* * *
Остаток зимы и весна прошли у Артёма в столь напряженной работе, что ему было не до любовных интриг. Проведенные ресурсные испытания самолетных агрегатов позволили ему разработать и научно обосновать методику прогнозирования их отхода в ремонт. Без нее нельзя было эффективно организовать массовое восстановление отработавших свой ресурс и отказавших агрегатов. Поточные линии надо было обеспечить достаточным ремфондом, рассчитать который позволяла методика Наумова, основанная на теории вероятностей и результатах испытаний.
- Теперь, пожалуй, можно попытаться организовать у нас цех поточного ремонта дефицитного спецоборудования самолетов, - сказал Артёму главный инженер киевского завода, присутствовавший на научно-техническом совете, где он доложил свою методику. - Если будет обеспечена непрерывная работа, мы сможем быстро окупить все затраты.
- Но экспериментальные данные получены только по агрегатам гидросистем и высотного оборудования, - усомнился Артём. - Прежде чем внедрять у вас поток, надо бы проверить их на образцах спецоборудования.
- Нет у нас на это времени, дорогой, - горячо возразил киевлянин. - Мы ведь просто горим, не успевая ремонтировать спецоборудование! Из-за этого может встать весь парк самолетов! Министр пригрозил снять все руководство завода. Помоги нам организовать поточный ремонт!
Такое положение не оставило Артёма равнодушным.
- Вообще-то, найденные закономерности отхода агрегатов в ремонт мало зависят от типа оборудования. Я уверен, что можно с большой достоверностью спрогнозировать ремфонд этого цеха на перспективу. Но твердо гарантировать это не могу.
- И я, познакомившись с методикой, уверен, что мы не ошибемся, - заявил главный инженер. - Мы официально направим письмо в министерство, чтобы тебя подключили к нашей работе. Если нам удастся наладить поточный ремонт, он даст колоссальный экономический эффект!
Вскоре, по указанию министерства, на заводе в Киеве была начата экспериментальная работа по созданию цеха поточного ремонта спецоборудования самолетов, которую от института вел сектор Наумова, и Артём теперь снова много времени проводил в воздухе, летая между Москвой и столицей Украины. К Первомаю новый цех пустили на полную мощность, и его производительность уже в первый месяц работы повысилась в шесть раз.
Острая проблема недостатка спецоборудования была решена, о достижении заводчан много говорили и, по решению министерства, участникам работы, в том числе всем сотрудникам сектора Наумова, выдали крупную премию.
- В министерстве сочли, что экономический эффект от увеличения объемов ремонта спецоборудования так велик, что нашу работу следует представить на ВДНХ, - сообщил Артёму главный инженер завода, с которым он за это время крепко подружился. - Нам светит золотая медаль и, если все так и будет, тебе она гарантирована.
- Медаль ВДНХ - дело хорошее, но я предпочел бы вашу поддержку моей методики организации поточного восстановления запчастей для самолетов, - высказал свое желание Артём. - Хочу оформить разработку научных основ этой методики в качестве темы своей докторской диссертации.
- Неужели боишься, что не утвердят? - удивился киевлянин. - Всем известно, как эффективно она внедрена на нашем заводе. Об этом и в приказе министра сказано.
- Все это так, но ты не знаешь, какие интриги плетутся в нашем ученом мире, - удрученно пояснил ему Артём. - Особенно, когда дело касается соискания докторской степени.
- Черт-те что творится! Да если бы все научные диссертации были такие, как у тебя, нам работать было бы куда легче, - возмутился заводчанин. - Говори, в чем тебе нужна поддержка, и мы ее окажем.
* * *
Если бы не успешное внедрение методики Наумова на киевском заводе, то вряд ли ему удалось бы стать докторантом. К этому времени Дорофеев и Ковач сумели-таки спихнуть генерала Макарова из насиженного кресла. Но и мечты коварного секретаря парторганизации не сбылись. Хитрый Рудик разгадал его тайные замыслы, благодаря связям тестя сам стал начальником института, и сразу избавился от своего, друга-соперника, устроив переизбрание парткома.
