– Я это, жертва интриг – потупился Павел. – Но начальство люблю и уважаю. Нужно голову иметь и талантище, чтобы, по типу, карьеру сделать. Карьеру сделаешь – не жизнь, а малина...
– Малина всегда удобряется дерьмом, – нахмурился Лямкин. – А я брезгливый.
Светлозаров замолчал, вспомнив, что шеф обедает в это время в кафе напротив. Моментально вскочив, он отпросился у Лямкина, бывшего Павлу хоть номинальным, но начальником, на обед.
Оказавшись рядом со столиком Рокова, сидевшего, по счастливой случайности, не в окружении коллег, а в компании мобильного телефона, Паша радостно и преданно улыбнулся. Роков, заканчивая разговор, щедро пересыпанный маркетинговой и матерной терминологией, разрешающе кивнул на соседний стул.
Старательно смеясь над шутками шефа, Паша начал забивать эфир псевдорабочими разговорами. Наконец, поняв, что шеф дозрел до разговора на равных, Светлозаров робко спросил Рокова, каково его мнение о ведущем специалисте Лямкине.
– Какое-то инородное тело, – нахмурился Роков. – Умничает много, о чем думает – непонятно. Но рабочие показатели классные, доходы компании приумножает...
– Свои он доходы приумножает, – горячо сказал Павел. – Взятки большие дерет с клиентов прямо на рабочем месте, вас лично дерьмом обзывал...
– Стучишь? – улыбнулся Роков.
– Информирую, – уточнил Светлозаров.
– Разберемся, – спокойно сказал Роков. – А ты, значит, на его место метишь?
– Вам же нужны свои люди, – заулыбался Павел. – А этот – чужой. Корпоративную этику нарушает и взятки дерет. С господина Морриса непонятно за что штуку евро содрал, и пузырь шампанского в придачу.
– А ты взятки брать не умеешь? – оценивающе посмотрел на Павла Роков.
– Я умею все, и даже больше, – твердо сказал Павел. – Но только по непосредственному распоряжению руководства...
***
– Да напутал все ваш Светлозаров, – лениво протянул Лямкин. – Я не государственный чиновник, взятки мне брать не за что. Клиент меня просто поблагодарил. А вас я не так хорошо знаю, чтобы после пары фраз сразу ставить диагноз, насчет дерьма это была метафора...
– Причем тут Светлозаров! – прошипел Роков. – У меня свои источники информации! Думаете, если вы такой необычный, так смеете разговаривать со мной в таком тоне! У нас незаменимых нет! Извинитесь немедленно!
– За что? – удивился Лямкин. Вышестоящее хамство он воспринимал, как стандартную часть офисного пейзажа, но абсолютно немотивированная вспышка ярости Рокова была ему неясна. "Ведь неглупый человек, пардон, начальник", – подумал он – "Ведь даже по офисной логике ему меня любить надо – я тут давно, отвечаю практически за весь бардак, приношу прибыль в десятки раз больше своей зряплаты"
– Не хотите? – прищурился Роков. – Смотрите так снисходительно, думаете, я буду терпеть такого человека с подковыркой и ехидной улыбочкой? А по восемьдесят первой, да по третьему пункту не хотите ли покинуть компанию?
– Основания? – несмотря на хладнокровие и солидный жизненный опыт Лямкин был ошарашен.
– Взятки на рабочем месте, грубейшие нарушения корпоративной культуры – холодно сказал Роков.
– А аттестационная комиссия, а трудовой кодекс? – начал валять дурака Дмитрий, все еще не верящий, что шеф говорит серьезно.
– Ты в какой стране живешь? – заорал Роков. – У кого власть, тот и устанавливает законы, подотрись своим кодексом!
– Я понимаю, Александр, когда жестокость осмысленна, и приносит вам дивиденды, – задумчиво сказал Лямкин. – Но бессмысленная жестокость, которая вам же принесет убытки – это выше моего понимания.
– Больно умный, еб твою мать, – Роков почему-то с ненавистью посмотрел на лямкинский шрам. – За неуважение ко мне я всегда наказываю, даже себе в убыток.
Вынув трудовую книжку Лямкина, неизвестно как попавшую из отдела кадров в кабинет Рокова, Александр недрогнувшей рукой заполнил соответствующие графы, и изо всех сил хлопнул по книжке печатью. Какое-то странное дежа вю охватило Дмитрия...
"А книжку все равно покупать новую", – мелькнуло в голове Лямкина, и он, взглянув на волчью статью, аккуратно порвал книжку и бросил ее ошметки в лицо Рокову.
