"И слышать о ней не желаю! Возьми любую из женщин, хотя бы вот эту", - перечил ему народный герой, указывая на розовощекого ангелочка. После совершения традиционного обряда друзья и родственники ринулись поздравлять виновников торжества, лишь Папалексиев стоял неподвижно, как вкопанный. Он медленно подошел к работнику загса, протянул ей букет и, представив на ее месте возлюбленную, произнес:
- С чувством глубокой любви… Знаете, вы только что так двигались, словно через меня прошли. Я вас сильно-сильно, крепко-крепко люблю. Давайте обниматься.
Женщина оторопела:
- Может, вы что-то перепутали?
- Нет, я вас очень-очень люблю, - говорил Папалексиев, закрыв глаза и воображая, что перед ним Авдотья, - я вас так люблю, давайте обниматься.
Видно было, что женщине это слышать приятно, но все же чувствует она себя неловко.
- Вы знаете, мне такого никто никогда не говорил и не дарил цветов, - внезапно соткровенничала она и, попытавшись возвратить букет, неуверенно произнесла: - Может быть, все-таки…
- Вот это все - искренне, от всей души. Знаете, а меня зовут Тиллим, а вас как?
- Авдотья, - скромно, однако без замешательства проговорила она.
Папалексиев не смел ожидать такого совпадения, это взволновало его и без того неспокойное сердце. Он переспросил ее имя.
- Просто Авдотья, - повторила она.
- Так… Погодите, а вы не замужем? - оживился Папалексиев.
- А какое это имеет значение, если, как вы говорите, я только что через вас прошла? - отвечала вопросом на вопрос новая знакомая.
- Да, действительно… Даже если вы замужем и у вас есть дети, я женюсь на вас и усыновлю всех ваших детей.
- Вы знаете, это сильно. А может, не будем горячиться? Я же вас совсем не знаю, - недоверчиво сказала Авдотья, будто всерьез раздумывала, выходить ли ей замуж за этого чудака или нет.
- А если вы отвергнете меня, я буду долго за вами ухаживать и вызову на дуэль всех, кто… - наступал Тиллим.
- Вы еще и шутник? - поинтересовалась женщина, не в силах сдержать улыбку.
- Да я и сам не знал, что я шутник, - признался Папалексиев.
Пылкий молодой человек произвел на Авдотью неизгладимое впечатление. Папалексиев же был глубоко убежден, что всем женщинам очень нравится, когда их приглашают пообщаться в ресторан, и предложил сходить туда Авдотье для продолжения знакомства, на что она охотно согласилась. Встреча была назначена на завтра, в семь часов вечера у метро "Площадь Восстания".
Надо отдать должное внутреннему состоянию Папалексиева: на бескрайних просторах его загадочной души пышным цветом расцветал Беспредел. Когда его влюбленная часть от перенесенных ею потрясений была не в состоянии присутствовать на торжествах и в совсем подобающем Безнадеге настроении предавалась своему отчаянию, другая часть, обожающая его самого, именовавшаяся Безысходом, негодовала по поводу знакомства с работником загса и предвкушала те неудобства, что сулило новое знакомство, сетуя на себя из-за предложенного Тиллиму выхода из любовной драмы. Но зарождалась уже третья сила, она подавляла все остальные душевные порывы, которыми так щедра была душа Тиллима. Беспредел рвался к своей цели, невзирая на все препятствия, что чинил ему Безысход, волоча за собой Безнадегу. Мысли Тиллима хаотично путались и перемещались то на себя, то на одну, то на другую Авдотью, принимая различный образ. То это был Беспредел, то Безнадега, то Безысход. Растроение личности вело его неисповедимыми путями и довело до того, что, отказавшись участвовать в свадебных торжествах, совершенно разбитый, он добрел до дому.
