Оделся, побежал за Альбертом. А у того - плановое вечернее совещание по ТБ: "час техники безопасности". Неудобно заходить, отвлекать человека. Вернулся. Стал ждать конца "часа". Час прошел. Миновал и второй, пошел третий час. Бойлер продолжает греться. Воды нет. Пот на теле купальщика высох. Тело стало чесаться. И тут разум победил дисциплину: Алексей мужественно воткнул вилку в розетку, невзирая на все запрещающие надписи. И зашумел насос. И потекла вода. И желаемое свершилось. Альберт для этого не понадобился. Топографический волк прыгнул–таки за флажки…
Лес тает, растворяется на глазах в быстротекущей меж ложбинок и взгорков стремительно приближающейся дымке метели. Мы едем домой. Вспоминаю оленя, встреченного нами по пути возле базы строителей–дорожников. Дикий, доверчивый. Водители захотели сфотографироваться с ним, боялись, что убежит, а он после фотосессии пошел за ними, как собачонок за мамками. Говорят, что олени прячутся возле людского жилья, если чувствуют, что за ними ходит волк. Вспоминаю молящегося водителя–мусульманина на дороге и другой Камаз - водовоз, странным образом, строго перпендикулярно зимнику, воткнувшемуся по брюхо в снежную целину. Умник–начальник, находившийся в кабине рядом с шофёром, приказал тому съехать с дороги и поездить–поискать ближний путь к реке, хотел, видимо, выяснить уровень воды подо льдом, достаточно ли для того, чтобы качать в водовозную бочку. Очень дальновидно. Они проехали, пропахали в сугробах метров тридцать. И теперь их не вытащить ничем кроме трактора. Наш водитель - горячий дагестанец рванулся было выручать, еле отговорили.
Увы, но эта вахтовка абсолютно не приспособлена для подобных дел: у неё и фаркопа–то нет. Однако, на счастье водовозки минут через десять нам встретились два "Кировца", видимо работавших на зимнике. Вот они вытянут её наверняка. Можно считать, что мужикам–водовозчикам на этот раз подфартило.
Впрочем, без удачи в дороге - никак не обойтись. Я это давно понял. В принципе, здраво рассуждая, нынешняя поездка была изначально невозможна, и всё–таки как–то состоялась. Во–первых, мы ехали по зимнику, который официально не был принят в эксплуатацию, то есть, официально на тот момент никакой дороги на Сузун ещё не существовало. Во–вторых, ездить по дикой тундре сотни и сотни километров одной машиной - просто опасно: случись что - помочь ведь некому. Тем более, что в-третьих, никакой связи с внешним миром у нас с собой не было: сотовая связь здесь отсутствует, спутниковых телефонов с собой тоже нет, ничего нет. В-четвертых, один из шоферов, ярый дагестанец, абсолютно не представлял себе, как следует ездить по тундре. Он сам являл из себя жуткую опасность для всех остальных. Почему? Потому что, человек не знал, что яркий снег слепит, что снежная дорога посреди снежного пространства может сливаться с окружающей местностью, что есть такое понятие "куриная слепота" - невозможность чётко видеть при ярком освещении. Так вот он, когда понял, что не видит дорогу перед собой, вместо того, чтобы затормозить, постоянно переключался… на пятую скорость. А когда его спросили, зачем он это делает, отвечал, что инстинктивно пытался "поскорей проскочить неудобный участок" вместо того, чтобы честно сознаться, что ничего не видит перед собой. По салону при этом летало всё, что не было пристегнуто.
А не пристегнуто было ничего. На каждом сидении формально находились ремни безопасности. Однако воспользоваться этими ремнями мне лично так и не удалось, ибо их длина была столь мала, что пристегнуть к ним можно было бы разве что дамский ридикюль, но никак не мужика в зимней полярной амуниции. Алексей "успокоил" меня тем, что сказал, мол, в прошлый раз было хуже: тогда у машины вдобавок не работали тормоза и сцепление, но всё как–то, слава тебе Господи, обошлось.
