– Может быть, тебе и срам, – откликнулись лохматые, – но смысл оппозиции, дурак набитый, в том и состоит, чтоб выгоду свою иметь, когда другие – в жопе!
Они с гиканьем бросились к шахте лифта и немедленно взялись ее раскачивать, пинать, мять и крутить, швыряя заодно увесистые булыжники.
– Кэп, я сейчас наделаю в штаны, – дрожа от страха, охнул Пупель Еня.
– Всё, полезли! – приказал Матрай Докука. – Быстро – из кабины! По решетке заберемся. Кажется, и впрямь фалдец пришел.
Шахта вибрировала немилосердно.
А рядом кружил вертолет, гвоздил темноту лучами своих прожекторов, и начальнички, торжествующе смеясь, кидали в беглецов лассо. Всё, правда, мимо…
Грохот стоял ужасный: трещал, надламываясь, ажурный каркас лифтовой шахты, тревожно гудела под ударами камней могучая тесовая обшивка звездолета, притом вопили все – и лохматые, и начальники, и развеселые аборигены, которые с пьяных глаз вдруг возомнили, что вся эта шальная кутерьма – в их честь, и по такому случаю, сидя в обнимку и не прекращая петь, из ракетниц пускали в небо фейерверк.
Молчали только космонавты. Ибо понимали: ежели уносишь ноги – делать это надо быстро, не галдя.
Ривалдуй первым нащупал занозистый край люка, подтянулся и заполз в ракетный шлюз, на Лигере в формулярах именуемый ужасно важно: "шлюзовые сени".
Здесь он быстро развернулся и, улегшись на живот, помог взобраться Пупель Ене.
– По спине-то – не ходи! – свирепо прорычал он. – Влез – и встань в углу тихонько! Кэп, давай скорее руку! Да не оборачивайся ты, давай…
В тот же момент лифтовая шахта угрожающе заскрежетала и медленно отделилась от кромки люка, готовая вот-вот сложиться и упасть к подножию ракеты.
– Кэп, ты куда?! – не своим голосом завопил Пупель Еня и из глубины шлюзовых сеней стремглав рванулся на помощь капитану, за что-то ухватился и немедля стал тянуть, точно заклятье, приговаривая: – Я держу, я держу…
– Дубина! – рявкнул капитан, болтаясь на самой маковке шахты. – За что держишь?!
У него были перепуганные, дикие глаза, а бесподобно лысый, гладкий череп в прожекторно-лунном сиянии смотрелся, как надутый резиновый шар. Зато бакенбарды топорщились – на загляденье.
– А, ч-черт!.. – наконец-то догадался Пупель Еня, швырнул вниз злосчастный парик и, улучив момент, когда шахта, плавно раскачиваясь, вновь приблизилась к люку, ухватил капитана за шиворот.
– Задушишь, подлец! – прохрипел Матрай Докука. – Ты соображай!..
Но в следующий миг шахта качнулась уже в противоположную сторону, и Пупель Еня, не отпуская капитанского воротника, вылетел из люка.
В самую последнюю долю секунды Ривалдуй успел поймать его за ногу.
Пупель Еня куклою болтался вниз головой и, не переставая, быстро бормотал:
– Высший пилотаж, высший пилотаж!..
– Эй, пуговицы, пуговицы отлетают! – полузадушенно ухнул капитан.
Ривалдуй стоял, широко раздвинув ноги, красный, потный, и с обреченным видом держал обоих. Лицо его выражало подлинную мýку.
Наконец его осенило, он потянулся из последних сил к задней стенке шлюзовых сеней, возле которой хранились разные приспособления, в единый миг накинул на пупелеву щиколотку причальный трос с петлей и запустил лебедку.
Мотор взревел, но где-то что-то накоротко – с яркой вспышкою – замкнулось, и лебедка встала.
Ривалдуй плюнул в сердцах и принялся сам крутить резную рукоятку.
Сначала в люк вплыл Пупель Еня – и с ходу намотался на барабан.
Затем над порожком показался капитан.
Но тут на его куртке отлетела последняя пуговица, стрельнула куда-то в темноту – и ворот распахнулся.
