишься.
Снова подступила тёплая волна. Сияющий мир распахнулся. Ничего более не существовало.
Когда Шурочка пришла в себя, Юрки уже не было дома. Постепенно действие укола улетучивалось. Реальность снова обступала Шурочку. И была эта реальность не радостна и жестока.
Болела голова. И душа болела. Болела, разрывалась. Шурочка плакала. Она плакала о том, что не будет на свете маленького мальчика, похожего на Юрку и на неё.
Болела душа ещё и потому, что чувствовала Шурочка свою слабость. Ведь она уже была готова оставить ребёнка - и вот, поддалась. Не оставила.
А ещё… Она укололась. А потом попросила ещё. Сама попросила! Конечно, у неё было оправдание. Было больно… Да нет, какое это оправдание! Это не оправдание! Такое было ощущение, что карабкалась она, до этого, вверх по наклонной плоскости. Карабкалась, карабкалась, и уже почти совсем было вылезла… но оступилась, и летит теперь прямо в глубокую, бездонную пропасть. Страшно стало Шурочке.
"Как все! - вдруг вспомнила Шурочка своё, такое недавнее желание. - Так что же это такое - "как все"? Что это такое? Поманило - и бросило! И теперь я снова - не "как все"! Потому что ещё шаг, и я - наркоманка. Мне ведь уже хочется! Хочется! Хочется!"
Шурочка плакала. Потом она, как могла, привела себя в порядок, оделась и вышла на улицу. Находиться дома ей было невыносимо.
Шурочка шла по улице. Шла долго, потом повернула в какой-то переулок. Уличная суета понемногу захватывала её внимание, отвлекая от всего происходящего…
"Сейчас пройдусь по магазинам, - уговаривала себя Шурочка. - Я уже сто лет в магазины промтоварные не ходила. Пройдусь, отвлекусь…"
Надо же было где-то забыться, честное слово!
И тут Шурочка увидела прямо перед собой вывеску - "Ткани". Шить Шурочка никогда не умела. И вообще, всегда обходила стороной магазин "Ткани". Мать ей всегда всё готовое покупала.
А сейчас… "Ткани", так "Ткани". Даже хорошо.
В магазине "Ткани" веяло ароматом дальних дорог и далёких, позабытых странствий. Что-то такое от старой, осевшей в памяти - то ли из книг, то ли из фильмов, - лавки с "колониальными" товарами.
Шурочке вдруг показалось, что за соседним прилавком обязательно должны торговать перцем и гвоздикой.
Боже мой, чего тут только не было! Ткани тонкие и толстые, цветные и однотонные, матовые и блестящие. Сколько здесь было человеческой фантазии! Сколько здесь было человеческого труда - в этих новых, нарядных полотнищах!
И Шурочка забылась. Она поддалась обаянию "колониальной" лавки и стала мысленно примерять ткани на себя.
Сначала - толстые габардиновые. Какие получались разноцветные манто! То короткие, то длинные, до пят.
Потом Шурочка перешла к шерсти и кашемиру, и нарядила себя во всё разнообразие деловых костюмов и строгих, а, может, и форменных платьев. Ну, а затем…
О, как это было прекрасно! Тонкие ткани лились и ниспадали, они обрамляли и подчёркивали… Они переливались, они сочетались и отблёскивали. Они тащили Шурочку за собой, в дебри своих складок и переливов. Они завладели Шурочкиным сердцем и заставили её забыть обо всём… И вот уже зашумела шелками и кринолинами публика, и начался бал. Вот уже зазвенели браслетами восточные одалиски в пестрых шальварах. Вот закружились индианки, замотанные в разноцветные сари, а из тумана вышла прекрасная дама в чёрно-лиловом муаре…
Шурочка опомнилась возле скромной полочки, где лежали три рулона. С недорогими тканями чёрного и красного цветов и рулоном дешёвого тюля. Здесь же были несколько маленьких рулончиков: с бахромой, и с какими-то невозможными белыми рюшечками, и лентами.
"Вот-вот, так и должно быть, - подумала Шурочка. - Вот чем всё должно закончиться".
Эти рулоны отрезвили Шурочку, и она вспомнила, почему она так глушит себя, так зарывает себя в эти магазинные развлечения.
Глава 17
Шурочка покинула магазин "Ткани". Несколько шагов по улице, и Шурочка вошла в "Одежду".
- Что же я делаю? - неслышно всхлипнула Шурочка. И пошла вдоль вешалок с одеждой.
