- Наверное, ты прав, - горько сказала несчастная, силы у которой сразу ушли. - Ничего нельзя вернуть, все пропало…
- А вот так нельзя думать! Проси у Бога, Он поможет тебе!
- Поможет… - беззвучно прошептала ассирийка. Глаза её закрылись, и она едва слышно прошептала: - Это вряд ли… Ненавижу её! Будь она проклята!
- А вот так нельзя говорить! - по-доброму, но твёрдо поправил её друг.
- У тебя что ни возьми - это нельзя, то нельзя, - горько усмехнулась женщина. - Почему?
- Проклятие нечестивого возвращается на его главу, так сказано в Библии!
- Так я нечестивая?! - начала было заводиться торговка, но почему-то на продавца часов злиться у неё не получалось. И уже спокойно сказала: - Ну, нечестивая, а дальше что?
- А дальше то, что ты это проклятие обращаешь на себя и своих детей. Это тебе нужно?
- Я и так уже проклятая… И бедные мои девочки тоже… А про мальчиков и говорить не хочу… Ты рассказывал, что нельзя воздавать злом за зло. Почему?
- Дело в том, что тот, кто совершает зло, несёт себе наказание уже в самом этом поступке. Перестав жить по законам Бога, он начинает жить по законам мира зла. А это жестокий и страшный мир, попасть в который - нет ничего хуже. И чем больше совершает зла человек, тем больше страданий и скорбей ему придётся перенести самому; владыки мира тьмы проследят, чтобы за все плохое, совершённое им, он полностью расплатился. А тот, кто воздаёт злом за зло, и сам начинает жить по законам этого мира. Нужно уметь отдать суд Богу…
- В надежде, что Он покарает так, что самому бы обиженному и в голову не пришло? - хитро спросила ассирийка.
- Бог никого не карает. Он просто перестаёт иногда некоторых защищать!
- Ладно, - вдруг спокойно сказала женщина. - Я представила, что мне хотелось бы сделать с Карине за то, что она не дала мне тогда соединиться с Тиграном; так если ты говоришь, что ей предстоит нечто худшее этого, то мне её просто жалко!
И она горько рассмеялась.
…Младшая дочь Семирамиды сумела вырваться из кошмара, в котором жила семья, вышла замуж и уехала к мужу, а старшая так и осталась с матерью, хотя многие к ней сватались. Семирамида не вмешивалась в жизнь дочерей. Так она поступала не потому, что ей было не до них, но она боялась обид с их стороны, если её советы окажутся неверными. Старшая была так психологически зависима от неё, что не было необходимости ей что-то ещё говорить, а младшая - настолько независима, что было ясно: что бы ей ни говорили, она поступит по-своему. Она любила мать, но воспользовалась первой же возможностью жить отдельно от неё.
Болезнь как надежда
Однажды, когда Семирамида шла из монастыря после вечерней службы, увидела в небе трёх мужчин с бородами. Они были такими большими, что женщина со страху отвела глаза, а когда посмотрела опять, их уже не было.
Иногда ей удавалось долго не пить. Первый день всегда был очень тяжёлым. Она не могла встать, её выворачивало наизнанку, сердце стучало как сумасшедшее, простреливало под плечом, голова разрывалась, в глазах плавали тёмные круги, все тело трясло, а руки - так, что невозможно было удержать даже чашку с водой… К ночи приходил страх, а вместе с ним и бессонница. Иногда она слышала какие-то звуки, перед глазами возникали образы, но все это было таким расплывчатым, что женщина не обращала на этом внимания. Единственным желанием было дожить поскорее до утра - уйти из этого дома туда, где люди, да, на рынок, где людей много… И намного раньше, чем этого требовали интересы торговли, Семирамида шла на рынок, в течение дня ей удавалось немного отвлечься, и к вечеру она с трудом приходила в себя. Через неделю ей казалось, что вот теперь можно и никогда не пить; в её голове появлялись фантазии, как же она заживёт, если выпивки в её жизни больше не будет. Но потом, обычно не позднее, чем ещё через неделю, приходила мысль, что рюмку-то можно, и все начиналось по новой…
Однажды Семирамида не пила больше двух недель. Она пришла с рынка, села на диван - и вдруг перестала понимать, что происходит вокруг.
Вардия что-то говорила внучке, телевизор показывал какую-то программу, а в голове её пел мужской хор. Она подумала, что у неё белая горячка. Пели без музыки и одно и то же: "Господи, помоги ей!" - и так с полшестого вечера до полуночи.
На рынке Семирамида подошла к продавцу часов, которого называла теперь своим братом, и рассказала о том, что с ней произошло.
- Что это было?
- Я привезу тебе сейчас одну книгу, - задумчиво сказал он.
