* * *
Первое большое путешествие на своей машине Артём и Варя совершили из Москвы в Ленинград. Это,произошло в ноябрьские праздники по приглашению его тети Инны. Она, наконец, удачно вышла замуж и поселилась в окрестностях северной столицы, в знаменитом Петродворце. На старости лет тетка обрела спутника жизни в лице мужа своей лучшей подруги: та умерла после долгой и тяжелой болезни, приковавшей ее к постели. Инна очень заботилась о больной подруге и помогала ухаживать за ней мужу. Может быть, уже тогда у них возникли более близкие отношения.
Евгений Михайлович носил звучную фамилию Даль, и объяснял это своим дворянским происхождением. В нем и внешне чувствовалась "порода", это был дородный осанистый мужчина. Всю жизнь он провел на гигантских стройках, где успешно работал и в последние годы был главным инженером.
У него была еще одна страсть - живопись. Потому, выйдя на пенсию и поселившись в Петродворце, он целиком посвятил себя этому занятию. Писал маслом вполне профессионально, и его картины уже выставлялись.
Артём не раз уже бывал в "Северной Пальмире", в том числе в Петродворце с его знаменитыми фонтанами, но приглашение Инны принял. Тетку надо было поздравить с замужеством. А еще ему очень хотелось доставить удовольствие Варе, никогда не бывавшей в Ленинграде.
- Это просто здорово, Тёмочка, прокатиться туда на пару дней! - просияла Варя. - По правде сказать, устала я от занятий с непривычки, прогуляемся по Невскому, сходим в Эрмитаж!
- Ну, конечно. Приедем, поздравим молодоженов, и в первый же день вместе с ними осмотрим красоты Петергофа. А второй день целиком посвятим Ленинграду. Вернемся лишь переночевать, а наутро - в обратный путь.
- А не слишком мы их стесним? И потом, - Варя замялась, не решаясь высказать то, что ее смущало, - я боюсь, что...
- Чего ты боишься? У них там, хоть и небольшая, но двухкомнатная квартира, - не понял Артём. - Не стесним, раз приглашают.
- Боюсь им не понравиться, - честно призналась Варя. - Ты же говорил, что тетя Инна такая талантливая, играет на рояле, свободно владеет английским. Ее муж - художник, из бывших... из дворян. Думаю, и они, - как твоя Лёля..
- Не волнуйся, Варенька! Лёля же тебя просто не знает. А когда познакомлю, - уверен - отнесется к тебе очень хорошо. Тетя Инна с мужем вовсе не снобы. Иначе не смогли бы ужиться на стройках, где работали столько лет. Все будет о’кэй!
И, действительно, приняли их тетя Инна и Евгений Михайлович очень тепло. Умная Инна сразу сдружилась с Варей, которая, как всегда, даже не передохнув после утомительной дороги, стала помогать готовить на стол. Моложавый и еще крепкий хозяин галантно ухаживал за гостьей.
В тот раз их машина вела себя безотказно и не подвела ни по дороге туда, ни обратно.
* * *
Этот период в их жизни можно было бы назвать счастливым, если бы не постоянная забота о том, как заработать больше денег у него, и изматывающая необходимость считать каждую копейку - у нее. Приходилось экономить на всем, отказывать себе в самом необходимом. Так получилось, что надо было срочно собрать нужную сумму для первого взноса в кооператив на однокомнатную квартиру для Анфисы Ивановны.
Естественно, эту квартиру Артёму выделили не на работе, хотя в профкоме ему обещали и даже поставили на очередь. Получить ее помогла Лёля. Она еще не сменила гнев на милость, но сделала к этому первый шаг. Со времени последнего разговора они встречались раза два на кладбище у могилы родителей. Общались изредка по телефону. Вот и теперь, позвонив брату, чтобы сообщить о том, что Вика против их воли вышла замуж за Гришу и уже беременна, Лёля сказала:
- Невыносимо сознавать, что ты ютишься в своей каморке. Хочу помочь вам поменяться, используя комнату твоей тещи.
- Спасибо за заботу, но мы не желаем с ней съезжаться, - сухо ответил Артём. - У нее такой стервозный характер, что у нас дома будет сущий ад.