Не предвидя эдакого поворота дел, Пупель Еня автоматически разжал пальцы, и капитан беспомощно повис, упираясь локтями в края люка, а ножками в пространстве вытворяя знаменитые кадрилевые па.
– Что же ты, балбес такой? – строго сказал он намотанному на барабан товарищу. – Кáк мне теперь на Лигере без парика? Засмеют!
Ривалдуй махнул рукой и без долгих церемоний затащил капитана в шлюз.
– Ничего, кэп, не горюй. Была бы голова на месте!.. По дороге я тебе новый сошью, – утешил он.
Потом на ощупь отыскал нужную кнопку, надавил ее, и внешний люк затворился.
На секунду стало тихо-тихо…
– Ты снимешь меня с барабана или нет?! – раздался в темноте злой голос Пупель Ени.
Пункт шестнадцатый
Каюта здесь была почти в точности такая же, как и в старой ракете.
С той лишь разницей, что у стола все четыре ножки занимали надлежащее им место, а на самóм столе красовался медный самовар и рядышком лежал сапог для раздувания углей.
И кресла перед пультом были поновее, с совсем целой бахромою на чехлах.
А на могучей тумбочке подле окна лежали в ряд клавиатуры для компьютеров, тесанные разными народными умельцами из цельных кусков особо редких древесин, – каждому члену экипажа по досóчке. На таких-то и орехи колошматить было славно…
Сам компьютер, в свой черёд нарядно-деревянный, полированный и с перламутровыми счетами на лицевой панели, до поры до времени стоял в углу на гардеробе, тщательно завернутый в газеты, чтоб не запылился или мухи вдруг не засидели.
Рядышком хранился монитор с раскрашенным под приятный ситчик выпуклым экраном в золотой багетной раме – видно, снаряжаясь в путь-дорогу, спёрли у какого-то начальника из кабинета. Там же, среди эдаких чудес, располагались про запас и пухлые рулончики для туалетных нужд.
В общем – ракетная модель значительно улучшенной конструкции. Толковая модель.
Это сразу бросалось в глаза.
– Хорошая ракета. Хоть тут повезло!.. – прицокнул языком весьма довольный Ривалдуй. – Я даже не надеялся. Вон – и печурка новая, и из клозета не несет…
– Его, похоже, вообще нет, – отозвался Пупель Еня, быстро оглядев все потаенные углы в кабине. – Видишь – каждому ночной горшок! А это значит: содержимое – в окошко, за борт. Никуда бежать не надо. Просто и гигиенично. Всё продумали!
Матрай Докука подошел к иллюминатору и отдернул рябенькую занавеску.
– Глядите-ка, – проговорил он, оглаживая ладонью непривычно голый затылок. – По-прежнему буянят… Как с цепи сорвались!.. Теперь-то какой смысл?
– Каждому поступку – свой час, каждой глупости – своя обитель, – глубокомысленно изрек Ривалдуй и, опустившись в плюшевое, с нераскуроченными подлокотниками стартовое кресло, неспеша затянул на пупке широкие, удобные ремни. – Ладно, поехали, кэп, хватит! Надоело здесь торчать.
– Выходит, экспедиция закончилась ничем? – печально подытожил Пупель Еня. – Да? Ни славы, ни баранок, ни нательных кренделей… Так стоило лететь?!.
– Не знаю, может, и не стоило. Об этом пусть пекутся на Лигере. Там теоретиков и разных осмыслителей хватает. Что-нибудь придумают, за них не беспокойся. А нам надо ноги уносить.
– Ты прав, – сказал Матрай Докука, занимая командирское место, – хватит уж, пора! Прощайте, ночь, пьянь и уголовнички… Прощай, великая цивилизация!
– Действительно – прощай, – промолвил Ривалдуй, блаженствуя в удобном кресле. – Уж, надеюсь, в этот раз всё выгорит, как надо.
– Кстати, кэп, а завести ракету ты сумеешь? – вдруг спохватился Пупель Еня.
– Спрашиваешь! Это – в лучшем виде, – приосанился Матрай Докука, даже перестав на миг кручиниться о столь любезном его сердцу парике. – Где есть педаль, там мой конек!
