- Не знаю. В этом районе часто отключают воду, пожалуй, это напомнит тебе детство, - сказал я, чтобы поддразнить ее, пока вытирал руки и лицо. - Здесь жил старик, заработавший пенсию, обслуживая водопроводный канал Изабеллы Второй. В общем, сапожник без сапог. Но ты не расстраивайся раньше времени, - смягчился я, - сегодня утром вода была. Хочешь зайти в ванную?
- Нет.
- Я не собирался убивать его, - сказал я. - И целился в фарфорового кота, но спьяну я всегда промахиваюсь.
- Тебе повезло, - откликнулась она. - У Паэльи обманчивый вид. Я даже не заметила, как он
достал пистолет. Он был фокусником, пресжитатором. Восьмилетним мальчиком он вытаскивал кошельки в метро так ловко, будто его пальцы были сотканы из воздуха.
Пресжитатор. Я не стал ее поправлять: было не до придирок и мелочных реваншей. К тому же про воздушные пальцы вышло на редкость поэтично. Я выложил фляжку на стол.
- Я вижу, ты по-прежнему пользуешься микроскопом, великий мудрец.
Она имела в виду стоявшее на полке устройство для набивки патронов марки "Lyman" модели "All-American". Я воздержался от замечаний и бросил гильзы в приткнувшуюся рядом корзиночку.
- Он бы убил тебя. Я спасла тебе жизнь, - добавила она.
Она сбросила пальто и осталась в черном платье, открывавшем красивые руки и черные чулки, на одном из которых убежавшая петля оставила бледную изогнутую дорожку. Она улыбнулась, и я поймал себя на том, что невольно восхищаюсь ею, и подумал, что, возможно, она права, утверждая, будто спасла мне жизнь, приказав стрелять.
6
Предпочитая вовсе не смотреть на это тело, шесть лет тому назад сводившее меня с ума, я разжег огонь на кухне и поставил разогреваться оставшуюся от завтрака фабаду5 "литораль".
- У тебя не электрическая плита?
- Ты что-то имеешь против Газовой компании? - огрызнулся я.
- Ну ладно, ладно, что за характер.
Я достал начатую бутылку красного вина и пару стаканов и поставил их на стол. Эльза гладила свою руку, влюбленная в нежность собственной кожи. Если она хотела заставить меня вспомнить, какой она была на ощупь, она преуспела. Она взглянула на меня:
- Не злись.
- Я не злюсь, - возразил я, пытаясь скрыть раздражение.
- Ты стараешься не показывать виду, но со мной это не пройдет. - Теперь уже она притворялась, что изучает дорожку на чулке. - Со мной тебе это не удастся, Макс, я чувствую, что ты злишься.
- Ничего ты не чувствуешь.
Я разлил "Савин" по стаканам. Мне нравился легкий шум льющегося вина. Эльза оторвала взгляд от своей ноги и посмотрела на меня.
- Хорошо, - улыбнулась она, - завтра я уйду, но давай сегодня ночью будем друзьями.
- Ты уже не волнуешься о Розе?
Эльза чокнулась со мной.
- За Розу, - сказала она, - и за нас. Сегодня ночью Роза в безопасности, а мы с тобой можем отпраздновать нашу встречу и пойти поужинать.
- Как в старые времена, - протянул я с иронией.
- Не такие уж старые. Если ты меня пригласишь, я плачу по счету.
- Тебе не нравится фабада ?
- Не обижайся, милый, но приготовленная тобой, да еще разогретая, она вряд ли может понравиться.
- Я ее не готовил, это консервы из банки. К тому же я много чему научился за эти шесть лет.
- Я тоже.
Она выдохнула это горячим, прерывистым шепотом
- Через час я поеду проведать Тони. Это единственное, о чем я могу думать, солнышко. А чтобы время шло быстрей, мы могли бы выпить.
Я хотел, чтобы обращение "солнышко" прозвучало насмешкой, меня задевало, что Эльза по-прежнему вызывает во мне желание, которое я считал давно и глубоко похороненным.
- А я думала, мы могли бы скоротать время, занявшись сексом.