Урал - не наш, а обслуживающего автопредприятия. Приключения, связанные с этим фактом, начались у нас с самого начала. Выезд от офиса планировался на 8.30. Вахтовка явилась часом позже. И тут же выяснилось, что машина вообще не заправлена топливом, что у неё один бак вместо двух (хотя едем мы в места, где автозаправок нет и быть не может - в тундру), что оба водителя не имеют ни путевок, ни командировочных документов, и что, естественно, ни один из них не взял с собой ни корочки хлеба в дорогу (словно они собирались обедать в придорожных кафе и столовых, которых, естественно, в безлюдной тундре не существует).
Наконец, двинулись от офиса. Через минуту выяснилось, что "автономка" не работает. То есть, в салоне нет никакого отопления. А на улице, между прочим, январь. И едем мы, кстати, в лютые крещенские морозы… Короче, первым делом все мы невольно оказались в гаражном ангаре автопредприятия, где водитель–даг побежал искать ремонтников. Дольше всех ему не удавалось найти начальника гаража и электрика, которых, увы, не было нигде. А когда появились, толку от этого не было всё равно. Электрик сказал, что сейчас посмотрит, после чего провалился в неизвестном направлении. Прошло ещё два часа. Обнаружить электрика или начальника более не удавалось никакими силами, ни в каком направлении, ни на каком рабочем месте. Они просто растворились. А сам водитель ремонтом заниматься не имеет права категорически. Зачем? Есть службы, есть специалисты. Наверное, есть.
И появились голубчики как раз перед тем, как наступил обеденный перерыв. Тут уже всем в гараже точно некогда: какая может быть работа, если столовая открыта? Всё–таки с помощью какой–то матери и, невзирая на мрачную физиономию недовольного электрика, "автономка" заработала.
Кстати, оба водителя увидели тот самый Урал, на котором им предстояло ехать в не самые оживленные в мире места… утром в день выезда. Естественно, оба понятия не имели: что в нем есть, чего нет, и вообще, на ходу ли он. Пожилой усатый даг сказал, что с ноября его пересаживают на другую машину в восемнадцатый раз, и он каждый раз не знает, как поведет себя в дороге порученный ему автомобиль.
Начинало темнеть, когда мы заглохли, отъехав от города километров на пятнадцать. "Полетел" патрубок, вытек тосол - охлаждающая жидкость для двигателей. Благо, что город всё ещё не далеко. Позвонили по сотику, через полчаса приехала дежурная "Газель", привезли патрубок. Один. Не того размера. Позвонили по сотику еще раз. Механик гаража обиделся, и в этот раз машину ждали еще часа два. Привезли другой патрубок. Этот, к счастью, видимо, случайно, подошёл по размеру.
Так что в дорогу, к которой мы с Алексеем были готовы с половины девятого утра, в реальности мы отправились в кромешной вечерней темноте. Мы не знали, но чувствовали, что это - не последние поломки в нашем пути.
На обратном пути от Тагула до Русского отказало освещение приборной доски. За рулем был второй водитель, молодой татарин Руслан. Почему–то никакие его усилия оживить свет не помогли. И тогда произошло нечто сверхъестественное. По крайней мере толкового объяснения тому водители дать не смогли. Расстроенный поведением приборной доски Руслан вышел из кабины, резко хлопнув дверью. И тут же освещение доски загорелось. Ровно на ту её половину, которая была ближе к двери. Воодушевленные шофера хлопнули второй дверью: доска осветилась полностью. Какова здесь логическая связь: не понял никто. Зато поняли главное: освещение работает, можно ехать дальше.
Ехали не слишком долго. От КПП Русского ровно 5 километров 700 метров. Я по навигатору определил. Урал заглох. "Полетел" ремень генератора. Так сказали шофера. Ремни у них с собой были. После того, как порвали пару ремней, оказалось, что дело вовсе не в ремнях. В салоне становилось всё холодней. Вышел из строя генератор. А значит, аккумуляторы перестали заряжаться, и печка вот–вот должна заглохнуть. Мало этого, когда разрядятся аккумуляторы, машина останется без освещения. Двигатель молотить будет, если его не выключать. Если горючее не кончится. А оно обязательно кончится, его и так оставалось почти впритык до города доехать.
