37. "Перевал", предприятие по добыче мрамора. Карьеры и горизонты, канатная дорога. Коммунистическое название – фикция, звон словесный. Надо писать о людях, просто писать о людях. Но я срываюсь на высокопарный слог. Будто Александр Николаевич ведет меня на веревочке.
38. Умер Хемингуэй. 3 июля.
Июль.
39. Кузнец из Байкальска: "Нужно заказать русской бабе, пусть родит умного мужика, чтобы Россией правил", – так и написал, вся редакция сбежалась, все смеялись и повторяли: надо, надо заказать, – но Охонин, вздохнув, убрал из статьи это милое живое предложение. Я почувствовал себя обобранным.
40. "Пьяный корабль" Артюра Рембо. Наше время – это пьяный корабль. Знать бы наперед, к чему придем. Как маятник – туда-сюда. И над смыслом, который хотя и скрыт, но тайно присутствует, цветет пустое знамя. Красный смысл обессмыслен, я тихо начинаю жить в зеленом и голубом смыслах.
41. "Бабий яр". Читал статью Д. Старикова. Не статья, а сплошная ядовитая слюна.
9 августа.
42. Статья о Викторе Некрасове и Катаеве. Но о последнем врут, не тот, кого хотят из него сделать. "Литература и жизнь" – экая левая газетка. И "Октябрь". Только "Новый мир" – мир. Нашу журналистику захлестывает нездоровая, неискренняя левизна, левизна с натугой до неприличия.
В районной газете это оказывается сплошным панегириком, работать невмоготу.
28 ноября.
43. Маяковского свергнут. В антологиях он останется как казус. "Кира Георгиевна" – это мой рассказ "Яблоко на троих", только писатель калибром побольше и профессиональнее. Эх, как бы оторваться от текучки и пописать.
Снова простыл Андрюша, по утрам в комнате зверский холод.
11 декабря.
44. Но ведь надо уметь писать и о крупицах хорошего, о крупицах непотерянного добра, и греть землю собственным теплом. Посему ныть бы кончить.
Часть III
"Сон. Родина. Три колодца"…
(из Записок садовника)
Последние годы, отовсюду изгнанный, я жил в Ботаническом саду Иркутского университета, в уютном домике, работал садовником летом, а зимой в котельной, обогревая теплицы с экзотическими растениями…
"Записки садовника" несут печать того времени, прошла эпоха, надвинулось ясновидение старости. Но и в "Записках садовника"… впрочем, пусть читатель сам сделает выводы об избранных страничках.
Автор.
24 октября 1980 года.
Мой урожай в этом году:
Картофель – 13 кулей
Свеклы – 16 кг
Моркови – 10 кг
Редьки – 5 кг
Луку – 15 кг
Огурцов – 32 кг (засолил)
Помидор – 40 кг (засолил)
Капусты – 40 кг (не засолил)
Варенье: грушевое – 3 кг, голубичное – 10 кг, малиновое – 4 кг, смородиновое – 1, 5 кг, брусника в сахаре – 14 кг.
Мед с садовой пасеки (пасечник, слава Богу, продал дешево) – 7 кг, Грибы (грузди) – 6 кг. Заправка суповая – 2 кг.
Вино поставлено – смородиновое 40 литров, грушевое 20 литров.
Перезимуем…
25 октября 80 г.Перечтение Владимира Соловьева, "Три силы" – крохотный трактат. Дима прав – новейшие патриоты едва ли одолели всего Соловьева. Зато этот маленький трактат, эту речь заучили, надо полагать, наизусть: в ней обоснование величия и мощи славянства – в пику мусульманскому миру, где личность растоптана, и в пику миру западноевропейскому, где душа растлилась от сознания вседозволенности и пустоты, именуемой свободой лица…
26 октября 80 г.С ребятами Ирой, Сергеем и Мариной на "Сталкере" Андрея Тарковского. Тяжелое ощущение безысходности, усугубляемое выморочной философией автора…
27 октября 80 г.Коснутся пальцы лепестка, и хлынет в сердце без подсказки веселый оборотень сказки, вернувшейся из далека… – Володя Гусенков пришел со стихами, посвященными мне.