В книге было написано, что такое случается иногда на могилах святых, но даётся услышать и простым людям. С алкоголем видения ассирийки её друг не увязывал. Он познакомил её ещё с бабушкой из деревни, которая привозила на рынок молоко. Когда эта старушка была в паломнической поездке, то, проходя мимо двух монастырей, слышала хор мужчин, а другие паломники ничего не слышали.
Ассирийка немного успокоилась, но вечером в это же время опять услышала мужской хор. Через пару часов к нему прибавился женский, а затем и детский. Все они пели какую-то песню. Что-то о Матери Божией, но слов Семирамида не могла разобрать, ей показалось, что это что-то хвалебное. Потом мужской хор перестал петь, затем женский, а детский все пел, но слушать его мешал саксофон. Женщина пыталась его "убрать", но от этого усилилась головная боль, появилось ощущение, что горел и поднялся верх головы. И тут пришла мысль, что нужно прочесть молитву "Отче наш". А Семирамида и знала лишь два слова из неё - "Отче наш". До двенадцати оставался ещё час; за этот час она прочитала молитву, которую раньше не знала, будто кто-то ей подсказывал. С последними словами молитвы саксофон замолчал, дети пели прекрасно, и несчастная больная уснула. Проснувшись, она знала "Отче наш" наизусть.
На следующий день она рассказала обо всем своему верующему другу.
- Не понимаю, почему ты это до сих пор слышишь… - удивился он.
- Может быть, кому-то ещё это рассказать?
- Что ты! Никто не поверит, потому что сами такого не слышали. А тебя, чего доброго, объявят сумасшедшей!
Она рассказала ему и про книгу о Святителе Николае, которую ей предложила прочитать монахиня.
- Это великий святой! - серьёзно сказал ей продавец часов. - Молись ему, он тебе поможет.
И он достал из кармана самодельную тетрадь в пол-листа, которую, как оказалось, всегда носил с собой. В ней были от руки переписаны акафист Святителю Николаю и его житие. Он начал читать житие, написанное ещё в десятом веке Симеоном Метафрастом: "Вследствие своих природных дарований и остроты ума в краткое время Николай превзошёл большинство наук; всяческую же суету презирал и сторонился недостойных сборищ и бесед, уклонялся вступать в разговор с женщинами и даже не смотрел на них, заботясь лишь об истинно разумном. Он простился с мирскими делами и все время проводил в домах Божиих, приуготовляя себя к тому, чтобы стать достойным домом Господним. Так как святой много потрудился для ведения Святого писания и разумения божественных догматов, был украшен множеством добрых качеств и неукоснительно соблюдал подобающую иереям неукоризненность жизни, а также и потому, что нрав у него и до того, как он стал стар, был спокойный и рассудительный, его решили удостоить пресвитерского сана. Попечением дяди, заменявшего ему отца, тогдашний предстоятель церкви в Мирах рукополагает его во пресвитеры; так, Богом дарованный родителям, по их молитве он возвращается Богу. А этот архиерей Мир, удостоенный божественного духа, видя, что душа юноши цветёт добродетелями, предрёк грядущее преизобилие у него благодати, сказав, что он будет благим утешителем печалящихся, добрым пастырем душ, подателем спасения тем, кто в опасности, и призовёт заблудших на нивы благочестия".
- Мне тяжело это слушать, - перебила его женщина. - И монахиню я слушать не смогла… Давай это отложим на потом.
Но "потом" наступило не скоро. День прошёл как обычно. Но вечером в голове Семирамиды звучало уже ассирийское пение. Играли ассирийские музыкальные инструменты, а пели, наверное, древние ассирийцы. Она начала петь с ними так, как будто знала все, что они поют, наизусть… При этом язык, на котором пели, был ей незнаком. Дома никого не было, Семирамида даже танцевала, была такой счастливой… Она думала: "Вот мама придёт, и я спою ей один куплет, а она переведёт, если сможет". Но когда мама и дочь, наконец, пришли, все слова из её головы пропали.
Изматывающая духота того лета усугубляла внутренние страдания женщины; ей хотелось убежать от самой себя. Если бы она могла вылезти из своей кожи и куда-то убежать - тут же сделала бы это.
Её очень занимало, что же значат видения, которые её посетили. На рынке она спросила у пожилой ассирийки, как в старину молились их соотечественники, и та сказала, что с песнями и танцами. С этого времени она могла не пить вообще, независимо от того, хотелось ей этого или нет.
На дне
После того, как Семирамида услышала пение древних ассирийцев, она решила, что у неё все будет хорошо, и взялась за решение их с матерью жилищного вопроса. Она обратилась к властям, чтобы те признали подвал их законным жилищем.
Когда Вардия узнала об этом, то очень ругала дочь:
- Зачем ты лезешь в то, в чем не смыслишь! Где мы теперь будем жить? - кричала она.
