– Нет, Яну я не отдам, – резко оборвала её Милентина. – Она моя самая любимая собака, к тому же у неё выставочный экстерьер, и я собираюсь сделать из неё чемпионку.
– Тётя Мила, у тебя столько собак! Неужели ты не можешь подарить одну ребёнку?! У нас ей будет хорошо – квартира большая, Лиза будет с ней много гулять, вовремя кормить.
– Вот-вот, кормить… будет совать ей печенье, шоколадные конфеты, и мой стройный мопс превратится в страдающего сердечной недостаточностью бегемота.
– Отдай нам Яну…, пожалуйста… мы будем кормить её по всем правилам, – продолжала настаивать Оксана. – Ты же сама жаловалась, что она подъедает всё, что осталось в мисках других собак, что за ней невозможно уследить. Так что это у тебя мопсятка разжиреет до безобразия, и у неё начнутся проблемы с сердцем.
– Нет! Я сказала "Нет"!
– Иди ты в ж…! – выкрикнула Оксана и, схватив за руку рыдающую Лизу, выскочила из-за стола. Дима последовал за ней.
– Ну, и молодёжь! – схватившись за сердце, Люба опустилась на диван. – Вася! Налей мне корвалольчику…
Нервно затрезвонил мобильный.
– Тётя Мила, извини меня… сорвалось… что делать?! Ребёнок рыдает. Мы уже зашли в зоомагазин и купили Яне поводок и корм премиум класса. Когда получу зарплату, подарю тебе любого щенка… Тётя Мила, ты не волнуйся, мы Яну на такси повезём…
– Идите вы, знаете, куда… Ну, ладно, поднимайся…
– Спасибо, тётя Мила. Ты у меня самая добрая. Не переживай за Яну – у нас очень хорошая семья.
И вот теперь, по-видимому, Оксана ушла из хорошего дома вместе с Яной Гавриловной к новому бой-френду и использует мопсятку в качестве попрошайки. А этот парень… У Милентины было неважное зрение и очень плохая память на лица. Каждый год перед её глазами мелькали сотни молодых лиц, а когда несколько лет спустя кто-то из них здоровался с ней на улице, она автоматически отвечала на приветствие, подозревая, что это кто-нибудь из бывших студентов. Да, менялись они внешне разительно – девушки превращались в женщин, юноши-подростки – в рослых плечистых мужчин. Милентина ещё раз взглянула на гитариста и вдруг вспомнила. Это случилось года три тому назад.
10 часов вечера. Редкие пассажиры на опустевшей пригородной платформе. Только что пронесся шквал, рассекаемый яркими вспышками грозовых разрядов. Они пронзали пелену дождя как лучи мощного прожектора и тут же гасли. Но раскаты грома были довольно слабыми – эпицентр грозы еще не приблизился к платформе и можно надеяться, что электричка подоспеет вовремя. Ругая себя за то, что не осталась на даче, Милентина с трудом защищала от атаки стихии свой модный зонтик. Порывы ветра то и дело выворачивали его наизнанку.
– Можно с вами поговорить? – раздался за спиной странный, но все-таки мужской голос.
Милентина резко обернулась. Перед ней стоял промокший до нитки парень лет восемнадцати. Первое, на что она обратила внимание, была необычайно густая и крепкая растительность на его голове. Потемневшие от дождя волосы не слиплись, а, напротив, завились колечками на лбу и шее. Милентина крепче сжала ручку зонта, готовясь отразить нападение. Однако молодой человек мало походил на грабителя. У него было очень странное бледное лицо. Взгляд устремлен не на нее, а куда-то мимо. Иногда он задирал голову и с улыбкой пристально глазел на что-то, пригрезившееся только ему. Неужели сумасшедший? Психов Милентина опасалась еще больше чем грабителей – бандиту можно предложить свой кошелек, а что потребует от тебя умалишенный и представить трудно.
– Скажите, вы увлекаетесь роком? – спросил незнакомец.
– Нет, – резко оборвала его Милентина, – отойдите от меня!
– Как? Вам не нравится рок? – в голосе парня прозвучала одновременно угроза и страдание
Милентина Колбасюк мгновенно вспомнила о том, что с психами надо обращаться нежно и ласково, если не хочешь разбудить в них агрессивность. Поэтому она решила сменить тактику. Однако было уже поздно. Парень взглянул на нее с видом затравленного зверя и, пробормотав что-то вроде: "А я так надеялся, что вы меня поймете", спрыгнул на полотно и быстро побежал навстречу приближающейся электричке. Милентиной овладел панический ужас. Не оборачиваясь, она рванула к шоссе, где почти сразу удалось остановить "Волгу". И все-таки, не удержавшись, оглянулась. С высоты моста было видно, что поезд не доехал до платформы метров сто. Возле головного вагона толпился народ. Кто-то склонился над окровавленным телом.