И еще – "Брожу в саду, где яблони мои ждут вьюгу и упрямо дозревают. Их нежные туманы накрывают, которым снится май и соловьи. Оранжевая осень на дворе. Душа моя печальна и невинна. Ей будет сниться дико и полынно задумчивая память о добре", – кудревато, но все равно хорошо. – "На грусть мою безмолвные падут холодные, ласкающие снеги. Захочется любви и чистой неги, но годы ничего не отдадут"…
Два бича, донельзя грязные и оборванные, испитыми голосами требовали в булочной свежего хлеба…
30 октября 80 г.Вчера в городской поликлинике на приеме у участкового врача (мой участковый отсутствует, он – она – на планерке). Отсылают к кардиологу. Кардиолог требует карточку, я возвращаюсь за карточкой, за т. н. Личным делом, и врачиха, замещающая участковую, завертывает мое Личное дело в лист бумаги, со словами "не разворачивайте" отдает мне. С 5 этажа спускаюсь на 2-й, нахожу вестибюль, у окна развертываю "Дело" и нахожу то, о чем догадывался ранее, ибо атака на меня шла через райполиклинику в том, заданном И. Васильевым и К, направлении, которое должно отразиться в медицинских документах. Запись от 2 апреля 1978 года: "Больной находится на дому один. Создается впечатление о психической неполноценности. Вопросы задает не по существу". И это все, подпись неразборчива, почерк на предыдущий и последующий не похож… Я стою у окна, смотрю на осенний пейзаж – голые тополя, сыро. Иду к кардиологу и отдаюсь ему в руки, т. к. нынешняя ночь оказалась тяжелой, я вытаскивал себя кардиомином, горчичниками, корвалолом…
20 ноября 80 г.Чтение записных книжек Достоевского. А я знал, что Федор Достоевский выше славянофильства: "Славянофилы нечто торжествующее, нечто вечно славящееся, а из-под этого проглядывает нечто ограниченное" (зап. Кн. 1863-64 гг., стр. 186).
24 ноября 80 г… У левака и любовь перманентная. А не вечная, скажем старомодно.
Рейгана привели к власти мы.
Можно не пить вино, да – а пить кровь ближних, и выглядит благопристойно…
7 декабря 80 г.В канун нового года Дмитрий Гаврилович рассказал, как в прошлую новогоднюю ночь ученые иркутского Академгородка, собравшись на совместное празднование, что-то не поделили и передрались. Но доктора и кандидаты драться порусски не умеют, поэтому милиция растаскивала ученых за волосы, измазанные тортами. Дрались тортами господа…
15 декабря 80 г.Когда он умрет, опубликуют некролог – некролог не существовавшему герою. А мы говорим, что мифы изжиты. Мифы венчают знание, может быть Рерих и прав. А незнания венчают мифы.
Борис Леонтьев – о Вампилове. Вампилова позвал на банкет, после защиты т. н. философской диссертации, Борис Кислов. Вампилов пришел и, когда надо было произнести тост, сказал, но не на весь стол: "Вся твоя диссертация против меня написана, а ты меня на банкет зовешь. Так выпьем же за то, чтобы вино рекой текло и далее на этих банкетах". Борис Кислов написал диссертацию о принципах партийности в литературе.
Снегопады, закрывшие мой хутор в саду метровым слоем.