Выход один: возвращаться на КПП, пока аккумуляторы работают, звонить оттуда в гараж и просить привезти новый генератор. Так и сделали. В будке охранников по крайней мере есть тепло.
Пока дозвонились, пока те, кто должны были нас выручать, поняли положение и начали рассуждать на тему: "как нам организовать рабкрин"… В общем, много воды утекло с той поры. Сердобольные охранники предложили чай, потом и покушать предложили. Чаю мы попили, от еды вежливо и грустно отказались.
Пока длилось ожидание, в полудреме ко мне возвращались фрагменты увиденного за эти дни. Вот весь в снежной дымящейся пыли проносится мимо меня с ледяного берега Хеты вездеход геологоразведчиков, увешанный трепещущими на ветру флагами, словно ёлка. Здесь и флаг России, и флаг Украины, и флаг Ямала, и флаг Таймыра, и флаг Туруханского края.
А вот аккуратный вагончик маркшейдера Распопина на Сузуне. Его самого нет - он в отпуске, но есть чайник, есть две постели, стол, стулья, два больших монитора, сушилка для обуви, умывальник, масляные обогреватели, короче всё, кроме туалета. Туалет на Сузуне - в железном синем контейнере, какие грузят на баржи в портах. Не сразу и догадаешься. А какую замечательную ароматную выпечку готовят в здешней столовой три татарки - поварихи Лола, Регина и… третью не помню по имени. Пирожки с яблоками с пылу, с жару - всем понравились, не только мне.
Глаза мои полуприкрыты. В ушах - копошатся шорохи снега. Существует понятие "поющие пески", это происходит, когда песчинки под влиянием ветра трутся друг о друга. Чем больше масса текущего песка, тем выразительнее звук - от тихого писка до мелодии органа. Издают звуки лишь сухие пески. Люди говорят, что так говорят духи пустыни. Но снег на морозе тоже бывает сухим, как песок. Он и движется, как песок, собираясь в точно такие же барханы. И мне кажется, я слышал то, что можно назвать поющими снегами. Среди шороха прорезались тявкающие звуки. Да, это уже не снег, это песцы. Перебегают с места на места, носом чувствуя: где человек - там и пища.
Прибегают они к столовой на Тагуле. Вьются около помойки. Но это - когда нет собак. Когда же возле рабочих вагончиков появляются мохнатые друзья человека, то тагульским работникам сразу понятно: опять местные кочевые ненцы "ушли в крутое пике". Выпивка - бич не только для людей, но и для их собак. Пока люди пьют, их ведь кормить некому. Вот и бегут от чумов и стойбищ к столовским поварихам: авось, не прогонят, подкормят. Вот как они угадывают, что хозяева протрезвели, и можно возвращаться - загадка. Но однажды собаки вновь бегут к чумам и стойбищам. И тогда снова появляются тявкающие песцы.
Сейчас я слышу песцов. Значит, собаки вернулись. Вот они, возле ненецкого костерка на перекрестке зимних дорог. И нарты, и олени, и хозяева их - все тут. Однако, рыбу продают шоферам. Перекресток бойкий, машины на Ванкор едут часто. Правда, рыба мелковата и цена неглупая. Ненцы цены знают, не продешевят. Зато, кто захочет, может с оленями сфотографироваться. За так. Приезжим - экзотика. Местным - бесплатная реклама…
Всё, хватит дремать. Пригрелся тут. Пора в дорогу. Генератор, наконец, привезли. Поставили уже. Урал бодро шумит. Рассаживаемся и едем. Руслан радостно сообщает, что генератор новенький, только пока прилаживали, все ремни порвали. Вернее, не все. Последний остался. Вот он один и крутится теперь. Последний ремень… А что если и он по дороге выйдет из строя? Что делать будем?
