Я завел мотор.
- Разворачивайся.
- Куда мы едем?
- Разворачивайся. Естественно, не ко мне. Сегодня поедем к тебе. А потом подыщем что-нибудь получше.
Я развернулся, и мы опять направились в сторону "Голубого кота" и Санта-Клауса.
- Здесь ужасно холодно, - пожаловалась Эльза - В этом рыдване что, нет печки?
- Разумеется, есть.
- Что-то не чувствуется.
- Она есть, но она не работает.
Эльза хотела было улыбнуться, но улыбка внезапно замерзла на ее губах. И тогда она открыла окно и швырнула стакан в Санта-Клауса. Брызги веером полетели в его сторону, а стакан шлепнулся на тротуар и взорвался миллионом мелких и звонких кристалликов. Ну что я говорил: ночь битых стекол! Эльза достала сигарету. Я дал ей огня. В зеркале вопил и дергался Санта-Клаус. Я не слышал, что он там кричал, но похоже, что-то крайне дурного тона. Его лицо превратилось в лицо кричавшего от страха Тони. Трудно осознать смерть близкого человека. Пяти минут для этого мало. Тони никогда и никому не причинил вреда. У него были все основания озлобиться на весь мир, но он не озлобился. Ему было всего девятнадцать лет.
- Никак не могу выбросить Тони из головы, - сказал я.
- Ох, горюшко-горе. И я в таком виде.
Сжимая руль левой рукой, правой я наотмашь ударил ее по лицу. Сигарета вылетела из ее губ. Эльза осторожно дотронулась до губы. Струйка крови потекла по подбородку.
- Спасибо, милый, что помогла тебе разрядиться. Мне нравится чувствовать себя полезной.
- На, вытрись. - Я протянул ей носовой платок.
- Засунь его себе в задницу, может, тебе понравится. - Она наклонилась и подняла сигарету. Глотнула нечистого воздуха. - Тебе повезло, Макс, она не погасла. Я бы получила огромное наслаждение, глядя, как ты даешь мне прикурить.
В конце концов она вывела меня из себя. Ей всегда это удавалось. Поэтому она и не разозлилась всерьез. И затрещину восприняла как свой триумф.
10
Подкатили к моему особняку. Эльза перешагнула через ограду и только после этого бросила на землю окурок - в компанию к своему же предыдущему.
- Мне хотелось бы взглянуть на Розу. Я уж и забыл, когда видел ее в последний раз.
- Ну да. Лет шесть тому назад, верно? - В ее голосе звучал вызов.
- Точно. И с женихом неплохо бы познакомиться. Как его зовут?
Я открыл дверь, и мы вошли. Разумеется, сначала она - я с удовольствием пропустил даму вперед. Я джентльмен, а Эльза была настоящей принцессой. По крайней мере, так подумал бы всякий, посмотрев альбом с ее фотографиями той поры, когда девушка лелеяла мечту стать фотомоделью. Но Эльза редко подолгу лелеяла что бы то ни было, тем более мечты.
- Годо.
- Что за ужасное имя.
- На самом деле его зовут Годофредо.
- Так уже лучше.
Эльза сбросила пальто, сшитое из шкурок шестидесяти убитых норок. Моим глазам опять открылись ее руки и чулки. Черное платье было действительно очень красиво. Эльза всегда отличалась хорошим вкусом. И вся она, с чистыми, ухоженными волосами, чуть подкрашенными губами и блестящими кошачьими глазами, была неотразимо хороша. Она умела выгодно преподнести данную ей от природы отличную фактуру.
- Он недурен. Правда, роста небольшого.
На словах и в моем присутствии для Эльзы все мужчины делились на красивых, очень красивых и тех, кому следовало бы отдаться немедленно и не сходя с места. Хотя на самом деле она была твердо уверена, что все известные ей мужчины скопом не стоили одного хорошего кошелька из крокодиловой кожи. Зазвенел будильник. Я вошел в спальню и отключил звонок. С момента, когда я его завел, прошло сорок минут. За эти долгие сорок минут я видел полное жизни, изумительное обнаженное тело Эльзы; навеки мертвое, совершенно одетое и ни на что больше не годное тело Тони, его изломанную руку, продырявленную грудь, застывший на лице страх; я дал пощечину Эльзе и не раскаивался в этом, и вновь любил ее, любил и ненавидел, потому что не мог простить и не мог больше доверять ей, а Тони никогда и никому не причинил вреда.
