Рози слишком хорошо меня знала. В книге недоставало фактических данных. Рози встала и подняла с пола упавшую салфетку.
– Составь список того, что мне нельзя есть. В нем должно быть не более десяти пунктов. И никаких обобщений, типа "соленое" или "сладкое". Ты готовишь ужин, а днем я ем что хочу. Кроме продуктов из твоего списка. И никаких мини-блюд.
Я вспомнил вопиющую в своей антинаучности и серьезно дискредитирующую профессию медика рекомендацию из Книги про то, что положено знать. Она касалась кофеина. "Среди практикующих врачей нет единого мнения, поэтому проконсультируйтесь…" Невероятно. Частная точка зрения ставится выше научного консенсуса. Но это давало мне возможность задать другой вопрос.
– Что твой врач советует по поводу диеты?
– Я еще не записалась на прием. Я ничего не успеваю с диссертацией. Скоро схожу.
Я был потрясен, поскольку и безо всякой Книги знал: беременная женщина должна регулярно наблюдаться у акушера. Вопреки моим сомнениям в компетентности некоторых представителей медицинской профессии, их участие, согласно статистике, в процессе улучшает конечный результат. Моя сестра погибла из-за неправильного диагноза, но если бы она никогда не посещала врача, то погибла бы наверняка.
– На восьмой неделе ты должна пройти УЗИ. Я спрошу у Дэвида Боренштейна, кого он посоветует, и запишу тебя сам.
– Брось. В понедельник я с этим разберусь. Мы обедаем с Джуди, спрошу у нее.
– Дэвид разбирается лучше.
– Джуди знает всех. Прошу тебя. Я сама.
– Обещаешь, что в понедельник запишешься?
– Или во вторник. Может быть, мы встречаемся с Джуди во вторник. Она перенесла на вторник, но потом, кажется, мы передоговорились обратно на понедельник. Не помню.
– С таким уровнем самоорганизации тебе нельзя иметь детей.
– А ты помешан на порядке. К счастью, ребенка рожать мне.
А как же утверждение: "Мы беременны"?
15
– Я вас сегодня оставлю, чтобы вы поужинали вдвоем в романтической обстановке, – сообщил мне Джин, когда в следующий вторник я зашел к нему в кабинет после работы. – У меня свидание.
Я рассчитывал, что мы вместе поедем домой на метро и поддержим интеллектуальную беседу. А теперь мне придется скачать какой-нибудь доклад в дорогу. Но куда больше меня заботило то, что Инге сегодня отпросилась с работы пораньше, обосновав это необходимостью подготовиться к ужину в хорошем ресторане. Я установил логическую связь.
– Ты ужинаешь с Инге?
– В проницательности тебе не откажешь. Мне нравится ее общество.
– А я запланировал ужин с тобой дома.
– Уверен, что Рози не будет по мне скучать.
– Инге чрезвычайно молода. Неприлично молода.
– Она совершеннолетняя. Она может употреблять алкоголь, голосовать и вступать в отношения с мужчинами, не связанными узами брака. Я за тебя боюсь, Дон, ты становишься моралистом.
– Ты должен думать о Клодии. И решить проблему своих беспорядочных половых связей.
Джин улыбнулся.
– Мои связи не беспорядочны. Я встречаюсь с одной женщиной. А ты беспокойся о своих проблемах.
Джин был прав. Его отсутствие обрадовало Рози. Когда мы поженились, я беспокоился, что буду слишком много времени проводить в обществе другого человека. Но на деле из-за работы и учебы мы бóльшую часть суток находились порознь. Теперь же, когда у нас поселился Джин, мы еще реже оставались наедине (за исключением пребывания в постели, когда один из нас – как правило, я – спал). Продолжительность целенаправленных контактов с Рози упала значительно ниже оптимального уровня.
В Книге содержались и приятные сведения, которые я предпочел не обсуждать при Джине.
– Ты наблюдаешь усиление либидо? – поинтересовался я у Рози.