Артём не ждал от этого ничего хорошего, так как знал злопамятность Ковача и то, что он ценит в сотрудниках не талант, а личную преданность. В том, что новый начальник ничего ему не простил, он убедился, когда пришел для утверждения разработанной им методики.
- Ты, говорят, решил сказать новое слово в науке о ремонте авиатехники, - криво усмехнулся Ковач, ставя размашистую подпись на документе. - Иванов считает, что твои разработки вполне тянут на докторскую. А что ты сам об этом думаешь?
- Да, многие так считают, но методику сначала надо проверить на практике, - почувствовав его недоброжелательность, уклонился от прямого ответа Артём. - Потом, сами знаете, какие требования сейчас предъявляет ВАК. У соискателя докторской должна быть своя научная школа, а мной подготовлено только три кандидата наук.
Артём знал, что его привлекли к работе в аспирантуре и присвоили ученое звание старшего научного сотрудника вопреки Ковачу, который был против. Но генерал Макаров его не послушал - научных руководителей для аспирантов института не хватало.
- Вот и правильно, что не спешишь. Для тебя, Наумов, сейчас это нереально, - со скрытой издевкой произнес Ковач. - Ты уж извини, но я тебя вычеркнул из плана подготовки докторов наук. У нас слишком велика очередь тех, кто более достоин этого.
- Разве докторскую степень присваивают не за вклад в науку, а за личные достоинства? - не удержался Артём. - Не так много у нас тех, кто может претендовать на нее более реально.
- Позволь уж мне судить об этом, - отрезал Ковач. - У нас еще среди начальников отделений института нет ни одного доктора. Не говоря уж о руководстве. Ишь, как тебе не терпится! Раньше меня решил защититься? Твой друг Иванов еще не стал доктором, а он - мой заместитель по научной работе.
- Вам и ему мешает руководящее положение, - дипломатично ответил Артём, чтобы не обострять отношений с начальником института. - Выходит, из-за этого все остальные должны ждать, пока вы защититесь? Это несправедливо.
- Ладно, советую тебе, Наумов, поменьше о себе воображать, - неожиданно смягчив тон, заключил Ковач, протягивая ему утвержденную методику. - Лучше займись всерьез реализацией своей работы, поскольку к ней сейчас привлечено внимание министерства. А там видно будет...
Положив документ в папку, Артём встал, собираясь выйти, но начальник жестом его задержал.
- Вот еще что, - сказал он уже совсем доверительно. - В нашу аспирантуру поступил главный инженер авиапредприятия Левин. Это мой однокурсник. Да ты его должен знать еще по МАИ. Младшие всегда знают старших, - впервые за весь разговор Ковач улыбнулся. - Разве не так?
- Да, я всех помню, - улыбнулся в ответ Артём. - Вас, парней, там можно было по пальцам пересчитать.
- Так вот. Я просил Иванова быть его научным руководителем, но он наотрез отказался. Не хочет, - выразительно взглянул на него Ковач, - получить в его лице конкурента. Видно, тебя, - усмехнулся он, - не слишком опасается.
- Иванов не такой! - вырвалось у Артёма. - Тут, наверное, другая причина.
- Ладно, замнем для ясности, - приказным тоном отрезал Ковач. - Возьми над ним шефство и сделай из него кандидата! Левин - способный мужик и мне нужен. Тебе это зачтется. Согласен?
"Не думаю, что он прав насчет Иванова. Но в любом случае, я против научных интриг, - резонно рассудил Артём. - Если же Левин, и правда, способный, надо ему помочь".
- У меня нет возражений, - ответил он. - Я считаю, что наша наука слишком нуждается в способных людях, и недопустимо препятствовать им из низких побуждений.
- Ну да, ты ведь у нас чистоплюй, - пренебрежительно бросил начальник. - Но думаю, сможешь помочь Левину стать кандидатом. Ты в этом заинтересован.
