К вечеру он подписал контракт с фирмой, изготовляющей сложнейшее сейфовое оборудование, на поставку центрального двухэтажного сейфа, а также на постройку депозитария на пятьсот ячеек.
Почти ночью они с вице-президентом ужинали, причем швейцарец от нечаянной радости в двадцать тысяч долларов премии напился русской водки, и за ним приехала на "Volvo" жена-толстушка, которая забрала тело вице-президента, сказав на прощание что-то совсем неласковое.
- Fuck you! - сказала она.
Спустя два дня он инкогнито совершил покупку картины Модильяни по телефону на аукционе "Сотбис", в чем ему помог русский консул, за что работник посольства получил комиссионные. В дальнейшем Иван Петрович Зыков не раз помогал ему приобретать произведения искусства. Даже после того, как оставил место консула.
Он огорчился, когда узнал, что новая собственность придет только через неделю, но взял себя в руки и целых семь дней ожидания провел в кресле дантиста, опять поменяв свои зубы на новые.
Теперь он мог улыбаться во всех странах мира.
В шесть часов вечера в его гостиничный номер внесли специальный кофр, сделанный из небьющегося стекла, за которым, в специально поддерживаемом климате, находился подлинник Модильяни.
Что он только ни делал с картиной, наплевав на искусственный климат!
Почти всю ночь исследовал ее, как умалишенный. Водил пальцем про кракелюру, словно это была детская игра "Лабиринт", нюхал холст, пытаясь отыскать в нем запах любви художника, даже лизнул краску… А потом он вырезал из модного журнала глаза какой-то супермодели и прикрепил их слюной в пустые глазницы нарисованной женщины… Смотрел, смотрел… Понял, что вышла какая-то мерзкая шлюха!.. Вернул все в первозданный вид… Заснул прямо на полу…
А на следующий день все повторилось. Он опять напился, причем на пару с каким-то русским, который назвался то ли Мамонтом, то ли Бегемотом. Он его даже в гостиницу притащил, показать своего Модильяни… Лица русского туриста он не помнил, но помнил, как донимал его вопросом: "Почему у нее нет глаз?"
- Где ее глаза, Мамонт?
Видимо, турист испугался признаков белой горячки и исчез…
Для хранения своего Модильяни он снял специальную ячейку в депозитарии. Знал, что шедевр везти в Москву никак нельзя. Расставался с полотном, как когда-то с отцом.
Он вернулся в Москву и тотчас в сопровождении Снегова и Фишмана напился.
Пьяный вице-президент вопрошал у президента:
- Где ты был?
- Да! - поддерживал вопрос Лева.
- Мы думали, что ты эмигрировал! - разводил руками Петька.
- Думали.
- Куда?.. - спрашивал он заплетающимся языком. - Зачем?..
На следующий день он отдал распоряжение Леве скупать ваучеры.
- Сколько денег желаете вложить?
- Все.
- Все - это сколько?
- Пятьдесят миллионов долларов.
- Понял. Миллионов много, где взять столько ваучеров!
- Наймите пятьсот человек, пусть разъедутся по разным городам и там на рынках покупают! Часть денег потратьте на водку, многие бартер предпочитают.
- Хорошая идея!
Через три месяца в банк пришла мебель, заказанная им в Швейцарии. Специалисты из нейтральной страны приступили к монтажу двухэтажного сейфа и депозитария.
- Как назовем банк? - спросил он.
- Я бы… - начал Петька.
- Мне нравится "Гамма"! - не дослушал он Снегова.
- "Гамма" - хорошее название! - поддержал Лева.
Перед тем как банк официально открылся, он встретился с пожилым человеком, которого знал как бывшего генерала КГБ Терехова. Теперь старик состоял на пенсии.
- Я уже не крышую, молодой человек! - признался генерал. - Вам что, не сказали, что я в отставке?
- Мне крыша не нужна, - ответил он.
- Тогда что?