– А ты?
– Усиление сексуальной тяги довольно часто случается в первом триместре беременности. Я интересуюсь, затронуло ли это тебя?
– Ты просто уморительный. Если бы меня не тошнило и я не чувствовала себя так омерзительно…
Я вдруг понял, что практика секса по утрам, а не по вечерам, которой мы придерживались, могла усугубить проблему.
После ужина Рози пошла в кабинет, чтобы заняться диссертацией. Обычно перед отходом ко сну это занимало у нее девяносто пять минут, хотя вариативность была высокой. По истечении восьмидесяти минут я приготовил ей фруктовый коктейль со свежей черникой.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил я.
– Неплохо. Если бы не статданные.
– В мире много дурного. Я хотел бы оградить тебя от всего.
Грегори Пек в роли Аттикуса Финча должен был помочь. Это был, наверное, самый действенный способ из доступных мне. Присутствие Джина серьезно мешало изображать Грегори Пека.
Рози встала из-за стола.
– Самое время. Мне кажется, на сегодня дурного мне хватило.
Она обняла меня и поцеловала – скорее страстно, нежели в знак приветствия.
Нас прервал знакомый звук, донесшийся из непривычного места – кто-то пытался связаться с Джином по скайпу. Я не был уверен, должен ли я отвечать на чужие звонки, но возможно, это была Клодия по срочному делу. Или с предложением о примирении.
Я зашел в комнату Джина и увидел на экране лицо Юджинии, девятилетней дочери Джина и Клодии. Мы не разговаривали с Юджинией с тех пор, как я переехал в Нью-Йорк. Я нажал кнопку "Видеосвязь".
– Папа? – Юджинию было очень хорошо слышно.
– Приветствую. Это Дон.
Юджиния засмеялась.
– Я так и подумала, глядя на тебя. Но одного "приветствую" хватило бы.
– Отца нет дома.
– А что ты делаешь у него?
– Это моя квартира. Мы ее вместе снимаем. Ну, как студенты.
– Здорово! А вы с папой подружились в школе?
– Нет.
Джин старше меня на шестнадцать лет, но, даже будь мы сверстниками, вряд ли он входил бы в мой круг общения. Джин бегал бы на свидания, занимался спортом и пробивался в капитаны школьной команды.
– Алло, Дон!
– Да, Юджиния!
– Как ты думаешь, когда папа вернется?
– Творческий отпуск у него на шесть месяцев. То есть формально – до двадцать четвертого декабря, но семестр заканчивается двадцатого.
– Долго.
– Четыре месяца и четырнадцать дней.
– Поверни-ка голову, Дон.
Я посмотрел на маленький экран в углу монитора и увидел, что у меня за спиной в комнату вошла Рози. Я немного отодвинулся в сторону и увеличил изображение. На ней была непрактичная ночная рубашка. Это был своеобразный эквивалент ее любимого черничного маффина, только белье было черным, а не белым с синими пятнами. Рози слегка пританцовывала. Юджиния окликнула ее:
– Привет, Рози.
– Она меня видит? – спросила Рози.
– Ага, – сказала Юджиния, – на тебе надета…
– Верю, – прервала ее Рози, рассмеялась и вышла из комнаты, помахав мне в дверях. Юджиния продолжала разговор, но мне теперь было трудно сосредоточиться.
– Папа хочет вернуться домой?
– Конечно! Он по всем вам скучает.
– Даже по маме? Он так говорит?
– Ну да. Мне пора ложиться. Здесь уже поздно.
– Мама сказала, он должен в чем-то разобраться. Он этим занимается?
– Он уже значительно продвинулся. Мы создали специальную мужскую группу, как рекомендовано в книге по беременности, в которую входят инженер по холодильному оборудованию, твой отец, рок-звезда и я. Через несколько дней отчитаюсь тебе о наших достижениях.