Так закончился тогда у них разговор. Но после шумного успеха на заводе в Киеве, отмеченного в приказе министра, при рассмотрении на парткоме плана подготовки научных кадров Артёма Наумова включили все же в число докторантов, а затем на ученом совете утвердили и тему диссертации. Что сыграло тут роль: его согласие оказать помощь протеже Ковача, или поддержка министерства, так и осталось неизвестным.
Ясно было одно: перед Артёмом открывался путь в большую науку.
Глава 8. ГОСПОДИН ДЕФИЦИТ
Как бы ни трубила пропаганда об очередных достижениях народного хозяйства, какие бы новые задачи по ускорению экономического развития страны не ставила правящая партия, советское общество все глубже засасывала трясина всеобщего дефицита. Простые люди на заработанные деньги не могли купить даже продукты первой необходимости. Дефицит и все самое лучшее обычно распределялись по месту работы, но доставалось лишь руководству и наиболее шустрым.
На этом фоне большим почетом стали пользоваться не герои труда и деятели искусства, а люди, как тогда говорили - "умеющие жить", в основном, ловкачи-торговцы. Перед ними заискивали, с ними старались заводить дружбу, ибо от них "с черного хода" можно было получить нужное. Их, благополучных и самодовольных, можно было встретить в самых элитарных местах, и сидели они в первых рядах партера.
Эту зависимость от владеющих дефицитом талантливо высмеял на сцене Аркадий Райкин. "Пусть всегда чего-нибудь, да не хватает!" - такую мечту лелеял его персонаж. Тогда, мол, у них сохранится и почет, и достаток.
Самое плохое было в том, что приспособленчество и заискивание перед распорядителями дефицита входили в норму и усиливали моральное разложение советского общества. Под давлением обстоятельств ему поддавались вполне достойные люди, поскольку, отовариваясь с черного входа, отлично понимали, что имеют дело с нечистоплотными, а подчас, и с откровенно криминальными личностями.
В этом Артём и Варя убедились, когда познакомились с Коршуновыми. Ей, целиком поглощенной зубрежкой в своем медицинском, недосуг было бегать по магазинам в поисках съестного, а он, мотаясь все время между Москвой и Киевом, не мог даже думать о хозяйственных заботах. Питались они как попало и где придется, в основном, в рабочих и студенческих столовках, не придавая этому слишком большого значения.
Что-нибудь из полузабытых деликатесов Артёму перепадало лишь изредка, когда забегал навестить старшую сестру. Ее муж по-прежнему занимал видное положение в партийной иерархии столицы, которая снабжалась на "довоенном" уровне и не испытывала ни в чем недостатка. Лёля, хоть и задавалась перед братом, но все же любила его и старалась угостить получше.
- Откуда у вас эта роскошь? - изумлялся Артём, уплетая за обе щеки свиную вырезку, которую давно не видел в магазинах. - Я думал, что теперь выпускают лишь одну колбасу, и то, разбавляя мясной фарш белковыми добавками.
- Мы получаем спецпаек, нам доставляют его на дом, - с важным видом объяснила Лёля. - Это привилегия номенклатуры горкома партии, - она с сожалением на него посмотрела и добавила: - И зачем только тебя, братец, потянуло в науку? Ты же был, помнится, секретарем комсомольской организации целого завода. Вполне мог бы сделать партийную карьеру.
- Так уж получилось. Как говорится, не хлебом единым жив человек, - отвечал Артём, наслаждаясь сочным куском, который просто таял во рту. - Надеюсь, что когда-нибудь это будет доступно не только партийно-хозяйственной верхушке.
- Ты - неисправимый идеалист, - вздохнула Лёля. - Никогда такого не будет. Хотя бы потому, что лучшего на всех не хватит.
Это звучало убедительно, и Артём спорить не стал. Но вскоре, когда они с Варей познакомились в доме отдыха с семьей Коршуновых, он убедился, что не только партийной элите могут быть доступны все возможные блага.
