Злую шутку сыграла судьба с Дмитрием Менделеевым, который баллотировался в Императорскую Академию, где из восемнадцати академиков, только восемь отдали свой голос, но которые не стали решающими. Это был удар по самолюбию дерзкого и гениального ученого. Он вынужден был оставить кафедру. Последнюю лекцию он читал перед студентами университета при сопровождении жандармов во избежании бунта. Но из истории науки оппонентам было не дано вычеркнуть имя Менделеева. Он в 1905 году заметил: "Всего более четыре предмета составили моё имя, периодический закон, исследование упругости газов, понимание растворов как ассоциации, и учебник "Основы химии". Тут мое богатство". И более великое его открытие, которое не до конца оценена потомками, это химическая карта нашей Вселенной.
И при всем притом, что не может быть?! и все – таки, в двадцать первом веке рождается "теория всего", где сосуществуют явления электричества, магнетизма, оптики, объединенные в теорию квантовой механики, не отрицая Декарта, Ньютона и Максвелла. Произошла новая революция парадигм в науке.
Известный пример, как французские энциклопедисты восемнадцатого века изменили христианскую мораль и уничтожили королевскую власть. Революция в науке повлекла Великую Французскую революцию, которая смела со своего пути абсолютную монаршую власть и крепость – тюрьму Бастилию.
Это как смена римских цифр: 1, 11, 111, на замысловатые арабские цифры 1, 2, 3. И конечно нуль. Без обнуления нет прогресса, и дорога приводит в тупик. И потом в теореме о нулях Гильберг, еще раз докажет, что зануление это идеал, а не только состояние покоя. Не было бы смен парадигм, то и не было современной информационной системы: компьютеров, Интернета. И всеобщего понятия, что мир бесконечен. Смена парадигм зависит от личностей в истории. Несвоевременное решение проблем новых парадигм приводят общество к катастрофе.
И в реэволюции меняются цивилизации.
Как в природе родившийся олененок, став на ноги, всю жизнь проводит на ногах из-за опасности со стороны хищников. И жизнь на земле может исчезнуть тогда, когда погибнут все птицы. Звери поедают зверей. Птицы не поедают птиц. Хотите сохранить жизнь на земле – берегите птиц. Революции проходят, гибнут люди, а птицы остаются на земле.
Нужно учиться на своих ошибках – это позиция сильного человека, Учиться на чужих ошибках, ближе к позиции премудрого человека.
Первому космонавту при приземлении вручили яблоко, символ мудрости, и олимпийский венок смелости.
Так случилось, что в реэволюцию пришло новое мировоззрение, которое эгоцентрично, эклектично, неконструктивно, но именно такой подход сменит постмодерн, и даст путь в будущее, используя, принцип из принципов измени, заимствуй, модернизируй мир. Мир стал наполняться полистилистикой и неразберихой, на то она и реэволюция. Смена парадигм это не эволюция наук, а поиск истины. Смена парадигм в научной среде встречается оппонентами, как бунт, который хуже всякого инакомыслия.
В двадцатом веке доминирующая материалистическая диалектика вследствие огульной критики отвергла позитивизм, как неверное направление. Но как быть, если все-таки мир сам по себе, а человек в нем пребывает. В то же время человек целеустремлен в прогресс. Позитивисты это не мечтатели, которые воплощают в жизнь большую мечту, они, прежде всего философы факта.
Иногда жизнь похожа на сон, чтобы ее запечатлеть нужно, проснуться и записать на память, это и есть мост через пропасть, который спасает от страха высоты и неуверенности. Говорят, что человек, и во сне обменивается мыслями с другими спящими, без передачи ощущений. Сны не передают знания, они фиксируют реальность настоящего бытия. И только болевая система человека снова создает поток нового смысла жизни.
Для этого надо сделать шаг вперед, и еще два шага вперед, и ни шага назад.
9. И исчезнет время и во многих охладеет любовь.
Время это Бог, который дает и забирает жизнь. И время объективная реальность, которая связывает всех в пространстве. И время движется дробно, прерывисто и наступательно, от атомов, молекул до звездных галактик. Человек отмеривает время через часы. И при попытке отнять понятие часового времени, то у многих сразу исчезает смысл жизни. Часы устанавливают смысл человеческого бытия. Наука привязана ко времени абсолютно, а искусство относительно.