– Ты прикольный. Нет у вас там никакой рок-звезды. Слушай, а зачем ты читаешь книгу по беременности?
– Чтобы помочь Рози произвести на свет нашего общего ребенка.
– У вас будет ребенок? Мама мне ничего про это не сказала.
– Вероятно, потому что она не знает.
– Это секрет?
– Нет, но я не видел смысла в том, чтобы сообщать ей эту информацию. Никаких действий от нее не требуется.
– Мама, мама! У Дона и Рози будет ребенок!
Клодия отодвинула Юджинию от компьютера, довольно грубо, как мне показалось, и стало ясно, что разговор сейчас продолжится. Я хотел бы побеседовать с Клодией, но не сейчас и не в присутствии Юджинии.
– Дон, это замечательная новость. Как ты себя чувствуешь?
– Волнуюсь, конец сообщения, – ответил я, используя одновременно совет, полученный от Джина, и способ прервать разговор, который позаимствовал у Рози.
На Клодию мои старания не произвели впечатления.
– Это замечательно, – повторила она. – А где Рози?
– В постели. Вероятно, не спит из-за моего отсутствия. Уже очень поздно.
– Ох, прости. Передай ей мои поздравления. Когда у нее срок?
Закончив с допросом на тему беременности, Клодия поинтересовалась:
– Значит, Джина нет дома? Он обещал поговорить с Юджинией. Где он?
– Я не знаю, – ответил я и выключил изображение, оставив только звук.
– Изображение пропало, Дон.
– Какой-то технический сбой.
– Вижу. Точнее, не вижу. Пусть делает что хочет, но у Юджинии проблемы с заданием по естествознанию.
– Я специалист по проблемам с естествознанием.
– А также порядочный человек. Ты уверен, что у тебя есть время?
– Когда ей надо его сделать?
– Ей очень хотелось все решить сегодня, но если у тебя другие дела…
Решение задачи по естествознанию из программы средней школы займет меньше времени, чем переговоры с Клодией о переносе, решил я.
– Я готов.
Вернулась Юджиния, и я восстановил изображение. Но теперь камеру отключила она.
– В чем проблема с естествознанием?
– Никаких проблем с естествознанием. Это я маме так сказала – что они есть. Фейспалм.
– Фейспалм?
– Прикинь. Это абсолютная чушь! У меня лучшие оценки в классе по естествознанию. И по математике.
– Дифференциальные и интегральные уравнения можешь решить?
– Пока нет.
– Значит, ты, вероятно, не гений. Отлично.
– Почему отлично? Я думала, быть умной хорошо.
– Я бы рекомендовал быть умной, но не гением. Если тебя еще что-то в жизни интересует, кроме цифр. Профессиональные математики, как правило, социально не адаптированы.
– Наверное, поэтому все говорят про меня гадости в фейсбуке.
– Все?
Юджиния рассмеялась.
– Не все, но многие.
– Может быть, поставить какой-нибудь фильтр?
– Я могу их забанить. Но не очень хочу. Мне надо знать, что они про меня говорят. Они же типа мои друзья. Это глупо, да?
– Искать информацию – это нормально. Хотеть, чтобы тебя любили, – тоже нормально. Угроза насилия есть?
– Не-а. Они просто говорят глупости.
– Вероятно, это результат их глупости. Люди с развитым интеллектом часто подвергаются издевательствам. Из-за того, что они другие. Отличие состоит в их развитом интеллекте.
Я понимал, что сам сейчас интеллектом не блещу.
– А ты подвергался издевательствам? Спорим, что да.
– Ты бы выиграла это пари. Пока я не начал заниматься боевыми искусствами, эти действия иногда приобретали насильственный характер. Потом стали тоньше. К счастью, вдаваться в тонкости я не умею, поэтому, когда насилие прекратилось, жизнь наладилась.
Мы разговаривали о школьных издевательствах на протяжении пятидесяти восьми минут, включая перерыв на Клодию. Я не видел быстрого способа решить проблемы Юджинии, но, если она страдает так же, как я в детстве, моя обязанность – поделиться любой полезной информацией.