VI
После пережитых накануне ощущений и бессонно проведенной ночи Папалексиев пребывал в прострации и не желал видеть никого. Встал он очень поздно, поэтому двор удивленно ожил только во второй половине дня. Он не хотел идти в ресторан и забыл поначалу о своем обещании женщине из Дворца бракосочетания. Его даже посетила мысль о самоубийстве. Он стал представлять, как горько и печально придется Авдотье Гладиловой переживать утрату верного друга, как она в конце концов поймет, что единственный человек, беспокоившийся о ней, был он - Тиллим Папалексиев. Неоднократно порываясь собраться с мыслями в связи со сборами в ресторан, Тиллим чувствовал, как силы то оставляют его, то появляются вновь. Но тут мелькнула идея хотя бы развеяться или отвлечься от давившей на него со всех сторон мрачной действительности. Это соображение оказалось решающим. Он сделал последний рывок и, повязав красный галстук, направил стопы свои навстречу Авдотье II. Необычное совпадение столь редко встречающегося имени еще сильнее подогрело пробудившееся в нем желание отправиться на свидание. Посетившие Папалексиева сомнения явились причиной опоздания уже на целый час. Входя в вагон метро, он предполагал, что Авдотьи на месте уже не застанет, и теперь ехал лишь для очистки совести. Подойдя же к двери, он оказался нос к носу… с кем бы вы думали? С той, что заключает браки на небесах и кого он уже не чаял сегодня увидеть. Взгляды их встретились. Авдотья произнесла:
- Здравствуйте, я боялась, что вы меня не дождетесь. Вы не находите удивительным, что мы оба опоздали на целый час и оказались в одном вагоне?
Авдотья при всей величественности своей фигуры была на каблуках и в белом пиджаке, что делало Папалексиева на ее фоне почти незаметным. В руках она несла две огромные сумки, черную и синюю, на вид очень тяжелые. Ее внешний облик смущал Тиллима, но он преодолел возникшие ассоциации. Авдотья спросила:
- Куда пойдем?
- Знаете, есть ресторан "Сюрприз" на Старо-Невском, я там ни разу не бывал. Может, туда?
Женщина утвердительно кивнула головой, и они молча, целенаправленно побрели туда, причем Папалексиев шел впереди, а за ним, еле поспевая, расталкивая пешеходов сумками, тащилась Авдотья.
В ресторане "Сюрприз" Папалексиев потребовал лучший столик. Расположившись поудобнее, он открыл меню и долго, мучительно изучал его, а Авдотья, не в силах расстаться со своими сумками, поставила их на свободные места за четырехместным столиком и приземлилась рядом.
- Вот так сюрприз… По-моему, здесь слишком дорого, - произнес Тиллим, изучив меню. - Здесь, на Невском, есть кафе "01", мне кажется, там гораздо дешевле. Сейчас возьмем такси и поедем туда.
На улице Папалексиев через несколько шагов предложил:
- Это здесь недалеко. Давай поедем на троллейбусе?
- Давай, - сразу согласилась его спутница, в глазах которой при этом читалось разочарование, хотя на лице она пыталась изобразить улыбку.
Прождав безрезультатно троллейбуса, Тиллим, внутри которого все кипело от досады, решил совершить паломничество пешком. Авдотья покорно следовала за ним, а он, набирая скорость, как бы извиняясь, бормотал:
- Ничего. Это здесь недалеко, за Аничковым мостом.
На самом деле Папалексиев понимал, что принятое им решение весьма опрометчиво: прежде чем попасть в кафе "01", скромно разместившееся на тихой Караванной улице, предстояло пройти добрую часть Невского, полную всевозможных соблазнов, с которыми трудно совладать женщине. Чего стоит, к примеру, миновать мороженицу "Baskin & К. Robbins", не попробовав пломбир, или салон "Ives Rocher", не сделав ни одной покупки! А не заглянуть ни в один из магазинов модной одежды? Это казалось Папалексиеву жестоким по отношению к новой знакомой, но, увы, шиковать было не на что. Знал бы Тиллим ее характер и жизненные принципы, он так не расстраивался бы, но теперь он был готов крушить неприступные шикарные витрины, и только отсутствие у него Бяниной страсти к скандалам мешало выплеснуться наружу разрушительной энергии, накопившейся в униженном существе Тиллима, к тому же распоясавшийся Беспредел упрямо рвался вперед, не желая размениваться по мелочам. Ему, естественно, хотелось чего-то из ряда вон выходящего, запредельного, но, чтобы это желание обрело какие-то реальные очертания, прожорливому Беспределу необходимо было подкрепиться. На этот раз с ним был солидарен даже Безысход, все еще обиженный на Авдотью I и недовольный знакомством с Авдотьей II. Он твердо решил поискать сегодня вечером истину в вине. Папалексиев прочитал о таком способе поиска истины у одного поэта, книжку которого ему подсунул интеллигентный сосед Лева, и давно собирался его испробовать. Скромная Безнадега, в свою очередь, была так измотана переживаниями, что ей пришлось молча согласиться с мнением большинства. Таким образом, Тиллим Папалексиев следовал в направлении кафе "01", увлекая за собой безропотную спутницу, с целью, которую можно сформулировать в двух словах - выпить и закусить.