Есть и другое видение мира будущего через сюрреализм свободы, сна и реальности. Перцепция мира осуществляется через зрительные, слуховые, осязательные, обонятельные, вкусовые и другие чувства. В современном мире экспертами по обонятельным и вкусовым ощущениям стали парфюмеры и повара. Нас соединяет информационный язык через мышление. В обиходе это может быть реклама и лозунг.
Во власти функционеры позиционируются либерально-демократическими ценностями постсоциалистического периода. Приватизация для них не более, как технология отъема общественной собственности, и перевода ее в частную собственность. Приватизация, как волна прокатилась в девяностые годы по всему миру, в отдельно взятых странах раньше, в других чуть позже, и там еще изощреннее.
Зародился особый наемный класс пролетариата – гастрабайтеров, гостевых работников, которым терять нечего, даже родины, которой у них нет. Класс гастрабайтеров – это вежливый могильщик ипотечной власти. Нынешнее демократичное общество – это общество, с ограниченной ответственностью давно живущее в кредит, теперь еще и по ипотеке. У данного общества живущего в долг не может зародиться национальная идея сохранения государственности. Духовность произрастает не из принципов, а из идеалов. Как голод разрушает тело, так гордыня губит душу. В связи с тем, что человеческие ценности вечные, то насильственный разрыв между поколениями приводит к безнравственности в обществе.
Перестройка потерпела фиаско. Бедные стали беднее, богатые – богаче.
Белый город в белой ночи белого тумана. Где-то на дне моря-озера лежит непокоренный город Китеж.
Другой город на Неве бурлит в таинственном маскараде фейерверков.
Есть такой прогноз погоды, если в Петербурге дождь, то в Москве непременно будет солнце, или если в Москве дождь, то в Петербурге прибудет солнце.
10. По волнам нашей памяти.
В восьмидесятых годах по странам прокатилась волна ремейков Истсайдских историй любви по шекспировским мотивам "Ромео и Джульетты". Межнациональные браки были в моде во всем мире на волне сексуальной революции. Тогда народилось эмоциональное и интеллектуально одаренное поколение, которое в экстазе эмансипации смешались с практичными людьми.
Потом вместо гаврошей на улицах революции появились свои герои реэволюции – хакеры в интернете. "Чайл – фри" – это понятие означает не свободу, а легкий ветер. Поколение "икс" сменило поколение "игрек". Это поколение "игрек" – поколение потребителей. Они поглощают без остатка каждый свой гамбургер удовольствия. Эти хакеры по настоящему ведут игры войн по лабиринтам компьютера. На смену им приходит другое поколение "джи", считая неуспешными поколения "икс" и "игрек", которые так и не составили целостного уравнения истины мира. В одном пространстве мир людей разложился на три поколения "икс", "игрек" и "джи", так и они остаются неизвестными величинами на шахматной карте истории. Одни становятся почетными гражданами, другие вежливыми людьми, третьи прибывают поколением граждан с полной свободой времени.
Девиз "Молодым пути-дороги" стал теперь лозунгом, как старикам оплаченный вексель на покой, который им только снится. Вечный вопрос – зачем. И ответ чисто чеховский, еще немного и узнаем, зачем живем – зачем страдаем. На что смеем надеяться?
Жить по религии или морали. Если человек не Бог, зачем он познает всю жизнь самого себя. Если время Бог, то человек только его проводник. Ибо род человеческий не прерывается, а прекращается только человеческая сущность жизни.
Порой дети меняют прямо или косвенно судьбу своих родителей. Другие прерывают нить своей родословной. У Гёте имевшего пять детей, через пятьдесят лет прервалась наследственная хромосомная нить жизни, так как не осталось прямых наследников. Но мудрость Гёте в его книгах пережила генетическую связь с будущим еще на сто пятьдесят лет. Вот и смысл, кто кого переживет, слава или продолжение рода.
