… Самому себе: ты будешь, конечно, принадлежать к так называемому демократическому студенчеству…
Схема образования, которую я предложил бы самому себе в день окончания гимназии при наличии моих теперешних знаний:
1. Тихая студенческая жизнь, наполненная упорной работой по… (непонятно) образованию.
2. На первом плане стоит глубокое и основательное знакомство с математикой, механикой, астрономией, физикой, химией.
3. Широкое знакомство с естествознанием вообще.
4. Знакомство с юридической и исторической науками.
5. Литература русская и иностранная.
6. Новые языки: немецкий, английский, французский.
7. Правильный образ жизни.
8. Итак, накапливание знаний, энергии и душевного спокойствия.
9. Как пособие Императорский университет имени Шанявского. Слушать лекции, посещать театры, музеи, галереи, библиотеки. Частные уроки и, если смогу, рисование; когда-то я мечтал о музыке и пении.
10. Не должно иметь места: алкоголь, даже в самых минимальных количествах, табак, отчасти кофе и чай, не есть слишком жирную и мучную пищу. Вовремя ложиться и особенно вставать. Бросить "ухаживания".
11. Днем никто не должен заходить, соблюдать это самым решительным образом, да и не каждый вечер отдавать товарищам. Играть в шахматы, принимать участие в общественной жизни университета, непременно присутствовать на собраниях.
12. Вести жизнь скромную и гигиеничную; во имя "высших принципов" не носить грязное белье, не ходить растрепанным – это глупо. Лучше всего жить одному и не у знакомых.
13. Одежда скромная, студенческая, не одеваться чересчур тепло. Почти все время года можно обходиться драповым пальто без подкладки.
14. На ночь – философия, поэзия, искусство.
15. Стараться как можно более путешествовать.
16. Спорт: гребля, велосипед, мотоциклет, плавание, Сокольская гимнастика, лыжи. Фотографирование.
17. Правильное ведение финансов.
18. Аккуратно вести свою корреспонденцию.
19. Помнить, что товарищи своими разговорами развивают не менее книг, но их взгляды могут быть ограниченными.
Новый период. Это или работа в родном краю или нечто большее, т. е. высшее специальное учебное заведение. Мне лично глубоко симпатичен технологический институт.
Ничто так не развивает, как хорошее товарищество, но лучше личное рабочее единство, чем плохие товарищи…
Стоит жить вместе только с таким товарищем, которого, помимо его прочих качеств, никогда не обидит предложение разойтись, раз один из сожителей сознает, что занятия у него страдают от совместной жизни.
* * *
Он не осуществил и доли задуманного, судьба повела Лазо по смертельной стезе, и – паровозная топка поглотила одного из лучших юношей нашего времени. 12 октября I960:
1. Кажется, все это бесполезно – "Балтики", приемы, речи.
2. На практике в прокуратуре. Допрашиваю воришек 16-17 лет, блудливое свободненское племя. Один из них сын моей учительницы, М. О. Она просит о свидании со мной, я откликаюсь, мы сидим в кабинете, она плачет, мне ужасно жалко М. О., и она была доброй учительницей, не жалела усилий с нами в 21 школе, но я ничего не могу сделать: групповая кража, и сын ее там заводила. Я только сочувствую. М. О. говорит: "Боря, так трудно воспитывать собственных детей"…
3. Проза маленьких городов, таких как Свободный: здесь тишина особенная, сухой диск солнца иначе падает за кладбищенскую рощу, и соседки ссорятся (из-за белья, повешенного на одну веревку) не как чужие.
4. Монолог следователя М.: "Чистое место, приличные деньги, здоровье, тебя уважают или побаиваются – чего еще? У меня дружок, инженер, хлещет горькую. Почему? Задвинут потому что. А мы на виду, нас боятся. Так ты не сомневайся в профессии, мы тут без денег не сидим, и на виду". Я хочу сказать, что нас презирает простой народ, но я молчу, чтобы не разрушить его мир.