- Ты не голодна? - поинтересовался я, выходя из спальни. В квартире так и стоял запах сгоревшей фабады.
- Да, - кивнула она. - Но желудок здесь ни при чем.
Скорей всего, именно это она и имела в виду, когда советовала мне не пить на случай, если придется еще раз пустить в ход оружие. Даже в своих намеках Эльза была предельно конкретна.
- Попробуем решить эту проблему, - откликнулся я. - Но сначала позвони Розе. Я хочу встретиться с ней и Годо. Я увяз во всем этом по самые уши и хочу знать, что происходит. Договорись на завтра, на утро, часов в двенадцать.
Пока Эльза говорила по телефону, я наконец сжалился над своим мочевым пузырем. Спустил воду, вышел из туалета. Эльза подошла и обняла меня. Мы поцеловались. Если бы было возможно торговать расфасованной страстью, мы с ней стали бы миллионерами.
- Мы договорились на двенадцать в бутике Альмиранте. Мне нравится эта вешалка, но, если на нее повесить достойный костюм, она станет еще лучше, - добавила она, отстранившись на метр и откровенно рассматривая меня. - Заодно куплю себе чулки. А может, и еще какую-нибудь ерунду. А теперь извини: я понимаю, что кажусь богиней, но время от времени и у меня возникают кое-какие потребности.
Еще бы! И как правило, куда более дорогостоящие, чем мои. В эпоху моего процветания в качестве телохранителя Эльзе едва хватало всей моей зарплаты на самое необходимое. В редчайших случаях, когда ей приходилось ехать на метро, она воображала себя великомученицей Августиной Арагонской. Я вошел в спальню, сел на кровать и положил "стар" на тумбочку. Снял пиджак и повесил его на спинку стула, расстегнул кобуру, механически убедился, что все пятнадцать патронов не покидали своих гнезд в магазине "астры" и что рычаг для извлечения магазина действует безотказно (теперь такая система уже не используется), и положил пистолет под кровать. Разулся. Эльза вошла в комнату, на ходу медленно снимая серьги. Во всем этом было много поэзии и чуть-чуть рутины. Рутина, ставшая поэзией: рядом с этой, и только этой женщиной я хотел бы состариться.
- Неужели в этой комнате нет даже самого завалящего зеркала?
- Нет, но я и так тебе скажу: ты самая прекрасная женщина на свете.
Она положила серьги на столик у стены в ногах кровати. Когда-то над ним действительно висело зеркало, но оно погибло от руки взбешенной женщины, швырнувшей в него туфлей. Я обязательно расскажу об этом Эльзе - пусть поревнует. Эльза сняла браслет, золотой, с бриллиантами. Я не ювелир, но это точно не бижутерия. Между тем я тоже не сидел сложа руки. Теперь я расстегивал рубашку.
- Кто подарил тебе этот браслет?
- Будешь изображать мавра? Ты ведь не думаешь, что все эти шесть лет я так и простояла в сухом доке?
- Да нет, не думаю.
Пытался быть ядовитым, а оказался смешным. Эльза скинула туфли. Каблуки наводили на мысль о кинжалах.
- Наверное, и ты не постился?
- Нет.
- Вот видишь, мой король. У меня всегда вызывали жалость добровольные монашки.
- Здесь было зеркало, - процедил я. - Его разбила одна женщина в припадке ревности.
Я встал, чтобы снять брюки, и остался в трусах и майке. Трусы-плавки и майка без рукавов. Эльза насмешливо смотрела на меня.