Смеётся татарин. Говорит, начальник ему велел завтра на этой же машине ехать в другую "тмутаракань" - Юрхарово, в новую командировку. Так что последний ремень обязательно нас довезёт, не подведёт. Ему ведь кивать и надеяться уже не на кого, он же - последний. Доедем!
ДЫМЧАТО–МОРОЗНО–ГОЛУБОЙ…
- Покажите технику безопасности! - здоровенный охранник в плотной тёмной куртке напряженно смотрит на моего коллегу и напарника Андрея. Только что на "уазике" подрядчиков мы подъехали к шлагбауму перед въездом на территорию лицензионного земельного участка, где ведется добыча газа. Впереди тундра, позади тундра, посреди - шлагбаум и будка охранника. Здесь земельными участками называют не дачные огородики, где всей землицы с гулькин нос, не больше, а многие десятки заснеженных ледяных километров влево, вправо и вперед тоже.
Долговязый и чуть сутуловатый Андрюха глянул на меня, бодро доставая из нагрудного кармана пластиковый пропуск, с которым мы ходим на работу в офис. Охранник пару мгновений во что–то, насупившись, вдумывался, потом резко развернулся в мою сторону и задал тот же потрясающий вопрос, на который ни я, ни Андрей понятия не имели что отвечать:
- Покажите вашу технику безопасности.
Я, следуя примеру товарища, тоже вынул из кармана скромный пропуск на работу. Охранник немедля отвернулся от нас и, не оглядываясь, направился скорым шагом к своей будке. Шлагбаум поднялся. И мы на "уазике" - буханке двинулись дальше.
Всюду, сколько видят глаза, бесконечное пустынное снежное поле, в котором изредка гордо белеют крытые толстыми ресницами инея, одиночные лиственницы. Словно шкура диковинного змея, снег под солнцем ослепительно переливается мелкими ледяными чешуйками. Но искринки в воздухе не реют и не плавятся, покачиваясь из стороны в сторону.
Значит, ветерок, хоть и слабенький, но есть. И морозно. Мы подъезжаем к какому–то кусту. Здесь кустами называются группы скважин, из которых либо (в основном) качают газ, либо ведут ими иные сопутствующие работы. Короче, целый рабочий цех под открытым небом. Здания тут тоже присутствуют - административного характера, естественно. А позади всего этого хозяйства поодаль, возле колючего забора рядочками стоят жилые и нежилые вагончики.
Два геодезиста из фирмы подрядчика, которые были с нами в машине, выходят и начинают расчехлять пару снегоходов. Ну, вот, конечно, бензин теперь только понадобилось искать. Потом при попытке прогреть двигатели выясняется (и это всегда так, не одно - так другое), что двигатель Ивана - бородатого очкастого детины огроменного сибирского роста - в общем, барахлит.
Виктор - молодой улыбчивый приземистый паренек в чёрной шапке с ушами, залихватски завязанными назад уже "готов к бою". Андрюха садится позади него на Буран - "коротыш" и - только их здесь и видели. А я, молчаливо дождавшись, когда изматерившийся Иван, наконец, приводит в порядок своего "стригунка", уезжаю на "буханке" к началу принимаемой нами от подрядчика изыскательской трассы - без него. Так мы договорились: Встречаемся с Иваном в условленном месте, я пересаживаюсь в санки, прикрепленные к "Бурану", и катим вдоль трассы: смотрим наличие реперов, поворотных угловых знаков, выносных… Как обычно.
Зимняя дорога петляет от куста к кусту, а снегоход мчится к исходной точке по прямой. В скорости "буханка" его превосходит, но за счет сокращения пути Иван оказывается на месте раньше. Санки напоминают узкий железный гробик цвета хаки, но с автомобильными отражателями по бокам. Как бы тоже ведь - транспортное средство, между прочим…
Вдоль края дороги замечаю в снегу цепочку следов, завершающихся красивым отпечатком крыльев.