– Тогда валяй, кэп, – великодушно разрешил Ривалдуй. – За дело!
Ракета содрогнулась от тяжкого удара.
– Пинают, – сообщил Пупель Еня, на секунду выглянув в иллюминатор. – От души.
– Ну, пусть побалуются, дармоеды… Ломать – не строить. Только это, видно, и умеют, – сурово проговорил капитан и включил на полную мощность наружный мегафон. – Эй, все вы там! Вам что, жизнь не дорога? Мы стартуем! Взлет – через минуту! Прочь от корабля! Вы слышите? Гарантий – никаких! Предупреждаю: будет вихрь и шквал! А после – черт-те что!..
Он стиснул зубы и с остервененьем – для острастки – погудел в клаксон. Потом еще три раза – с интервалом в несколько секунд.
Ракета вновь содрогнулась от тяжкого удара.
– Ну, как хотите, – рассердился капитан. – Я вас предупредил!
Пупель Еня с размаху плюхнулся в кресло и с иронией улыбнулся:
– Что ж, самое время подвести итог… Всё – кувырком… Мы улетаем на чужой ракете. Гибнет местное население… Во всяком случае увечья – может получить…
– Шпана, – процедил сквозь зубы Ривалдуй. – По заслугам и честь!
– Н-ну, может, ты и прав… Ах, что тут говорить! Контакт!..
– Говорить теперь нечего, – угрюмо пробурчал Матрай Докука. – И вообще – лучше помалкивать, когда зависишь от событий, способных дать ускорение…
Он спустил с крючка увесистый ручной тормоз и, шумно отдуваясь, изо всех сил заработал педалями.
Раздел четвертый
Пункт первый
Приписка на полях:
Кто-то уже про какие-то тернии некстати поминал… И, кажется, не раз. Нет! Через задницу – к звездам! Как всегда у нас. Вот так-то! Сильно сказано. Но – по существу! И пусть-ка Бумдитцпуппер на эту тему научный диспут разведет! (См. комментарий.)
Звездолет, фырча и громыхая, гудя в клаксон на световые месяцы вперед, неудержимо рвался в пустоту, домой – навстречу милому Лигеру-Столбовому, который пребывал в давнишнем скорбном трансе и решительно не знал, как отвязаться от Земли.
Но теперь, похоже, дело двигалось к развязке – надо думать, радостной для всех.
Никакой катастрофы. Гармония и покой…
Приписка на полях:
Между прочим, – и об этом помнить следует всегда! – с тех самых пор, как мы им надарили кораблей, жалея якобы и сострадая, они по всей Вселенной разбежались, будто тараканы. И к нам прибывают исключительно кутить либо обделывать свои какие-то вонючие дела. А мы, стало быть, бросай насущные заботы и приветствуй их, и всяко поощряй, пока назад не свалят… Могуч Лигер! Не то что Матушка Земля. Она уже давно бы захирела. Изумление переполняет душу!.. Рассужденьем поделился Бумдитцпуппер.
Пункт второй
Они все трое плотною шеренгой шли через громадный и пустынный сводчато-стеклянный зал, направляясь к барьеру, над которым протянулась надпись:
"Бюро явочной регистрации экипажей. Возвращенцы".
Они снова были одеты, как и полагалось бравым возвращенцам, в стандартные форменные комбинезоны вечного фасона с нашитыми перламутровыми галунами, сорока семью карманами и гульфиками на тугих пружинах, а на голове Матрай Докуки, будто знамя, развевался чудовищный рыже-зеленый парик, собранный из всевозможных, мелко нарезанных тряпочек и плюшевых лоскутков.
Ривалдуй остался верен данному им обещанию и всю дорогу потихонечку кроил парик, тайком оттяпывая там и тут кусочки от обивки кресел. И, конечно, не забыл про бахрому – она пошла на чубчик, густо напомаженный малиновым сиропом и отменно завитой над раскаленным самоваром.
