22.
Уже в четвертый раз улетала Эльвира за рубежи. Из ее поколения мало кто этим похвастает. Казалось бы, грех жаловаться на судьбу - прекрасно обошлась без богатого "спонсора", всего добивалась всегда сама, многое повидала, многое и многих перепробовала, вот только счастья не было ни разу. Хотя тысячу раз оно виделось совсем близко - если и не на расстоянии вытянутой руки, то, самое большее, - один перелет без дозаправки. А вот - не далось. И какого, спрашивается, рожна ему нужно?..
Всякий момент отрыва от земли представлялся ей переломным. Не стал исключением и этот, несмотря на возраст, опыт и возрастающий с каждым годом пессимизм. Сердце рвалось из груди, душа - непонятно откуда, поскольку анатомы и богословы до сих пор не пришли к единому мнению относительно ее местонахождения, а рассудок в такие моменты оказывался слаб для объятия необъятного.
И все же Эльвира изловчилась глянуть в иллюминатор, когда лайнер, разворачиваясь, заложил вираж. А через десять минут, когда самолет набрал высоту, сменил режим и разрешили отстегнуть ремни, иллюминатор стал не нужен, потому что ничего там, кроме звезд, не осталось, и звезды были ничуть не ближе, чем при взгляде с земли…
Стюардессы, надо отдать им должное, никого своим вниманием не обделяли и, пожалуй, даже были несколько назойливы, без конца что-нибудь предлагая и мешая размышлять, но они так мило обращались к Эльвире по-английски, что она с удовольствием отвечала им на йоркширском диалекте.
Эльвире потом уж было неловко притворяться иностранкой, а кроме того, вдруг некстати вспомнилось читанное в школе со сцены: "У советских собственная гордость - на буржуев смотрим свысока", но, ответив один раз по-английски, она, как ей казалось, не оставила себе выбора.
А между тем, как поняла она из обрывков доносившихся случайных фраз, русских в самолете набиралось довольно много.
Так что, если иметь в виду общероссийскую наклонность притворяться коренными обитателями йоркширского графства Великобритании, то, вероятно, большинство следовавших до Сингапура этим рейсом было одной с Эльвирой крови.
И выходит, что не зря бывший "отец народов" так воевал с "низкопоклонством", есть это в нас, и оно наверняка не прибавляет нам очков на международной арене. Вообще, надо признать, - "отец народов" хотя и сволочь порядочная, однако в отличие от славянофилов, будучи инородцем, иллюзиями по поводу того человеческого материала, с которым ему пришлось иметь дело, не страдал…
Конечно, можно было бы и в стесненном самолетном пространстве попытаться завести с кем-нибудь знакомство. Правда, смысла в этом почти не было. Если даже в лайнере имеется пара-тройка транзитников до Перта, то разыскать их среди двухсот с лишним пассажиров - дело совершенно немыслимое.
Познакомилась бы Эльвира с непосредственными соседями - просто время за разговором скоротать, - но возле иллюминатора сидела препротивная, судя по всему, старушонка, возможно, настоящая чистокровная англичанка, которая пару раз недвусмысленно усмехнулась, невольно слыша корявый обмен любезностями между пассажиркой и стюардессами; а слева обитала юная, вызывающей наружности девица с замысловатой татуировкой на плече, которая, едва плюхнувшись в кресло, немедленно достала из сумки какую-то электронную игрушку и отключилась от окружающего мира. Из игрушки доносились звуки игрушечных взрывов, игрушечных автоматных очередей, вопли игрушечно изнасилованных женщин, что-то еще там неопределенно пикало, но надо признать, звуки не были слишком громкими, и девчонка не особо мешала. Хотя, разумеется, временами сильно раздражала самим фактом своего существования.
Что за цаца такая голливудская в одиночку путешествует на Боинге, имея при всем том типично российскую внешность - курносый нос в веснушках и васильковые есенинские глаза?!
И каким теперь, после некрасовских женщин и тургеневских барышень, станет литературный идеал, если, конечно, не умрет сама российская литература?..