- Глухарь прогуливался, - улыбается Иван. Небо над головой изумительно голубое, а вдоль горизонта - кольцом, по всему окоёму - седая белесая дымка… Ну, что ж. Помчались. В принципе, работа выполнена на совесть. Для памяти фотографирую каждый пункт наблюдения по трассе, которая была пройдена совсем другими геодезистами еще летом, полгода назад. То, что - другими, становится понятно сразу: Иван явно ищет следы трассы, всматривается всякий раз, хотя рельеф тут открытый, видно далекоооооо.
Увы. Андрюхе или нет, не Андрюхе, а Виктору, поскольку сдавал он, повезло гораздо меньше, чем Ивану. То, что надо было сдать нам, как представителям организации–заказчика, было в наличии, мягко говоря, не полностью. То есть, на бумаге, конечно, - полностью, а вот в поле - не полностью. На этом приемка завершилась.
В "уазике" удрученные Витя и Ваня молчали всю обратную дорогу. Витя слушал музыку через мини–наушники и иногда, как бы извиняясь, застенчиво улыбался. Иван громоздился мрачной спиной на переднем сидении. Вот если подумать: кто им мешал прежде, чем вызывать заказчика на сдачу, самим проехаться по трассе и сразу убедиться в том, что летом кое–кто у них кое–где сработал халтурно? Разве это было так сложно сделать? И на кого теперь–то пенять? Не на кого.
А денёк–то был хороший. Дымчато–морозно–голубой… С глухариными следами, с инеем на лиственницах. С чешуйчато–искристым предвесенним настом.
ЧИСТАЯ СОВЕСТЬ
Каждый день с людьми происходят самые разные события. Одни их огорчают, а другие - радуют. Но те события, которые связаны с добрыми поступками человека, достойны людской памяти. Помните о добром. И, может быть, когда–нибудь, через ту память, доброе - сохранится и приумножится, а злое исчезнет или хотя бы уменьшится.
Мы с товарищем возвращались в вахтовке с многодневной командировки по заполярным зимникам восточной окраины Ямало - Ненецкого округа, а также Туруханского и Таймырского Долгано - Ненецкого районов Красноярского края. Вот уже миновали мы дорожный пост начала зимника на Русское месторождение и выехали на трассу неподалеку от Заполярного и повернули на Старый Уренгой. Севернее нас вдали переливались между заснеженной тундрой и ночным небом сказочными драгоценными россыпями огни поселка газовиков. Морозы стояли крещенские, нормальные для здешних мест, но салон вахтовки дышал теплом от печки автономного обогрева. И вдруг "Урал" наш начал тормозить. Вскоре водитель сообщил, что вышел из строя генератор. Это значит, что аккумуляторы перестали заряжаться, а печка сейчас заглохнет. Мало того, когда разрядятся аккумуляторы, машина останется без освещения.
Выход один: возвращаться на КПП, пока аккумуляторы работают, звонить оттуда в гараж и просить привезти новый генератор. Так и сделали. Пока дозвонились, пока до тех, кто должен был нас выручать, дошло положение вещей, пока было принято решение отправить нам другой генератор, пока решали откуда его отправить, пока эту замену до нас довозили… В общем, утекло немало ночного весьма морозного времени. В промерзающем тёмном салоне вахтовки стало, мягко говоря, и зябко, и неуютно.
Мы попросились погреться в будку охранников, в тепло. В том, что нас впустили, вроде бы ничего особенного и нет. Они как бы и не обязаны были впускать, но что ж поделаешь, раз такая ситуация случилась. Но не это главное, а то, что отнеслись к нам с искренним человеческим участием. И чай согрели, и перекусить предложили, своим поделились. Всё это было как–то, знаете, по–доброму, от души, по–сибирски. Вроде бы ничего такого. А на душе теплеет, когда вспоминаю тех трех парней–чоповцев в черных фирменных бушлатах. Они ведь не по обязанности обращались с нами, а просто люди такие. Нормальные мужики.