В нулевые годы на помойку понесли мебель двадцатилетней давности. Дети выросли. Потом наступил двадцать первый век. Пришел на смену другой стиль, другие драпировки мебели, оригинальные пластиковые окна и пуленепробиваемые двери. Другой класс автомобилей. Стал другой кластер жизни. Другое качество жизни. Особенная еда с пищевыми добавками "Е". Вечеринки. Диско клуб. Встречи и расставания. Головная боль и тошнота. И большая депрессия от нелюбви к себе. Победитель тот, кто много заработал на рекламе кроссовок. Один на сто других претендентов, которые на подобной рекламе не заработали ничего. Реклама голодных игр построены не на свободе, а на восприятии легкости бытия. Реклама платья это не реклама белья, а реклама свободы тела. И, в конце концов, как утиль, продается тело вместе с душой. Дьявол правит капиталом. Если не справился с эмоциями сейчас, то прощай свобода. Пошла игра на выживание, где существуют только герои, и красота, и долговечность не синонимы.
И все – таки нет необходимости заполнять собственную пустоту другими, и хуже всего быть с ненужными людьми, и еще труднее жить в пустоте.
Глава 3. Места не столь отдаленные
1. И уединение и тишина…
По извилистой дороге всё дальше отъезжая от города окунаешься в тишину загородного пейзажа. За кольцом автострад дороги сетью паутины стелятся между холмами и лесами, реками и озерами. Дома, коттеджи и малоэтажные панельные бараки иногда оживляют или удручают путешественников на сто первом километре.
Тишина. Лес сосен и берез. Чистый воздух. Огромное небо. Заброшенный хутор. Разобранный дом до фундамента. Нет обитателей дома. Старые яблони осенью гнутся от созревших яблок. В заросшем кустарнике стоят деревья с раскидистыми ветвями калины и боярышника. В тишине слышен гул машин с дальнего шоссе.
Дачники едут на отдых в выходные дни. Закуски. Шашлык. Дым костра. Застольные песни.
В деревне унылое мычание коров. Забытые жители. Стадо из пяти коз. Неторопливый разговор соседей. Вечерний желтый свет лампочки у дома.
Вечереет, загородом тихо, и затемно. И плывет на небосклоне луна. И луна одна – на всех людей земли одна.
Сто первый километр. Это когда сигнал сотового телефона теряется, и батарейки садятся. Цивилизация города исчезает с его удобствами и шаговой доступностью ближайшего магазина. Оторванность, как безвозвратность. Колодец. Вкус родниковой воды. Трава под ногами вместо асфальта. Запахи цветов в скошенной траве. Зазвонил вдруг телефон. В мгновение исчезает уединение, и снова окунаешься в городскую суету. Сто первый километр просто не отпускает. Вдруг разряжается аккумулятор. Еще несколько часов счастливого отдыха в уединении.
2. На четырех ветрах.
Сто первый километр. Может быть не только хутор, садоводство, дачное хозяйство или поселок. Это может быть и город.
В отрогах гор на отшибе, затерялся сибирский городок. Не как сто лет назад с тремя тысячами душ, а с полумиллионным населением. Ключевая точка города вокзал. Достопримечательностью города считается металлургический завод, который пыхтит копотью, и в туманное утро смог нависает над городом, где терриконики шахтных отвалов, египетскими пирамидами, кольцом окружают город, который раскинут на рукавах бурной реки Томи.
От вокзала три луча-проспекта рассекают обеспложенную землю. Первая пыльная дорога ведет к заводу, вторая, выметенная, – к театру и тополиному парку, и третья, безмолвная, – к городской больнице.
При вокзале находится ресторан и базар. Эта сторона города живет в самодовольстве до полуночи.
С полуночи начинает буйствовать и пьянствовать вокзальная улица. Пыльная в солнечный день, и грязная в дождливый вечер, и снова сонная и тихая. Старые бараки вросли в землю. По другую сторону дома, в котором живут шинкари и барыги, находится таксопарк, мясокомбинат и холодильник-комбинат. Завокзальная дорога в одну сторону ведет к кладбищу, а в другую сторону – к тюрьме. В ранний погожий день слышится лагерный гудок в колонии и перезвон колоколов деревянной церквушки.