И вдруг Эльвире пришло в голову нечто весьма занятное: "Мама родная, а ведь я лечу по маршруту Эммануэли Арсан!"
Конечно, через мгновение Эльвира, знавшая географию в пределах школьного курса на "отлично", сообразила, что скандально знаменитая сочинительница "генитальных романов" летела из Парижа, следовательно, траектория полета была совершенно иной. Но это уже никакого значения не имело. Потому что полетная скука разом улетучилась, и Эльвира стала глазеть по сторонам с новым интересом.
"Взглянуть бы на эту сучку Арсан, - раздраженно подумалось само собой, - наверняка страшная да тощая. Либо, наоборот, толстуха. Иначе просто невозможно…"
Эльвира ту тогда еще запретную книжку прочла одной из первых в кировском райпищеторге. Это была самопальная бумажная штука со множеством опечаток и бездарно переведенная. Разумеется, портрета авторессы там не ночевало.
Но с той поры много воды утекло, плодовитая сочинительница еще немало начирикала, и, конечно, ее внешность не была тайной для истинных знатоков. Эльвира, приняв к сведению "первую ласточку" знаменитой просветительницы советского народа, в число знатоков и ценителей не вошла, книг подобного сорта больше в руки не брала - зачем их вообще писать и читать, если куда доходчивей видео, - а "инженерку" человеческих душ вспомнила теперь лишь затем, чтоб внести оживление в мысли, прибавить пикантности к довольно вялому сюжету такого, вообще-то, необычайного путешествия. Черт подери, русская бабка летит нянчить внука аж в Австралию, - это же само по себе - поэма Гоголя и роман Достоевского одновременно, куда там всем Эммануэлям вместе взятым!..
Однако что же так долго не несут еду?..
И дальше, пытаясь натощак погрузиться в сладкую, поглощающую любые расстояния дрему, Эльвира решила думать о самом приятном - о Кирюше, Софочке, Джоне, о скачущих прямо по улице кенгуру с детскими потешными личиками. Мысли пошли довольно бессвязные с неназойливым тонким привкусом, похожие на один огромный зеленый "чупа-чупс", и Эльвира впрямь заснула, хотя обычно ни сидя, ни лежа на спине спать не могла.
Ей показалось, что вздремнула она совсем чуть-чуть, но, проснувшись, обнаружила, что прошло больше двух часов. В иллюминаторе уже брезжило, звезды бесследно растворились, а главное, усталости как не бывало, путешественница наша чувствовала себя замечательно отдохнувшей после трех суток гостиничной бессонницы.
И вдруг ужасно захотелось супа. С капустой, картошкой и куриной ножкой. Пусть даже американского происхождения. Да перчику бы. Да черного хлебца…
"Вот заразы, по-английски научились, а сервис - ни в зуб ногой! Или - проспала?!"
Но тут из сумрачных глубин выплыла стюардесса. И лицо ее не было ни заспанным, ни усталым. Оно лучилось любезностью и вниманием, словно девушка была автоматическая.
Так что Эльвира лишь пальцем слегка пошевелила - это она спросонья пыталась сконструировать соответствующую йоркширскую фразу, а стюардесса уже стояла подле, бегло щебеча по-инострански как раз на нужную тему.
Общий смысл сказанного сводился к тому, что почтенная леди так хорошо спала, что ее побоялись тревожить, однако оснований для беспокойства нет, фирма гарантирует пассажиру ужин в любой удобный для него момент, и если этот момент настал, то нужно подождать не более пяти минут, которые можно потратить на туалет, к примеру…
Едва дождавшись окончания длинной фразы, "почтенная леди" (слово "почтенная", конечно, слегка царапнуло) Эльвира ответила кратко: "Йес, ай вонт ту ит!" И улыбнулась по-американски. Хотя как лицо, оплатившее услугу, вероятно, не должна была так делать.
