Увидев, что оба они сели на постели, Василиса кинулась вон. Вася побежал за ней на улицу. В сени уже пробирались горячие языки пламени и жадно лизали старые, почерневшие бревна, а сверху падали на пол горящие головни с крыши. Не оглянулась назад Василиса и не заметила, что не бежит за ней дочка. Заспавшаяся девочка не проснулась окончательно, хотя и села на постели. Спросонья она ничего не сообразила и снова уснула.
Николай Петрович подбежал к дому, когда только что выскочила из него Василиса с сыновьями. Заметив, что девочки с ними нет, он, не спросив ничего, сам бросился в избу и пробежал в нее уже через горящие сени. Увидев на полу Аннушку, старик осмотрелся, нет ли какой-нибудь шубы завернуть ее, но ничего не нашел. Быстро сбросил он с себя полушубок, укутал в него все еще не проснувшуюся девочку и, подхватив ее на руки, бросился в объятую пламенем дверь. Вспыхнула на старике рубашка, нестерпимо жгло его тело, но не выпустил он из рук своей ноши: только еще крепче прижимал ее к старческой груди и старательно укрывал шубой, чтобы не загорелся сарафан девочки. Когда подбежали мужики и взяли из его рук Аннушку, не выдержал старик жгучей боли и повалился на снег. Стали на нем тушить огонь, сорвали горящие клочья рубашки, покрыли шубами. Не стерпел Николай Петрович и застонал:
- Больно! Отнесите Христа ради домой!
Подняли его два мужика и, точно ребенка, бережно понесли к дому.
- Скажите Василисе-то, - вспомнил дедушка на дороге, - пусть она идет тоже ко мне. Простудятся детки-то. Ох, батюшки, прогневали мы Бога. Васенька-то и без сапог, видно, выскочил.
Маленькая избенка успела уже прогореть, провалился потолок, и теперь можно было не бояться, что огонь перейдет на другие строения.
Николай Петрович чувствовал, что его дряхлое тело не выдержит боли. Когда принесли его в избу, он велел положить себя под образами на лавку и одеть в чистое, новое белье, а Матрену послал за священником, чтобы причастил и соборовал его. Пришла в избу и Василиса с детками. Увидев лежащего на лавке дедушку, одетого в суконный праздничный подрясник, она с плачем бросилась к нему в ноги.
- Кормилец ты наш! - причитала несчастная женщина. - Прости меня, глупую, Христа ради! Не пожалел ты себя…
- Ну, полно, полно, - тихо уговаривал ее старик. - Ты не виновата; так, видно, уж Богу угодно. Отведи вон ребят-то на печку. Озябли, чай…
Пришел отец Никанор, седой, как лунь, священник, бывший немного моложе своего умирающего дьячка.
Всю жизнь прожили старики вместе, душа в душу. Теперь приходилось им разлучаться, так как один собирался в другую, далекую сторону.
- Не поберег себя, Николай Петрович, - грустно сказал отец Никанор.
- Что делать, батюшка, - слабо улыбнулся Петрович, - пожил свой век, будет. Пора и умирать старику. Слава Богу, что приводит Господь умереть за доброе дело. Жалко вот Василису-то: останется без дома.
Причастился Николай Петрович и попросил соборовать.
Изба наполнилась народом. Тесной толпой стояли впереди маленькие ученики Петровича и со слезами смотрели в угол, где лежал их добрый, ласковый дедушка. Закончилось соборование, снял с себя ризу отец Никанор, бережно уложил крест и Евангелие и подошел к старику.
- Ну, прости меня, Николай Петрович, если чем обидел я тебя, - начал он и не выдержал: залившись слезами, опустился перед ним на колени и дрожащей рукой благословил старого товарища.
- Вот что еще, батюшка, - с трудом произнес Николай Петрович. - Домишко-то мой завещаю в церковь. Помяните меня, а пока пусть поживут в нем Василиса с Матреной. Им все отдайте. Жили бы вместе… не ссорились…
Стали прощаться, кланяясь в ноги умирающему, все присутствующие. Старик уже не мог говорить: он только с прежней лаской смотрел на каждого подходившего к его постели. Кончилось прощание.