15 октября 1960 года.
1. Записи Лазо в Сибири. 1918-1919 гг. "Познакомившись с технологическим институтом, я почувствовал непреодолимое тяготение к новым формам труда: труда дифференцированного, специализированного, занимающего в жизни человека определенное место.
Я говорил: пусть вне рабочих часов у меня будет непрерывное общение с людьми. Я буду участником могучей интеллектуальной жизни…
Я горячо полюбил те скромные задатки коллективизма, которые я видел в кипучей рабочей жизни технологического института…
Нужно было отказаться от всего, от всех тех благ и от всех зол того строя, в котором я вырос…
Переход на сторону пролетариата означает тем самым не менее бесповоротный разрыв с той средой, которая вырастила тебя и воспитала (говорит о будущей работе – пролетария, мастерового)…
Какое великое счастье, что я вырвался, стал в стороне от той среды, которая меня вырастила…
Военное училище, 1916 год. "Я мог бы быть гармонично развитой личностью, задатки были (пишет в прошедшем времени – были) богатые, но этого не случилось со мной… Гармония внутреннего духовного мира у меня надорвана…
Человек имеет право на умственное совершенствование, если только его мысли не будут праздной и пустой игрой ума…
Вы, женщины, должны помешать колесу жизни повернуть назад (это Люсе, двоюродной сестре).
Не надо грустить в жизни, быть может есть нечто более важное, нежели осуществление наших надежд и желаний (упоминает Шопенгауэра).
Из письма матери: "Чем дольше живу в Иркутске, тем больше втягиваюсь в работу и, очевидно, надолго останусь здесь. Вошел в ЦК Вост. – Сиб., на днях получу мандат в окружное бюро Советов Вост. Сибири. Со своими обязанностями справляюсь без особенного затруднения (он комендант города с правами начальника гарнизона). На свою новую должность смотрю только как на временную; как только наладится работа в гарнизоне, подыщу себе преемника и займусь чисто советской работой в Иркутске.
Идет великое разрушение. Старое падает тем решительнее, чем сильнее и основательнее подгнило в своей основе. И где были те, которые бросают нам упрек, во все годы войны, войны, порожденной противоречиями нашего уклада жизни? Вопрос решается не спорами, а классовой борьбой.
В Иркутске стоит на редкость теплая погода, т. е. не опускается ниже
8-10. Красавица Ангара все еще не стала. Круглые сутки ослепительное солнце. Пиши, что делается у вас в Бессарабии… Вообще, как поживают наши бессарабцы, наши славные "дворяне", которым, увы, мало помогает геральдика и знатное происхождение. Мне теперь даже как-то странно и представить себя в прежней обстановке с ее сложившимся укладом, с ее предрассудками. Жизнь заставляет по-прежнему думать над рядом вопросов, несколько и над самой жизнью. Теперь все переживаешь иначе, глубже, сосредоточеннее и спокойнее. Но главное, основные положения, во имя которых работаешь, – неизменны. И пусть народ не организован, мы не положим рук (ранее: "Сибирское крестьянство отлично организовано"). И нам, революционерам, если только мы искренне работаем, приходится переживать минуты тяжелого раздумья и сомнений, но после них выходишь с новыми силами"… "Сергей Лазо", воспоминания и документы, ОГИЗ, гос. Изд-во, "История гражданской войны", 1938 год.
2. Перечтение чеховских пьес. Совпадение мира его и мира бессарабцев, по Лазо. Еще не знаю, зачем эти выписки из дневников Сергея, но вдруг потом пригодится ответить – судьбой Лазо, он убедителен: как характер. Не придуман, хотя мог бы стать прообразом чеховских персонажей, проживи Чехов еще пятнадцать лет. Может быть, эти дневники не были столь убедительны, если бы за ними не стояла та ночь под неведомым городом Владивостоком и топка паровоза.
1961 год.