И минут через десять - как раз Эльвира успела сходить в туалет и слегка умыться - ей принесли. Правда, супчика, о котором она грезила, не было, а был стандартный аэрофлотовский комплект, приготовленный в бортцехе энное количество часов тому назад, а теперь разогретый. Но куриная ножка на подносике присутствовала.
И Эльвира с большим аппетитом покушала, съела все подчистую, но от предложенной добавки отказалась с английским, как она себе его представляла, высокомерием.
Запах еды, кажется, разбудил старуху возле иллюминатора, но ей ничего не предложили. Напрасно она возилась под своим маленьким одеялком…
А настроение после полуночного ужина сделалось великолепным. Кроме того, вскоре принесли завтрак, который Эльвира тоже охотно съела. А потом самолет стал снижаться и сел в индийском аэропорту, название которого не запомнилось, впрочем, это был столичный аэропорт, в окрестностях которого удалось немного размять затекшие ноги, погулять, пока лайнер заправлялся горючим да едой для летящих дальше.
Эльвира совершила "познавательно-представительский" моцион под пальмами и прочей экзотической растительностью, она даже увидела одного рикшу - именно таким, изможденным безжалостной эксплуатацией, но не унывающим, он и представлялся - и хоть даже предместий Дели на горизонте было не видать, путешественница сочла возможным присовокупить к мысленному списку посещенных ею стран и городов родину Радж Капура, Джавахарлала Неру, а также прародину всех российских цыган, в том числе тех, на которых она некогда работала.
А потом опять пришлось проходить изнурительный досмотр, пожалуй, даже более изнурительный, нежели в Шереметьево, потому что в штате Джамму и Кашмир было, по обыкновению, неспокойно.
Опять Эльвира, очутившись одной из первых в самолете, всматривалась в лица пассажиров, среди которых не оказалось "бедуина" - сошел, видать, бандюга, - зато вместо него село множество не менее угрюмых бородачей "кавказской национальности", как сказали бы в России, а здесь их, наверное, ругают за глаза "сепаратистами", от которых настоящие индийцы отличаются отсутствием бород и бесконечной добротой лиц.
Тридцатиминутная прогулка по экваториальной жаре сильно утомила Эльвиру, и она, едва самолет набрал высоту, снова решила поспать.
В конце концов, дотащились и до Сингапура. Но незадолго до того, как загорелось табло, Эльвира, преодолев стеснительность и гордыню, попросила-таки противную старуху поменяться местами. Объясняясь, она плюнула на йоркширское произношение - кто, в конце концов, ее тут знает - более того, тыча себя пальцем в грудь, отрекомендовалась "рашен коллектив фамэ", и это замечательно сработало, лишний раз доказав универсальность основных приемов практической психологии, которые, вне зависимости от образования и эрудиции, без всякого Карнеги известны любому неглупому человеку любой национальности не моложе сорока лет и не вредному по природе.
Словом, старушка оказалась совсем даже не противной, по крайней мере, сама Эльвира вряд ли с такой же легкостью поступилась бы своим законным - разве что под настроение, и ей удалось несколько минут поглазеть в иллюминатор, где в лучах восходящего солнца блистал великолепный Индийский океан, в котором еще не успел вымыть сапоги Жириновский, по которому, насколько хватало глаз, вне всякого порядка разбросаны были острова и островки, густо населенные человеками, а один из островов выделялся изобилием непогашенных огней, что не оставляло никакого сомнения - где тут у них, собственно, Сингапур.
А потом включилось табло, пассажиры дружно исполнили приказание, турбины загудели в посадочном режиме, лайнер выпустил закрылки - в иллюминатор было замечательно видно и это - стал стремительно, рывками, снижаться.
Эльвира инстинктивно сжалась, подобралась, как учили в кино про авиакатастрофы, приготовила себя к любому исходу, быстренько покаялась в грехах, мысленно перечислив основные, потому что на всякую мелочь уже не оставалось времени, а тут самолет и сел.
