* * *
Сусик такого вывиха Закулисному не простил.
- Как вам не стыдно, нет, как же вам не стыдно! - взмахнул он в отчаянии белоснежными манжетами. - Ай-яй-яй! Приехать и не зайти ко мне в гости… Мы же артисты, мы же братья по искусству! Владимир Федорович, вот вы скажите, неужели вы лучше меня знаете чертоозерского зрителя?
- Товарищ Сусиков! - страшно улыбаясь, жалобно вскричал Закулисный. - Да разве мог я даже подумать такое?
- Нет, право, я даже не знаю, что мне с вами теперь делать, такой конфуз… придется вам, наверно, возвратиться в Куралесинск или самим организовывать концерты.
- Куда же мы без вас? - затряс скорбно животом Закулисный. - Ведь пропадем!
- Что пропадете - это точно, - согласился товарищ Сусиков. - Да… - тяжело вздохнул он. - А как было бы славно… приехали - сразу ко мне в гости, ведь мы же одному делу служим - искусству, а теперь не знаю, не знаю, надо подумать, что с вами делать… ну ладно… приходите завтра и тоже подумайте хорошенько, в какое положение вы меня поставили. Кстати, передайте привет Яше.
- Какому Яше? - машинально спросил Закулисный, еще не придя в себя.
- Что? Что!
* * *
О чем думал хорошенько Закулисный - я не знаю, но через два дня мы были вновь у Эдуарда Ивановича Ста-канникова. Теперь в договоре с Чертоозерской филармонией стояла маленькая закорючка товарища Сусикова.
Увидев нас, секретарша всплеснула руками.
- Куда же вы пропали, товарищи артисты? А мы вас ждем, ждем, прошу вас, проходите.
- Это не мы пропали, это вы от нас чуть не пропали, - в тон ей расплылся Витюшка.
Стаканников, узрев нас, взлетел над столом от счастья.
- Товарищ Сусиков, - замотал он черноволосой головой, млея от удовольствия, еще не в силах поверить до конца, что видит нас, - мне… сам, лично, позвонил сейчас. Чем могу быть полезен?
- Э… э… - пошевелил пальцами рук Витюшка, чуть сморщив нос. - Как вас там… запамятовал…
- Эдуард Иванович, - сладко растекся директор. - Слушаю…
- Э… Энди… - еле переплюнул через губу Левшин, разваливаясь в кресле. - Нам нужен художник, он сделает рекламу, нужен электрик, чтобы подсказал, что куда подключается, контролер и уборщица.
- Будет! - отчеканил Стаканников.
Они заключили договор, вписав туда все пункты.
- Чуть не забыл! - вскочил Левшин. - Надеюсь, у вас зал без окон?
- Как без окон?
- Нам нужно, чтобы в помещении была абсолютная темнота, бывают залы, где днем светло, а у нас ведь "черный кабинет", сами понимаете…
- У меня, как в могиле! - погрозил неведомо кому кулаком Эдуард Иванович. - Тьма такая - кричать приходится, чтобы вывели со сцены.
- Кассир, - довольно хмыкнул Левшин, когда мы распрощались с директором. - Ты в свою работу врубаешься или нет? Завтра работать будешь один… Ты учись, парень, учись! Администратор должен быть или клоуном, или иметь такую внешность, чтобы люди, забыв о сберкассах и кубышках, умоляли его взять на хранение той сбережения. Нам с тобой сберкнижку никто не доверит, значит, остается - быть клоуном. Когда ты заставишь человека улыбнуться, будь уверен - он уже от тебя никуда не денется, и ты ему втер билет на свой изумительный спектакль.
- Левшин, неужели то, что ты рассказывал Стаканникову, рассказываешь и в школах? Какие у нас черные лилипуты? У нас всего один Женек…
- Если людям нравится быть дураками - они ими остаются, лишь бы только не признаваться в этом самим себе. Слушай и запоминай, - повернулся резко Витюшка ко мне и серьезно посмотрел в глаза. - То, что мы с тобой взяли "точку", даже началом работы не назовешь… это может сделать каждый дурак, в том числе и ты. Сусик сидит на "кустах", ему дали в лапу, он дал зеленую улицу. А дальше?