1. Луи Арагон в связи с успехами в космосе сказал интересные слова: "Конец насилию", – как новый качественно этап цивилизации, как начало культурного периода в истории. Но если это так, будет страшная агония. И зловоние. Отжившее будет разлагаться на глазах, со страстью взять с собой и здоровье. Увлечет и часть здоровых сил.
3 января.
2. "Капля росы" и "Владимирские проселки" Солоухина. Очень свежо – так, помню, было свежо на озере Вербном на рассвете у затухшего костра, когда с Поваляевым ходил на рыбалку.
4 января.
3. Александр Геннадьевич Бахирев, бывший старший лейтенант из свободненского гарнизона, муж нашей физички Елизаветы Ивановны, будет преподавать политэкономию в университете, разговорились в фундаменталке. Игнорирование товарного характера производства заставляет экономику чувствовать себя на пределе, движение мнимое, директивность руководства разрушает творческую стихию экономики, – все это я слышал уже от Юрия Львовича Шервашидзе и пропустил мимо ушей. Бахирев звал в гости: живет на 5 Советской, 81.
5 января.
4. Может быть, ты гений – Вознесенский? Если ты гений, нам в тени твоих крыл будет легче.
Лилю попросить не терять все, что будет по Албазину.
В феврале столетие реформы. Интересно, отзовутся ли.
10 января.
5. Портрет Вальки Горелова, его навязчивая мысль, "почему он не владелец завода?" (дед его был заводчиком). Если бы он, Горелов, был владельцем завода, пусть невеликого, он сумел бы доконать негодяя Пертцика, вот, не одному мне навяз в зубах этот омерзительный тип. Но мне надоело это нытье по заводу, и я выгнал Вальку. А сейчас мне стало жалко – оттолкнул.
13 января.
6. В воротник моей рубашки никто не зашьет молитвы, как тайком зашила молитву мать, провожая в армию Вадика.
Очень тяжелый сон, унесший меня в 1945 год.
А вдруг ничего не получится, не сбудется. Ничто. Обещания мои останутся обещаниями, без оправдания какого-либо.
"Если вам, милостивые государи, неинтересно на моей лекции, можете уходить". Горелов, единственный из нас, подошел к нему и сказал: "Неинтересно. Но как уйдешь – стипендия сгорит".
17 января.
Воспоминание о 54 годе, лето, мы в Гашенке, на полевых работах. В обеденную жару бабы и мужики бегут к пруду искупаться. Нинка Озерова купается нагишом. Председатель колхоза стыдит ее с берега. Она стоит по колено в воде и отвечает:
– То ли тело у меня некрасивое?
Председатель мнется и неотрывно смотрит на Нинку.
– То ли стыдно на красоту мою смотреть?
Председатель мнется.
– А, мужики жен побросают? Они худосочные у них. А, ладно, одеваюсь, – она идет величественно на берег. Юная Саския.
Председатель как собачонка заглядывает Нинке в глаза.
18 января.
"Блеск и нищета куртизанок" – поговорка дуры, вызревшей, чтобы к месту и не к месту употреблять эту сентенцию.
9. И снова танки пляшут на дорогах, и снова пушки стынут на дорогах, наматывая пыль и километры на серые, холодные колеса… А я один – я никому не ворог! Мне только бы дышать тоскою плесов и сына гладить легкими ладонями, с друзьями расставаться, не жалея о том, что не друзья уже – а прошлое. И говорить в глаза лишь то, что понимаешь. Но снова ты зовешь – в упряжке кони, спеши в седло, мгновенье прозеваешь. А жерла смотрят темными провалами и жаждут похоти. Ах, зарости мой путь седыми травами в воспоминанье о пехоте.
Так отозвались военные сборы.
19 января.
10. Люся выходит замуж… – это строка давнишнего приятеля-одноклассника заставила его недоуменно оглянуться.
"Люся выходит замуж" – это непостижимо, это Бог знает что такое.