- Бедняжка. Видно, она очень страдала из-за тебя. Кроме костюма нужно купить тебе другие трусы - повеселее. Правда, твои достоинства не будут столь явными… И майку, не такую… Как бы это сказать? Не такую профсоюзную.
Она повернулась ко мне спиной. Расстегнула молнию, опустила бретельки - и платье агонизирующей змеей скользнуло к ее ногам. Она осталась в чулках и черном белье, контрастирующем с моим смешным белым одеянием. Я все-таки попытался отыграть очко.
- Хлыст под подушкой, хозяйка.
Эльза повернулась и заметила лежавший на тумбочке "стар".
- Ты не собираешься отделаться от пистолета? - спросила она, бережно снимая чулок, по мере приближения к лодыжкам скручивающийся все утолщающейся баранкой.
- Через пару часов.
Я скинул майку и трусы и нырнул под одеяло.
- Сразу после завершения первого боя, - уточнил я.
- Тебя хватит на столько?
- Я практикую метод имсак по учению Ага-хана - азиатская техника сдерживания оргазма.
- Макс, не растрачивай энергию на разговоры.
- В соответствии с методикой имсак она и должна находить выход в разговорах, а не другим путем.
Эльза наконец сняла чулки и села на кровать спиной ко мне, чтобы я снял с нее бюстгальтер. Всегда готов, и с большим удовольствием. Ее грудь была похожа на два воздушных шарика.
Я тонул.
Мы обнялись. Она скользнула ко мне.
- Минутку, королева, - отстранился я.
Дотянулся до тумбочки и завел будильник, чтобы он зазвонил через два часа.
- Макс, милый, - замурлыкала Эльза, - только ты один умеешь так чудесно обращаться с женщинами.
Я поцеловал ее. В этот раз мне не вполне удался древний метод имсак, но прошу принять во внимание, что практиковать его с Эльзой трудно вдвойне.
11
Когда зазвенел будильник, мы со Светлячком сладко спали. Похоже, мне следовало побольше тренироваться, чтобы освоить знаменитый имсак. Я с трудом подавил зевок и прихлопнул старую дребезжалку. Эльза открыла глаза и потянулась, как блудливая кошка. Я выбрался из кровати и принялся одеваться.
- Ты уходишь? - жалобно запричитала она. - Всегда у меня так: все хотят переспать с Эльзой, а вот проснуться рядом с ней утром - это совсем другая песня.
- Еще не полночь, Эльза. Что за мелодрамы! Я должен отделаться от моего оружия для стрельбы по индейцам.
Эльза села и прислонилась спиной к изголовью кровати. Холодный металл заставил ее содрогнуться.
- Как холодно! - Она подложила под спину подушку. - Джентльмен не должен бросать даму на полпути.
Дождалась, чтобы я посмотрел на нее, и прикрыла грудь руками, изображая девичью застенчивость. Застенчивости едва хватило на несколько секунд.
- О-о, - застонала она.
- Перестань ломать комедию. Как я понял, Паэлья, Однорукий и Кувшин преследовали Розу и Го-до. Если Годо не вернет им три килограмма кокаина, они заклеймят Розу и заставят ее работать проституткой в каком-нибудь борделе. Так?
- Так, но это словечко сказал ты, а не я.
- Совершенно верно. А ты не имеешь к этой тухлой истории никакого отношения, так?
- Так. Но послушай, Макс, ты считаешь, мне чего-то не хватает?
- На первый взгляд похоже, что нет.
- По-твоему, я идиотка? - продолжала она, пропустив мимо ушей сомнительное замечание. - Я и вчерашнюю газету не решилась бы украсть у этой шайки. Я не дура, а вот Годо… У Годофредо голова находится как раз в том месте, откуда у других растут ноги.
- Понятно. И ты по чистой случайности оказалась этой ночью в "Голубом коте", верно?
- Верно. За эти шесть лет ты стал недоверчивым. Раньше ты был не таким, Макс.
- Не таким. Поэтому и случилось то, что случилось. Для того чтобы стать недоверчивым, не нужно ждать целых шесть лет. Я понял все, как только мне прострелили колено. А потом - сама видишь, - я сделал широкий жест, охватывающий дом и все, что меня окружало. - Чудесное изгнание, золотая клетка.