– Слушай, Ривалдуюшка, ну, я так не могу! – не выдержав, тоскливо-раздраженно произнес Матрай Докука. – Ведь кошмар, ей-богу! Что ты начудил такое?! Разве ты не замечаешь, кáк все смотрят на меня?!
Он нервно потеребил двумя пальцами край парика.
– Хорошо еще, нет мух, – заботливо отметил Пупель Еня. – А не то…
– Смотрят-смотрят… Что они понимают?! Просто завидуют, кэп, – меланхолично отозвался Ривалдуй. – Ни у кого такого больше нет! И вряд ли будет… А на лысого, думаешь, не стали бы смотреть?
– Тоже верно. Еще как стали бы, – кивнул Матрай Докука и притих.
Наконец они подошли к той части барьера, над которой на длинной металлической ножке призывно покачивалась круглая табличка:
"Сектор геройств(прим-бис-шестой)".
– А вот и мы, привет и сто воздушных поцелуев! – сказал Пупель Еня, поправляя на носу очки и просветленно улыбаясь прехорошенькой чиновнице поста. – Я вижу замечательное пополненье кадров… Да уж! Каждый раз – чего-то новенькое… Это мы учтем, и непременно! Где у вас тут надо галочку поставить?
– Да, – подмигнул ей Ривалдуй.
– А я предпочитаю крестики, – игриво вставил капитан. – Не галочки, а крестики, не нолики, а крестики…
– Сначала зайдите к шефу. Давно дожидается. Извелся весь. Уже который раз справлялся… Если разрешит – отметитесь, – не очень-то приветливо откликнулась чиновница с совершенно каменным лицом.
– Как так – к шефу? – поразился Ривалдуй. – Ну и замашки… Не успели прилететь…
– А ежели и выговор какой нас ждет, то все равно нечего нос воротить, – сварливо сказал чиновнице Пупель Еня. – Строит из себя! Тоже мне… фря!..
Матрай Докука в свою очередь обдал ее презрительным взглядом, осанисто пригладил лохмы парика, послюнив предварительно ладонь, и первым засеменил к лифту.
– Это её мой парик так поразил, – рассуждал он на ходу. – Не иначе. Или вдруг подумала, что во́лос у меня такой невероятный – вроде натуральный, а с секретом… Как-никак – космопроходец, каждый день соприкасаюсь с чудом…
– Ерунда, кэп, – отмахнулся Ривалдуй. – Просто она с детских лет по фотографиям в газетах влюблена в Пупеля, а он, на беду, женат… Надежды никакой!
– Ну и глупо, и не остроумно, – обиженно поджал губы Пупель Еня. – Не знаешь – и не говори! Моя верность – без границ. И обнимает всех!
– А, кстати, у нас есть подарок шефу? – вдруг осведомился капитан. – Он любит… Хоть какой-нибудь, пусть самый завалящий?..
– Надо же, не догадались, – несколько растерянно развел руками Пупель Еня. – Вот еще беда! Да как-то… не до этого всё было… Верно? Трудная борьба за выживание… И где уж о подарках думать!
– Потому он, может, нас и ждет… – продолжил рассуждать Матрай Докука. – Полагает: вот – сейчас соколики войдут, вернувшись из похода боевого, масса впечатлений, сувениры… М-да… А мы – порожняком! Нехорошо.
– Кэп, – встрепенулся Ривалдуй, – а ты парик свой подари! И никаких проблем. Ведь уникальнейшая вещь! Ручная выделка! Цены ей нет! И главное – из дальних странствий. Привезли, и впрямь!..
– Нарочно издеваешься? – надулся капитан. – Куда ж я – лысый?! Он меня и не узнает – не привык… Перепугается… Кому нужны проблемы?
– Это верно, – согласился Ривалдуй. – А то бы я тебе потом другой состряпал, лучше этого… Ну, нет так нет. Действительно, зачем пугать?
– И без подарка обойдется, нечего! – задиристо сверкнул очками Пупель Еня. – Нам самим – хоть кто-нибудь, чего-нибудь, когда-нибудь, а?.. Надо отучать!
– Начальника? – скривился капитан.
В угрюмом настроении они шагнули в лифт.