Ее взгляд прожигал на мне одежду, она сама изнывала от желания и не скрывала этого. И эта ее грубая откровенность возбудила меня больше, чем любое более изысканное выражение или намек.
- Моя сигарета в золу обратится, но что-то случится. И пылью стал порох, но пылью влюбленной… - пробормотала она, призвав на помощь Кеведо. Надо же, какая начитанная девочка. - Скажи, ты хочешь меня? Ты меня еще любишь? Ответь сначала на первый вопрос!
- Мои чувства остались прежними, просто раньше я тебя любил, а теперь ненавижу. А насчет переспать… Знаешь, детка, как говорят: перепихнуться - в болоте захлебнуться.
Я чувствовал, что ее сердце, как когда-то во время наших свиданий в пансионе "Голубка", бешено колотится в груди, и как тогда, как тогда и как всегда, я почувствовал, что тону. Я задыхался от желания, я рвался к ее телу, к ее губам. И так же неистово мне хотелось причинить ей боль, разбить ее сердце, искромсать ее чувства охотничьим ножом.
- Иди ко мне, - сказала она.
Она поверила моим словам ровно настолько, насколько поверил бы банк заверениям в платежеспособности безработного. Ее дыхание учащалось. И я подошел. Этот бой я проиграл. Моя армия предпочитала подчиняться вражеским приказам. Мне не хватало воздуха. Целуясь и обнимаясь, мы кое-как преодолели расстояние в пять шагов, отделявшее нас от спальни. Вот оно - преимущество маленькой квартиры. Моя рука проникла ей под платье, а ногой я пытался открыть скрипучую дверь комнаты. Рука сама скользнула к трусикам, коснулась влажного мха под ними. Эльза глухо застонала, и мы рухнули на кровать. Я пытался выбраться из пиджака, а Эльза, положив револьвер на ночной столик, расстегивала на мне брюки. Справившись с пиджаком, я потянул за бретельки ее платья.
- Не так.
- Ну так сними его сама.
Пока она раздевалась, я завел будильник, чтобы он отрезвил нас ровно через сорок минут.
- И про трусы не забудь.
- Как ты со мной разговариваешь, - она притворилась обиженной и надула губы, - я тебе не одна из тех девок, с которыми ты привык иметь дело. Что ты делаешь?
- Ставлю будильник, чтобы зазвенел через сорок минут.
- Ты все такой же романтик.
- А ты такая же шлюха.
- С той только разницей, что теперь мне нравится, когда ты это говоришь.
Во время этой увлекательной беседы я успел разуться, снять брюки и рубашку. Эльза тоже не дремала, и теперь ее тело дразнило меня, как желанное угощение, от которого не отказался бы ни один здоровый человек, хотя человек в здравом уме как раз и мог бы отказаться. Нетрудно представить, что произошло потом. Обнаженный мужчина и обнаженная женщина. Подозреваю, что мы не открыли Америку, но какое это было наслаждение! Я почти терял сознание… И Эльза тоже, если только ее страсть и стоны не были спектаклем. Сумасшедшая ночь. Шесть лет я держался и не коснулся ни одного мужика, шесть месяцев у меня не было женщины, и за какие-то полчаса жизнь перевернулась.
- Однорукий - вампир, - сказала Эльза, когда мы прервались, чтобы передохнуть. - Ему нравится вкус крови. Он бьет человека до крови и пробует кровь на вкус Он пьет кровь мертвецов, ему неважно, человек это или куропатка.
- Черт! - вырвалось у меня.
Я вскочил с кровати и кинулся одеваться, как новобранец по звуку трубы.
- Что случилось?
- Кетчуп.
Эльза бросилась поспешно натягивать на себя одежду. Дело не в том, что я лучше соображал, просто она совершенно выбросила Тони из головы. Я приладил под пиджак нательный чехол с "астрой" А-80. У нее рукоятка из неопрена, а не из черного пластика, как обычно. Этот материал лучше, он не скользит, как пластмасса или дерево. Сунул револьвер - все тот же "стар" - за пояс брюк под рубашку. Когда я вышел из спальни, вся квартира благоухала сгоревшей фабадой. Кастрюля почернела, я выбросил ее в помойку и погасил огонь. Как ни крути, никогда еще ни одна женщина не обошлась мне даром. Похоже, они умеют продаваться лучше нас. Эльза как раз появились из нашего любовного гнездышка
- Я с тобой, - предложила или, скорей, сообщила она, надевая черное норковое пальто.