Ощутимо тряхнуло в последний раз, а дальше катились по безупречно гладкой поверхности, хотя усмиряемая турбинами сила инерции довольно чувствительно натягивала врезающийся в плечо ремень. Но еще эта сила была не до конца укрощена, а люди, оцепеневшие перед посадкой, уже приходили в движение, уже начинали, не дожидаясь команды, отстегиваться, собирать манатки, готовиться на выход.
А когда машина окончательно остановилась - ни минутой раньше, с явным сожалением оторвалась от своей игрушки девушка с рязанским лицом и выправкой супермодели. Она хрустко потянулась, вытащила из-под ног сумочку, сунула игрушку туда, и все - готова.
Неожиданно Эльвира встретилась глазами с пожилой леди, которая оказалась столь любезна. Похоже, они обе наблюдали за своей юной соседкой, и обе при этом думали об одном. Во всяком случае, старуха чуть заметно покачала головой, в ответ на что Эльвира, выражая полное согласие, слегка повела плечом. И подумала, что, как доберется до места, обязательно скажет Софочке: пусть будут они поосторожней с электронными игрушками. А ребенку несмышленому их лучше вообще не давать, хотя такое теперь вряд ли возможно. Конечно, Софочка ее, скорее всего, не послушается и сделает наоборот, но главное - сказать, чтобы потом виноватой не оказаться.
Весьма вероятно, что нерусской старушке пришли в голову аналогичные мысли о внуках и даже правнуках…
Российский экипаж простился с пассажирами по-английски, всех вместе довезли до здания аэропорта, а потом и эта хрупкая общность распалась на отдельные неприкаянные единицы.
Так вышло, что Эльвира и нерусская пожилая леди до самого конца держались вместе, а когда пришло время расстаться, Эльвира нечаянно сказала: "Гуд бай!", в ответ на что услышала на чистейшем великорусском: "До свидания, девушка!"…
На прощанье они помахали друг другу, как добрые знакомые. Мадам исчезла из виду, и Эльвира вдруг почувствовала себя вселенской сиротой.
23.
Тропические сумерки мгновенно превратились в ослепительный, с оттенком экзотической театральности день, Эльвире, так вышло, еще долгонько нужно было куковать здесь, в Сингапуре, в ожидании заключительного броска через океан, но она напиталась в самолете как бы впрок, а потому, взяв себя в руки, решила никакие достопримечательности не осматривать, а стоически ждать.
Она устроилась в тенечке возле какого-то фонтана, достала из сумочки книжку и попыталась на ней сосредоточиться.
Экваториальная жара особого впечатления не произвела, в Дели было куда хуже. И не из-за фонтана, а просто - океан же со всех сторон.
В латиноамериканских телесериалах ходят в строгих костюмах, на жару никто не сетует - там без нее полно забот и проблем, которые выдумывает для них суперплодовитый тропиканец М. Пимштейн, а также и другие знатоки тропической проблематики. Тем не менее пресловутая "сиеста" упоминается то и дело, но придумана она, скорее всего, в оправдание обыкновенной лени, потому что есть в мире места пожарче, но сиесты там нет…
А потом мгновенно наступили следующие сумерки. И стало как-то неуютно под открытым небом. Эльвира решила переместиться в здание аэропорта, чтобы продолжить свою вахту "мужества" там. В здании аэропорта одновременно гудела не одна сотня кондиционеров, так что выходило даже немного зябко для уральской женщины. Захотелось кофту из баула достать. Но, глянув вокруг, Эльвира передумала. В теплых кофтах не было видно ни одного человека, а потных лысин и лбов наблюдалось предостаточно, потому что никто больше не стоял вот так, соляным столбом, посреди необъятного зала, все точно знали, зачем они здесь и куда им надлежит спешить.
Только теперь осознала Эльвира, как далеко она от родного дома забралась и до чего велика планета, если ей еще лететь и лететь, тогда как, разглядывая дома цветные картинки в атласе, она расстояние от Сингапура до Перта вообще не принимала в расчет.
Впрочем, и Родина ведь фантастически велика - по сути дела, она сейчас где-то в Иркутске, а разве Иркутск казался когда-нибудь краем вселенной?
Эта мысль, пришедшая как нельзя кстати, сразу несколько притупила вновь подступивший ужас космического одиночества, сразу немного приободрила Эльвиру - подумаешь, какой-то Иркутск посреди Индийского океана - глушь, конечно, однако еще отнюдь не Австралия, тем более не Антарктида…
Потом, изнывая от австралийской тоски, Эльвира для самопроверки заглянет в атлас мира и поймет свою ошибку: Иркутск - это Дели, а Сингапур - Южно-Сахалинск. А Южно-Сахалинск - это очень далеко. А Перт даже не вписывается в габариты самой большой в мире Родины. Но как знать, возможно, та ошибка была спасительной в критическую для русской души минуту?..
Эльвира перекинула ремень сумки через плечо, подхватила тяжеленный, но привычный для русской бабы саквояж, сделала деловое, независимое лицо и пошла куда глаза глядят.
А глаза, само собой, глядели на бесчисленные таблички, развешанные там и сям. Таблички-то все без исключения наша путешественница расшифровала легко, но заговорить с живым человеком не смела. И смотрелась здесь глупой деревенской бабой посреди ГУМа.
Впрочем, внимания на нее никто не обращал. Полицейский с желтой рожей бойца народно-освободительной армии Китая даже демонстративно отвернулся, когда она поглядела с вызовом прямо ему в глаза. Либо глупые деревенские бабы здесь были не в диковинку, либо, наоборот, никто тут не догадывался, что такая баба - это очень забавно и смешно, гораздо смешней кришнаитов и тех же свирепых "бедуинов" в бородах и тюрбанах. Видимо, Сингапур - это не московский ГУМ, это - околица цивилизации…
В общем, погуляв по аэропорту, Эльвира легко убедилась - все, о чем они с дочерью письменно и по телефону условливались, ну, буквально все чудесным образом совпадало с действительностью. Она нашла нужный зал, предъявила куда надо свой шереметьевский еще билет, в нем сделали необходимые отметки, а ей - необходимые пояснения. В том числе - и на пальцах. Они тут всему обучены. Кроме русского языка.
Но осталось скоротать еще пять часов! И на этот счет дочь ей никаких указаний не давала. Видимо, положилась на мамину творческую фантазию. Или просто решила, что мать, просидев весь день у фонтана, сможет и еще пять часов провести в каком-нибудь закутке - в России-то, особенно при социализме, и не по столько сидеть, а чаще даже стоять приходилось человеку, которому не жилось спокойно в своей деревне.
Но не учла Софочка маминых чисто российских комплексов. Попросту не подумала о них. А мать, встав или сев где-нибудь, тут же начинала сомневаться - а можно ли здесь стоять, можно ли сидеть, не нарушает ли она этим каких-нибудь неписаных, но суровых законов свободного мира, ведь прежде-то она по нему всегда перемещалась под присмотром, в чем, оказывается, большое облегчение было советскому человеку.
Вдобавок в какой-то момент вдруг вспомнились Эльвире виденные в кино ужасы тюрем Юго-Восточной Азии, вдруг представила она себя по ошибке заключенной в сияющее чистотой узилище, что делало его куда страшней российских узилищ, также виденных в кино.
Но тут явилось ей знамение в виде того православного батюшки, с которым она летела от самой Москвы на одном самолете. Батюшка, удивительным образом напоминающий артиста Михаила Пуговкииа из "Двенадцати стульев", куда-то деловито шел по залу, и его никто даже не сопровождал. И Эльвира, не помня себя, кинулась навстречу, так что святой отец в испуге от нее отпрянул.
- Батюшка, простите ради Христа, но я тут совсем одна, мне так страшно, мне отчего-то ужасно страшно, а самолет в Австралию еще только… Да говорите ли вы по-русски, батюшка?!
- Вот как, - священник быстро оправился от неожиданного нападения незнакомки, сразу заговорил так, как и подобает говорить духовному наставнику, - значит, ты, дочь моя, тоже в Австралию… А куда конкретно, если не секрет?