Он наконец сообразил, что отвлечься от дорогостоящих соблазнов можно, только переключив внимание с пестрых фасадов на проезжую часть. Тиллим шел величественно, широко шагая и размахивая одной рукой, при этом вид у него был весьма серьезный, если не сказать мрачный. Напряжение мышц лица свидетельствовало о тяжелых размышлениях. Он думал об автомобилистах, которые сновали там и сям в своих автомобилях и ограничивали движение пешеходов. Современные транспортные средства напоминали Папалексиеву улиток, хотя улитки казались ему мудрее любителей быстрой езды, потому что несуетливы. "Когда лихачам будет так же тоскливо и обидно, как мне сейчас, они не умчатся от этого мрака ни на каком "мерсе", - рассуждал Папалексиев. - В каждой избушке свои погремушки, и в этом смысле все равно, тащишь ты ее на горбу или она сама тебя везет". Подобное убеждение, однако, не мешало Тиллиму считать, что судьба распорядилась несправедливо, предоставив ему жребий пешехода. Не нарушая правил уличного движения, он переходил через набережную реки Фонтанки, погруженный в самую глубину своей души, но его и без того сумрачное спокойствие возмутил красный автомобиль. Сигналя и шурша покрышками, он нагло проплыл перед самым носом Папалексиева материализовавшимся призраком роскошной жизни, окутанный облаком бензиновых паров. В этот момент взгляд Тиллима выхватил из окружающего пейзажа бронзовую фигуру юноши, в титаническом порыве укрощающего своенравного скакуна. Тиллим успел сообразить, что механическое чудовище ему при всем желании осадить не удастся, но в его душе пробудилась беспредельная жажда самоубийства, и тогда он решительно вознамерился умереть за идею, бросившись под колеса автомобиля. Наказать негодяя! Наказать мерзавца! Наказать наглеца! Смутьяна отъявленного на-ка-зать! Теперь Папалексиев знал, против кого направить свой праведный гнев. Он начал живо представлять, как возмутится демократическая общественность, выставляя пикеты и собирая митинги в защиту невинно убиенного. В его воображении возникала траурная процессия общественности во главе с Авдотьей Каталовой, перегородившая весь Невский проспект и теснящая автомобилистов. Минутное замешательство Папалексиева нарушило робкое предложение Авдотьи. Этим предложением она буквально вытащила его с того света:
- Может быть, мы сходим в ресторан в другой раз?
- Нет. Я решил - пойдем! - с облегчением выпалил Папалексиев. Смешно было откладывать намеченное мероприятие, находясь в двух шагах от цели.
У входа в кафе Тиллим вдруг понял, что переступать порог подобного заведения, предвкушая сытный ужин и игривый разговор с дамой, куда приятнее, чем валяться под колесами автомобиля в луже крови. Он с благодарностью посмотрел на ту, которая только что спасла его от нелепой гибели. Ему захотелось немедленно сделать для нее что-нибудь доброе, и тут Тиллима словно осенило: "Сумки! Как же я сразу не догадался?"
- Давай я тебе помогу. Сумки, наверное, тяжелые?
- Да нет, спасибо. Я сама. Я уже привыкла.
- А зачем тебе такие большие сумки? Ты еще куда-то собралась сегодня?
- Да нет. Я всегда с ними хожу.
- А что там, если не секрет?
- Приданое, - невинно пошутила Авдотья.
- На самом деле? Приданое? - всерьез испугался Тиллим. Его нетрудно было сбить с толку.
- Все свое ношу с собой, - пояснила собеседница, мило улыбаясь.
На этот раз Тиллим понял, что она шутит, но ему почему-то стало жалко Авдотью. А ей очень хотелось поддержать беседу, и она рассказала, что как-то раз была в гостях на дне рождения, а там не оказалось свечей для торта, и среди всякой всячины в сумках обнаружились вожделенные свечи, что порадовало собравшихся и весьма украсило праздничный стол. С тех пор она убеждена в полезности этих сумок. Папалексиев решил, что Авдотья рассуждает трезво, и мысленно похвалил ее за хозяйственность.
В кафе Тиллим первым делом осведомился у официанта о ценах. Они были не намного ниже, чем в "Сюрпризе", но, решив, что отступать дальше некуда, он широким жестом заказал два фирменных блюда и бутылку водки.
- Вообще-то я не голодна, - поскромничала воспитанная Авдотья.
- Хорошо, - не растерялся Тиллим, а точнее, проснувшийся в нем Беспредел, - я съем и ваше блюдо.