- Мне нужна служба безопасности.
Пенсионер задумался.
- Это дорого стоит…
- Возьметесь?
Отставной генерал явно скучал на своей пенсии. К тому же он по-прежнему ощущал себя профессионалом высшего качества и на фоне всеобщего развала был рад, что хоть кто-то что-то созидает.
- Я возьмусь, только при одном условии…
- Деньги?
- Зачем мне деньги, я одинок и стар. К излишествам непривычный…
- Тогда что?
Во всем, что касается вопросов безопасности, вы беспрекословно слушаете меня. Я не советую, как поступать, мои рекомендации обязательны к исполнению. Согласны?
Они пожали друг другу руки.
Через год на приобретенные ваучеры он купил несколько нефтеперерабатывающих заводов и построил две тысячи автозаправочных станций.
Теперь наступило время рассказать о своем бизнесе народу, чтобы быть демократичным, насколько это возможно… Он знал, что демократический имидж ему понадобится.
Для своей рекламной кампании он встретился непосредственно с руководителем крупнейшего держателя телевизионного времени, главой рекламного агентства "Курьер-СТ" господином Крановым.
Во время разговора оба много смеялись, пили коньяк и курили сигары.
Они ощущали себя ровней друг другу, и лишь это равенство положений позволяло людям общаться почти искренне.
Конечно, они обо всем договорились… Особенно когда были озвучены такие бабки…
- Ты чего, Валер, - поинтересовался господин Кранов, подмигивая косым глазом. - Ты чего, в президенты собрался?
- Ты как догадался?
- Не забывай нас, когда царем станешь! Не забудешь? А-а?
- Я - памятливый…
Садясь в машину, он грязно выругался…
11
И падал стакан…
К 1991 году Слон овладел всеми видами граверного дела. Все предыдущие годы он с маниакальным упорством изучал, пробовал, создавал. В восемьдесят восьмом он подделал удостоверение кандидата исторических наук, профессора университета Патриса Лумумбы и проник на конференцию стран ближневосточного залива, проходящую в Москве.
На конференции за сто рублей он нанял переводчика, задачей которого было провести беседу с премьер-министром Ирака.
- Такая высокая честь! - тарахтел переводчик Алик Роверман. - Большое вам спасибо!..
Не за что, - скромно ответил Слон, поправляя очки с толстенными линзами. - Весь разговор должен оставаться в тайне, тогда я поговорю, чтобы вас взяли в МИД переводчиком.
- А что ваш специалист? - поинтересовался переводчик.
- А мой полиглот остался в Америке…
- Господи, что вы такое говорите!
- Сейчас он политический эмигрант… Вы хотите стать эмигрантом?
- Что вы! - вдруг раскраснелся переводчик. - Я - патриот!.. Я даже еще не вышел из партии!
Слон пожал патриоту руку.
- До завтра, - определил он. - В одиннадцать, в переговорном зале!
В этот день Слону пришлось прослушать долгую политинформацию о состоянии политических дел в мире, об экспансии Израиля, о роли главенствующей роли Ирака в мировом процессе.
И нужно самому премьер-министру говорить такую фигню, думал Слон… Он зевал, теребил наушник, то и дело протирал стекла очков… Он вспомнил свой недавний поход к окулисту, который строго, как будто на войне, сообщил ему, что если парень будет и дальше вести такой образ жизни, то лет через пять зрение оставит его… Все там у него отслоилось и развалилось на микроскопическом уровне!..
Он сумел настичь иракского премьера на выходе и позвал его по имени.
- Аль-Джаафари!
Охрана напряглась…
Премьер остановился, наткнувшись на ищущий взгляд из-под толстых очков.
- Спросите его, что он хочет? - приказал премьер.
- Что ты хочешь? - перевел, словно выстрелил, двухметровый охранник-секретарь Аль-Джаафари.
Слон полез в нагрудный карман. Охрана тотчас сомкнула свои ряды вокруг премьера.