- Дальше билеты раскидать…
- Вот, - кивнул он головой, - здесь и начинается настоящая работа, здесь тебе никто не поможет: ни Сусик, ни министерство, ни управление культурой, хотя управление культурой может приказать директорам школ, а те учителям, но из этого, как правило, ни черта не выходит. Учителя откажутся вести школьников по рублю, просто скажут, что те не принесли деньги, - а так и будет! Ты должен не просто уговорить учителей, а убедить, что театр нашего несравненного Закулисного - лучший в Союзе, в мире и во всей Солнечной системе, чтобы они тебе не просто поверили, но бегали за каждым школяром, выколачивая из него рубль, потом принесли и отдали его дорогому Владимиру Федоровичу. Всего тебе не расскажешь. Когда тебя будут бить разъяренные учителя и ты будешь твердить, что Пухарчук не школьник из седьмого класса, а самый настоящий лилипут, что их не надули и что театр Закулисного действительно лучший из лучших, второго такого не найдешь ни на одном земном шаре, - только тогда ты можешь считать себя наполовину созревшим администратором. Ты думаешь, я администратор?
- А кто же ты? - удивился я.
- Я - артист! - воскликнул Левшин. - Я выбью башли из любой школы, а детские садики - это орешки, это арбузные семечки, которые я раскупориваю ногтем. Но для этого нужно единственное - хорошее настроение! Если его нет, тебе никто не поверит и не возьмет билеты. Собственно, ты продаешь не билеты, а свое хорошее настроение! - заорал на всю улицу Левшин. - Кто хочет купить мое хорошее настроение? Люди! Мое отличное настроение стоит всего один рубль! Покупайте Витюшкино отличное настроение, клубничное настроение!
"Черт его знает, - подумал я. - Может быть, он прав".
- Чертоозерск! - орал придурок жизни. - Смотри на меня! У Витюшки сегодня отличное настроение! Девушка, стойте! И вы тоже стойте!
Вот в таком, несколько приподнятом, Витюшкином настроении мы подошли к школе.
- Трепещите, неучи! - поднял Левшин руки к небу. - Я сейчас разорву вашу школу на части! За мной! - бросился он в раскрытую дверь.
Группа захвата рванулась в школу. Левшин бегом понесся в учительскую.
Была перемена. Учителя, в подавляющем большинстве своем женщины, пристроившись на стульях, сплетничали и набирались сил для следующего урока. Сияющий Лев-шин влетел в учительскую.
- Здравствуйте, мои любимые педагоги! - заорал он. - А где я могу увидеть завуча-организатора?
- А зачем? - спросила высокая брюнетка с черными раскосыми глазами.
- Мне бы очень хотелось пригласить ее и вас, уважаемые мои педагоги, на наше представление! - кидал налево и направо неотразимые улыбки Левшин.
Женщины, поправляя платья, обсыпанные мелом, разом заулыбались.
- Так вы из театра? - догадалась высокая брюнетка. - Спасибо за приглашение. И что же вы хотите нам показать?
Я посмотрел на Витюшку - мне стало страшно. Он взвился в воздух, перебирая ногами и делая немыслимые па; на его лице было столько обожания и любви к завучу, к учителям… он не шел, он вальсировал, он подавал себя, он приводил в восторг женщин своей молодостью и нахальством. Витюшка посмотрел завучу прямо в глаза и, чуть склонив голову, представился:
- Администратор Куралесинской филармонии Виктор Владимирович.
- Очень приятно, - охотно улыбнулась ему завуч. - Так что же вы все-таки хотите нам показать? На что хотите пригласить?
- На "Мойдодыра"! - выпалил Витюшка.
- На "Мойдодыра"? - повытягивались у всех носы.
- Да, на "Мойдодыра"! - засиял Левшин, оглядывая недоуменные лица, наивно полагавшие, что приглашают именно их. - А билеты у нас для ребятишек совсем дешевые… всего рупь!
Учителя надрывно молчали.