Заканчивая разговор, Юджиния сказала:
– Мне надо идти, у меня занятия по верховой езде. Ты самый умный человек из всех, кого я знаю.
Если речь идет о коэффициенте интеллекта, тогда она, возможно, права. Если о знании практической психологии, то ошибается.
– Я бы на собственные советы полагаться не стал.
– Ты мне никаких советов и не давал. Мне просто понравилось с тобой болтать. Повторим как-нибудь?
– Конечно.
Мне тоже понравилось разговаривать с Юджинией – и понравилось бы еще больше, если бы я не отвлекался на мысли о Рози в нашей спальне.
Я отключился. Уже на выходе из комнаты Джина меня догнал сигнал скайпа. На мониторе высветилось сообщение:
"Спокойной ночи. Я ♥ тебя".
Когда я ложился, Рози уже почти спала.
– Похоже, ты неплохо поболтал, – сказала она.
– Начать с того, что это дело не должно было дойти до суда, – ответил я, входя в образ Аттикуса Финча, защищающего невинного Тома Робинсона, которого превратили в козла отпущения из-за незначительных генетических отличий.
Рози улыбнулась.
– Простите, мистер Пек, но я без сил. Спокойной ночи.
Хотя я описал компанию, в которой недавно смотрел бейсбол и ел гамбургеры, как мужскую группу, мое предложение придать ей официальный статус не вызвало энтузиазма у Джорджа.
– Я в одной уже состою, – ответил он. – Это погубило мою жизнь.
– Тогда, очевидно, вам надо ее покинуть. Найдите более подходящую.
– Но, с другой стороны, она же сделала меня человеком. Я ей обязан.
Я понял, что он говорит о Dead Kings.
– Так вы не пойдете с нами смотреть бейсбол? И обсуждать небейсбольные темы в перерывах между розыгрышами?
– Идея мне нравится. Только бы не барабанить. Этого мне на работе хватает. А Казанова и толстяк идут?
Я проанализировал описание Джина и Дейва и ответил почти сразу.
– Совершенно верно.
– Тогда пойду оденусь для выпивки.
16
"Калькулон хочет связаться с вами по скайпу".
Никого по имени Калькулон я не знал.
Одно из преимуществ малого количества друзей состоит в том, что легко избавиться от нежелательного общения. Я проигнорировал запрос. На следующий вечер я получил новое сообщение от Калькулона: "Это я, Юджиния".
Я подтвердил запрос, и уже через несколько секунд раздался звонок.
– Приветствую, Юджиния.
Юджиния показалась на экране.
– Ух ты, круто!
Я догадался, чем вызвана такая оценка – ранее так же отреагировал в разговоре со мной Саймон Лефевр, мой соавтор по исследованию из Мельбурна.
– Это мой кабинет. В нем есть унитаз. Но сейчас я использую его только в качестве сиденья.
– Прикольно. Надо будет обязательно рассказать маме. Только она не должна знать, что мы разговаривали.
– Почему?
– Я сделала, как ты сказал. Я превратила это в шутку.
– Что ты превратила в шутку?
– Одна девчонка сказала, что у моего папы типа сто любовниц, а я сказала, что это потому, что он клевый. А ее папа не такой клевый, поэтому он трахает только ее мать, которая вообще тролль.
– В смысле охраняет мост? Как в сказке?
Юджиния засмеялась.
– Нет, в смысле достает других в соцсетях. Папа назвал ее троллем. Ну вот, и все стали смеяться над этой девчонкой, а не надо мной, а потом другая девчонка нас всех спалила, и нам на неделю запретили выходить из дома, а мама получила замечание. И мы теперь все против нее.
– Против твоей матери?
– Нет, против той девчонки, которая на нас настучала.
– Возможно, вам стоит создать расписание, чтобы подвергаться издевательствам по очереди. Это поможет избежать несправедливости.