- Relax! - приказал политинформатор. - We are in Moskow!
Стон достал из кармана купюру в сто динар и протянул ее премьеру.
- Why?! - удивился Аль-Джаафари.
Передайте, что это новые деньги, - с волнением произнес Слон. - Я сам их сделал. Я готов подарить их Ираку!
Премьер взял в руки купюру.
Он сразу все понял.
Он понял, что это понравится президенту.
- У меня есть вся денежная линейка! - уточнил Слон. - И металл тоже! Саддам будет просто счастлив!
- Назначьте ему завтра встречу на десять, - приказал секретарю премьер.
- Можно в одиннадцать?
Секретарь-телохранитель напрягся.
- О'кей, - улыбнулся Аль-Джаафари. - В одиннадцать…
Слон никак не мог в десять, так как в девять он забирал из роддома свою новорожденную дочку. Жена бы ему никогда не простила… И так живут в напряге…
За несколько минут до одиннадцати он стоял со своим переводчиком возле дверей переговорного зала. В крепко сжатой руке Слон сжимал ручку здоровенного портфеля.
- Опаздывают! - волновался переводчик.
- Придут, - успокаивал Слон, хотя сам волновался не меньше.
- Они пришли в половине двенадцатого… Сели в зале друг против друга, как на официальных переговорах.
- Можно посмотреть? - попросил Аль-Джаафари.
- Можно, - посмотрел на своего переводчика Слон. - Только я хочу, чтобы все, что я сделал, было официально оформлено, как дар!
- Как дар правительства СССР? - уточнил иракский посол.
- Нет, как мой личный!
Аль-Джаафари хмыкнул. Это было необычно…
- Вы мусульманин? - поинтересовался.
- Что вы! - улыбнулся в ответ Слон. - Я - атеист. Вот у меня дочка родилась неделю назад. Жена настаивает, чтобы покрестили, а я вот сомневаюсь…
- Желаю вам мальчика! - чувствовал себя совсем расслабленным премьер. Хотел было добавить - "мусульманина", но шутить не стал.
- Спасибо, - прижал руки к сердцу Слон.
- Мы воспримем ваш дар как ваш личный дар! - пообещал глава иракского правительства.
Спасибо… - на некоторое время в переговорном зале зависла сигарным дымом пауза. - Ах, да! - спохватился Слон и щелкнул замками портфеля. - Вот!..
Он стал метать на стол пачки с деньгами, мешочки с монетами, приговаривая: "Это для этой провинции, это для другой"…
Премьер с нескрываемым интересом глядел на этого полуслепого русского.
Аль-Джаафари брал в руки каждую предложенную купюру, просматривал ее на свет, обнаруживая на сотенных "водяного" Хусейна, на более мелких дензнаках увидел свою физиономию, а также и других политических деятелей узнавал.
Почти детская радость охватила сердце премьера. Он улыбался широко и прекрасно. Таким его никто и никогда не видел.
"Ах, как это понравится Саддаму!" - радовался премьер. Он вспоминал национальные деньги, напоминающие конфетные фантики, рвущиеся от любого неловкого движения.
- А это что? - поинтересовался Аль-Джаафари, указывая на тоненькую полоску фольги, делящую купюру пополам.
- Это мое ноу-хау! - покраснел от смущения Слон. - Эти деньги невозможно подделать! Это металлическая полоска толщиною в одну десятую микрона!..
- Беллиссимо! - почему-то по-итальянски вскричал премьер.
Переводчик Алик Роверман, нанятый Слоном за сотню, чувствовал себя в самом центре исторических свершений. После переговоров его будет тошнить от волнений целых два часа.
- Мои деньги очень дешевы в производстве! - уточнял Слон. - В металлических эквивалентах используются сплавы, которые можно произвести только на профессионально поставленном производстве. Сами сплавы в пять раз дешевле их покупательной способности!