- А я и не предлагаю вам жить вместе, - в голосе Лёли послышалась усмешка.
- По моей просьбе Сеня договорился, что ей, как заслуженному работнику органов, дадут квартиру в кооперативе. Правда, район отдаленный и дом так себе, но зато, - подчеркнула она, - и первый взнос совсем небольшой.
Это было как раз то, о чем они мечтали, и Артём от души поблагодарил сестру, - теперь у них с Варей появилась реальная перспектива самим получить сносную жилплощадь. Однако денег на первый взнос не хватало, а взять взаймы удалось бы лишь на короткий срок. Вся надежда была только на оплату за летные испытания, но для этого нужно было форсировать выполнение программы по налету часов.
И Артём в ущерб остальным делам принялся набирать налет часов, летая без передышки "по кольцу" па самолетах "Ил-18" и по дальнему маршруту Москва- Хабаровск на четырехмоторных гигантах "Ту-114". Он работал в составе экипажа, фиксируя на взлете и посадке работу агрегатов, ресурс которых надо было продлевать. На "ИЛах" пересаживался с борта на борт, отдыхая вместе с летчиками в профилакториях, а на "Тушках" летал туда и обратно.
Эти турбовинтовые гиганты были переделаны в пассажирские из дальних стратегических бомбардировщиков. Они считались самыми комфортабельными благодаря просторным салонам и наличию купе, в которых за восемь часов непрерывного полета можно было хорошо выспаться. Но именно на "Ту-114" один из полетов едва не закончился для Артёма трагически.
Тот памятный для него полет с самого начала проходил негладко. Пролетая над Сибирью они попали в обширную полосу грозовой деятельности, и экипажу пришлось обходить ее по резервной трассе, с большим отклонением на юг от основной. Это вызвало не только задержку в пути, но большой дополнительный расход горючего. И на подходе к аэропорту Домодедово в топливных баках его было в обрез.
Артём, как всегда при посадке самолета, находился в кабине экипажа, ведя наблюдение за работой своих агрегатов, и заполняя карту испытаний. Экипаж лайнера был очень опытным. Даже второй пилот Сидоров уже переучился на командира корабля и после этого полета должен был перейти в аэропорт Шереметьево на международные авиалинии. Но именно он их всех чуть не погубил.
Все произошло из-за очень низкой облачности, нависшей над летным полем Домодедова. Видимость была не более ста метров и, когда огромный лайнер вынырнул из облаков, обнаружилось небольшое отклонение от направления посадочной полосы. Выправить такой гигант рулями в считанные секунды было очень тяжело, но оба пилота были крупными сильными мужиками, и командир приказал второму пилоту:
- Будем садиться! Уклончик небольшой, довернем.
- Ты что, рехнулся? А если не справимся? - категорически возразил Сидоров.
- Делай, что приказано! - крикнул ему командир. - У нас горючки мало.
Но из-за пререканий время было упущено, и оба пилота одновременно взяли на себя штурвалы, поднимая лайнер для повторного захода на посадку. Командир, не оборачиваясь, зло бросил Сидорову:
- Разберемся с тобой на земле! Если... сядем.
Слепая посадка по приборам из-за их ошибок всегда таит в себе большую опасность. Во второй раз вынырнули из облаков не только под углом, но над серединой посадочной полосы. Поэтому оба пилота сразу же, без -разговоров, пошли на третий заход. О крайней опасности создавшейся ситуации свидетельствовали лишь их покрасневшие, взмокшие от напряжения лица, и ругань командира, адресованная диспетчерам, руководившим с земли посадкой самолета.
- Ну что, доигрался? Горючее почти на нуле, - бросил командир Сидорову, сопроводив упрек свирепым взглядом. - Тебе что, холостяку? А мои дети из-за тебя, мудака, сиротами станут!
И правда, на этот раз самолет вышел из облаков под еще большим углом к посадочной полосе. И теперь второй пилот уже безропотно налег на штурвал, помогая командиру выправить положение самолета в воздухе и правильно приземлиться. Катастрофы вряд ли удалось бы избежать, если бы пилоты не были столь сильны физически. Видно, они сами не очень надеялись на успех, так как побагровев от усилий, командир проронил:
- Простите, если можете, братцы! Виноват...