Замечательная блузка! И эта ничего… И эта…
Шурочка примеряла на себя блузку за блузкой, брюки за брюками, юбку за юбкой. Мысленно, конечно. Но вот одна кофточка уж очень приглянулась Шурочке, и она не удержалась и пошла с этой кофточкой в примерочную.
- Боже, как я ужасно выгляжу! - сказала Шурочка своему отражению в зеркале примерочной.
И принялась снимать свою одежду. Снимала и смотрела на себя в зеркало примерочной. Пристально смотрела. Ей было страшно.
Короткие волосы торчали во все стороны. Под глазами лежали синие круги. Ровные такие, чёткие, синие круги.
- Зачем я это делаю? - спросила она себя.
На ответ Шурочка не надеялась.
Кофточка была велика, и болталась вокруг Шурочкиной похудевшей фигурки. Впрочем, это было ясно ещё до того, как Шурочка начала натягивать эту кофточку. Но даже если кофточка была бы впору, Шурочка не купила бы её.
В кошельке у Шурочки, на текущий момент, было всего рублей триста.
Это была - не примерка, это просто был очередной номер программы. Надо было остаться в примерочной, наедине с зеркалом, отражающим лицо с издевательской объективностью.
Это так надо было, надо.
Надо было раздеться и снова одеться, чтобы почувствовать, как, одно за другим, чувства отказываются повиноваться, и превращаются в некий остановившийся, спутанный, и безнадёжный клубок. Даже не клубок. Конгломерат…
"Смешное слово, - подумала Шурочка, вешая кофточку на место. - Конгломерат. Это я - конгломерат…"
Вешая кофточку на место, Шурочка увидела толпу людей, стоящих в странной последовательности, согласно порядку кронштейнов с одеждой… В каждую кофточку, в каждые брюки и юбку, висящие на вешалках, оказался вдет человек. С руками, с ногами, с головой, но практически без лица. И люди эти шевелились. Тихо так шевелились.
Вот шевелились люди в красных кофтах… вот люди в черных, а за ними - в серых брюках… в цветных блузках…
- Сколько вас… Куда вы спешите? - спросила у них Шурочка.
Не то, чтобы они подступали к Шурочке, нет. Но все они имели к Шурочке прямое отношение. Они, несомненно, все как-то к Шурочке… относились…
Они шевелились в тишине, и это было страшно. Страшно не в прямую, чтобы бежать, а страшно издалека, как бы вает страшна пропасть - не на краю обрыва, а метра за два до края.
"Пропасть, пропасть…"
И Шурочка вышла из магазина "Одежда". Дальше, по дороге, располагался "Ювелирный".
Нет, в "Ювелирный" Шурочка совершенно не хотела идти. Но она вошла - так же, как входила в "Одежду" и в "Ткани".
"Ювелирный" был пуст.
- Здравствуйте, - сказал Шурочке очень вежливый, одетый в форменную одежду некто. То ли охранник, то ли продавец. - Что вас интересует? Чем вам помочь?
- Спасибо, - выдавила из себя Шурочка.
"Чем же мне помочь? - подумала она. - Чем же можно мне помочь?"
Шурочка прошла вдоль прилавка с золотом. Золото блестело, и Шурочка начала с золотом разговаривать. Про себя, конечно:
"Золото, золото, золото…" - говорила, то есть думала Шурочка. - "Как же ты строго смотришь, золото! Как ты выбираешь те руки, в которые тебе идти, как выбираешь те шеи, те пальцы, на которых тебе быть?"
Шурочка посмотрела на свои руки.
"Что, не пойдёшь ко мне? Не пойдёшь… Я знаю, не пойдёшь. Что-то другое придёт ко мне, только не ты, не золото. Не вы, не вы, блестящие камни. Знаю, я знаю. Я привыкла, и я не в обиде. Я сама тебя не хочу - ты, золото! Но камни… изумруды… как же манит их зелёный цвет…"
А серебро лежало спокойно. Золото - пылало и стремилось, а серебро отдыхало и взирало.
Серебро было проще, серебро было как вода, или как лёд. Серебро - не кичилось, и не выпячивалось. Серебро несло себя в себе, не собирая соглядатаев, как золото, не ослепляя блеском, как камни.
"Эх, было бы у меня сейчас денег побольше, - подумала Шурочка, - я бы купила серебряное кольцо. Да, да. Серебряное… Надо купить себе крупное, и почти гладкое серебряное кольцо. Да. Такое, без выкрутасов…"
Шурочка мысленно попрощалась с серебром и вышла на улицу.