Опять Достоевский: "Протест личности. Он будет всегда, а вы это пропустили" (записи 1872-75 гг., стр. 295) – о социалистах. Да, но протест может быть направлен и в лучшую сторону, то есть позитивный протест. Что делать с этими протестантами? "Души прекрасные порывы" отменяются всеобщим нормированием. Между прочим, этого Достоевский издалека увидеть не мог. Это мы, уверовав в социализм, открыли и ужаснулись: лучше лучшего делать не позволено, а только в пределах нормы…
16 декабря 80 г.Истина впереди любви к Отечеству? Стало быть истина впереди разлива рек, подобных морям? Абсурд, Петр Яковлевич. Но любовь к родным рекам не есть любовь к государству, а – любовь к своему окаянному народу. А уважение к государству – опосредованное.
Счастье для него было в движении. Внутри давным-давно застопоренный, он жаждал движения внешнего и потому бежал по России, и бег его был возвышенным – вослед Чацкому. И вот я, садовник, прикованный к хутору, возмечтал: поехать бы по свету, развеяться. Состарившийся мечтатель. "Надо мечтать-с", – говаривал Ильич.
23 декабря 80 г.Худые вести из Москвы: а) сползание политического инакомыслия в болото, б) Фазиль Искандер вызван в прокуратуру СССР и предупрежден об обыске. Вместо того, чтобы немедленно предать гласности факт, он сжег рукописи, которые хранились у него, в том числе роман "Запасной полк" Дмитрия Сергеева и мои "Историю одного колхоза" и "Садовник а провинции". "История одного колхоза" таким образом сожжена уже дважды – в первый раз Петром Царевым, председателем колхоза имени Кирова (по просьбе Царева и написана книга), и вот писателем Искандером…
24 декабря 80 г. Наши войска нацелены на Польшу. В "Правде" большая статья, опровергается этот факт: этого не может быть потому, что не может быть никогда. Ох, Лех Валенса…
29 декабря 80 г.Да, просто: бытие определяет сознание. Тут уж действительно лежи, встывай в грязь. Нет, наша философия должна быть иной. Никаких ссылок на объективную (якобы) реальность и объективную, якобы, невозможность изменить существующий гадкий порядок вещей. Экзистенциалисты отчаянно правы, противопоставляя рутине – идеал духовного возрождения.
Прошлое определяется будущим. Вот это да, вот это мысль, садовник. Но прошлым определяется будущее, – так полагал Петр Яковлевич Чаадаев. Мы же прошлое судим настоящим. И ревизуем прошлое, делая его угодным нам. Ловконько живем. Однако в мысли "прошлое определяется будущим" есть нечто экзистенциальное. Не надо торопиться, садовник…
17 февраля 81 г.Сон. Родина. Три колодца, в разных концах моего города Свободного, но во сне сошедшиеся вместе, чтобы поговорить о нас, покинувших родину. Лики Вали и Риты.
Покойная мать. Покойный Саша Вампилов. Сны. Я, кажется, заболеваю ипохондрией…
18 февраля 81 г.Ну вот, кончились дрова, последние поленья. Надо идти в сад сучья рубить, чтобы не остыла изба.
Без боязни смотрю вперед, спокойно, словно старец. В играх не участвую, отстал и не пристать бы более.
Еще бы доучиться писать без игры, без сюжета, без построения, на легком дыхании…
Юрий Олеша лживый писатель, повсюду ложь – в красоте слога, в красивой метафоре, в зауми сюжета. Надо оставить его перечтение. Да еще он и безнравственен, героев не любит, все время видит себя со стороны.
Марина обещала прослушать мое сердце. "По сердцу у меня пять", – сказала она, улыбнувшись. И вот она, красивая и нарядная, пришла прямо с занятий в медицинском институте, приказала мне раздеться до пояса, долго слушала грудь и со спины, лицо ее было божественным. "Сердце у вас, Б. И., крепкое", – вздохнула она, погладила меня по плечу. "И холодное, с таким сердцем можно до восьмидесяти лет пить смородинное вино", – добавила, собрала сумку и нервно ушла, отказавшись от чая. Марина, Марина…
Но можно – если тебя лишат родины – и на чужбине остаться человеком, не угождать, не играть в игры эмигрантские, а купить клок земли и выращивать огород, обходясь самым необходимым. Но они так не умеют, им бы по Парижу фланировать.