Я не возражал. Кровать - не единственное место, где Эльзу посещают удачные идеи. Я прихватил бутылку вина. Возможно, если я напьюсь, это поможет мне избежать какой-нибудь новой проблемы. А это было бы очень кстати.
7
Я гнал, ни о чем не думая, но и не забывая неписаного правила, рекомендующего не давить на газ без крайней необходимости. Центральный проспект района был увешан гирляндами лампочек, изображающих колокола. Ненавижу Рождество, холод и короткие дни, ненавижу все это вместе и по отдельности. А взятые вместе эти три гадости следовало бы приговорить к пожизненному включению за принадлежность к нечистой силе. Справа от меня мой очаровательный штурман подкрашивал губы. Хватило одной минуты, чтобы она опять превратилась в великосветскую даму.
- Ну ладно, - сказал я, - мы почти добрались до вершины пирамиды. Кто главарь этой шайки?
Эльза пропустила мой саркастический тон мимо ушей. С самого начала меня не оставляло дурное предчувствие. Правда, для этого не нужно было быть прозорливым орлом.
- Тебе не помешает, если я закурю? - спросила она, уже сжимая между пальцами сигарету. Я дал ей прикурить. - Я не так уж много знаю. Эти негодяи хотели, чтобы я отвела их к Розе. Когда я вдруг увидела тебя, это было будто луч света в кромешной темноте.
- Благодарю, моя королева. Ты умеешь сказать красиво.
- Жених Розы, полный кретин, вляпался в историю. Его обвиняют в краже трех килограммов кокаина.
- Чистого?
- Чище, чем моя бессмертная душа.
Я присвистнул от восхищения и бросил на нее ехидный взгляд. Даже не моргнув, она выпустила струю дыма.
- Чтобы рассчитаться за кокаин, они хотят забрать Розу и заставить ее работать в баре top-less с тату на… в общем, на попе, чтобы все знали, кому она принадлежит. Господи, меня просто от души воротит. Просто с души воротит.
Я даже пожалел, что она так быстро исправилась. Сегодняшняя Эльза купалась в изобилии. Об этом кричали ее одежда, колье, демонстративное презрение к бедности и дешевым вещам. То, что теперь она путешествовала по жизни в вагоне первого класса, было видно за версту. Даже это ее предложение заплатить за ужин: в прежние, стародавние - и не такие уж давние - времена я только раз видел, как она достала кошелек. Тогда она подала милостыню инвалиду, беззубому, как полуосыпавшаяся ромашка, и тот ее жест глубоко тронул меня. Но нелады с местоимениями и предлогами, всякие отвместо с, всегда будут выдавать ее с головой. И этот пресжитатор. Я сто пятьдесят раз исправлял путаницу с предлогами и спряжениями, но все впустую. Напрасные хлопоты. Эльза была такой: ее следовало или принимать целиком, или оставить совсем. Я предпочитал принимать.
Она бросила на меня косой взгляд, проверяя, заметил ли я ее грамматический ляпсус, и, довольная, что я, кажется, пропустил его мимо ушей, продолжала:
- Я больше боюсь Однорукого из-за его кровожадности. Знаешь, что ему больше всего нравится на корриде?
Я отрицательно покачал головой.
- Когда пикадор колет быка пикой, ему все время кажется, что мало, он свистит, кричит и скандалит, что надо бы еще. Но ты гораздо сильнее всех их.
Я был польщен. Замечание звучало совершенно по-детски, но воодушевляло. И разве кто-то из семи древнегреческих мудрецов сказал хоть раз, что мужчине не может польстить замечание девчонки? Особенно если у этой девчонки тело женщины и это тело способно превратить мужчину в мальчишку. Что же касается того, что она так и не ответила на мой детский вопрос о главаре шайки, ее молчание только укрепило мои сомнения.