- Вы, наверно, шутите? - попыталась улыбнуться завуч. - Мы больше чем за тридцать копеек никогда не водили своих учеников. В ТЮЗ полгода собираем, не можем собрать, а здесь…
- Простите, но я вам еще не все сказал! - радовался Витюшка такому эффекту. - А знаете, когда ваша школа пойдет на "Мойдодыра"?
- Когда?! - хором воскликнули учителя.
- Ваша школа пойдет в "Граций" смотреть спектакль через три дня. И я уверен, что ни один ученик не забудет принести рубль, естественно, учителей мы приглашаем бесплатно. Наступила кошмарная пауза. "А не снится ли нам все это? - возможно, так думали преподаватели. - Еще две минуты назад мы ничего не знали о существовании Виктора Владимировича, не слышали никогда о Куралесинской филармонии, а сейчас этот нахал наверняка знает, что через три дня мы соберем с учеников деньги, придем в "Граций" и будем смотреть черт знает что…"
Но в разных постелях не видят одни и те же сны. Витюшка вполне реально улыбался, сиял, радовался жизни. Он выжидал.
- Ну вы того! - раздался вдруг дребезжащий голос. - Я пятьдесят лет в школе проработала, я заслуженная учительница, и никто со мной так не разговаривал. Я такое видела… и вы меня своим "Мойдодыром" не запугаете! Моя бабушка Корнея Чуковского еще вот таким знала… а вы его за рубль? Как вам не стыдно!
Видно было, что Левшин такого не ожидал. Народ недовольно зашумел.
- Подумать только! - раздавались гневные голоса.
- До чего дожили! Самого Корнея… за рубль…
- Да! Мне не стыдно, товарищи учителя! - вдруг громко и уже без улыбки, словно на митинге, сказал Левшин.
- Я только сейчас подумал, как бы Корней обрадовался, если б увидел своими глазами наше сказочное, иллюзионное… - смягчал он постепенно голос, входя в привычную роль, - фантастическое, цирковое представление "Мойдодыр". Что же необычного в нашем театре? А то, что все представление проходит с участием артистов-лауреатов оригинальных и разговорных жанров "Черного театра лилипутов"!
- Ах! Лилипутики! - заволновались учителя.
- Весь спектакль… - словно удав, который собирается сожрать свою жертву, гипнотизировал Левшин публику, - поставлен по принципу "черного кабинета" Станиславского.
- Станиславский!
- Ну что это такое? - резко перескочил на игривый тон Витюшка. - Не забыли сказку?
- Нет! - послышались уже веселые голоса. - Помните, наверно: "Одеяло убежало, улетела простыня, и подушка, как лягушка…" - Левшин все это время дирижировал руками, и, когда он внезапно остановился на слове "лягушка", учителя хором, по инерции, проскандировали:
- Ускакала от меня! - и дружно рассмеялись.
- Вот, то же самое у нас будет на сцене. На фоне черного бархата, в абсолютной темноте, весь реквизит, который находится на сцене, будет светиться. Ну, вы, конечно, знаете последний закон физики - принцип "холодного свечения"?
- …
- Так вот. На сцене все будет, как в сказке. Если в сказке одеяло летает, значит, на сцене оно тоже будет
летать. Печки-ложки-вилки-свечки! - разгонялся Витюшка, размахивая плавно руками. - Все это летает, кружится, и даже наш маленький… опустил он руку к колену, показывая размеры Пухарчука, - даже наш ма-а-ленький лилипутик будет перед вами… что делать?
Как и ожидалось, воображения хватило сказать: бегать, прыгать, плясать и непонятно кого искать.
- И даже сам ма-а-ленький лилипутик будет перед нами… Летать!
- Летать! - задребезжали стекла в учительской.
- Летать! Летать! - как крыльями, закрутил кистями рук Витюшка. - Прыг - и полетел, без всяких там веревочек, ниточек, лесочек…
- Как же это?! - вскричали учителя. - Без лесочек-то?!
- А вот это и есть наше представление. - Это эстрада, цирк, с участием артистов-лилипутов.
- Ну как, товарищи? - обратилась завуч к преподавателям. - Идем?
- Идем, идем! - зашумела аудитория. - Черт с ним, с рублем, раз в жизни такое бывает, что ж мы, не соберем?
- Сколько вам нужно билетов? - тут же изменился Левшин, переходя к деловой части беседы.