* * *
В доме отдыха они очутились во время весенних каникул Вари. Занималась она добросовестно, не пропуская ни одной лекции, и порядком устала. Артёма тоже измотали научные баталии в институте и бесконечные командировки на завод в Киев. Поэтому, когда в профкоме в очередной раз оказались горящие путевки, он даже обрадовался кратковременному и, тем более, бесплатному отдыху.
Артём и Варя были контактными людьми и поэтому быстро сошлись там с молодой парой из соседней палаты, приехавшей отдыхать вместе с маленьким сыном. Супруга Катя оказалась ровесницей Вари, а ее муж, Олег, был ненамного старше, хотя, полнотелый и рослый, выглядел очень солидно и старше своих лет. Он оказался вполне компанейским человеком и большим жизнелюбом.
Уже во время первого дружеского застолья Артём был очень удивлен, когда Коршуновы, придя в гости, добавили к их скромному угощению, в основном, состоящему из рыбных консервов, полбатона финского сервелата, банку югославской ветчины и кусок копченого палтуса.
- Я не фокусник, и это все натуральное, - весело объяснил Олег, перехватив удивленный взгляд, которым обменялись их новые знакомые. - Мой пример доказывает, что скромные медработники вполне могут быть хозяевами жизни и пользоваться всеми ее благами.
Артём и Варя уже знали, что Коршунов, несмотря на молодость, довольно известный хирург, доцент крупной клиники, самостоятельно делающий сложные операции. Он был кандидатом наук и даже стал членом Дома ученых.
- Вот уж не думал, что у нас так ценят и хорошо снабжают медработников, - не удержавшись, выразил недоумение Артём. - Неужто в вашей клинике такие роскошные условия?
- Правда, Олег, что за чудеса у вас там происходят? - с любопытством присовокупила Варя. - Когда я работала в "кремлевке", ничего такого мы не видели.
- Ладно, давайте сначала пожелаем друг другу хорошего отдыха, а потом открою вам "секреты мастерства", - добродушно пообещал Олег. - Так и быть, проконсультирую, как надо жить в нынешних непростых условиях.
Они больше этого вопроса не касались, но Коршунов сам, после того, как обменялись дружескими тостами и хорошо закусили, вспомнил о своем обещании и, как говорится, "раскрыл карты".
- Секрет мой прост. Разумеется, никакой заботы о медработниках нет, - откровенно признался он. - Но, как известно: спасение утопающих - дело рук их самих. Поэтому, - он посмотрел смеющимися глазами на новых приятелей, - нужно заставить поделиться благами тех, кто их незаслуженно имеет.
- И ты знаешь, как это сделать? - невольно вырвалось у Артёма. - Шантажировать их, что ли?
- Можно действовать тоньше и не нарушая закона, - самодовольно объяснил доцент. - Изучая историю болезни, я первым делом смотрю, кто такой пациент. И если торгаш или какая-нибудь "шишка" - он у меня уже не увернется!
- Неужели ты так прямо с них... это... требуешь, - немного замялся Артём, смутившись неловкостью вопроса. - Ведь тебе может и не поздоровиться.
- Да за кого ты меня принимаешь? - искренне обиделся Олег. - Что я, по-твоему, взяточник? Мой метод - в воздействии на их совесть, которая обостряется во время болезни. А в этом, дорогой мой, ничего противозаконного нет.
И видя, что Артём с сомнением покачал головой, пояснил:
- Во время обследований я, не стесняясь, сетую на трудности жизни, и они сами тотчас предлагают мне все, что только могут. Сечешь?
- Но разве это не взятка? - с укоризной бросил Артём.
- Ни в коем случае! - решительно возразил Коршунов. - Конечно, кое-кто, не поняв, предлагает деньги и всякие подарки, но я с возмущением это отвергаю! Другое дело - когда помогают приобрести необходимое для жизни.