- Еще раз благодарю, королева. А теперь пригнись. Не ровен час, кто-нибудь из них до сих пор рыщет вокруг.
Мы подъезжали. Эльза спряталась. Я дал круг. Не заметив ничего подозрительного, остановил машину возле бара Нет, кое-что было: Санта-Клаус в вызывающе красном костюме, с вызывающе белой бородой сидел на скамейке в нескольких метрах от входа в "Голубого кота". И никакого тебе мешка с игрушками. Правой рукой он прикрывал лицо и казался очень расстроенным. А другой руки нигде не наблюдалось.
- Ты чуть-чуть хромаешь, - прошептала Эльза, как раз когда я выходил из машины. - Я заметила. Но совсем чуть-чуть.
- А какого дьявола меня бы называли Хромым, если бы я не хромал? - отозвался я.
С бутылкой вина в руках я прошел мимо входа в бар и столкнулся с Санта-Клаусом.
- Как дела, приятель? Не заледенел? Хочешь глоточек?
Рука Санта-Клауса упала, словно неживая. Он поднял глаза Борода и усы скрывали большую часть лица, еще и покрытого толстым слоем грима Он мог оказаться кем угодно, левый рукав карнавальной шубы был пуст, как туннель, из которого выехал поезд.
- Рождество - мешок с дерьмом, - изрек он.
Скажите, какие откровения.
- Дети - дерьмо.
Последнее заявление показалось мне спорным.
- Моя жена…
- Не продолжай, старик. По этому пункту сомнений быть не может. Держи пять и хлебни наконец.
Я пожал ему руку, одновременно протягивая бутылку вина и напружинившись, чтобы успеть разбить эту самую бутылку о его голову. Санта-Клаус пристально смотрел мне в глаза.
- Но самое отвратительное - это тещи, вечно подливающие масло в огонь, лезущие во все дырки.
- Ну давай, - поторапливал я, - не всю же ночь мне тебя ждать. '
Санта-Клаус все смотрел на меня, а я по-прежнему сжимал его руку. Вдруг из-под шубы вынырнула левая клешня и цапнула бутылку. Я облегченно вздохнул. Он не был одноруким.
- Оставь ее себе, - расщедрился я.
Я отпустил его руку, отдал бутылку и вошел в бар.
8
По-прежнему играла музыка, потому что у магнитофона был реверс, пол все еще был засыпан битым стеклом, потому что Тони не успел его подмести, а Тони лежал навзничь на том же самом месте, потому что в него влепили четыре пули, но я этого еще не знал. Там, где упал Паэлья, осталась только лужица полусухой, как шампанское, крови.
- Эй, Тони, - позвал я, - это я. Сейчас не время для шуток, малыш.
Тело не пошевелилось. В три прыжка я оказался около него и наклонился.
- Тони? - позвал я в отчаянии.
Я взял его за подбородок и повернул к себе. Не надо было быть большим специалистом, чтобы понять, что передо мной - просто холодная телятина, труп. Три четверти часа назад он был простужен, а теперь он остыл: перемена куда более резкая, чем следует из значений родственных слов. Я посмотрел на его руку. Она была изломана, будто ее топтали. Несколько мгновений я держал ее в своих руках. Я огляделся в поисках стреляных гильз. Ничего. Профессионалы. В эту минуту вошла Эльза. Она и полминуты не могла оставаться без компании. Бог не создал ее для одиночества. Мы посмотрели друг на друга. Я наклонился.
- Мне очень жаль, - проговорила она. - Он был тебе сильно дорог?
- Ему было девятнадцать лет, - с трудом выговорил я.
Это не было ответом на вопрос, но в моей голове не оставалось никакой другой мысли.
- И я виноват в том, что сейчас он мертв, - добавил я, направляясь к телефону.
- Когда кого-то убивают, то в смерти обычно виноват убийца. - Она пробовала утешить меня.
Набирая номер полиции, я налил себе виски - в тот самый стакан, из которого пил перед этим. Я осмотрел заднюю дверь. Она была открыта, веник, которым я ее подпер, - сломан.
- В баре "Голубой кот" лежит покойник, - сказал я, когда на другом конце провода сняли трубку.