- Ваня, - чуть слышно прошептал Николай Петрович стоявшему вблизи мальчику. - Спойте тропарь празднику.
Молодые, прерывающиеся от слез голоса запели:
Рождество Твое, Христе, Боже наш…
Светлее и светлее становилось лицо Николая Петровича. Глаза смотрели куда-то далеко.
- Иду, иду, Господи, - произнес вдруг он и, как будто стараясь встать, стал вытягиваться.
Упокой, Господи, душу усопшего раба Твоего.
На колокольне Потапыч ударил к заутрени.
Петропавловский диакон
Обыватели Вологды еще помнят, как по улицам города ходил странный с виду человек. Зимой и летом он был одет в длинный не то подрясник, не то балахон, и был не подпоясанный. На голове - круглая шляпа, из-под которой выбивались русые пряди, бледное лицо, голубые глаза с каким-то особенным блеском. Его прозвали Петропавловским дияконом, потому что в молодости он служил диаконом в церкви святых апостолов Петра и Павла, находящейся на окраине города.
Настоящее имя Петропавловского диакона - Александр Васильевич Воскресенский. Он родился в 1803 году, в семье причетника. Учился Александр Васильевич недолго: он уволился из высшего отделения Вологодского Духовного училища и поступил в писцы духовной консистории. В двадцать лет Александр Васильевич был рукоположен в сан диакона Петропавловской церкви, находящейся на южной окраине города Вологды, где он служил двадцать один год и по болезни вышел за штат. Вот и все, о чем говорит его формуляр.
О жизни Александра Васильевича в годы его службы диаконом в церкви Петра и Павла никто не знает, да никто ею и не интересовался. Он стал известен только тогда, когда стал жить не так, как другие люди.
Случилось его духовное возрождение после болезни, когда он принял подвиг юродства и стал казаться безумным. Многие действительно считали его сумасшедшим. Отца диакона поместили в дом умалишенных. Но он не был на самом деле сумасшедшим: он углубился в свой внутренний мир, и, свободный от всего телесного, его дух витал в высших сферах.
- Бывало, придет к нам отец диакон, - рассказывает одна пожилая женщина, - сядет куда-нибудь в угол и глубоко-глубоко задумается. Мы выходили из комнаты, оставляя отца диакона в покое. И вдруг он очнется, добрый, радостный… "У тебя, мати, хоть подумать можно, - скажет он, - душой отдохнуть".
Помолится, простится и быстро-быстро пойдет. Куда? Бог весть. Отец диакон не расставался с мыслью о Боге. Молитвенное настроение было в его душе господствующим. Верный сын и служитель Церкви, он жил ее жизнью. Песнопения, тропари, стихиры теснились в его сознании, он их напевал своим тоненьким, чистым голосом и часто записывал. Сохранилась пачка листов синей и белой толстой бумаги. Крупным, красивым почерком отца диакона на них написаны церковные молитвы: "Христос воскресе из мертвых", "Рождество Твое Богородице Дево"; тропари святым, например: Иоакиму и Анне, преподобному Ксенофонту, святителю Николаю Чудотворцу и другим.
Особенно же любимой его молитвой была: "Все упование мое на Тя возлагаю, Мати Божия, сохрани мя под кровом Твоим".
На некоторых листах вслед за церковными песнопениями проставляется число, год. На других сделаны пометки: "велик день у Господа" или: "велик день у Царицы Небесной, только у меня мал", иногда: "надо отслужить молебен". Эти листы тщательно хранятся его почитателями.
Передавая листы с молитвами благочестивым людям, отец диакон присоединял к ним разные благожелания, тоже письменные.
Вот листок: сверху поставлен крест, за ним четко написана молитва Господня и внизу: "Ангел Господень да сохранит вас и все ваше семейство" или: "Сохранит вхождение ваше и исхождение отныне и до века".