- Ну… я не знаю… - протянула завуч. - Для каких по классов?
- Наш удивительный "Мойдодыр" предназначается для всех пионерских классов! Это же фантастическое представление, к нам приходят на спектакль даже научно-исследовательские институты, так что сами понимаете…
- То, что вы рассказали, это, безусловно, интересно, но цена… нельзя ли как-нибудь подешевле?
- Да вы что? - обиделся Левшин. - Мы же вам не какой-нибудь кукольный балаган! У нас артисты-лилипуты! Это вам не что-нибудь…
- Да, да, - понимающе закивали преподаватели. - Лилипуты, к тому же летающие, это интересно.
- Хорошо, - сказала завуч, - я в среднем возьму па каждый класс по тридцать билетов. Итого, - начала она считать, - девять начальных классов, и с четвертого по шестой - тоже девять… пятьсот сорок билетов, - посмотрела она на Левшина и тут же встрепенулась: - Но мы же занимаемся в две смены!
- Отлично, - успокоил ее Витюшка. - У нас лимит спектакля - триста рублей. Если на каждое представление придет по триста человек, то для вашей школы сделаем два спектакля.
- Это все так говорят, - послышались недовольные голоса преподавателей. - А как придешь, сесть некуда, стоишь весь спектакль. Вы нам укажите на билетах места, чтобы мы пришли и сели, как положено.
- Товарищи! - прервал Левшин волнение. - Я как администратор единственного "черного театра" просто не могу вас обмануть. У нас норма, больше трехсот человек нам не надо. Вы берете билеты и садитесь, где вам удобно, кроме вашей школы больше никого не будет.
Он отсчитал завучу шестьсот билетов.
- А что же на них ни числа… ничего нет? - спросила она. - Они совсем чистые…
- Дело в том, что мы не можем предугадать, какой школе когда удобно прийти на представление. Давайте сейчас согласуем время. У нас сегодня десятое сентября. Значит, первый спектакль мы сделаем на двенадцатое для второй смены… часов в одиннадцать, а для первой смены, мне кажется, час дня будет удобно.
- Согласна, - кивнула завуч.
- Вот мы и договорились! - воскликнул Витюшка. - Что еще хочется сказать. Денежку вы сдадите перед
началом спектакля нашему директору в кассу, он будет сидеть прямо перед зрительным залом, если лишние билеты останутся - тоже сдадите, ну, а если нужно будет докупить, у него все и купите. Оставляю вам афишу… вот, пожалуйста, - отдал он рекламу.
* * *
- Ну? - довольный сам собой, спросил меня Лев шин, когда мы вышли из школы. - Понял, что к чему?
- Ты даешь!
- Да, - усмехнулся Левшин. - Ничего ты не понял Учителя - это самые бестолковые ребята на свете. На них никогда ни в чем нельзя положиться. Ты уверен, что все шестьсот билетов будут проданы?
- Конечно!
- И я уверен. Но когда за полчаса до начала спектакля все билеты приносят назад и говорят: "Вы уж извините, но школа сегодня на спектакль, по причине золотушного поноса, прийти не может…" Вот тогда тебе Закулисный такую пилюлю выпишет, что ты навсегда забудешь отдавать билеты завучу, а будешь делать в каждом классе объявления и раздавать билеты учителям в отдельности. Только тогда еще можно быть на пятьдесят процентов уверенным, что какая-то часть билетов будет продана. Понято?
- Принято, - кивнул я.
- Теперь по поводу детских садиков. Узнаешь, где какие находятся, и отдашь билеты заведующей, если ее нет, то методисту, здесь все проще. Текст рекламы запомнил?
- Запомнил.
- Остальное придет с годами. Жалко мне тебя, - поморщился Левшин. - Как представлю твою кислую рожу, когда будешь делать объявления… У тебя же ни одного билета не купят. Больше жизни, парень!
- Мне кажется, что выйдет не хуже, - обиделся я. - Ты прежде чем убегать, деньги давай, мне жрать не на что.
- А вчера на что жрали? - обалдел Левшин. - Осталось семь копеек.