Между тем я был полностью одет. Прощальный поцелуй Эльзе - несмотря ни на что, она его заслужила.
- Ты любишь апельсиновый сок? - поинтересовался я.
- Натуральный.
- Разумеется, натуральный. Ты его любишь?
- Я же сказала, натуральный, это значит, что он мне нравится. Ты замечательно умеешь превратить простой разговор в поезд дальнего следования, милый.
Я не потрудился возразить. В зависимости от обстоятельств Эльзины штучки то забавляли меня, то
досаждали мне.
- Ты получишь его на завтрак. А лучший вопрос
я припас на десерт.
Я взял оба пистолета и засунул их за пояс: один впереди, другой сзади. Я повернулся к Эльзе.
- Когда наконец ты собираешься мне сообщить, что заправляет этими убийцами Гарсиа?
Эльза заплакала. Ее слезы растрогали бы и камень, но я не был камнем и только что это продемонстрировал, пусть потом меня и разморило.
- Ты знаешь, - еле выговорила она сквозь рыдания. Потом быстро успокоилась и продолжала: - Все эти годы… Платой за то, что он оставил тебя в живых, было требование не видеться с тобой. - Говоря, она указательным пальцем, жестом полным женственной грации и предательского очарования, вытирала слезы. - Если бы мы увиделись, он бы убил и тебя, и меня. А сейчас я хочу скрыться. Все, что я сделала, я сделала не только во имя Розы и ее жениха, но и для себя. Для нас с тобой, - поспешно исправилась она.
- Понятно. - Я был, что называется, взволнован. - Таким образом, ты целых шесть лет провела в аду, и все из-за меня.
- Да, хотя ты мне и не веришь. Ты стал таким… таким…
- Почему бы мне вдруг поверить тебе? На твоей правде шелухи больше, чем на луке.
- Потому что ты единственный мужчина, кого я когда-либо любила. - Это было сказано с таким чувством, что убедило бы любые менее предвзятые уши. - Я больше так не могу. Я люблю тебя, Макс. Я люблю тебя так, как не любила никого и ничего ни в этом, ни в другом мире, если я когда-нибудь жила в других мирах. - Она искоса взглянула на меня. - Ты же знаешь, у меня есть все основания думать, что была и другая жизнь.
Эльза не была религиозна, но верила в гороскопы, колдунов, духов и прочую чертовщину. Не знаю, есть ли в этом какое-то противоречие, но она думала именно так. Было время, она всерьез считала, что в прошлой жизни была черепахой. Этим она объясняла свою медлительность по утрам.
- Гарсиа вызывает у меня омерзение, хуже, чем когда попадаешь с паутину. Когда он дотрагивается до меня, мне кажется, что по моей коже ползает таракан. Эти шесть лет были долгими и для меня, любимый.
- Повернись спиной.
- Что ты хочешь сделать?
- Ничего такого, чего мы с тобой еще не делали. Если ты меня любишь, повернись.
Эльза отвернулась и ухватилась руками за вертикальные планки изголовья. Уверен, она воображала себя романтической героиней, готовой на самопожертвование во имя любви. Я подошел, сдернул простыни и одеяло, обнажив ее тело. Эльза дрожала. Она напоминала мне больную или смертельно озябшую бродячую собаку. Я прикрыл ее.
- Я просто хотел посмотреть, поставили ли тебе знаменитое клеймо на заднице. Я вернусь через час. Эльза плакала. Она повернулась и села. Теперь ей удалось растрогать не только камни, но и меня.
- Ты козел! Ты знаешь, что ты козел?
- А ты солнышко? Знаешь, ты становишься очень красивой, когда называешь меня козлом.
Удовлетворенный, я покинул комнату. Любой мужчина возгордился, если женщина плачет из-за него да вдобавок называет его козлом. А тот, кто скажет, что это не так, просто лжец.
Впрочем, надо признать, что в этот раз я вел себя как законченный козел.