От вокзальной площади к завокзальной улице был перекинут железобетонный мост. Историческими памятниками на правом берегу стоят полуразрушенная крепость и церковь, перестроенная под хлебокомбинат.
Это не Рио-де-Жанейро, а таежный город на сто первом километре. Пройдет еще сто лет. Этот город все равно останется сто первым километром. Там был барак, построенный еще до войны, первыми комсомольцами добровольцами, так и остался на отшибе города. Из года в год городские власти грозились снести, стереть с лица земли этот барачный притон. Но все ограничивалось штрафами или, наконец, выселением непристойных людей в более отдаленные места. Исчез этот барак с запахом тухлой картошки, капусты и пеленок, по странным обстоятельствам из-за замыкания старой электропроводки вспыхнул пожар, и барак выгорел дотла. С пустыря слышится, как поезда медленно набирают скорость, и колеса вагонов с перезвоном катятся по рельсам.
Сто пятьдесят лет назад в этом городе К. затерявшемся в отрогах Кузнецкого Алатау случилось значительное событие, которое определило будущее Федора Достоевского. В Одигитриевской церкви венчались Федор Достоевский и Мария Исаева. За шесть тысяч километров от Петербурга произошло событие всемирного масштаба, от которого вновь возродился творческий гений величайшего писателя Достоевского. В штрихах повести или романа отразится этот кусочек земли, и эмоциональные переживания первой любви и страсти, и потом будут в дальнейшем появляться с другими литературными событиями в другое время, и в других местах. Достоевский в 1857 году с семьей отправился отсюда в путь по зимней дороге в Семипалатинск, а оттуда в Петербург, увозя с собой раскрытую им тайну любви и всепрощения. На месте Одигитриевской венчальной церкви в прошлом веке потомки построили тюрьму. И слух есть такой, что сам Раскольников ходит по ночным коридорам, а не надзиратель. Гремят засовы железных дверей. И много других душ осталось там, так и неприкаянными, из-за поругания над Одигитриевской церковью.
3. Сто первый километр все – таки это образ жизни.
На современной сцене Гранд Опера идет новейшая постановка бессмертного произведения Лючия де Ламмермур, и где герои оказываются не в таинственном Средневековье, а по фантазии режиссера находятся в нашем счастливом времени, где они окружены наркоманами, которые безумствуют в страсти разврата, потерявшие истинную любовь.
Утро за городом. Завтрак состоит из грибного супа заправленного сметаной. Ароматно! Просто вкусно.
Стук в дверь. Голоса за дверью, объясняют, что ранний визит вызван, тем, что они из церкви "Свидетели Иеговы". Потом постучался в дверь электрик, спросил все ли нормально с лампочками. Потом явился участковый доктор, фельдшер по образованию, как ангел, пришел, дал совет, и ушел.
За городом живущих обитателей называют дачниками, потому что они просыпаются к полудню. Жизнь днем чуть оживляется, и быстро к вечеру замирает, и детский смех вместе со старческим ворчанием, тоже затихает.
Депутат так и не зашел, а на выборах обещал, что никогда не забудет, будет приходить навещать да помогать. Не пришел, и к вечеру депутат, а обещался.
Пенсию завезут в субботу, а может в понедельник, какая погода будет. Если не будет холодка, или снежка, то непременно привезут.
Тихо в поселке. Собаки лают только на чужих людей. Январский день длится всего часа три, и снова мгновение смеркается вечером в ночь до утра. Ночь в поселке это другой образ жизни, ориентируешься в темноте, все больше на ощупь, да на шорох.
Наступает длинный вечер. Вечерний чай. Ломтик лимона в стакане чая. На кухне без света. Будто из-за экономии, а вот и нет, просто глаза к темноте привыкают, и слух обостряется. И каждое слово дорогого стоит в сельской глуши. Слова определяют смысл живущего человека.
Не каждый вечер такой, но бывает и так. Японцы по своей национальной традиции никогда не плачут, а у нас нет, нам и себя жалко, и других заодно жалеем, от того и слезы наворачиваются на наших глазах, когда смотрим последние новости по телевизору.