После выпитой водки и закуски Папалексиева потянуло на разговор. Надо отметить, что упражнения для языка в непринужденной, расслабляющей обстановке действовали на него положительно. Он хотя и лукавил слегка, но от избытка уважения к собеседнику выговаривал свои сокровенные тайны, которые характеризовали его как существо крайне творческое.
- Я вообще-то читаю Аппулея и, можно сказать, нахожусь под впечатлением от этой книги. Знаете, так хочется чего-то возвышенного и душещипательного! - проговорил Тиллим, мечтательно глядя в пространство, чтобы показать Авдотье, будто он далек от этой кабацкой суеты и сейчас пребывает в области поэтических фантазий. - А вы чем занимаетесь?
- Я работаю в загсе. Сами понимаете, жалованье, конечно, не ахти, оклад зато стабильный. Женщина я честная, замужем еще не была, но ухаживали, конечно, вы же понимаете. - Ей захотелось удивить собеседника каким-нибудь неординарным случаем из собственной жизни. - А вот однажды я бежала на работу, ну там с сумками, как полагается, и, знаете, ко мне подбежал молодой человек одухотворенного вида и говорит: "Я поэт. Я выбрал вас из толпы. Вы какая-то особенная. В вас есть что-то вдохновляющее". И подарил мне свою книгу. Я чуть в обморок не упала, правда-правда, - залепетала она, улыбаясь, - могу даже книжку принести показать.
- Тихо! Погоди, - засуетился Папалексиев и, достав откуда-то ручку, стал что-то быстро писать на салфетке.
- Что значит "тихо", "погоди"? - удивилась барышня.
- У меня родилась гениальная идея. Это сюжет для моего очередного романа, - изображая вдохновение, взволнованно произнес Папалексиев. Он картинно приподнял голову, смежил веки и тыльной стороной приложил ко лбу ладонь.
- А вы писатель? Романист? - восхищенно прошептала Авдотья.
- Да-а-а, - протяжно вещал Папалексиев, порядком захмелевший и уже начинавший парить. - Я писатель известный. - Изобразив во взгляде некоторую таинственность с налетом богемного лоска, он доверительным тоном добавил: - В некоторых кругах.
- В кругах не бываю - времени, знаете ли, нет, работаю в загсе. Так вот скромненько и живу, - с наигранной простоватостью оправдывалась Авдотья, уловившая в папалексиевских словах элемент фарса. - По образованию я учитель словесности, могу помочь в работе, если считаете нужным.
Предложение Папалексиеву понравилось: с грамотностью у него не все было в порядке, да и в благодарном читателе он нуждался, для начала хотя бы в одном. Доедая вторую порцию, он обдумал обстоятельства и причины для повторного свидания. Желая вызвать еще больший восторг и поклонение знакомой, он щедро предложил:
- А хотите, я почитаю вам первый том своего нового романа? Мне кажется, вы способны его понять и оценить.
Выпив еще немного и рассмотрев Авдотью пьяными глазами, он все более проникался к ней симпатией. Она действительно была особенной.
- Ты знаешь, тебе надо было родиться в другое время, гораздо раньше, в восемнадцатом веке. Тебе нужно было носить открытые платья с… - Тиллим запнулся, мучительно вспоминая услышанное где-то иностранное слово, обозначавшее широкий подол.
- С кринолином, - подсказала Авдотья, которой было понятно, что алкоголь в больших дозах оказывает тормозящее воздействие на мозговые центры и даже писатель после бутылки водки может забыть знакомое слово.
- Да, да, вот именно… Подумать только, такая пышная женщина…
- Не пышная, а величественная, - строго поправила дама.
- Ты даже очень величественная и аппетитная!
- Да я и для нашего времени недурна, раз ты считаешь меня величественной и даже… аппетитной, - заключила Авдотья, хмыкнув в кулачок.
В Папалексиеве опять заговорил Беспредел, и, вспоминая свое былое расположение к Авдотье прежней, он стал твердить Авдотье нынешней:
- Перед такой женщиной, как ты, я просто пластилиновый. Можешь лепить из меня что угодно.
В завершение ужина, окончательно освоившись с ситуацией, распалившийся Тиллим высказал смелое предложение:
- Давайте поедем ко мне домой.
- Может быть, в другой раз. Сегодня уже поздно, - спокойно отвечала зарумянившаяся Авдотья.
Вспомнив о бардаке в комнате, Папалексиев решил сегодня не звать даму в гости, и они договорились встретиться на следующий день после работы, убежденные, что вечер проведен не зря.