– Хам, дегенерат, маленький человек с маленькой властью, – спокойно сказал Дмитрий и повернулся к двери.
– Вон отсюда! – зарычал Александр. – А за базар ответишь, гадом буду!
Лямкин быстро покинул кабинет, обматерил подбежавшую охрану и вышел на улицу.
Пообедав в кафе напротив офиса, Дмитрий вернулся в нормальное расположение духа. "Жив, здоров, жена и дочка при мне, деньги на черный день подкоплены, а сам красивый, и даже за рулем. Куплю книжку, сделаю фиктивный стаж, устроюсь в новый гадюшник... Интересно, в Москве есть не террариумы, а сообщество неглупых адекватных людей? Наверное, есть, но они не выживают..."
У парковки рядом с кафе его ждал милый сюрприз – полностью раздолбанный родной "Форд", а рядом – черный джип, господин Роков и еще пара уважаемых господ с обрезками металлической трубы.
"Сейчас же не девяностые", – пришел в ужас Лямкин. – "Хотя... Они же привыкли, а по нашим законам имеют право не отвыкать".
Как настоящий мужчина, Лямкин совершил крайне неразумный поступок – выступил в роли добра с кулаками. Но, по жизненным законам, победу в подобных поединках одерживает не добро или зло, а количество и качество кулаков, поэтому окровавленный Дмитрий с парочкой выбитых зубов и сломанной рукой решил лечь отдохнуть на обломках своего "Форда". Стоявший рядом с кафе милиционер, охранявший близлежащий рынок, равнодушно зевнул и отвернулся, чуткие москвичи продолжали свои тараканьи бега по мегаполису как ни в чем ни бывало.
"А ведь сам виноват", – сквозь боль гудело в голове Лямкина. – "Не в том, что умер стоя, а в том что стал работать с этими людьми, пытался быть с ними одной системой... Когда я, мудрый дурак, пойму и осознаю, что нельзя играть в "козла" по законам покера..."
Господин Роков с разбитыми в процессе избиения господина Лямкина стильными очками, с искаженным от ярости лицом достал "беретту" с глушителем.
– Санек, не надо, – тронул Александра за рукав один из его спутников.
– Не бзди, Серый, я крышами договорюсь – отмахнулся Санек.
– Саша, ты не в молодости, – мягко сказал второй спутник. – Ты легальный коммерческий директор, у тебя, бля, имидж. Рамзан и Магомед с твоей компанией контракт на аутсортинговое обслуживание хотят сделать, тендер тебе выиграют, а если сейчас реальное мочилово на себя повесишь – чего-нибудь другое сделают, нехорошее...
Лямкина обожгло. Накопленные годами интеллект и потрясающее хладнокровие со свистом вышли, осталась лишь безумная, всепоглощающая ярость.
Заорав "Убийца!" он бросился на Рокова и получил за свой благородный порыв мощный удар обрезком трубы от одного из спутников коммерческого директора рекламного агентства "Макси-ум".
***
Сознание Лямкина металось где-то внутри черепной коробки, глаза видели сплошную черноту, тело не ощущалось. Но мысли Дмитрия, как ни странно, было относительно ясными.
"Я никогда не верил в библейского господа бога, но всегда верил, что есть непреодолимая, всемогущая сила, сталкивающая нас, марионеток с манией величия, думающих, самостоятельно творят свою судьбу. Никогда не верил в справедливость этой силы, но всегда верил, что умный, талантливый, порядочный человек не ненавидим ею – она просто к нему равнодушна. Всегда верил, что эта сила покровительствует подонкам – наш мир явное тому подтверждение, но зачем, зачем она позволила этому злобному маленькому шакалу фактически убить мою маму и практически уничтожить моего отца, а впоследствии и меня? Полностью убить наши судьбы? Неужели наш мир – банальные джунгли, просто сильный пожирает слабого? Но ведь я для чего-то рожден, во мне для чего-то пестовались талант и неординарность, неужели только для доказательства, что жизнь не создана для интеллигентов?
– Да, – раздался откуда-то спокойный глуховатый бас.
– Хорошо, – не удивилось сознание Лямкина. – Тогда я молю тебя, господи – дай мне уподобиться этим выродкам, дай мне силы убить Рокова! Ты удовлетворяешь все молитвы этих хищных животных об успешных грабежах и убийствах – так удовлетвори хоть раз подобную молитву, идущую от мыслящего человека...
– Только в виде исключения, – сказал бас. – Уж больно ты своеобразный. Как ты ко мне в астрал залетел, куда Асмодей смотрит? Небесным языком его попросил – всех россиян лично курировать, а ко мне ни души не пускать...
Дмитрий открыл глаза и увидел обыденную московскую мостовую и вечно спешащих людей, брезгливо его обходивших. Все тело невыносимо болело, сломанная рука причиняла адские мучения, лицо было в запекшейся крови. "Привидится же такое", – грустно подумал он, с громадным трудом встал и попытался найти взглядом останки "Форда", мысленно благодаря себя за вовремя сделанную КАСКО и предвкушая бой со страховщиками и ГИБДД. Но "Форда" на месте не оказалось, а на здании кафе висела табличка "Гастроном". Вне всякого сомнения, это было место драки Лямкина и хозяев жизни, но выглядело оно как-то по-другому...
Нет рекламных щитов! Нет палаток, супермаркетов и казино! Нет иномарок! Нет пробок! Где девушки в мимо-юбках, где забитая машинами парковка, где следы очередного строительства московского властелина колец и его дражайшей супруги? И почему так много зеленых деревьев, почему воздух такой чистый? Москвичи вроде те же, с обычными упыриными взглядами, но почему они одеты по моде... 80-х?! Рядом стоял киоск "Союзпечать". Глаза Дмитрия увидели нечто фантастическое – газету "Правда", от 10 августа 1980 года...
"Сон, сумасшествие, наваждение", – подумалось Дмитрию. – "Ну и что? Да весь мир – это бред, фарс, театр черного абсурда! Почему бы мне, в костюме от Армани, с разбитой мордой, сломанной рукой и мобильным телефоном не оказаться в Москве 80-х в день... моего первого избиения, день разбитых розовых очков, день гибели моей мамы! Она еще жива, сейчас три часа! Меня ткнут ножом примерно полпятого, еще есть время!"
С четкой мыслью "Надо успеть убить Рокова!" Дмитрий кинулся в московское метро, лихо перескочив турникет. Сзади раздался свисток милиционера, но Лямкин, не чувствуя ни ног, ни боли в сломанной руке, вскочил в вагон метро и поехал по давно знакомому маршруту.
Приехав на станцию, рядом с которой он когда-то жил, Лямкин изо всех сил припустился к своему бывшему дому. Странно, но чем быстрее он бежал, тем быстрее угасала боль в руке, исчезала кровь на лице, и, что совершенно фантастично, со скоростью света вырос один из выбитых зубов.
– Бабочку быстро отпустил, мудила! – увидел и услышал он трех юных мерзавцев, обступивших маленького мальчика с ясным взглядом. С нечеловеческим ревом тридцатидвухлетний Лямкин бросился на тринадцатилетнего Рокова и сшиб его с ног.
– Психованный! – заорал верный друг Саши Рокова и, в компании с не менее верным и преданным Сашиным другом, бросился наутек.
– Зачем ты его ударил? – спросил шестилетний Лямкин у тридцатидвухлетнего.
– Понимаешь, малыш, – улыбнулся Дмитрий разбитыми губами. – Они хотели уничтожить тебя. Но у них это не получится...
– Не будь, как они, – взмолился маленький Дима.
– Придется, – грустно сказал Лямкин, придавив локтем отчаянно хрипящего Рокова. – Единственный способ борьбы с этой мразью – стать им подобным.
– Я пойду? – жалобно спросил шестилетний Дима.
– Удачи, малыш! – сказал взрослый Лямкин и стал душить Рокова обеими руками, сломанная рука таинственным образом вновь превратилась в здоровую.
– Милиция, тут человека убивают! – заорал маленький Дима и побежал в сторону дома.
– Первый раз в жизни предаю сам себя, – вздохнул Лямкин. Лицо юного Рокова посинело, язык вывалился наружу.
– Не дышит! – радостно воскликнул Дмитрий, проведя ладонью рядом с губами Александра. – Убил гадину! Всех подонков не убьешь, но начало хорошее...
У Лямкина моментально вырос второй зуб, тело больше не болело и прекрасно себя чувствовало. Пела душа, словно выбросив из себя маленькую зеленую змею, высасывающую жизненные соки. Громадное, пьянящее, не с чем не сравнимое счастье буквально душило Дмитрия Ивановича Лямкина.
Вдалеке раздался свисток, и на горизонте показался молодой перепуганный милиционер в компании маленького Димы и двух старушек. Лямкин вскочил и дал деру, но вдруг ударился лбом в металлическую "ракушку", непонятно откуда взявшуюся на его пути.
Двор ощутимо изменился – все подступы к подъезду были забиты иномарками, из окна доносились немузыкальные вопли современных Дмитрию псевдопевцов, грязи и мусора вокруг дома стало ощутимо больше. Лямкин физически ощутил большую загазованность воздуха и с грустью понял – он вернулся в свое время.
Однако тело чувствовало себя прекрасно. Посмотревшись в зеркальце одной из стоящих рядом машин, Дмитрий убедился в отсутствии шрама и полюбовался своей новой, явно модельной стрижкой. Костюм и галстук подорожали и похорошели раза в три, обручальное кольцо засияло бриллиантом карат в семь. На руке появились массивные золотые "Картье", которые показывали десять часов. Десять часов солнечного, теплого, прекрасного утра!
– Вот что значит помолиться, а не проматериться, когда тебя ударили медной трубой! – радостно произнес Лямкин.
– Спасибо тебе, господи! – радостно сказал он небу. – Да и вам спасибо, – благодарно добавил Лямкин, наклонившись вниз.
– Как там без меня Надежда с Верочкой? – Лямкин достал ультрамодный мобильный телефон и стал искать номер жены.
Но вот незадача – знакомых имен, за исключением вездесущего Светлозарова он не обнаружил. Наконец он увидел надпись "Супруга". "Совсем зазнался", – подумал он. – "Небось, должность занимаю совершенно другого уровня"... Набрав номер, Лямкин стал прихорашиваться перед автомобильным зеркальцем, весело пританцовывая.
– Ты где всю ночь шлялся, кобель вшивый? – заорал в трубку прокуренный женский бас, до леденящего ужаса знакомый.
– Елена Дмитриевна? – прошептал изумленный Дмитрий.
– Какая я тебе Дмитриевна, дауненок? Ты почему не был на встрече с нефтяниками? Опять по блядям бегал на мои деньги?
– Госпожа Тягина, – чужим голосом пробормотал Дмитрий. – Вы... моя... жена?
– Ты обкурился или обкололся? Конечно, я не стала брать твою дебильную фамилию, но я твоя жена! Законная! И если ты, урод, сию минуту не приедешь домой, то я сегодня же стану вдовой!
Лямкин сглотнул, вспомнив судьбу мужа мадам Тягиной в прошлой жизни.
– А где вы... мы живем? – пробормотал он.
– Ты забыл, где находится Рублевка? – издевательски спросила Тягина.
– А, вы там же где и раньше жили... – пробормотал Дмитрий, ездивший в прошлой жизни к Елене Дмитриевне для передачи документов.
– Ты что несешь? – злобно прошипела трубка – И прекрати мне "выкать"! Чтоб через час был дома!
– Лучше бы меня покалечили! – зарычал Лямкин, отключив телефон. – Хотя плюсы, опять таки... Мама жива, я при должности... Да какой это плюс! Я никогда не был знаком с Надей! Верочка не родилась! Я – муж этой большой медведицы! Катастрофа...
Он в сердцах плюнул на асфальт, затем плюнул в небо, потом вспомнил о судьбе покойного (или живого?) супруга (или просто знакомого?) мадам Тягиной (правильно, тот аполлончик брал ее фамилию) и, не став искушать судьбу вторично, поймал машину и назвал адрес Тягиной. Маленький плюсик в его ужасающем положении был – его бумажник из крокодиловой кожи был наполнен стодолларовыми и тысячерублевыми купюрами...
Особняк мадам Тягиной был просторным, дорогим и безвкусным, хозяйка – огромной, грозной, и невыносимо нелепой в сексуальном пеньюарчике. Без лишних слов она так съездила Лямкину по морде, что побои Рокова показались Дмитрию сущей безделицей.
– Ты долг свой супружеский собираешься исполнять, скотина? – пророкотала Тягина.
– Отстань от меня, пожалуйста, – устало сказал Дмитрий, потирая скулу. – У тебя потрясающие возбуждающие средства, но они на меня сегодня не действуют. Скажи лучше – я забыл телефон папы с мамой, ты мне его не напомнишь?
– Импотент, потаскун и склеротик, – проворчала Тягина. – Твоя мать умерла от сердечного приступа на похоронах Брежнева, а твоего папочку взорвало в метро "Павелецкая", когда ты его вызвал в офис...
– Их убила система, – опустил голову Дмитрий, скрывая подступающие слезы. – Правительство, террористы или ФСБ, один черт. Чем наша страна лучше Рокова?
– Ты о чем, придурок, я тебя не понимаю! – взорвалась Тягина.
– Меня это не удивляет, – печально прошептал Лямкин.