*
Не имея ни малейшего намерения ехать в Стратфорд, я не последовала совету дамы и не села на омнибус. Тем не менее я купила себе чашку чаю в палатке под тентом на Хай-стрит. Отдавая продавщице чашку, я спросила:
- Как добраться до Бетнал-Грин?
Мне никогда еще не случалось одной и пешком забираться восточнее Клеркенуэлла. Хромая по Сити-роуд к Олд-стрит, я снова забеспокоилась. Пока я была в конторе, на улице стемнело, пошел дождь, сгустился туман. На улице горели все фонари, на каретах качались фонарики, и все же Сити-роуд нельзя было сравнить с Сохо, где на тротуарах играют отсветы тысяч огней и окон. А тут за десятком шагов под газовым фонарем следовали два десятка в темноте.
На Олд-стрит темень немного рассеялась: вокруг располагались конторы, людные остановки омнибуса и магазины. Но ближе к Хэкни-роуд света опять убавилось, обшарпанные фасады сменялись еще более обшарпанными. Перекрестки у Ангела были еще приличными, здесь же транспорт, проезжая по загаженной мостовой, всякий раз обдавал меня грязью. Вот и в моих собратьях-пешеходах (до сих пор мне попадались сплошь честные работяги, мужчины и женщины в такой же поношенной, как у меня, одежде и головных уборах) все явственней проявлялись признаки бедности. Вещи на них были не то что грязные, но обтрепанные. Ботинки надеты на босую ногу. У мужчин шарфы вместо воротничков и шапки вместо котелков; на женщинах шали, на девушках - грязные передники (а то и вовсе никаких). И каждый волок на себе какую-нибудь ношу: корзину, тюк, ребенка. Дождь лил все сильнее.
Продавщица чая у Ангела советовала мне идти к рынку Коламбия-маркет; и вот, в самом начале Хэкни-роуд, я наткнулась внезапно на большой темный двор. Я вздрогнула. В огромном гранитном пассаже, с башенками и изысканной, как в готическом соборе, резьбой, было темно и тихо. Под арками ютилось несколько грубых на вид парней с сигаретами и бутылками, они дышали себе на пальцы, чтобы немного их отогреть.
На часовой башне что-то грохнуло - я вздрогнула. Хор колоколов (такой же вычурный и бесполезный, как весь большой пустой рынок) возвестил время: четверть пятого. Если Флоренс работала полный день, вернуться к этому часу она никак не могла, поэтому я прождала еще час под аркой рынка, где было суше и не так пронизывал ветер. Только когда колокола пробили половину шестого, я, вконец окоченевшая, вышла во двор и осмотрелась. Мимо спешила девочка, на шее у нее висел лоток с пучками водяного кресса. Я спросила, далеко ли отсюда до Куилтер-стрит. Вид у девчушки был несчастный и промокший, к тому же мне смутно казалось, что появиться у дверей Флоренс с пустыми руками будет неудобно, и я купила самый большой букет. Он обошелся в полпенни.
Неловко лелея букет в онемевшей руке, я проделала короткий путь до нужной улицы. Вскоре я очутилась в начале широкого ряда низеньких домиков - ни в коем случае не убогого, но и далеко не нарядного: фонарей не хватало, попадались битые, там и сям на пути валялись кучи ломаной мебели и строительного мусора, который в литературе деликатно именуется "отходами". На ближайшем доме стоял номер 1. Я медленно зашагала дальше. Номер 5… 9… 11… Я с трудом переставляла ноги… 15… 17… 19…
Тут я остановилась, поскольку отсюда ясно просматривался нужный дом. Через задернутые занавески просачивался свет, и, увидев их, я внезапно пошатнулась от испуга. Я оперлась рукой о стенку, и какой-то мальчуган, проходивший, посвистывая, мимо, подмигнул мне: наверное, принял за пьяную. Когда он скрылся, я в панике обвела взглядом незнакомые дома; мне помнилось, как уверенно я приняла решение на Грин-стрит, но теперь заготовленные слова представились мне полнейшей дичью - я произнесу их, и Флоренс рассмеется мне в лицо.