Прошло всего три дня с получения суточных. За это время я узнал, что пирожки с прошлогодней капустой - это восточная роскошь, что лучше взять целую буханку хлеба, чем купить по копейке в столовой, что горячий чай лучше водопроводной воды в туалете, что тиснуть бублик - это не воровство и не карается законом и что в такой стране, как наша, умереть с голоду, при всем желании, тебе просто не дадут, так же, как и пожить по-человечески. Еще я чувствовал, что многое и многое мне предстоит узнать на моем нелегком пути Служения искусству.
Мы по- братски разделили семь копеек, и я поехал на свое первое дело: снимать ближайшую "точку" -Дворец культуры "Тонус". Эта ближайшая "точка", куда меня направил Левшин, оказалась почему-то в противоположном конце города. Огромное здание из стекла и бетона выглядело несколько мрачноватым. Я постоял немного и с самым разнузданным выражением лица рванулся навстречу его обитателям.
- Куда?! - заорали дежурные старушки, увидев меня.
Одна была маленькая, с юркими мышиными глазками и восточной внешностью, другая - черт ее знает.
- К директору, - замялся я.
- А кто таков? - теперь уже не спеша, уселись они в свою будку и чинно начали допрос.
Безделье окончательно вывернуло им мозги наизнанку, и теперь я был для них самый желанный гость, которого можно было порасспросить, подергать и после часовых допросов сказать, что директора уволили лет пятнадцать назад, а вместо Дворца культуры сделали Дворец трезвости. К сожалению, я понял это слишком поздно. Старушки угорали со смеху от моих рассказов, я набивал на них руку, а Время не просто убегало, оно убегало вприпрыжку и без оглядки.
- Директор у вас есть или нет? - раз двадцатый переспросил я.
- Так он же полчаса назад мимо тебя прошел, - как-то вдруг опешили старушки. - Аль не видел?
"Чтоб вам, старые кочерыжки!" - чуть не вырвалось у меня с досады.
- Он теперь на обед пошел, часа через два будет. Да что с тобой?
Я сел на стул и замолчал, не обращая внимания на их вопросы. Старушки обиделись.
- Ишь, какой молодой, а хоть и администратор, так чего же теперь-то?
"Что делать? - мучительно думал я. - Час дня, а даже "точку" не снял".
Я живо представил Закулисного и свой чемодан под кроватью.
"А Левшин сейчас, наверно, еще одну школу обработал. И чего я сюда поплелся? Это надо сказать спасибо Витюшке. Парень, - вспомнил я слова своего учителя. - Дворцы "Тонус" - это ягодка в любом городе. Там директора - всегда бывшие рабочие, а мы с тобой кто? Рабы Закулисного! Так неужели два гегемона не протянут друг другу руку. Я бы сам пошел, да здесь, уж видишь, все завязано".
Вдруг кто-то ударил меня ногой в живот! Еще! Еще!
"Не надо! - чуть было не заорал я, сгибаясь в три погибели. - Ну не надо!"
Это старушки синхронно чокнулись двумя вареными яйцами и теперь аппетитно их размундиривали.
А Голод бил меня меж ребер, в пах, проминал желудок до позвоночника.
- Ой-ой! - вскрикнул я. - Не надо! Старушки достали жареную колбасу. В голове все помутилось, и я начал сползать со стула.
"Куриная ножка!" - чуть не потерял я сознание, но тут же вскочил и с криком: "Даешь черный театр лилипутов!" - бросился к истязателям.
- Девчонки! - закричал я с разудалой рожей. - Я же вам еще не рассказал про принцип "холодного свечения"!
Я, как умел, подробно расписал им последний закон физики (возможно, я даже был тогда на грани какого-то открытия), бегло пробежался по родословной наших многочисленных черных лилипутиков, одним махом перескочил от Центральной Африки к Австралии, затем к папуасам Новой Гвинеи, заострил внимание на веревочках, ниточках, лесочках - и лишь после всего этого мозгового штурма я как можно естественнее воскликнул:
- Да вы тут что, жрете, что ли?!
Старушка с восточной внешностью подавилась куриной ножкой, а вторая, ойкнув, юркнула под телефоны. На столе оставались еще картошка и огурцы.