"Неужели это конец? Сейчас будет удар и... все, - с ужасом подумал Артём, не в силах поверить, что через несколько мгновений настанет небытие. - Жаль, что так мало удалось сделать в жизни. А ведь мог бы. Я нужен Варе... людям..."
Наверное там, где вершатся человеческие судьбы, тоже решили, что Артём нужен, так как пилоты, ценой неимоверного напряжения, сумели выправить самолет по отношению к посадочной полосе и, плавно приземлившись, он побежал по ней, тормозя и постепенно теряя скорость. Обессилев, оба пилота сидели молча, пока не пришли в себя. Потом командир бросил Сидорову:
- Хорошо, что уходишь! Я не только бы с тобой летать не стал, а добился бы, чтоб тебя выгнали с волчьим билетом.
Но Артёму Наумову уже было не до их ругани. Его охватила такая радость, такой душевный подъем, словно он вновь родился на свет. У него было ощущение, что ему не просто подарили жизнь, но и обязали сделать то, к чему он стремится. И Артём дал себе слово, что не пожалеет для этого ни сил, ни способностей.
Часть вторая. ПЕРЕРОЖДЕНИЕ (70-е годы)
Глава 7. МОРАЛЬНОЕ РАЗЛОЖЕНИЕ
Если Хрущев пытался еще соблюдать "мораль строителей коммунизма", предъявляя эти требования даже к высшим чиновникам, из-за чего они его и скинули, то пришедший ему на смену Брежнев дал им полную свободу жить в свое удовольствие. Разумеется, за счет остального народа. При новом партийном лидере восторжествовала двойная мораль руководителей: одна - показная и другая, тщательно скрываемая, - для получения незаконных привилегий. Это стало повсеместным явлением, и, по сути, нормой жизни.
Перерождение руководства, его фальшивая идеология через средства массовой информации призывающая следовать принципам коммунистической морали, а на деле допускающая обогащение и роскошную жизнь сановников при всеобщей бедности, породили неверие в достижение высоких целей КПСС и моральное разложение в самой партии. Карьеристы по-прежнему рвались к высоким должностям, изображая из себя высокоидейных, а народ выплескивал свое недовольство в разговорах с друзьями и близкими на кухне.
Артём Наумов с юного возраста проникся благородными идеями всеобщего равенства и братства, свято верил в правое дело построения коммунистического общества и вступил в партию не из корыстных побуждений, а желая быть активным участником исторической миссии, которую взяла на себя партия. Но теперь, видя как бездарно она руководит страной, как ее лидеры думают лишь о своем благе, а народ бедствует, он испытывал глубокое разочарование.
- Не понимаю, что делается, - поделился он своими сомнениями с Варей. - Партийное руководство за счет народа создало себе такую жизнь, что им никакого коммунизма не надо. Не очень-то верится в их желание его построить. То, что у остальных ничего нет, по-моему, им до лампочки.
- И пыжатся от гордости, что живут лучше других, - согласилась с ним Варя. - Работая в "кремлевке", я насмотрелась на жен высоких руководителей. Ты бы видел, как они задирают нос, - добавила она с обидой. - Думают, будто мы перед ними - ничто. Да и мужья такие же. Какие они коммунисты?
- Да, в руководстве партии явно засели перерожденцы, - согласился Артём. - Если так пойдет и дальше, загубят они великое дело, за которое пролито столько крови. Все доходы государства бездарно разбазариваются на бесполезную гонку вооружений и помощь всяким псевдоре-волюционным движениям. Средств гробится уйма, и это ничуть не ослабляет мощь капиталистических держав. И ничуть не меньше ухлопывают на безумные проекты "великих строек"! Нельзя из своего народа вытягивать все жилы. Надо сперва навести порядок у себя, а потом уже учить других. Мы так плохо живем, что вряд ли наш пример кого-то прельщает. Нужны перемены там, наверху.
- Ты оптимист и мечтатель, Тёмочка, - с улыбкой возразила Варя. - Не верю я в это. Бессовестные все твои руководители. Таких вот в партшколах готовят безбожников! Откуда же возьмутся другие?