Но я проделала путь и возвращаться было некуда. И вот я доковыляла до розового окошка, до двери, стукнула и стала ждать. Чувствовала я себя так, словно успела за день постучаться в тысячу дверей и на каждом пороге меня ждало жестокое разочарование. Если и здесь я не услышу доброго слова, думала я, остается только умереть.
Наконец в доме послышались шепот и шаги, дверь отворилась, и на пороге показалась сама Флоренс, точно такая же, как в день нашей первой встречи: спиной к свету, в пышном ореоле полыхающих волос, она всматривалась в сумерки. У меня вырвался судорожный вздох, в руках Флоренс что-то пошевелилось - и я поняла, что это. Это был младенец. За ними вырисовывалась комната и там еще кто-то: перед ярким очагом сидел мужчина в рубашке; он поднял глаза от газеты, лежавшей у него на коленях, и обратил на меня вопросительный взгляд.
Я снова посмотрела на Флоренс.
- Да? - спросила она.
И я поняла, что она меня не помнит. Она совершенно меня забыла; хуже того - у нее были муж и ребенок.
Это было уже слишком. У меня закружилась голова. Я опустила веки - и рухнула без сознания на порог Флоренс.
Глава 16
Очнувшись, я обнаружила, что лежу на коврике, под ногами у меня как будто подушечка, рядом пригревает и потрескивает огонь, поблизости слышится перешептыванье. Я открыла глаза: комната пошла кругом, ковер стал проваливаться, я тут же снова зажмурилась и не размыкала век, пока пол, как подкрученная монета, постепенно не затих.
Чудесно было после этого просто лежать в тепле и чувствовать, как в онемевшие больные члены возвращается жизнь, однако я принудила себя задуматься о своем необычном положении и потихоньку осмотреться. Дело происходило, как я поняла, в гостиной Флоренс; наверное, они с мужем внесли меня в дом и удобно уложили перед камином. Это их шепот я слышала; они стояли чуть в стороне и, не заметив, как дрогнули мои веки, с недоумением в голосе меня обсуждали.
- Откуда она взялась? - спросил мужской голос.
- Не знаю. - Это сказала Флоренс. Что-то скрипнуло, голоса смолкли; я ощутила на себе ее изучающий взгляд. - И все же, - продолжала она, - лицо как будто знакомое…
- Посмотри на ее щеку, - тихонько проговорил мужчина. - А бедное платье и шляпка? А волосы? Не кажется ли тебе, что она побывала в тюрьме? Может, она одна из твоих девиц, только-только из исправительного заведения? - Собеседники снова замолчали; похоже, Флоренс пожала плечами. - Да точно она из тюрьмы, где же еще ее так обкорнали? - Тут я обиделась и дернулась. - Смотри! Просыпается.
Снова открыв глаза, я увидела их склоненные головы. Лицо у мужчины было очень доброе, волосы короткие, золотисто-рыжие, бакенбарды большие, отчего он походил немного на моряка с сигарет "Плейерз". От этой мысли мне захотелось курить, и я закашлялась. Мужчина присел на корточки и похлопал меня по плечу.
- Привет, мисс. Ну как, вам полегчало? Пришли в себя? Ни о чем не беспокойтесь, мы друзья.
В его голосе и манере сквозила такая доброта, что я (слабость и шум в голове после обморока еще не прошли) едва не прослезилась. Я поднесла руку ко лбу, а когда убрала, мне почудилась на ней кровь. Решив, что у меня снова закровоточил нос, я вскрикнула. Но это была не кровь. Просто моя дешевенькая шляпка промокла под дождем, и полинявшая краска широкими красными струями побежала вниз.
Вот в какое пугало превратила меня Диана! От этой мысли я по-настоящему судорожно разрыдалась. Мужчина вытащил носовой платок и снова похлопал меня по руке.
- Вам, полагаю, не повредит чашечка чего-нибудь горячего?
Я кивнула, он встал и отошел. Его место заступила Флоренс. Младенца она, должно быть, где-то уложила и теперь держала руки плотно прижатыми к груди.