Спустя три дня, утром, он сел за стол и сначала, от утренней неумелости в руках, писал плохо, а потом все увереннее, и писал весь день. Он шаг за шагом припомнил прогулки с девочкой по теплому городу, – именно об этой девочке было написано сейчас просто и неправдоподобно: "Люся выходит замуж". Он не бросил читать газеты, ходил на лекции, но стал курить много и невпопад, перед обедом или отпрашиваясь с занятий.
Я увидел его в минуту, свободную от друзей и книг, и ужаснулся и понял, как это страшно и весело получить письмо от школьного товарища, с хрустом вскрыть холодный конверт и обжечься: "Люся выходит замуж"…
20 января.
11. "Крестьянский стих Твардовского лишен интеллекта", – Рюрик Ольхон. Ой-ей.
Чтение Ганди, которого нужно читать 17-18 лет.
24 января.
12. Восстание на "Санта-Мария". Капитан Галвало, поэт или политик.
26 января.
13. Кажется, все понимают – нужен стяг, нужен лозунг. Но стяги имеют свойство линять, а лозунги засиживают мухи. Поэтому время от времени стяги и лозунги меняют. Но у нации должна быть нравственная цель, на все времена единая.
27 января.
14. Бомарше. Граф: Благодаря способностям и уму ты мог бы выдвинуться по службе.
Фигаро: Выдвинуться благодаря уму? Ваше сиятельство смеетесь надо мной? Будь посредственностью, низкопоклонствуй и добьешься всего.
Граф: Пришлось бы только немного заняться политикой под моим руководством.
Фигаро:… Претворяться не знающим того, что тебе известно, знать все, что тебе неизвестно, слышать то, в чем ничего не понимаешь, пропускать мимо ушей то, что понимаешь, в особенности быть в состоянии делать то, что свыше твоих сил, часто делать большую тайну из того, чего нет надобности скрывать, запираться, чтобы очистить перья, и казаться глубокомысленным, когда в тебе, как говорят, хоть шаром покати, плохо ли, хорошо ли разыгрывать персону, плодить шпиков и оплачивать изменников, размягчать печати, просматривать письма и стараться важностью цели оправдать ничтожность средств – вот и вся политика: умереть на этом месте…
Снова Фигаро:… Мне ответили, что во время моего экономического уединения в Мадриде установилась система свободной продажи всего, чего угодно, даже произведений печати, и что если я не буду в моих статьях касаться власти, религии, политики, морали и должностных лиц, обществ, пользующихся доверием, оперы, других спектаклей, ни кого, кто имеет отношение к чему-либо, я могу свободно печатать все, под надзором двух или трех цензоров. Для того, чтобы использовать такую сладостную свободу, я выпускаю объявление о повременном издании и, не желая идти по следам других, называю его "Бесполезная газета"…
28 января.
16. Выговор по всем линиям – и не трогает. Потому что ложь, придумано неизвестно зачем, может быть удар по беристам. Жалко Колю Макарова.
1 февраля.
17. Наша статья "В роли оповестителей" в "Восточно-Сибирской правде", хоть боком задеть Пертцика.
2 февраля.
18. Они стоят в коридоре. Она говорит ему: "Но, Миша, я хотела на праздники к маме съездить, и дома меня ждут". Асеев делает строгое лицо и отвечает: "Ты раньше говорила, у тебя нет партийного поручения. Вот тебе поручение – на празднике следить за порядком в общежитии" – "Но, Миша, это вовсе и не партийное поручение, а какая-то бяка. И мне так охота домой, а в общежитии вон сколько народу остается, дай кому-нибудь эту просьбу".
Лицо у Миши Асеева надувается, я впервые вижу его таким, ему верно меня стыдно (а я специально не ухожу), но он шипит дивчине: "Ты попросишь у меня потом общественную нагрузку, попросишь еще"…
Февраль.