- Все будет хорошо! - уверенно отвечала Семирамида.
Но права оказалась мать: их действительно попросили освободить подвал. Одна знакомая посоветовала Семирамиде идти сторожем в садоводческое товарищество в тридцати километрах от Ростова-на-Дону. Она устроилась неофициально, потому что прописки не было. Платили ей вместо двух тысяч восемьсот рублей, но женщины и этому были рады. Жили они в холодном железном фургоне, было страшно, поэтому для охраны они завели собак, к которым относились как к родным. Вардия ездила на рынок торговать, потому что иначе они умерли бы с голода. Сама Семирамида боялась ездить на рынок, чтобы снова не начать пить, попав в привычную обстановку. Жили так плохо, что им помогали бомжи.
Один раз Вардгес пришёл к ним - ни в чем не обвинял, но все сокрушённо вздыхал и укоризненно качал головой, как бы говоря: вот до чего дожили! А через какое-то время он умер. Как оказалось, последние годы он жил у своего отца. Младшая дочь отвезла Семирамиду на похороны. Когда они приехали, гроб стоял уже в автобусе. Краем глаза потерявшая сына мать увидела сестру и её подруг.
На мгновенье она увидела своего сына улыбающимся… Нужно было залезть в автобус. Каждый шаг ей давался с большим трудом. Семирамида попросила дочь войти в автобус и тянуть её за руку, а сама, встав на колени, забралась в него. Дочь тихо плакала. Мать посмотрела на того, кто лежал в гробу. Это был опухший человек, не похожий на её сына. Но вдруг на мгновение вместо него она опять увидела сына - таким, каким он жил в её сердце.
Выбравшись из автобуса, ассирийка с раздражением посмотрела на сестру: "Вот, показывает перед подругами добрую тётю, причитает!" Сама она сидела молча. Она ведь не плакала даже тогда, когда носила в кармане крошечного мёртвого сына, зачатого от единственного мужчины, которого любила. Из-за каких-то глупых условностей ребёнку не дали нормально родиться и жить… Её мысли прервал племянник, который подошёл и попросил уйти, а то "его мама нервничает".
Семирамида увидела боль в глазах своей дочери, которой было горько от того, что так поступают с её матерью. "Вместе с сыном у меня умерли и родственники", - только и сказала ассирийка. Они сели в такси и уехали. После этого ноги у неё отказали, она могла сделать лишь несколько шагов. Через год пришлось покинуть и сады. Младшая дочь перезаняла денег, а старшая нашла маленький домик без документов в заброшенной деревне, куда можно было переселиться. Жить там было сложнее всего.
Зима в том году была нестерпимо холодна. Стужа заставляла думать о приближении конца. С едой было тяжело. Собаки, которые не только мясного не видели, но и хлеба никогда не ели досыта, вскоре умерли от истощения. Семирамида поняла, что на очереди они сами. А тут ещё Вардия поехала за пенсией в Ростов-на-Дону, и у неё пропала память. Её не было восемь дней. Дочь уже не надеялась её увидеть, когда она появилась во дворе. Ноги её опухли, и она не могла вспомнить, где была эти дни.
Помощь Святителя Николая
Иногда один старичок помогал им едой. Он посоветовал молиться Святителю Николаю, который помогает всем, кто погибает. Откуда этот старичок взялся? Вроде бы не местный. А приходил всегда ровно тогда, когда женщины начинали думать, что все кончено.
- Ты проси Святителя Николая, он поможет тебе! - каждый раз говорил он Семирамиде. А та больше ничего и не могла, как только молиться. Она была согласна и умереть - такова была её усталость. Женщина попросила своего нового знакомого рассказать ей о святом, просить о помощи которого он им велел.
- Он очень строгий, но в то же время и такой добрый, - задумчиво сказал старичок. - Однажды он был на Вселенском Соборе в городе Никее, в то время Церкви предстояло ответить Арию, учившему, что во Христе воплотился не Бог. Арий был человеком необычайной учёности и так красноречив, что все ему верили; для разбора созданного им учения при поддержке первого христианского императора Рима был созван первый в истории Церкви Вселенский Собор, на который приехали триста восемнадцать епископов, и все они не могли найти слов, чтобы доказать, что арианство - это лжеучение. Не нашёл слов и Святитель Николай, ударивший еретика…
- Это он поэтому святой? - скептически спросила Семирамида. - У меня первый муж, чуть что, сразу всех по морде бил, а святости в нем не было ни на грош…
- Не поэтому, конечно, - засмеялся старичок. - Вот видишь, и я как следует не могу тебе ничего объяснить… Тогда он уже был епископом, а епископ, если кого ударит, то его за это лишают священного сана. А для Святителя Николая сан был дороже всего! Твоему-то бывшему мужу, если он кого ударит, что за это было?
- Да ничего ему не было никогда! - засмеялась ассирийка, которой по сравнению с её нынешним положением даже жизнь с карманником и драчуном показалась чем-то забавным. - Правда, мало я с ним прожила. А вот любимого моего за то, что он кого-то стукнул…
Ком в её горле не дал говорить - вместо слов вырывалось клокотание, и вдруг женщина зарыдала, хотя раньше слез у неё не было. Как будто вчера она была рядом с Тиграном, разлука с которым сломала им жизнь… "Дело не в его драке, а в том, что я разрешила убить нашего с ним ребёнка!" - резко одёрнула себя Семирамида. Жизнь могла бы быть совсем иной, - подумалось ей, - и не бомжихой, а принцессой она была бы с тем, кто любил её и кого любило и сейчас её сердце до такой степени, что от одного воспоминания о нем больная старуха вдруг стала красивой. А старичок как будто видел все, что происходило в её душе.
- Смотрю, ты меня поняла, - сказал он. - Так вот, Святителя Николая тогда Собор лишил сана за то, что он всего лишь раз в своей жизни ударил человека - за то, что тот ломал людские души своим красноречием…
- А чем уж так плохо было его учение? - спросила ассирийка, мало понимавшая в тонкостях богословия.
- Как тебе объяснить… - задумался её собеседник. - Христианство - это религия, которая учит тому, чего по всем законам человеческой логики не может быть: что Сам Бог для того, чтобы спасти людей, во Христе соединился с человеческой природой. Мыслившему логично Арию казалось, что намного правильнее будет верить в то, что во Христе воплотился лишь один из высших духов, великий, но сотворённый. А Святитель Николай сердцем чувствовал то, что Церковь поёт в одном из песнопений: "не Ходатай, не Ангел, но Сам Господь воплотился"… Но не было у него слов, чтобы опровергнуть ученейшего богослова его времени, вот и нанёс он пощёчину…
- Получается, что от бессилия? - вздохнула женщина.
- От человеческой немощи, в которой совершается сила Божия. Его поступок был так необычен, что привлёк внимание всех отцов Собора; они начали ещё тщательнее искать возражения еретику и нашли их. А многим из них были видения от Господа, после которых Святитель Николай был оправдан и восстановлен в своём архиерействе.
- А у меня были видения от Господа? - воспользовалась возможностью узнать мнение такого знающего человека ассирийка и рассказала о том, что видела, и что этому предшествовало.
- Давай только без обид, но это называется делирий, - улыбнулся старичок. - Думаю, что тебе тогда не повредил бы галоперидол. Но Бог и зло обращает ко благу; выводы ты из всех этих вещей сделала верные, раз перестала пить…
- То есть это не духовные видения? - обиженно спросила Семирамида.
- Давай разберёмся, что значит духовные, - засмеялся её собеседник. - Есть мир рядом с нами, который мы не видим, и это большое благо для нас, потому что человек в повреждённом его состоянии не может без опасности для себя видеть мир духов. Изменения, которые люди производят в своём теле наркотиками, алкоголем, голодом, чем-то ещё могут дать им возможность видеть какие-то фрагменты духовного мира, но, как правило, тёмной его части. Это разрушительно для человека, который имеет грубые грехи; у него может развиться хроническое психическое заболевание. И вообще не нужно искать мистических видений. Разве хоть один раз в Священном Писании говорится, что тот, кто их не имеет, несовершенен? Там написано, что совсем другое представляет подлинную ценность для человека: любовь к Богу и ближним, чистота сердца.
Он не раз так с ними говорил. Рассказывал и про трёх дочерей одного неплохого, но не особо морально устойчивого человека, который после того, как разорился, начал думать, как бы ему пристроить их куда-нибудь содержанками, если не похуже… И как Святитель Николай ночью тайно постучал в окно его дома и бросил туда свёрток с золотыми монетами. Непутёвый отец распорядился ими правильно, выдав замуж старшую дочь, и архиепископ бросил ему через какое-то время второй, устроивший судьбу средней девушки, а затем и третий, который помог младшей…
- Волшебная сказка - стук в окно три раза и нежданный подарок, меняющий жизнь из беспросветного мрака к солнечному свету! - задумчиво сказала Семирамида. - Но это лишь сказка, разве так бывает в нашей обычной жизни?
- Бывает, - уверенно ответил ей старичок.
Он рассказал ей и про невинно осуждённых вельмож, которых Святитель спас от незаслуженной казни. Они были свидетелями того, как Святитель Николай выхватил меч из рук палача, не дав казнить трёх оклеветанных горожан, чья невиновность потом была доказана. Этих сановных людей поразило тогда не только бесстрашие архиерея, остановившего казнь, но и то, как близко к сердцу он принял чужую беду и - самое удивительное - он действовал с такой властью, что не послушаться его было невозможно.