- Вам лучше? - спросила она.
Ее голос и взгляд были строже, чем у мужчины. Я кивнула и с ее помощью перебралась в кресло у огня. Младенца я заметила в другом кресле: он лежал на спине, сжимая и разжимая кулачки. В соседней комнате (видимо, кухне) раздался звон посуды и немелодичный свист. Я высморкалась, утерла лицо, снова расплакалась, потом немного успокоилась.
И обратилась к Флоренс:
- Простите, что явилась к вам в таком виде. - (Флоренс молчала.) - Вы, наверное, хотите знать, кто я такая…
Флоренс чуть заметно улыбнулась.
- Ну да, нам было интересно.
- Я… - начала я, замолкла и закашлялась, чтобы скрыть свою растерянность.
Что я могла ей сказать? Что я та девушка, которая полтора года назад затевала с ней флирт? Которая пригласила ее на ужин, а потом, не предупредив ни словом, заставила напрасно ждать на Джадд-стрит?
- Я приятельница мисс Дерби, - решилась я наконец.
Флоренс захлопала ресницами.
- Мисс Дерби? Мисс Дерби из фонда Понсонби?
Я кивнула.
- Да. Мы встречались с вами как-то уже давно. Я шла по Бетнал-Грин к знакомым и подумала к вам заглянуть. Принесла букетик водяного кресса…
Мы повернули головы и поглядели на пучок. Он лежал на столике у двери и имел плачевный вид, потому что я, потеряв сознание, упала прямо на него. Смятые почерневшие листья, поломанные стебли, мокрая зеленая бумага.
- Вы очень любезны, - сказала Флоренс. Я улыбнулась немного нервно. После недолгой паузы забрыкался и завопил младенец, Флоренс со словами: - Взять тебя на ручки? Ну вот, - подняла его и прижала к груди.
Появился мужчина с чашкой чаю и тарелкой с бутербродами, которую пристроил, улыбаясь, на ручку моего кресла. Флоренс опустила подбородок на голову младенцу.
- Ральф, эта леди - приятельница мисс Дерби, - помнишь мисс Дерби, у которой я прежде работала?
- Боже правый, - произнес мужчина - Ральф.
Он расхаживал по-прежнему в рубашке, но тут снял со спинки стула пиджак и надел. Я занялась своей чашкой и тарелкой. Чай был очень горячий и сладкий - вкуснее я в жизни не пробовала, казалось мне. Младенец опять запищал, Флоренс принялась его укачивать, водя щекой по его голове. Младенец захлебнулся плачем и вздохнул; я при этом вздохнула тоже, но сделала вид, что просто дую на чай, чтобы хозяева не подумали, будто я снова собираюсь заплакать. После новой паузы заговорила Флоренс:
- Простите, я, кажется, забыла ваше имя. - И пояснила Ральфу: - Мы вроде бы знакомились.
Я прокашлялась.
- Мисс Астли. Мисс Нэнси Астли.
Флоренс кивнула, Ральф взял мою руку и сердечно пожал.
- Очень рад знакомству, мисс Астли. - Он указал на мою щеку. - У вас синяк под глазом.
- Жуткий, правда?
Ральф ответил добродушной улыбкой.
- Может, из-за этого ушиба вы и потеряли сознание. Вы так нас напугали.
- Мне очень жаль. Вы, наверное, правы, из-за ушиба. Меня ушибли на улице, стремянкой.
- Стремянкой?
- Да, работник со стремянкой меня не заметил, резко повернулся и…
- Ну и ну! А я-то думал, такое только на сцене бывает, в комедии!
Я слабо улыбнулась, опустила глаза и принялась за бутерброд. Флоренс, как мне показалось, несколько настороженно меня изучала. Младенец чихнул, Флоренс утерла ему нос платком, и я произнесла нерешительно:
- Какой хорошенький!
Оба родителя тут же обратили к младенцу одинаковые, глупо-умильные улыбки. Флоренс чуть отстранила его и приподняла, чтобы на него падал свет, и я удивилась: мальчик был на самом деле хорошенький, ничуть не похожий на мать, темноволосый, с тонкими чертами и пухлыми розовыми губками.