– Не думаю.
– Но проблема решилась?
– У нас тут другая проблема, – сказала Юджиния очень серьезно. – Карл.
– Над ним тоже издеваются?
– Нет. Он говорит, что, если папа вернется домой, он его убьет. Из-за любовниц.
Голос Юджинии свидетельствовал о сильном волнении. Я обнаружил признаки возможного появления слез.
– А я очень хочу, чтобы папа вернулся.
Прогноз оказался правильным. Юджиния заплакала.
– Решение проблемы невозможно до тех пор, пока ты не контролируешь свои эмоции, – сообщил я.
– Ты можешь поговорить с Карлом? С папой он разговаривать не станет.
Мачеха Карла – психолог-клиницист. Отец возглавляет отделение психологии в крупном университете. Но вразумить их сына должен я – ученый-генетик, заточенный под понимание логических связей и абстрактных идей, но практически не разбирающийся в тонкостях межличностных коммуникаций.
Я нуждался в помощи. К счастью, она – в виде Рози – была под рукой.
– Сын Джина хочет его убить, – сообщил я.
– Придется ему постоять в очереди. Джин что, опять где-то шляется с Инге?
– Совершенно верно. Я пытался ее предупредить. Что мне сказать Карлу?
– Ничего. Ты не можешь брать на себя ответственность за жизнь всех окружающих. С Карлом должен говорить Джин. Он его отец. А тебе он – сосед по квартире. Уже полтора месяца как. Что тоже необходимо обсудить.
– У нас длинный список тем для обсуждения.
– Я знаю. Но давай не сейчас, хорошо? А то я потеряю мысль.
Два часа спустя я постучался и вошел в кабинет Рози. Пол был усеян бумагой, зажеванной принтером. Такое состояние бумаги делало невозможным ее повторное использование и затрудняло утилизацию. Заметно было, что Рози также находится в нерабочем состоянии.
– Помочь?
– Не надо, разберусь. Просто меня все это, мать его, бесит. Я разговаривала со Стефаном по скайпу, и все сходилось, а теперь не сходится. Я не понимаю, как я со всем этим справлюсь за три недели.
– Это может иметь серьезные последствия?
– Ты знаешь, что я должна все закончить за каникулы. И я, наверное, смогла бы это сделать, если бы мозги у меня работали и мне не надо было заниматься проблемами Джина. И походами к врачу. У которого я, кстати, побывала. УЗИ в следующий вторник в два дня. Ты доволен?
– Это почти на две недели позже, чем положено.
– Доктор сказал, двенадцать недель – нормально.
– Двенадцать недель и три дня. В Книге сказано: от восьми до одиннадцати недель. Опубликованное согласованное мнение важнее заключения одного практикующего врача.
– Как бы то ни было. Сегодня я сходила к гинекологу. Врач мне понравилась. Все остальное будем делать по правилам.
– И в соответствии с проверенными на практике последними достижениями науки? Следующее ультразвуковое исследование должно произойти на сроке от восемнадцати до двадцати двух недель. Я рекомендую двадцать две недели, поскольку первое назначили слишком поздно.
– Я запишусь на двадцать две недели, день в день, час в час. Между прочим, здесь эта процедура называется сонограмма. Но прямо сейчас я хочу закончить со своими статданными прежде, чем пойду спать. И еще я хочу бокал вина. Один.
– Алкоголь запрещен. Первый триместр еще не закончился.
– Если ты не нальешь мне вина, я выкурю сигарету.
Я мог помешать Рози употребить алкоголь, только применив насилие или ограничив ее в возможности перемещения в пространстве. Поэтому я принес в кабинет бокал белого и сел в свободное кресло.
– Сам не будешь? – спросила она.
– Нет.
Рози сделала глоток.
– Дон, ты что, разбавил его водой?
– Это вино с низким содержанием алкоголя.
– Теперь-то уж точно.