– Что вы там высматриваете? – пожилой водитель с подозрительным видом взглянул на попутчицу.
– Там парень… бросился под поезд.
– Сам бросился? – водитель насторожился, – а почему вы бежали со станции как оглашенная?
Старичок вдруг свернул на обочину и остановился возле поста ГАИ. Милентина оцепенела в дурном предчувствии. Однако, вернувшись, водитель повёл себя адекватно – больше не задавал ей щекочущих нервы вопросов. Только сообщил, что под поезд попал бомж, находившийся в состоянии белой горячки. Так в молчании доехали до дома.
Милентина опасалась, что после стольких волнений сон не придёт, но усталость подкосила её, едва она приблизилась к своей постели. До самого утра ей снились студенческие годы, когда тысячи таких же юных фанатов рока, какой была она, собирались в Лужниках послушать хиты.
А когда ей было около тридцати, она вдруг решила – почему бы не попробовать самой? Если чуть-чуть напрячься, придут и слова, и мелодия – ничуть не хуже тех, что звучат с эстрады.
Подключив к творческому процессу свою дочь Лену, Милентина бродила по комнате из угла в угол, пытаясь излить наружу как из соковыжималки струйки мелодии. И ударные ритмы вдруг возникли как из ниоткуда вместе с аккордами гитары и словами песни:
Двадцатый век, двадцатый век, двадцатый век
С Земли летит в Галактику сигнал
Двадцатый век, двадцатый век, двадцатый век
Мир стонет от кровавых ранДвадцатый век, двадцатый век, двадцатый век
Дань платит разрушительной мечте
Двадцатый век, двадцатый век, двадцатый век
Оставит след в твоей судьбе
Маленькая Лена, как могла, подхватывала мелодию. Только слова выговаривала с трудом – "дванцатый, дванцатый, дванцатый"… А Милентина низким контральто воспроизводила припев.
А потом в течение нескольких дней родилось ещё несколько песен, мелодичных с красивыми словами. По наивности Милентина полагала, что в ближайшем будущем сменит свою карьеру физика на славу автора попсы. Аккуратно переписала слова и ноты и послала свои хиты самой примадонне. К счастью, вовремя одумалась увольняться из университета.
* * *
На следующее утро, во избежание простоя в пробках, Милентина доехала на метро до Площади Трех Вокзалов и купила билет на электричку. И вдруг она увидела его, того парня.
– Это ты? Ты жив!
Он, как и тогда, смотрел мимо неё, не видя и не слыша.
– Эй, парень! Очнись! Я к тебе обращаюсь! Зачем ты спрыгнул на полотно? Жизнь надоела?
– Да, мне забить уже на эту сраную жизнь.
– Ты всегда так чувствуешь? Или иногда случаются просветления? И небо кажется синим, и цветы пахнут, и девушки красивые… Такое бывает?
– Бывает иногда. Вы так хорошо со мной говорите, как мать. А у меня её никогда не было. Нет, она, конечно, меня родила, но ушла от нас, когда я был совсем маленьким. – Блик страдания мелькнул на его лице.
– И кто же тебя воспитывал?
– Отец. Но недавно он привёл в дом молодую тёлку, а нас с бабушкой выселил в её однушку. Сказал: " Тебе уже восемнадцать. Вы оба так меня за… Теперь живите, как хотите".
– Ну, и что же тебя так расстраивает? Разве плохо жить с бабушкой?
– Она вампир. Высасывает из меня всю энергию и учит, учит, учит… А сама живёт по своим деревенским понятиям. Ей не дано осознать, что такое творческая личность, у неё всё разложено по полочкам её примитивных представлений. Вы торопитесь? Скажите, где вас найти? Так хочется поговорить с вами. Мне кажется, что вы меня поймёте.
– Я бы с удовольствием продолжила беседу, но, знаешь, мне надо на работу. Домой вернусь поздно, а придётся ещё сварить борщ с грибами. Попробуй оставить мужа без горячего – сразу подаст на развод.
– Ну, и почему вы живёте с таким расфигаем?
– Видишь ли, у меня очень много домашних животных, а времени ухаживать за ними катастрофически не хватает. И если бы не мой Вася…
– Тогда зачем создавать такой напряг?
– В детстве отец препятствовал двум моим устремлениям – стать ветеринаром и автором книг о животных. Зато теперь я дорвалась – у меня целая футбольная команда братьев меньших, и книги мои публикуют.
– Значит, вы творческая личность, как и я… Лицо парня впервые озарилось улыбкой.
Послышался шум приближающейся электрички. Улыбка тут же погасла.
– Вы уже уходите? А мне здесь надо встретиться с другом… Я вас больше не увижу?
В голосе звучала такая боль, что Милентина чуть было не дала ему свой номер телефона. Потребовалось даже сделать усилие над собой, чтобы отказаться от этого намеренья. Нет, нельзя быть до смешного доверчивой. Может, он только прикидывается психом, чтобы вызвать к себе сострадание, а окажется обыкновенным грабителем. Попрощавшись с молодым человеком, она вошла в вагон. А парень ещё долго смотрел вслед удалявшемуся поезду.
* * *
Университет. Понедельник. Приём экзамена по физике подходил к концу, когда сквозь щель в неплотно закрытой двери Милентина увидела, что в полутёмном коридоре маячит ещё одна фигура. Вот досада! Придётся дать ему час на подготовку, а потом неизвестно сколько ждать, пока дитё прекратит борьбу и согласится с тем, что ничего не знает. В том, что будет проигран именно такой вариант, Милентина нисколько не сомневалась. И как же не хотелось тратить целых два часа жизни на этот спектакль в миноре. "Передумай, уходи, уходи", – послала он мысленный приказ страдальцу. Обычно её гипнотический дар срабатывал. Однажды она случайно поставила одному отличнику двойку в ведомость ещё до того, как он начал отвечать. С испорченной ведомостью надо было идти в деканат, признаваться в собственной оплошности. И ещё хуже – при переписывании ведомости могли возникнуть подозрения во взяточничестве. Поэтому, пока студент готовился, Милентина излучала концентрированные импульсы "чтоб ты провалился". И вдруг отличник встал, подошёл к столу и положил билет. Признался, что ему не здоровится, и он не может сосредоточиться. Правда, со второй попытки Милентина с большой радостью поставила ему заслуженную пятёрку.
Но парень, маячивший в коридоре, на гипноз почему-то не реагировал. Распахнул дверь и, вытянув шею, неровной походкой двинулся к столу.
– Ты-ы? Что ты здесь делаешь? – глаза Милентины округлились – это был Он, и Он также выглядел как человек, столкнувшийся с неожиданностью.
– Я учусь в первой группе. Женя Поплавский. На лекциях не был по уважительной причине, поэтому мы и не узнали друг друга.
– Да, наша первая встреча произошла случайно, – ироническая усмешка коснулась губ Милентины. – Ты так и не сказал мне, зачем спрыгнул на полотно, заставив меня переволноваться.
– Увидел человека на рельсах. Хотел оттащить его на насыпь, но не успел…
– Это хорошо, что ты не прошёл мимо. У нас такое теперь не часто случается. А вот когда я заблудилась в Сан-Франциско, ко мне с предложением помочь обратились пять человек, а один из них – афроамериканец даже проводил… Ну, а к экзамену ты успел подготовиться?
– У меня дома такая обстановка… Отец весь заработок тратит на эту… на мачеху. Бабка постоянно ноет, что не хватает денег. Я иногда подрабатываю на дискотеках ударником в рок-группе…
– Так ты ударник?
– С трёх лет любил и чувствовал ритм рока. Стоило услышать первые звуки, брал ложку и начинал бить по кастрюлям. Бабушка орала на меня, затыкала уши, а я просто не мог не двигаться в такт и не ударять по всему, что звенело и грохотало. Отец считал меня вундеркиндом и отдал в музыкальную школу. Я написал много песен. Это был такой кайф! Казалось, что на голове не волосы, а сотни, тысячи антенн. Они резонировали на разные волны и превращали их в мелодию и ритм. Потом даже не верилось, что это я сам сочинил. Но как выяснилось, ничего гениального, ничего такого, что могло бы надолго стать хитом.
– Ладно, не будем уходить в сторону. Ты пришёл сдавать экзамен по физике, а не по технологии творчества – Милентина открыла журнал. – У тебя, Поплавский, нет допуска, не выполнена ни одна лабораторная.
– Я сделал их, сделал… она просто забыла отметить!
– Кто она?
– Вера Анатольевна.
– Я могу проверить. – Милентина набрала номер телефона коллеги. – К сожалению, Вера не отвечает. Ничего не могу предпринять.
Лицо Жени сделалось белее лежавшей на столе бумаги.
– Пожалуйста, помогите мне. Хотите я встану перед вами на колени?
– Прекрати истерику! – Милентина поднялась и направилась к двери, но он опередил её и, опустившись на колени, обхватил руку, поднёс к губам. Она растерялась – если открыть дверь, все увидят и пойдут сплетни. А он продолжал покрывать её руку истерически страстными поцелуями.
– Встань! Я попробую что-нибудь сделать, – она взглянул на его бледное измученное лицо. – Что это за ранка у тебя на шее?
– Я же говорил вам, что моя бабка вампир. Когда ложусь спать, она склоняется надо мной и зудит, зудит… А как засну, кровь мою пьёт.
У Милентины от этого бреда закружилась голова.