Ральф склонился и погладил сына по дергающейся головке.
- Он красавчик, только сегодня все клюет носом. Мы оставляем его на день с девушкой, которая живет напротив, а она наверняка добавляет ему в молоко настойку опия, чтобы не пищал. Нет, - добавил он поспешно, - я ее не ругаю. Чтобы заработать, ей приходится брать много младенцев, а от них шум стоит такой, что можно оглохнуть. И все же лучше бы она этого не делала. Вряд ли это полезно ребенку…
Мы это обсудили, немного полюбовались младенцем и снова замолчали.
- Итак, - вернулся к прежней теме Ральф, - вы приятельница мисс Дерби?
Я покосилась на Флоренс. Она опять принялась укачивать младенца, но все так же задумчиво.
- Да, верно, - ответила я.
- И как она поживает?
- Хорошо; ну вы же ее знаете!
- Значит, все по-прежнему?
- В точности. Никаких изменений.
- Выходит, она все там же, у Понсонби?
- Все там же. Делает добрые дела. И все так же, знаете, играет на мандолине.
Я робко прошлась по воображаемым струнам, Флоренс бросила качать ребенка и холодно сощурилась. Я поспешно перевела взгляд на Ральфа. Он улыбнулся моим словам.
- Мандолина мисс Дерби. - Это воспоминание как будто забавляло его. - Сколько бездомных семейств насладилось ее звуками. - Он подмигнул. - Я уж было о ней забыл…
- Я тоже.
Это вмешалась Флоренс, и в ее голосе не было иронии. Я принялась старательно жевать корку. Ральф снова улыбнулся и очень доброжелательным тоном задал вопрос:
- А где вы познакомились с Фло?
Я поперхнулась.
- Ну… - начала я.
- По-моему, - продолжила за меня Флоренс, - это было на Грин-стрит, так ведь, мисс Астли? На Грин-стрит, близ Грейз-Инн-роуд?
Я опустила тарелку и поглядела на Флоренс. На мгновение меня обрадовала мысль, что она не совсем забыла девушку, которая так дерзко пялилась на нее тем давним июньским вечером. Но глаза ее смотрели холодно, и меня бросило в дрожь.
- Ой-ей-ей. - Я закрыла глаза и схватилась за лоб. - Похоже, мне все-таки не совсем хорошо.
Ральф шагнул было ко мне, но замер: не иначе как его остановил многозначительный взгляд Флоренс.
- Ральф, Сирила, пожалуй, пора отнести наверх, - спокойно распорядилась она.
Ребенок перешел из рук в руки, хлопнула дверь, на лестнице зазвучали шаги, в верхней комнате скрипнул пол. Наступила тишина; Флоренс опустилась в кресло и вздохнула.
- Скажите, мисс Астли, отчего вам становится плохо всякий раз, когда доходит до объяснения, что вас сюда привело? - спросила она усталым голосом. У меня язык присох к небу. - Мне не верится, что вас действительно направила сюда мисс Дерби.
- Это не она. Мисс Дерби я видела лишь однажды, на Грин-стрит.
- Тогда кто вам сказал, где я живу?
- Другая дама из конторы Понсонби. То есть она мне не говорила, но адрес лежал у нее на столе, и я… я его увидела.
- Вы его увидели.
- Да.
- И решили явиться…
Я закусила губу.
- Я попала в затруднительное положение. Вспомнила о вас… - "Вспомнила, какой вы были доброй, не в пример теперешнему", - чуть не вставила я. - Дама в конторе сказала, что вы работаете в доме для одиноких девиц…
- Все верно! Но это не дом для одиноких девиц. Это мой дом.
- Но я одинока, у меня совсем никого нет. - Голос у меня дрогнул. - Я так одинока, что вы и вообразить себе не можете.
- Вы в самом деле очень переменились с последней нашей встречи, - чуть помедлив, проговорила Флоренс.