Случалось, что он дарил своим знакомым рукописи с такими молитвословиями, которые им были особенно нужны в трудную минуту и даже во всей последующей жизни, принося им успокоение и духовную поддержку.
Приходит отец диакон однажды в дом к одной старушке и говорит ей:
- Дай, мати, бумажки.
Она с удовольствием вручает ему чистый листок. Он написал:
"Да будет воля Твоя".
Подал, помолился и ушел. Старушка скоро ослепла и в великом своем горе утешалась верой в Промысел Божий, постоянно с покорностью взывая к Господу:
- Да будет воля Твоя!
Молитвенные порывы захватывали отца диакона в разных местах. Войдет в храм - изольет свою мольбу. Любил старец псалмы Давида, которые так трогают душу, залечивают душевные раны, утишают страсти. Так как в городских храмах иногда пропускалось чтение псалмов, особенно в будни, то отец диакон, бывало, встретится со священником и как бы мимоходом заметит:
- Давида-то забываете.
То вдруг он остановится посреди улицы и начнет молиться, коленопреклоненный.
- В первый раз я увидел Петропавловского диакона, - рассказывает Круглов, - при таких обстоятельствах. Он сидел на берегу реки, окруженный детьми и взрослыми. Я подошел и спросил:
- Что тут такое?
Мне ответил какой-то мужик:
- Это Божий человек молится о нас, грешных.
Я протиснулся через толпу и увидел диакона, стоявшего на коленях и молящегося вслух. Временами он брал в руки камешки, песок и бросал в сторону. Многие, видимо, были довольны, если он попадал в них. Вдруг диакон вскочил и побежал быстро-быстро. Некоторые кинулись за ним.
- Как горячо молился он, - рассказывала жена одного священника. - Я видела отца диакона в Ярославле, куда он приезжал с вологодским священником. Лицо его дышало умилением, озарялось неземной радостью. Надо было видеть его усердие. Горячая молитва старца, верим, доходила до Бога.
- Двенадцатилетней девочкой я заболела тифом, - рассказывает одна женщина, - мать отчаялась и плакала, а отец диакон утешал и говорил матери: "Пойдем помолимся вместе". Помолились пред иконой - и я выздоровела.
Другая почитательница Петропавловского диакона, Грачева, рассказывает:
- Двенадцать лет у меня не было детей. Только бездетная женщина может понять мое горе. Приходит однажды к нам отец диакон, ударил меня по плечу и говорит:
- Детей-то у тебя нет?
- Какие же у меня дети: Господь не благословил, - ответила я с печалью.
Отец диакон ушел в другую комнату и долго там молился перед Царицей Небесной. Потом подходит ко мне, опять бьет по плечу и говорит:
- По вере твоей дано будет.
Вскоре я отправилась к родным и там передала слова отца диакона. Никто не придал его словам особенного значения. Но я забеременела. Была масленица. Приходит опять к нам отец диакон. Я предложила ему покушать блинов.
- Славные у тебя блины-то.
- Кушай, отец диакон, на здоровье, - усердно угощала я.
- А как звать-то будешь - Федором или Петром?
- Как Бог даст, - сказала я, поняв, что он говорит о будущем ребенке. Накануне праздника первоверховных апостолов у меня родился сын. Назвали его Петром.
Ставя молитву выше всего в жизни, Петропавловский диакон настойчиво убеждал заставлять себя молиться, чтобы достигнуть дара умиления.
- Часто он говорил мне, - рассказывает жена одного диакона, - молись, молись, и ты будешь счастлива.
За помощью к Богу, под покров Царицы Небесной советовал он прибегать при несчастьях.
В Вологде шел крестный ход. Отец диакон подбегает к одному из участвовавших в нем священников и подает ему какую-то записочку. Тот, не обращая внимания на бумажку, бросает ее на землю. Отец диакон не огорчается, но несколько раз громко произносит:
- Помолись Царице-то Небесной.
Вскоре в доме священника случилось горе:
его жена измучилась в родах. В скорби батюшка вспомнил наставление юродивого, отслужил молебен Божьей Матери, и жена его благополучно разрешилась от бремени.