- Представьтесь, пожалуйста. Где это? - ответил голос, в котором не угадывалось ничего, кроме скуки и отвращения, не дав мне времени назвать себя. Впрочем, я в любом случае не собирался этого делать.
- Разве я позвонил не в полицию? Найдите, где это, - за это мы вам и платим!
Я повесил трубку.
- На самом деле я вот уже шесть лет не плачу налогов, - заметил я, озадаченный неожиданным открытием. Я впервые за долгое время задумался об этом. Собственно, я и не заработал ни гроша. Я собирался залить в горло все содержимое стакана разом, когда услышал голос Эльзы:
- Не пей, Макс. Ночь продолжается: вдруг придется еще раз пустить в ход пистолет.
Ее двусмысленный взгляд заставил меня засомневаться, о каком, собственно, пистолете шла речь, и я одним глотком проглотил виски. Может, оно поможет мне забыть лицо Тони, его истерзанную руку, продырявленную грудь, залитую кетчупом пополам с кровью. Увы, его не спасли его тренированные руки-клещи.
- Жаль выливать, солнышко. Пойдем.
У меня было разрешение на ношение оружия, но "стар", который был при мне в ту ночь, не был зарегистрирован. Этот пистолет несколько лет назад предложил мне один сержант. В армии нередко исчезает несколько стволов, и, хотя их исчезновение не проходит незамеченным, никто ничего не говорит, потому что тот, кто решится доложить о пропаже, рискует получить по ушам. И вот в журналах раз за разом строчат ложные рапорты, и, даже если в один прекрасный день кому-то придет в голову действительно пересчитать все наличное оружие, уже невозможно установить, куда и когда оно исчезло. В общем, сейчас уже никто не сумел бы обнаружить связь между мной и этим пистолетом, и я мог запросто от него избавиться. Да и свидетелей не было. Если только не считать Эльзу.
Я выключил стоявший на барной стойке магнитофон. Чертова музыка действовала мне на нервы. На этот раз, когда мы уйдем, в баре действительно воцарится молчание: молчание Тони, молчание смерти.
- Выпей, - предложил я, протягивая ей стакан, и распахнул дверь, пропуская ее вперед. - Как бы мне хотелось сплясать чечетку на чьей-то могиле.
- Это хромому-то? Я непременно хочу увидеть это, милый.
Эльза улыбнулась, взяла стакан и вышла на улицу. Я шел следом. И опять ветер влепил нам по ледяной пощечине. Причем Эльзе - совершенно заслуженно.
9
Санта-Клаус сидел все на той же скамье, пережевывая жвачку все тех же обид. Но теперь ему было заметно теплее - не зря же он высосал полбутылки паршивого вина. Насколько я мог разглядеть, этот жадина не оставил на дне ни капли.
- Эй, красотка, - закричал он, едва увидев Эльзу, - иди ко мне, погреемся!
Санта-Клаус похлопал рукой по скамье, показывая местечко, зарезервированное им для Эльзы.
- Трахай своих волхвов, козел, - отозвалась Эльза.
Пока я открывал двери нашего экипажа, Эльза открыла мне печали своего сердца. Ее губы дрожали от бешенства.
- Осточертели! Почему женщина не может ходить повсюду спокойно и открыто?
Ангелочек! Одно дело - открыто, и совсем другое - открыв всем взглядам свой зад. Я тронулся. Санта-Клаус встал, цепко ухватил бутылку за горлышко, как будто это была его теща или немецкая ручная граната, и, когда мы проезжали мимо, метнул ее в нас. Бутылка упала на крышу и разлетелась на куски. Это была ночь битых стекол.
- Твою мать! - выругался я. - Что творит разобиженный Санта-Клаус! Хотя тебе не следовало разговаривать с ним так грубо.
- А ему следовало раздавать детям подарки, а не болтать ерунду. И где он посеял мешок с игрушками?
Эльза все еще злилась.
- А я откуда знаю. Наверное, успел все раздарить.
"Шкода" чихнула и заглохла.
- Твоя машина прекрасно объясняет, почему развалился коммунизм, - глядя в окно, прокомментировала Эльза