– Ладно, Вера Анатольевна будет через час. Покажись ей и, если она вспомнит, что ты выполнял эти лабы, пусть сделает отметку в журнале.
– А можно мне с вами позаниматься?
– Хорошо. Приезжай в субботу.
– Во вторник в актовом зале наш концерт. Приходите.
* * *
Раз в месяц в актовом зале университета регулярно проводились бесплатные музыкальные вечера. На концертах звучал не шансон, а классика и близкие к ней по музыкальному строю русские романсы. В качестве исполнителей приглашались как профессионалы высокого уровня, так и талантливая молодёжь. Это было важным начинанием – хотя бы раз в месяц у студентов появлялась возможность послушать "базовую" музыку, опирающуюся на вековые традиции народа. Тот факт, что вся Европа приняла нашу классику, устроители концерта считали ответом на вечный вопрос: "Кто мы? Азиаты или европейцы?"
Но в этот вторник во вторую часть концертной программы по просьбе студентов включили выступление университетской рок-группы "Паскаль". Переговоры проходили не без трения, но окончательным доводом в пользу рок-музыкантов стало успешное выступление группы на Ямайке во время каникул. Соло на гитаре исполнял коренной житель этой страны студент пятого курса Шон Купер. Неизменным ударником был Женя, ведущей вокалисткой – девушка Шона Таня. Русская по паспорту, но очень смуглая, белозубая, с широким носом, наливными губами, тёмными миндалевидными глазами и великим множеством косичек она очень походила на мулатку.
На Ямайке группа пользовалась успехом. Хотя оттуда рукой подать до Майами, это не Штаты. Жизнь там протекает размеренно и лениво в расслабляющих жарких лучах южного солнца среди цветущих манговых деревьев под круглогодичный аккомпанемент райских птиц. Жители Ямайки не так стремятся к славе и богатству, как американцы. Любят просто созерцать мир, вкусно поесть, хорошо отдохнуть и даже с тоской вспоминают те старые добрые времена, когда ими правила английская королева. Люди там радуются жизни, все поют. Удивить этот музыкальный народ нелегко, однако группу "Паскаль" приняли тепло. Правда, контракта с ними так никто и не заключил, но зато в московском университете о них уже слагали легенды. Не хватало только одного – того самого хита, который, как трансформатор Тесла, молнией пронзит сердца слушателей, околдует, на долгое время сохраниться в памяти.
Музыка Чайковского, прекрасные голоса подействовали на Милентину умиротворяюще. Разгладились пучности вздыбленных нервов, в сознание проникло ощущение бесконечности бытия. Перед выступлением рок-группы объявили перерыв, во время которого в фойе организовали скромный фуршет. Подкрепив остаточные эмоции шампанским и лёгкой закуской, маститые профессора разошлись по домам, а в зал устремилась молодежь.
Соло на ударных инструментах исполнял Женя. По-видимому, вполне профессионально и даже с блеском, но от грохота барабана зазвенело в ушах. А вот песня, с которой вышла Таня, Милентине почти понравилась. Мелодия так же хороша, как и сама девушка. Правда, в душу не проникает и быстро улетучивается из памяти как сотни других, похожих. Да, при современной технике сочинять песенки не сложно – зайдёшь на сайт "Guitar pro", введёшь название композиции, и появятся ноты, которые можно изменять по своему усмотрению. Но молодые встречали и провожали певицу с бурными восторженными эмоциями.
Таня была поздним незаконнорожденным ребёнком немолодой уже женщины. Анфиса Михайловна работала доцентом на кафедре физики и относилась к Милентине с большой симпатией. Мать девушки не раз показывала коллегам фотографию её отца, голубоглазого шатена. Все недоумевали, как у таких родителей могла получиться похожая на африканку дочь. Однако ни Анфиса Михайловна, ни отец ребёнка не располагали информацией о происхождении своих предков.
В отличие от многих других преподавателей, Анфиса Михайловна не стала протаскивать дочь в технический университет. Таня заканчивала медицинское училище. Училась на отлично – это входило в составленную матерью программу её жизни. Следующим шагом должен был стать законный брак с Шоном Купером и отъезд на Ямайку, где придётся ещё доучиваться и набираться опыта. Шон уже давно сделал Тане официальное предложение и стал для Анфисы Михайловны родным. Она была очень волевым человеком, и у Тани и мысли не возникало перечить матери. Что из того, что ей нравится другой парень, и вовсе не хочется уезжать из России – всё равно мать настоит на своём.
Иногда Таня заходила на кафедру, но в среду у Анфисы Михайловны был выходной, и поэтому внезапное появление девушки удивило Милентину.
– Я к вам, – Таня выглядела взволнованной.
– С удовольствием прослушала твоё выступление, ты отличная певица, могла бы стать звездой.
– Звёзды загораются и гаснут, и никто не знает, с кем и где это произойдёт.