Я опустила взгляд на свое мятое платье, безобразные ботинки. Потом всмотрелась в Флоренс. Она, как я теперь заметила, тоже изменилась. Она сделалась старше, похудела, и худоба ей не шла. Волосы, которые мне запомнились очень кудрявыми, были собраны на затылке в тугой узел. В темном платье самого простецкого фасона Флоренс выглядела так же невзрачно, как миссис Хупер с Фелисити-Плейс.
Я набрала в рот воздуха, чтобы голос не дрожал.
- Что я могу поделать? - спросила я просто. - Идти мне некуда. У меня нет ни денег, ни дома…
- Мне очень жаль вас, мисс Астли, - неловко отозвалась Флоренс. - Но в Бетнал-Грин полным-полно отчаянно нуждающихся девушек. Чтобы устраивать их всех у себя, нужно располагать замком! А кроме того - я ничего о вас не знаю.
- Пожалуйста. Всего на одну ночь. Если б вы только знали, сколько раз я стучалась в двери и меня не впускали. Если и вы выгоните меня за порог, мне останется только дойти до ближайшей реки или канала и утопиться.
Она нахмурилась и принялась грызть ноготь; присмотревшись, я обнаружила, что все ногти у нее обгрызены.
- Что именно с вами произошло? - спросила она наконец. - Мистер Баннер думает, вы… вы вышли из тюрьмы.
Я помотала головой и устало объяснила:
- По правде, я жила с одним человеком и меня выкинули на улицу. Вещи мне не отдали (а какие у меня были роскошные вещи!), и я осталась совсем нищей и беспомощной…
Мой голос перешел в хрип. Флоренс глядела молча, потом спросила (несколько настороженно, как мне показалось):
- И кто был этот человек?
Тут я заколебалась. Если сказать правду, как она к этому отнесется? Раньше я считала ее розовой или близкой к тому, но теперь… Быть может, я ошибалась и она была обычной девушкой, а на лекцию меня пригласила просто из дружелюбия. Или она любила девушек, а потом от них отказалась - как Китти. Я поняла, что требуется осторожность: ведь если бы лесбиянка с синяком под глазом постучалась в дверь Китти, ее вряд ли ждал бы приветливый прием. Я прижала ладони к вискам.
- Один джентльмен, - ответила я спокойно. - Я полтора года жила в доме одного джентльмена в Сент-Джонс-Вуде. Он, - (мне вспомнилось выражение миссис Милн), - задурил мне голову всякими посулами. И кучу всего напокупал. И вот… - Я подняла глаза. - Вы, наверное, считаете меня распутницей. Он обещал жениться!
Безмерное удивление в лице Флоренс постепенно уступало место жалости.
- Так вот кто подбил вам глаз, - сказала она. - Этот парень, а вовсе не стремянка.
Я кивнула и тронула свой синяк, потом пригладила волосы, вспоминая.
- Это был настоящий дьявол. Набит деньгами, ни в чем не знал отказа. Как и вы, он увидел меня однажды на балконе в брюках. Он… - я покраснела, - он требовал, чтобы я переряжалась мальчиком, надевала моряцкое платье…
Флоренс испуганно вскрикнула, словно в жизни не слышала ничего ужасней.
- Хуже этих богачей никого нет, поверьте! Есть у вас семья, чтобы к ней вернуться?
- Они… они от меня отказались из-за этой истории.
Флоренс покачала головой, подумала и скользнула взглядом по моей талии.
- А вы… вы не в положении? - спокойно спросила она.
- В положении? - Я ничего не могла сделать: Флоренс словно бы совала мне в руки готовый текст пьесы, оставалось только его зачитывать. - Я была в положении, - я уперлась взглядом в колени, - но теперь нет, он ведь меня избил. Потому-то, наверное, мне и стало сегодня плохо…
Лицо Флоренс странно подобрело; она кивнула, по горлу ее пробежала судорога - я поняла, что Флоренс мне поверила.
- Если вам действительно некуда пойти, то, думаю, эту ночь - но только одну - вы можете провести у нас. А завтра я дам вам несколько адресов, где можно получить койку…
От облегчения я едва снова не лишилась чувств.
- А мистер Баннер возражать не будет?