- Невероятно! - вскрикивал премьер. - Это поистине революционно!..
После лекции о деньгах Слон приступил к передаче клише, форм и толстенных тетрадей, в которых был описан весь технологический процесс.
В переговорном зале царила торжественная атмосфера.
- Может быть, вы все-таки что-нибудь хотите? - доверительно предложил в самое ухо Джаафари.
Слон вновь густо покраснел и почти промямлил:
- Если… Если, конечно, руководство Ирака… Если вы сочтете, что я достоин какой-нибудь на грады…
- О чем речь! - воскликнул премьер. - Да что же вы такой скромный! Конечно!..
Слон почти плакал.
Перед окончанием встречи он поделился с секретарем-телохранителем своими паспортными данными и фактическим местом проживания…
Почти через три года Слона оторвали от серьезной работы, вызвав в КГБ.
Он сидел перед каким-то улыбчивым человеком в светском костюме и скучал, торопясь вернуться в свою мастерскую.
- Какими государственными секретами владеете? - поинтересовался собеседник.
- Никакими.
- Вот и я понимаю, что никакими…
- Простите, - поинтересовался Слон. - А зачем вы меня?..
- Да хрен его знает! - признался комитетчик. - Приказали! Мы вас проверяли, но ничего не нашли!.. Нас тут самих проверяют…
- А чего проверяли? - удивился Слон.
- А чего вам вручают высшую награду Ирака?
- Мне?!!
- Вам… - комитетчик старался разглядеть фальшь в выраженной Слоном эмоции, но таковой не находил. - А вы что, не знали?..
- Да понятия не имею! - здесь Слон понял, что Аль-Джаафари его не забыл. - Пару лет назад я случайно познакомился на конференции с премьером Ирака… Просто поболтали…
- Да… Поболтали… - повторил комитетчик. - А теперь высшая награда страны… Странные они, эти нефтяные чурки!
- Странные, - подтвердил Слон.
- У вас костюм есть? - поинтересовался секретных дел мастер.
- А что?
- Десятого числа сего месяца вы должны прибыть в посольство Ирака для получения высшей награды страны ордена Двуречья!.. Во, бля!..
- Понял, - подтвердил Слон.
Через неделю к лацкану его пиджака в крупную арбузную полоску, который он привез еще из Запорожья, прикрепили высшую награду. Сыграли гимны, сказали слова и пошли торжественно отмечать.
В середине обеда посол на ухо Слону прошептал, что деньги запускаются в обращение через полгода и что Саддам Хусейн предлагает великому русскому изобретателю иракское гражданство.
- Большое спасибо! - поблагодарил посла Слон. - Я подумаю…
- У нас много нефти, - зачем-то добавил посол.
- А у меня ее совсем нет, - зачем-то уточнил Слон.
На том банкет был окончен.
Через неделю после праздничного события жена Слона с особым напором склоняла мужа снести награду в ломбард, так как жрать нечего!
- Не могу, - отмахивался Слон, - Это же награда…
- А чем я Нинку кормить буду! Наградой твоей?! Тунеядец! Скотина!!!
- Она вырастет и будет гордиться отцом!
- Она вырастет проституткой и проклянет тебя! - завизжала женщина.
- Зачем ты так…
В последнее время они часто ссорились.
Его жена - женщина из Саратова, старше Слона на восемь лет, оказалась особой нервического склада, отягощенной больной щитовидной железой. По поводу и без повода она могла за мгновение единое прийти в бешенство и сотворить какую-нибудь мерзость.
Слон не понимал, зачем прожил с нею семь лет. Иногда он спрашивал себя об этом, но вопрос сей был настолько вялым, что оставался всегда без ответа.
Он называл ее по имени-отчеству - Кристиной Егоровной, дабы сохранять дистанцию между двумя полярными душами, но Кристина Егоровна частенько дистанцию нарушала и пыталась бивать своего молодого мужа чем под руку придется. Ей нравилось кидаться разными предметами, и точность ее поражала. На затылке у Слона имелись две шитых раны от точного попадания сервизной чашки, о рубцы которых всегда задевала расческа.