Петропавловский диакон любил людей, жил всегда с ними. Как дитя протягивает руки ко всякому, в ком видит ласку и доброту, так и отец диакон без всяких расчетов, по влечению сердца, тянулся со своею любовью ко всем, кто им не гнушался. Замечали, что он иногда ходил сторонкой, чтобы не встретиться с теми, кто его не любили, пока те не становились в ряды глубоких почитателей старца.
Детская простота отца диакона влекла к нему горожан, даже высокопоставленных лиц. Рассказывают, что один чиновник очень благоволил к диакону, посылал ему подарки, давал деньги и, когда юродивый приходил к нему, угощал с почтением. Местный владыка с улыбкой выслушивал резкую правду, которую иногда говорил ему отец диакон прямо в лицо. Юродивый был всюду вхож, и это не считалось странным.
- Вот он в семинарии, в старшем классе. Семинаристы окружили его, - рассказывает очевидец. - Я вам тему дам, - сказал отец диакон. - С Небесных кругов слетел Гавриил. Славная тема…
Он был дорогим гостем во многих богатых и роскошных домах, у интеллигентных лиц и в убогой хате горожанина, у простых, у нищих. Для него везде были открыты двери. И везде он один и тот же, не изменяющий своего поведения раб Божий.
Один очень просвещенный человек с воодушевлением свидетельствовал:
- Отца диакона считали сумасшедшим, он казался таким по поступкам, но взгляд его был глубокий и умный, а сердце - прямо золотое. Он искренно утешал несчастных, подкреплял их словом надежды на помощь Божью. Все ему открывали свои горести и печали.
Сердечное участие приносило скорбящим утешение и усладу. Сколько сердечных ран залечил он своей отзывчивостью. В скольких людях поддерживал дух для новой борьбы. Скорбящие верили, что отец диакон поможет им своей молитвой и словом. Они просили отца диакона помолиться за них.
Вот, например, маленький листок бумаги, на нем карандашом печатными буквами написано:
"Отец диакон! Помолись за меня, я скучаю, глаза болят, помолись Богу обо мне, грешной Анфисе".
Отец диакон чувствовал, где особенно нужна его духовная помощь. Вот рассказ одной женщины, свидетельствующий о любвеобильном сердце отца диакона:
- В один год у меня умерли мать и муж. Я осталась вдовой в двадцать четыре года. Чувствовалось томление духа и страх перед будущим. Отец диакон явился истинным помощником в моей скорби. И ранее нередко бывавший у нас, он теперь стал неизменным посетителем. Идешь, бывало, с кладбища, он уже тут: или дожидается на крыльце, или сидит за самоваром… Тяжело положение молодой вдовы, особенно в прежнее время - слышишь только пересуды да разговоры. Хотелось самостоятельно добывать себе средства к жизни, и я выбрала акушерский труд, задумала учиться. Но меня только осмеивали все знакомые. Отец диакон поддерживал мой дух. Когда чувствовалась потребность поговорить, и угнетало одиночество - появлялся отец диакон. Он утешал, ободрял, и горечь обид пропадала. Часто твердил он мне с силой в голосе:
- Не унывай, не падай духом.
Он ласкал меня с отеческой нежностью, заботился обо мне, как о дочери, и называл себя моим попечителем. Я жила в маленькой квартирке, за стеной помещалась другая квартирантка. По свойственному женщинам любопытству она следила за мной, за моей жизнью, за знакомыми, гостями. Однажды она не заметила, кто вошел в мою комнату, и, услышав мужской голос, загорелась любопытством. Войти в комнату соседка постеснялась, и поэтому она послала своих детей подсмотреть. Произошло необычайное. Всегда мягкий и кроткий, отец диакон, увидев детей, взволновался, закричал на детей.
- Ей бы самой за собой смотреть, - кричал он, возмущенный подсматриванием, - а не за другими. Я буду твоим поручителем.