Надо ответить Рейгану раскрепощением нашей внутренней жизни, правдой и чистотой, раскованностью хозяйственных движений, и тогда он остынет и образумится, потому что увидит: мы не монстр, у нас человеку дышать хорошо. Но где этот вождь у нас, который решился бы на такой шаг?…
9 марта 81 г.Умозаключенные – это те, что заперты в тенеты собственных силлогизмов…
11 марта 81 г.Восторг – гибель для эмоционального человека. Гибельный восторг, по Шопенгауэру.
Наша наука в Ботаническом саду – гербарий. А я в гербарии как некий экспонат. Был падающим маяком на море, но светил, а нынче засушен и оприходован. Но Толя Королев – жив.
Вместо того, чтобы печься о внешнем мире, об Анголах и пр., думали бы о собственном доме, лучше было бы самим. И дети бы росли домашними.
Чтение Монтеня. Хорошо быть состоятельным человеком и, осознавая себя состоятельным, писать в стол. Да. Но мы русские, поэтому "Но достойней за тяжелым плугом в свежих росах поутру идти". Но и плуг отняли у нас…
2 мая 81 г.Непогода бушует две ночи. Сосновый бор стонет над моей хижиной, шторка на кухонном, закрытом, окне, ходуном ходит, и вернулись крысы, они в широких засыпных стенах живут у меня зимой, не проникая в дом, боятся Карая…
Событие в бессобытийном моем бытовании: я отказался от талонов на порцию мяса и на полкило масла в месяц. Представил, как буду стоять в очереди замороченных моих земляков и потом нести, положив в авоську, жалкий кус старой говядины или костей – нет, увольте. Буду питаться тем же минтаем, что и Карай, и овощами, они легки для желудка…
3 мая 81 г.В моей хижине стало светло. Я выбелил стены и потолок на два раза, покрасил белой краской окна, малые книжные полки и дверной проем. Еще бы добыть на кухонный пол линолеум. В работе мне помогли Юля, Сережа, Люба и Таня. И Юля сказала тихо: "Теперь ты можешь позвать меня?…"
9 июня81 г. Корчевание сливового сада. Я нашел старую монету и имел легкомыслие показать нашим алкоголикам, мужикам по найму на лето. Скоро явился директор сада, кряхтел, сочувствовал мне (в чем?), а потом сказал: "Э, да все обойдется, Б. И.". Ушел, но вечером пришел домой: "Б. И., будьте осторожны со старинными монетами. Спровоцируете обыск. Лучше бы сдать". Я промолчал, он покряхтел и ушел.
Я посадил сливу возле моего домика. Есть сирень, черемуха, есть черные гладиолусы, и теперь будет слива…
25 июня 81 г.Философия ожидания при социализме. Все ждем и не дождемся. Моих дедов-казаков круговорот жизни принуждал держаться земли, деды знали – манны не будет, но будет то, что сами они поднимут. И подняли, надрывая пупы. Зато яростно жили. А мы ждем манны с небес…
Краткая библиография книги
1. Черных Б. И. Гибель Титаника: рассказы, повесть, хроника //М.: Советский писатель, 1992. 398 с.
2. Мазурка. Рассказ об Албазинской казачке // Благовещенск: Приамурье, 2000. 14 с.
3. Озими: рассказы //М.: Терра, 1993. – 235 с.
4. Плач перепелки: рассказы //М.: Правда, 1988. – 46 с.
5. Маленький портной: рассказ //Рыбинское подворье, 1995 г. – 27 с.
СБОРНИКИ
6. Три письма в Рим: позывные молодежных строек (Б. Черных и др.) // Иркутск: Вост. – Сибирское кн. издательство, 1965. 76 с.
7. Рассказ-87 // М.: Советский писатель. – 1988.