19. Первый корпус университета. Здесь когда-то говорились медленные речи, а теперь сплошной треск.
20. Дарлинг, социалист, вернувшийся в природу, – герой "Путешествия на "Снарке". Эволюция Джека Лондона.
21. Ганди и Уитмен – близки по ощущению человечности, по абсолютному духу, что ли.
22. Паустовский. Это красивое скольжение – не равнодушие ли? Но он завораживает, он умеет приковать к вязи слов – о смысле мало думаешь, музыка ведет.
23. Зато после Паустовского учебники наши не читаются совсем – цитата на цитате, после ухоженного пруда да в болото с тиной.
24. Илья Эренбург хорошо пишет о Марине Цветаевой и цитирует стихи ее.
25. Москвитин по угрозыску приносит дурные вести то об одном, то о другом. Пертцик изнасиловал домработницу, "дело" замяли, пострадавшая получила солидную взятку, и герой наш цветет. Но перед студентом Москвитиным стелется.
Письмо от Наташи Опариной, студентки архивного института: она училась в 121 московской школе, Пертцик преподавал у них конституцию и историю. Внезапно статья в "Вечерней Москве" (подделал диплом), и Пертцик исчез с горизонта, чтобы появиться у нас и процвесть. Кандидатом наук он уже стал, станет и доктором. Типаж.
20 февраля.
26. С Колей Макаровым в обкоме партии у А. С. Макарова, завотделом науки. Я объяснил суть дела: мы обидели студентовкоммунистов, назвав их демагогами, мы взяли свои слова обратно, да, при этом мы были выпивши. Но Николай Макаров один из лучших студентов факультета, и может быть не стоит его отчислять из университета.
А. С. Макаров поднялся из-за стола и стал кричать. Мы переглянулись и пошли. Он вслед нам закричал: "Без меня вы все равно не уйдете, я должен подписать пропуск, так что не торопитесь"… – и вопли продолжил. Стояли и терпели рык борова.
Коля уходит рыть землю.
21 февраля.
27. Саня Скшидло говорит, что год, два надо отдать газете. А. Санин, Вампилов, Феодал с гитарой. Смеялся. Чувство языка: феодал с гитарой. Сцены.
26 февраля.
28. Итак, Люся Зимина выходит замуж. Ох, Люся.
29. Из русаков я совсем не читал Достоевского и "Самгина" Горького. Подступы не увенчались успехом.
30. Устьянцев, какой сгусток силы и красоты. Геолог. Вторая встреча.
Неужели и он когда-нибудь состарится и умрет.
31. Сегодня во сне брат Вадим, погибший в Порт-Артуре девятнадцати лет. Во сне он уже лысеет, и сутулый.
32. Завтра Байкал, Слюдянка, районная газета. С юриспруденцией наконец-то покончено.
19 марта.
33. "Чтоб больше не быть одиноким", Элюар. Только одна строчка. Стих – умозрителен.
21 марта.
34. Александр Николаевич Охонин слушает меня, мигая, а я говорю: все это, мягко выражаясь, называется комвраньем – рабкоры, которые не умеют и не желают писать в газету, мы пишем за них, ставим их имена и платим гонорар, сплошная липа. И Иван Тимофеевич Мусаев, специалист по липе, пишет за "своих" авторов годами, – где же здесь малая хотя бы правда?…
Через день я был вынужден все равно дописывать материал, не сделанный автором, но материал пошел не под моим именем.
Начало горькое.
Апрель.
35. Комната в общежитии на "Перевале", я совершенно один. В душе оттепель.
Космос. Конец насилию? Вышел из редакции на улицу, останавливал прохожих, говорил: "Наш в космосе", – смотрели отчужденно, один сказал прямо: "Новость, считаешь? Глупость одна. На земле не управились, теперь полетели там беспорядок наводить". Я обозлился даже: Слюдянка ты заштатная, – подумал.
Апрель.
36. Гусары-водители мотороллеров. Сокольников.