Отцу диакону открывали то, что было на душе, прямо, чистосердечно исповедовались в своих грехопадениях, делились радостями, намерениями, желаниями. Почитатели верили, что раб Божий укажет средство избавиться от гнета страстей, по крайней мере, скажет свое откровенное и меткое слово.
В судьбе некоторых отец диакон принимал горячее участие, так что без его совета те не предпринимали ничего важного в своей жизни. Благословенье старца было главным мотивом.
С благоговением, бесконечной благодарностью вспоминает о Петропавловском диаконе нынешняя игуменья Успенского монастыря. Их дом был в приходе Петра и Павла.
- Еще маленькой девочкой, - рассказывает нам матушка, - я чувствовала влечение к отцу диакону, который служил в приходе, где жили мои родители. Когда отец диакон находился в доме умалишенных, отец мой собрался однажды навестить больного. Не удержалась и я, пошла с отцом. Отец диакон все время разговаривал с нами вполне здраво: он не был сумасшедшим. Я хорошо его запомнила. В двадцать лет я поступила в монастырь. Жила на нижнем этаже игуменского корпуса. Замечательно, что отец диакон с самого начала моего поступления в монастырь стал звать меня "игуменьей", предрекая мою будущую должность.
- Откуда это ты, отец диакон? - встречает келейница тогдашней игуменьи неожиданно появившегося в ее покоях гостя.
- От игуменьи (будущей) к игуменье (настоящей).
Являясь ко мне, он утешал, ободрял меня, был мне незаменимым мудрым советчиком. Мне пришлось перейти из Вологды в Ярославский Казанский монастырь. Там я прожила семь лет. Однажды летом отец диакон приезжает в Ярославль:
- Царица Небесная! Обрящи мне Раису, - громко говорил он, идя по двору монастыря, где я жила.
Необыкновенный вид старца, его блестящий взор, его вопль: "Царица Небесная! Обрящи мне Раису" (мирское мое имя), невольно обратили на него внимание сестер. Многие из них вышли и окружили юродивого. Заметив в монастыре необычное оживление, я посмотрела в окно и вижу: отец диакон из Вологды. Как? Какими судьбами?
- Вот, Царица Небесная обрела мне Раису! - радостно воскликнул он.
Прощаясь с нами (в монастыре были и другие сестры из Вологды), он говорил:
- Скоро приеде, вологжанки.
Эти слова нам тогда казались странными, потому что мы не собирались уезжать из Ярославля. Но отец диакон говорил ясно. По возвращении из Ярославля он и моей матери подтвердил, что я вернусь сюда, что в Успенском монастыре я уже записана. Действительно, по неисповедимым судьбам Промысла на следующее лето я перебралась вновь в обитель, где положено было начало моей иноческой жизни.
Перед пострижением иногда чувствуется томление духа, внутренняя борьба, открывается величие подвига и слабость сил для несения его, страх перед будущим. Когда настоятельница монастыря предложила мне готовиться к пострижению, это томление испытала и я. Не решалась я принести обеты Господу. Матушка игуменья несколько раз повторяла свое предложение.
- Спрошу у отца диакона, - отвечала я, - что он скажет, без его благословения не моту решиться.
Отец диакон, как нарочно, не показывался в монастыре. Но вот он пришел. Я поделилась с ним. Вскипятился отец диакон, таким я не видала его никогда.
- Вон из стен монастыря тебя гнать надо! - горячился он. - Если предлагают, значит, воля Божья.
Его слово разрешило все мои сомнения. Легко жилось при таком добром человеке.
- У Пятницкой церкви в Вологде, - рассказывает один священник, - был дом сирот диакона Ермолова. В соседнем доме начался пожар, который угрожал дому Ермоловых, казалось, дом неминуемо должен был сгореть. Но подходит Петропавловский диакон.
- Надо, - говорит, - отстоять сиротский дом, - отходит в сторону и начинает молиться.
Через несколько минут является к пожарным какой-то господин и убедительно просит отстоять дом. На дом натянули паруса, и дом уцелел.
А вот рассказ одной дамы, детство которой неразрывно связано с Петропавловским диаконом: