– Погоди, сейчас пропущу! – самодовольно хмыкнув и убедившись, что усмешку его и торжество видели все, выкрикнул чародей.
Горный житель кивнул, оперся демонстративно о невидимую преграду, изображая терпеливое ожидание…
И упал.
Пересекая границу.
– К-кабуча… – не веря своим глазам, прошептал маг. – Кабуча габата апача дрендец… Не может быть… не может…
Сконфуженный и изумленный, демон проворно поднялся на ноги, снова метнулся в сторону от ошеломленных зрителей – свободно… Двинулся обратно – и опять словно что-то поначалу загораживало ему дорогу, но что-то не слишком упорное и непреклонное, потому что после небольшого усилия оно снова подалось и открыло нарушителю проход в страну людей.
– Не может быть… – прошептал Вяз бледным эхом волшебника. – Не может быть… Оно ведь работало…
– Агафон? – смятенно обернулись к недавнему герою дня его спутники.
– Что происходит?
– Что случилось с границей?
– Не так отрегулировал?
– Не в ту сторону?
– Что-то сломалось?
– Если ты скажешь, за что нам держаться и в какой стороне, то можешь возиться там еще хоть целый день!
Не слушая сочувственных речей и не замечая лиц, волшебник опрометью кинулся в башню. Люди – за ним.
Выскочив на медный пол лаборатории, он остановился у самого входа и замер. Тревожно гомонившая за ним группа поддержки застопорилась на лестнице и смолкла в ожидании его слов или решения.
Но маг стоял, опустив голову и играя желваками, и молчал.
Первой не выдержала Серафима.
Она извернулась, выскользнула из люка на пол лаборатории Кипариса и встала рядом с чародеем.
– Агаш, ну чего? Что не так? – бережно тронула она за рукав друга, осторожно заглянула в лицо… И испуганно моргнула.
В глазах Агафона стояли слезы.
– Агаш… ты чего… подумаешь, не получилось маленько… да не переживай… наплюй… отдохнешь, покумекаешь еще, и все выйдет, раз начало получаться!.. – тихо и убедительно заговорила она – но маг ее словно не слышал.
Губы его зашевелились – сперва беззвучно, потом чуткое ухо царевны уловило срывающийся хриплый шепот.
– Я… не могу… я не могу это сделать… Но я должен… Но я не могу… не могу…
– Что не можешь? – они не заметили, как рядом оказался и Иванушка.
Волшебник вздрогнул, только теперь увидев, что он не один, ожег друзей затравленным пронзительным взглядом…
– Что не так, волхв? – из почти загороженного товарищами люка выбрался Олаф. – Что я могу сделать, чтобы помочь?
Упрямо сжав губы, Агафон смог лишь мотнуть головой. Слов не было, не находилось, точно кончились все, которые он когда-либо знал, а новых, таких, чтобы выразили то, что творилось у него в душе, еще не придумали на Белом Свете.
– Ты устал, – сочувственно проворковала с лестницы принцесса. – С твоим сотрясением нельзя так перегружать себя в первый же день! Пойдем…
Не дослушав и не ответив, чародей шагнул к круглой клетке, в которой, удовлетворенно покачиваясь, кружил рогатый кирпич, раздвинул обручи и вынул его.
Свет в башне мгновенно померк – но ненадолго.
Через несколько секунд сине-зеленые и желто-красные огни загорелись снова – да так ярко, что люди охнули и от неожиданности закрыли глаза руками.
– С дуба падали листья ясеня… – ошеломленно прошептал менестрель. – Что ты сделал?
Но что сделал Агафон, видно было уже и без его пояснений.
Рогатый кирпич, перевитый синей проволокой, покоился у него на сгибе руки. А из медной клетки, выставляясь щедро меж раздвинутых обручей, торчал посох Агграндара.
Посох Агафона.
После того, как граница заработала, незамедлительно встал вопрос о дальнейших действиях союзников.
Невредим город, или его руины лежали меж черных провалов, не знали ни люди, ни Конро, и поэтому единственным приемлемым решением было возвращаться в столицу и, если атака еще не начиналась, предупредить всех, кого было можно и нужно – но не посеяв при этом паники. Горный демон, со своей стороны, спешил поговорить с соплеменниками, известить о новой границе и убедить их уйти, не тронув людское поселение.
Первая же попытка Масдая взлететь с Конро окончилась, не начавшись, и горному жителю ничего не оставалось делать, кроме как двинуться к Атланик-сити своим ходом под землей. Ковер же, приняв на отдохнувшую спину сумрачно притихших пассажиров и багаж, вырвался из застившего долину тумана и взял курс на столицу.
Всю дорогу до Атланик-сити волшебник нелюдимо молчал, словно они летели с похорон и на похороны. Впрочем, для него это приблизительно так и было.
Он сидел, втянув голову в плечи и уперев неподвижный взгляд в стиснутые кулаки. Там, где ногти впивались в кожу, давно появились и покрылись засохшей корочкой бордовые полумесяцы. Губы мага, тонкие и бескровные, были закушены в ниточку, ноздри раздуты, под глазами залегли глубокие тени, и друзьям его боязно было не то, что дотронуться до него, а и просто окликнуть – по той же причине, по которой избегают прикасаться к неразорвавшейся бомбе.
Изредка веки чародея устало смыкались и он начинал дремать в нежном тепле наползающих сумерек. И тогда пальцы его разжимались, и рука машинально принималась шарить вокруг, нащупывая что-то – и не находя. Словно пугаясь бесплодных усилий, юноша вздрагивал всем телом, просыпался и снова застывал в напряженной позе живого воплощения угрюмости на этой земле.
Окраин Атланик-сити они достигли уже в темноте.
Далекие огни большого города Вяз углядел первым и уже не мог спокойно оставаться на месте, пока плавильни, кузни и склады – нетронутые и тихие, как и полагалось ночью – не оказались под ними.
– Всё цело? – нервно вытянули шеи его спутники, выглядывая – и, к огромному облегчению, не находя следов разрушений и пожаров.
Город местами спал, местами совершал променад, местами куролесил и сумасбродничал – но по мирному, бесшабашно и беззаботно. Убедившись, что самое страшное за их отсутствие не произошло, контрабандист выдохнул облегченно, и напряжение с его лица, закаменевшего не меньше чем у Агафона, стало пропадать.
Но не совсем.
– Куда тебя отвезти, атлан? – нарушил затянувшуюся тишину усталый шерстяной голос Масдая.
– К Арене, – не задумываясь, ответил контрабандист. – Я разошлю людей прочесывать подвалы и подземные ходы – искать сюрпризы шептал.
– А еще на твоем месте я бы расколотил у Олеандра всю мебель и вооружил твоих воинов деревом, – хмуро пробасил Олаф. – Кто знает, на кого они могут там наткнуться. Не молоты, конечно…
– Тогда уж и факелами заодно, и мечами поострее, – добавила Серафима, припоминая стычку в подвале под гильдией купцов.
Боже праведный, неужели это было всего лишь вчера?!..
Вяз сосредоточенно кивнул, мысленно уже распределяя свои отряды и доступное вооружение и составляя инструкции, кого и чем бить, и когда просто бежать как можно быстрее.
– А мы сразу к Тису, слышишь, Масдай! – взволнованно напомнила ковру Эссельте. – Надо чтобы он поднял армию – вдруг Конро не успеет вовремя? Или его соплеменники откажутся уходить? Тогда ведь придется драться?..
И снова сердце в груди контрабандиста тоскливо екнуло и пропустило такт: то, что город был невредим, еще не значило, что через день, час или через три минуты он будет оставаться таким же…
– Ну что? – скучным голосом задал вопрос Кириан сразу, как только Масдай нерешительно завис над оградой дворца. – В саду чего-нибудь поломаем, или сразу у стражников спросим, где король?
Но спрашивать не пришлось. Часовые у ворот услышали доносящийся с небес ехидный глас, задрали головы, вспомнили приказ, зачитанный начальником караула, и замахали пиками:
– Эй, вы, там! Наверху!
– Вы, часом, не гости его величества?
– Ваши величества?
– И высочества тоже?..
– Да, это мы! А что случилось? – свесил голову через край Иван.
– Его величество велел, как вы появитесь, проводить вас в ваши покои!
– Вызвать начальника караула, дурак…
– А тот проводит вас в ваши покои!
– А это уже не твое дело, куда их проводят, твое дело вызвать…
– Но я сам слышал, что капитан сказал начальнику караула…
– Ты который день в страже?
– Первый…
– Так вот, если не хочешь, чтобы завтра был последний…
– Так точно, сержант!
– Так где сейчас ваш король? – показалась с зависшего прямоугольника ковра еще одна голова – с гривой спутанных волос, увенчанной однорогим шлемом.
– Одну минутку! – успокаивающе взмахнул руками старший караульный. – Подождите здесь! Банан сейчас приведет начальника караула! Быстро!
Второй стражник, верно поняв последнее слово сержанта не как обещание иностранцам, а как приказ, оставил пику у столба и вприпрыжку помчался по центральной алее к неприметному боковому входу в караулку.
– Но нам не нужен начальник караула, нам нужен сам король! По срочному и важному делу! – свесилась над воротами третья голова – длинноволосая и определенно женская.
– Сейчас придет! – бодро заверил новую собеседницу сержант. – Начальник караула!
– Но нам нужен король !!! И немедленно!!!..
– Принцесса, успокойтесь… – долетел с дальнего края ковра голос Кириана.
– Субординация – прежде всего, ваше высочество! – попытался одновременно вытянуться в струнку и развести руками часовой. – Стражник Банан доложит начальнику караула, тот – капитану, капитан – полковнику, полковник – главнокомандующему, главнокомандующий – канцлеру…
– Внучка – Жучке, Жучка – кошке, кошка – мышке… – подражая интонациям стражника, подхватил наверху другой женский голос.
– Так точно! То есть, никак нет… Это о чем мы? То есть, вы?.. Ваше величество? Высочество?.. – окончательно запутался сержант и сконфуженно наморщил лоб под шлемом.
– О том, что надо было сломать что-нибудь в саду – уже бы у короля были, – раздраженно пояснила то ли ему, то ли всем остальным Серафима.
– Зеленые насаждения нужно беречь! – строго нахмурился охранник.
– Нервы гостей нужно беречь – тогда всем спокойнее будет, включая зеленые насаждения… – буркнула царевна. – Развели бюрократию…
– Ну где же этот сын черепахи и улитки?.. – бормотал Ахмет, нервно оглядываясь то на город, то на боковой вход, где скрылся капрал, пока одинаково притихшие и неосвещенные.
– Хель и преисподняя!.. Шепталы его съели, что ли?! Пойдем, найдем Тиса сами! – не выдержал отряг. – Время идет!
– Полетели! – решительно скомандовал Иван, но тут от погруженной во мрак громады дворца отделились две темные фигуры и рысью бросились к воротам, где, перебирая кистями от нетерпения, ждал их Масдай с пассажирами.
Предваряя новую команду, ковер мягко скользнул вперед и вниз – навстречу бегущим.
– Ваши величества… ваши высочества… – умудрился на ходу выпрямиться и отсалютовать стражник постарше, – приветствую вас… на земле… на воздухе… на территории… короче, желаю доброго вечера… и приглашаю войти… пройти… пролететь… со мной… за мной…
– К парадному? – прервал мысли вслух ковер.
– Так точно, ваше величество! – не разобрав говорящего, но решив по голосу, что на "высочество" его собеседник не тянет точно, радостно кивнул начальник караула. – Прошу!
И его величество Масдай Первый рванул вперед, заставляя начальника караула снова забыть о степенности, приличной его званию, и бежать вприпрыжку.
В холле их уже поджидал обер-камергер в наспех натянутом придворном мундире и заспанной физиономией. Он церемонно раскланялся, стукнул жезлом в пол – гулко, но осторожно, чтобы не поцарапать драгоценный паркет, снял с крюка вычурный позолоченный светильник в форме ананаса и увлек гостей за собой по переходам, оранжереям, коридорам, зимним садам и лестницам, то ли запутывая следы, то ли пытаясь сбить с толку и ориентации ведомых.
Неизвестно, преуспел ли он с первой задачей, но на последнем поприще победа его была окончательна и бесповоротна: после пятнадцатой-двадцатой смены этажей и направлений иностранцы могли быть уверенными лишь в том, что находятся все еще в городе.
Когда Эссельте уже отчаялась придти хоть куда-нибудь на этой неделе, вельможа, пыхтя, но не сдаваясь, совершил марш-бросок на седьмой этаж, прошел по длинному полутемному коридору почти до конца и остановился перед двойной закрытой дверью. Дождавшись подхода растянувшихся по анфиладе визитеров, он подобострастно склонился:
– Прошу, ваши величества, ваши высочества.
Двери под легким касанием его руки распахнулись, и визитеры очутились в просторной гостиной.
Пустой и темной.
– Ваши величества, ваши высочества, не извольте беспокоиться, светильники я сейчас зажгу, – обворожительно улыбнулся и кинулся выполнять обещание придворный. – Располагайтесь, пожалуйста, чувствуйте себя как дома, ужин сейчас подад…
– Какой ужин? – взревел Олаф, хватая камергера за грудки так, что тот едва не выронил лампу-ананас. – Какой ужин, волосатая задница Суртра?! Где король?! У нас к нему срочное дело!!!
– Это вопрос жизни и смерти! – моментально присоединился к другу Иван – хоть и с целью прямо противоположной.
Вырванный из железной хватки взбешенного конунга, обер-камергер, не переставая улыбаться, продолжил зажигать лампы, как бы невзначай выбирая расположенные исключительно вдоль дальних от Олафа стен.
Скоро зал озарился приятным желтоватым светом с ароматом горных трав.
– Его величество изволили почивать, когда вы прибыли… – опасливо косясь на мерявшего шагами зал отряга, безостановочно говорил придворный, словно шаман, заговаривающий дикого зверя, – но ему было доложено незамедлительно… как он велел… на этот самый случай… и сейчас он одевается к выходу… в его печальном положении это не так просто и быстро…
– Мы могли бы сами к нему прийти, – сконфузился, вспомнив об увечье Тиса, Иванушка.
– Его величество хотел принять вас здесь, – покачал головой вельможа, обнаружил с некоторой растерянностью, что все светильники в свободной от Олафа половине зала были зажжены, и пристроился у двери рядом с пальмой в дубовой кадке, прижимая к груди золоченый ананас как щит и кидая робкие взоры то на незажженные лампы, то в коридор. Чувство долга с переменным успехом боролось в нем со здравым смыслом.
Олаф, не переставая, расхаживал по ковру, Эссельте, Кириан и Ахмет застыли у окон, точно гипнотизируя взглядами укрытый ночью город, Сенька, заложив руки за спину, осматривала фамильные портреты на стенах и отстраненно гадала, старого ли это короля родственники, или уже нового. Иван, видя и понимая затруднение камергера, занялся освещением второй половины зала. Агафон же рухнул на диван рядом с Масдаем, откинулся на спинку, вытянул ноги, закрыл глаза и замер, вновь погрузившись в свой угрюмый транс.
– Ну и где это ваше его вели… – дойдя до последнего предка начала было Серафима, уже всерьез подумывавшая о захвате языка и снаряжении поисковой экспедиции за неуловимым Тисом – и тут в коридоре зазвучали шаги и послышался легкий скрип колес.
– Ну наконец-то!.. – резко повернулся и воздел очи и руки к потолку Ахмет.
Но это был всего лишь отряд лакеев с чашами, в которых плавали кусочки фруктов и лепестки роз, кувшинами и сервировочными столиками, груженными целым семейством золотых тарелок, подносов и блюд.
Прочитав на физиономии конунга недоброе, камергер дал пинка застигнутому врасплох чувству долга и успел выскользнуть в коридор как раз перед тем, как первый слуга вкатил в зал свое двухэтажное сооружение из серебра и черного дерева. Протараторив: "Я схожу, узнаю, когда его величество будет готов дать вам аудиенцию", вельможа зайцем метнулся вбок и пропал из виду.
– Сиххё его забери!.. – прорычал Кириан, театрально отшвырнул связку своих инструментов, словно в сердцах и, закатывая рукава, двинулся к первому столику, источавшему умопомрачительные запахи.
С первого опытного взгляда распознав, кто среди гостей величество и высочество, а кто – не очень, старший лакей брезгливо скривился и загородил дорогу миннезингеру к оплоту шедевров дворцовой кулинарии.
– Сначала меню выбирают господа.
– Для тебя я – господин! – жарко вспыхнул обидой бард.
– Руки помой сначала, – процедил атлан, вкладывая в свои слова ровно столько вежливости, чтобы их нельзя было назвать откровенно грубыми, – господин .
– Где помыть? Умник нашелся, сын ги…гиены… – то ли заикнулся, то ли вспомнил мудреное медицинское слово Кириан, внутренние весы которого работали даже не точно, а с опережением.
Лакей усмехнулся тонко, чувствуя мгновение превосходства.
– Вот здесь, господин , – одним подбородком указал он на узорчатую чашу – но с таким видом, точно макал в нее зарвавшегося простолюдина головой.
И теперь настал момент торжества менестреля.
– В компоте?! – презрительно вскинул голову он. – За дикаря меня принимаешь?!
И, не успел ошарашенный лакей и слова сказать, как музыкант гордо ухватил с нижнего этажа столика кувшин, открыл откидывающуюся крышку, кинул на бесцветную жидкость внутри довольный взгляд и пошел к пальме мыть руки.
Проводив округлившимися глазами в последний путь два литра вина из крисанского прозрачного винограда, старший лакей скривился как при виде сороконожки в жюльене и тихо бросил через плечо помощникам:
– Так и быть. Запить трапезу налейте ему воду для мытья рук.
А погромче добавил, видя, что кроме менестреля их прибытие никого не заинтересовало в должной мере:
– Прошу к столу, ваши величества, ваши высочества. Кушать накрыто. Его величество Тис Первый прибудут тогда, когда прибудут, а замечательный ужин остынет и испортится.
Против такой аргументации устоять не могла даже антигаурдаковская коалиция, питавшаяся вторую половину дня, в основном, энергией нервных клеток, и судьба ужина была решена.