- Тогда понятно, - кивнул Артём, не скрывая, однако, что ему это не нравится. - Значит, ты потом обращаешься к ним - после операции?
Олег посмотрел на него, как на маленького.
- Вот еще! Эти люди умны и догадливы. Они еще при обследовании дают команду, кому надо "отоварить доктора". После выздоровления с них уже мало что получишь.
"Это ужасно, когда такие талантливые люди, как Коршунов, ради получения житейских благ вынуждены идти на компромисс со своей совестью, унижаться перед проходимцами всех мастей, - слушая его, думал Артём. - Наверное, он и сам это чувствует, но не хочет признаться".
* * *
Получив крупную премию за летные испытания, Наумов смог, наконец, рассчитаться со всеми долгами. Казалось, теперь они с Варей вздохнут свободней, но не тут-то было. Недаром говорят, что природа любит равновесие. И если выиграешь в одном - непременно потеряешь в другом. Так и произошло. В какой-то анкете Варя указала зарплату мужа, он попал в категорию высокооплачиваемых, и ее лишили стипендии, хотя была она в числе лучших по успеваемости среди студентов своего курса.
Разумеется, это их огорчило, однако, намного меньшее того, когда от врачей Варя узнала, что у нее серьезные осложнения по женской части, и она вряд ли сможет родить. Они долго не хотели этому верить. Варя дополнительно консультировалась и лечилась, но когда отец Юры Гордона, известнейший профессор-гинеколог, тоже дал отрицательное заключение, смирилась. Варя впала в депрессию. Она сразу как-то погасла, замкнулась и однажды сказала:
- Боюсь, Тёмочка, что ничего хорошего нас с тобой не ждет. У тебя со мной нет перспективы. Какая же это семья без ребенка? - она подняла на него глаза. Свои чудесные серые глаза, полные слез. - Ты потерпишь, потерпишь, а потом меня бросишь.
- Так это еще когда произойдет? - зная ее состояние, попробовал перевести разговор в шутку Артём. - Вот надоедим друг другу, тогда и разбежимся. Или я уже тебе надоел?
Но Варя была не в состоянии воспринимать юмор.
- Не понимаю, когда и от чего у меня произошло осложнение, - жалобно произнесла она. - Может, от того, что усиленно занималась спортом? Говорят ведь, что после некоторых видов спорта женщины не могут рожать..
- Не мучай себя понапрасну, - серьезно посоветовал ей Артём. - Нам ребенка сейчас заводить нельзя. Забот и так выше горла. А лечиться продолжай, - добавил он, чтобы ее подбодрить. - Медицина не стоит на месте. Там будет видно.
Если у будущего врача-гинеколога Вари - по принципу "сапожник всегда без сапог" - с деторождением было не все в порядке, то у племянницы Артёма, Вики - это получилось как нельзя лучше. Без каких-либо проблем она сделала папашей своего любимого Гришу, родив ему отличного мальчугана. Жили они в прекрасном кооперативном доме, но квартира состояла всего из одной комнаты и, с появлением ребенка, ее потребовалось поменять на большую.
Несмотря на высокое положение Бандурского, сделать это было непросто. Для того, чтобы купить кооперативную, нужно было много денег, а получить взамен государственную - запрещал закон. Муж Лёли был членом бюро горкома партии и прославился своей принципиальностью. Поэтому, несмотря на все ее настояния, упорно отказывался употребить для этого свое влияние.
- Не знаю, что и делать. Ни уговоры, ни скандалы не помогают, - жаловалась Лёля брату. - Представляешь, Тёма? Для решения квартирного вопроса Викочки достаточно одного его звонка, а он отказывается. Уж слишком щепетилен!
- Он прав. Нельзя, борясь за законность, делать исключение даже для дочери, - поддержал ее мужа Артём. - Его просьбу выполнят, но потом тайные враги это "лыко" поставят ему в строку. В верхах постоянно идет подковерная борьба.