Слон никогда не сопротивлялся Кристине Егоровне, боясь, что невзначай пришибет сожительницу и тогда всем его любимым делам наступит завершение.
Он был терпелив, как бывают терпеливы только очень добрые люди, считающие себя всегда виноватыми во всем, даже в том, что происходит в далекой стране Чад.
Слон оправдывал бешеный нрав Кристины Егоровны тяжелым недугом, а потому словесные оскорбления сносил и вовсе легко.
А потом Кристина Егоровна невзначай родила дочку Нину, которую Слон полюбил всей душою, почти наравне с чемоданчиком Бориса Борисовича.
С годами образ Бориса Борисовича поменял в сознании Слона свое назначение, превратившись из извращенца в учителя всех его умений. Изобретатель денег сам не понимал, как такое могло случиться, но принимал случившееся как произошедшее. В связи с этой метаморфозой в сознании Слона случились и другие превращения. Так, при воспоминании о друге Кранове, застрелившем Бориса Борисовича, в мозгу ученика убитого происходили неприятные подвижки… Слон успокаивал себя тем, что в жизни все бывает, что Кран его друг почти с рождения, а Борису Борисычу, видимо, было суждено так погибнуть… Ведь здесь и мать его замешана… Перекресток вселенной произошел на душе Бориса Борисыча… Судьба…
Так как с Краном они встречались крайне редко, имея разные заботы, Слон старался не рефлексировать на эту тему. К тому же Кристина Егоровна отчасти была права - Нинку надо было действительно кормить и одевать. Но иракскую награду он ни за что не снесет в ломбард!..
Пути Господни неисповедимы…
Прежде чем приступить к делу всей своей жизни, Слон за один месяц сработал по заказу сто двадцать гравюр, скопированных с японских, сюжетом которых являлись различные позы человеческих соитий. Этими гравюрами были впоследствии украшены три японских ресторана, модных теперь В Москве, за что Слон получил гонорар в двадцать тысяч долларов.
Слон еще раз подумал о том, как изменчив мир, реабилитировал Бориса Борисыча стопроцентно, дивясь тому, что сейчас платят за то, за что раньше сажали.
Слон решил, что если материнский сожитель был порнографом, то и он - порнограф, а если художником, то и он теперь - художник!..
Кристине Егоровне Слон выложил лишь половину добытых средств, вторую же утаил. Десяти тысяч должно было по тем временам хватить при ведении хозяйства рачительно аж на целый год…
Кристина Егоровна при получении денег долго рыдала, а он ее успокаивал, думая, что все-таки его сожительница женщина хорошая, просто немного нездоровая. К тому же она мать дочери его, а это уже дело серьезное, кармическое…
- Я люблю тебя, Кристя! - признался Слон.
- И я тебя, - отозвалась всхлипывающая от небольшого счастья женщина.
Лишь только маленькая Нинка не плакала. Она спала в своей детской кроватке, и грезился ей мир, полный всяческих чудес, в центре которых всегда ее детское личико, радостное и счастливое…
Несколько месяцев назад Слон прочитал в какой-то газете, что в Европе подписан Маастрихтский договор, где говорилось, что образуется некое общее пространство под названием Шенгенское, о котором ведущие европейские страны договорились аж десятки лет назад, а сейчас решили претворить идею в жизнь…
Но Слона интересовала лишь одна фраза из статьи про Шенгенскую зону, а в частности, в которой говорилось, что национальные валюты исчезнут, уступив место новой, под условным названием "евро".
Эта статья так взволновала вес существо Слона, что первое время он даже пищу принимать не мог… Гравер худел на глазах Кристины Егоровны, пока не определился, что грызет его душу, какая такая тоска. Эту тоску он сам про себя назвал "тоска по евро"…