- Нет, в партии найдутся здоровые силы, - не слишком уверенно высказал надежду Артём. - Не может так бездарно потерпеть крах великая идея марксизма, за которую отдали жизнь целые поколения революционеров и принесено столько жертв нашим народом.
- Ну, что ж, говорят, надежда умирает последней, - сказала Варя. - И все-таки, политика - это не твое, Тёмочка. Может быть, ты прав, и что-то изменится. Ведь должны же быть в партии честные люди!
* * *
Но слишком переживать из-за негативных явлений в партии Артёму было некогда. Он успешно завершил большую программу летных испытаний агрегатов гидросистемы, и надо было составить отчет, чтобы наконец-то расплатиться с долгами. Тем более, что Варя сумела подобрать подходящий вариант обмена. Распалась очередная молодая семья, и мужа устроила их маленькая комнатка, а жена с ребенком согласилась на коммуналку, ради большой и светлой комнаты Анфисы Ивановны.
Квартира была на первом этаже, и дом - панельный, но она сразу им приглянулась. Этот многоподъездный девятиэтажный дом местные жители прозвали "хрущевским", так как он был первым среди таких зданий, и на сдач> приехал сам Хрущев, повелевший отдать его работникам близлежащего завода. Дом имел удобную планировку квартир со встроенными шкафами и антресолями, и главное - все квартиры были обставлены финской мебелью.
Как потом рассказали соседи, из-за этого между строителями и работниками завода возник конфликт, дошедший до суда. Жильцы отказались платить за мебель, мотивируя тем, что имеют свою. Рассчитывали импортную получить на халяву. Но суд согласился оставить бесплатно лишь встроенные полки на кухне. Остальную мебель у тех, кто не заплатил, строители тут же забрали, реализовав, скорее всего, своим желающим.
- Ну и что с того, что первый этаж, - убеждала его Варя, когда привела его смотреть квартиру. - Окна выходят во двор, и под окном есть место, где можно поставить нашу машину. Все спокойнее за нее будет.
- А не боишься, что к нам в окна будут заглядывать? - на всякий случай предупредил Артём, хотя дом и квартира ему тоже понравились. - Могут и влезть, когда нас не будет дома.
- Не залезут, если даже будут открыты фрамуги. Они узкие, - возразила Варя. - Но мы для верности можем завести собаку.
- А что, это мысль! - одобрительно отозвался Артём. - Но учти, Варенька, она свяжет по рукам и ногам.
Поскольку Анфиса Ивановна уже внесла деньги в кооператив, и смогла туда переселиться, обмен произвели очень быстро и, вскоре, они уже праздновали новоселье в своей отдельной квартире. Их "Москвичок" нашел пристанище под окном, выходящим во двор, и имеющейся у них мебели вполне хватило, чтобы обставить комнату. Пришлось приобрести только шторы и кухонные занавески.
Новоселье справили в кругу друзей. Хотя мир с сестрой у Артёма уже восстановился, Лёли не было. Они с мужем отдыхали в Карловых Варах, в Чехословакии, куда они выезжали каждый год для лечения. Зато пришли Юра Гордон с Адой. Юра стал уже доктором наук, и у него появилось новое увлечение - совершать дальние путешествия и делать о них любительские фильмы.
Неизвестно каким способом, но ему удалось то, что тогда было запрещено: выехать в составе тургруппы в Италию вместе с женой, так как вдвоем супругов в капстраны не выпускали. Это замечательное путешествие он снял на слайды и узкую пленку, снабдил остроумным комментарием и устроил интереснейший киносеанс. После фильма у всех осталось впечатление, будто побывать в Риме и Ватикане довелось им самим.
- Но если вы думаете, что нас влечет лишь загранка, то ошибаетесь, - заявил Юра, принимая заслуженные позравления. - С не меньшей силой нас с Адочкой притягивают красоты Сибири и Дальнего Востока.
- И куда собираетесь? - полюбопытствовал кто-то. - Уже решили?
- Еще не окончательно. Хотим во Владивосток и на Камчатку. Если не получится, тогда прокатимся на теплоходе по одной из сибирских рек. В любом случае, -. пообещал он, - сделаем об этом фильм и непременно вам покажем.