Пункт третий
У двери, богато обитой синеньким – в белый и красный горошек – пластиком с медными, изрядно заковыристыми вензелями по всему периметру, они на несколько томительных мгновений задержались, горестно вздыхая и заранее готовясь к худшему, потом Матрай Докука, ловко взбивши бакенбарды, повернул ручку в виде львиной лапы, и все трое, не стучась, гуськом переступили через порог.
Шеф, красный, будто перезрелый помидор, что в равной степени свидетельствовало как о готовности в любой момент принять апоплексический удар, так и о бешеном, неукротимом гневе, медленно поднялся с кресла из-за трехметрового стола.
– Видит, что подарка нет, – шепнул убито Ривалдуй. – Определенно. Всё, всё видит… Ну, сейчас…
– Вот жизнь – проклятье космонавта!.. – так же еле слышно заканючил было Пупель Еня. – То подарок, то еще… Я эдак не могу! Ты, кэп, у нас – совсем…
– Ага, вернулись, значит? – не здороваясь, недобрым и казенным тоном начал шеф.
– А куда мы могли деться? – также не здороваясь по заведенному в отделе ритуалу, пожал плечами капитан. – Ясное дело, вернулись.
– Еще бы! – ввернул бедово Ривалдуй.
– А как – вернулись? На чем, хотел бы я знать?! – повысил голос шеф.
– Да уж не пешком, конечно, – с томною улыбкою ответил Пупель Еня.
– Так-так-так… Болтать вы умеете, это я знаю. Много чего знаю… Что же вы, голубчики, а?! – свирепея окончательно, вспетушился шеф.
– Сувенир – за нами, – моментально среагировал Матрай Докука и отвел глаза в сторону. – Всё путем…
– Какой, к чертям собачьим, сувенир?! Вы что?! – скривился шеф, нервически захлопывая пухленькие папки, что, как карточный пасьянс, лежали перед ним. – Я спрашиваю: чем вы все там занимаетесь?!
– Стекол не бьем, с чужими женами не спим – иные миры открываем, – не моргнув глазом, отчеканил Ривалдуй. – И вечно так.
– Вы, вы…
– Нет, мы не дармоеды, – стоически возразил Пупель Еня. – И не душегубцы. Мы, знаете, как все…
– Вы – мошенники, разбойники! – взвизгнул шеф. – Шпана ракетная! Грабители с космической дороги!
– Нет, мы – как все, – бледнея, повторил упрямо Пупель Еня и зачем-то снял очки. – Первопроходчики мы. Бесшабашные ребята.
– А ракету где стянули? Что, боитесь отвечать?! Ракета – чья?
– Не наша, – застенчиво улыбнулся капитан. – Бог видит – не наша.
– То-то и оно!.. Чужую, ЧУЖУЮ вещь без спроса взяли, товарищей погубили!.. Мрак! Уму непостижимо!.. Вы знаете, чтó за такие дела полагается?
– Не губили мы никого, – разжалобившись при мысли, что их может ожидать, хлюпнул носом Пупель Еня. – У других взяли, а своих – не трогали!
– То есть как?
– А вот – на всё готовое пришли, – развел руками капитан. – Такие, знаете, бывают чудеса. Другие за нас поработали. Ударный труд и всё такое… Нас-то ведь тоже до нитки обобрали! И не церемонились совсем.
– Нехорошо… Ах, скверно получается, – заметил сокрушенно шеф. – Нелепо, глупо, дико! Всё – с ног на голову. Да-да-да! Вы даже и не представляете… Пока вы там летели, кое-что случайно прояснилось. Ну, в смысле обстановки… И мы радировали вам – на ту планету, чтобы вы ни в коем случае в Контакт, коль он возможен, не вступали. Потому как ни пристойного оружия у вас, ни подобающих инструкций…
– Только пугачи с пистонами, – уныло подтвердил Матрай Докука. – И хлопушки, чтоб ворон шугать.
– Вот именно! И вообще… При нынешнем-то интересном положении…
– А что такое? Заварушка где-нибудь? – напрягся Ривалдуй.
Но шеф проигнорировал его вопрос и с тихой яростью докончил: