- Да. - Оливия тоже посмотрела на павлинье перо, переливающееся многоцветием красок. - Я купила это в тот день, когда первый раз зашла в мастерскую. - Если Алек понял, что это работа Анни, то Пол тоже это поймет. Ей бы стоило перевесить овальный витраж куда-нибудь в другое место, чтобы Пол не увидел, если вдруг зайдет. - Давайте поужинаем на веранде, - предложила Оливия, поднимая поднос. Она провела Алека через раздвижные стеклянные двери на закрытую веранду позади дома.
- Здесь очень мило, - оценил Алек, ставя картонки с едой на стеклянный стол. Он выпрямился и огляделся. - Мой дом тоже стоит на берегу.
Оливия села и принялась открывать картонки.
- Я не представляла, что наш новый дом будет стоять у самой воды. Я почувствовала себя так, словно моя душа нашла здесь убежище. - Она печально улыбнулась. - Я была очень оптимистично настроена. Мне казалось, что именно здесь мы пустим корни, обзаведемся детьми.
Алек сел напротив.
- Как поживают близнецы? - шутливо поинтересовался он.
- Что? - Оливия почему-то отнесла его вопрос к себе и мгновенно перенеслась в крохотный домик с одной спальней, в котором выросла. Она услышала, как люди спрашивают ее мать, как поживают близнецы, и как та отвечает что-то заплетающимся языком.
Алек кивком указал на ее живот.
- Ах это! - Она покачала головой. - Ради бога, Алек, близнецы мне совсем ни к чему. - Когда Оливия открывала упаковки с рисом, ее пальцы дрожали.
- С вами все в порядке? - спросил Алек. - Или вы просто настолько проголодались?
Он шутливо давал ей возможность отшутиться, объясняя, почему она так нервничает, но Оливия этим не воспользовалась.
- Я так странно себя чувствую, оттого что вы сидите здесь. Как будто я совершаю что-то недозволенное.
- Вот оно что. - Алек замер, не донеся до рта ложку с рисом. - Вы хотите, чтобы я ушел?
- Нет, - быстро ответила Оливия. - Я просто не могу отделаться от мысли, как я объясню ваше присутствие мужу, если он решит заглянуть домой именно сегодня вечером?
Алек пожал плечами и передал ей картонку.
- Мы скажем ему, что мы всего лишь два одиноких человека, которые встречаются время от времени, чтобы поговорить о тех, кого мы потеряли. А он часто приезжает?
- Очень редко. - Оливия положила себе рис. - Есть кое-что, что я должна сказать вам о нем.
- И что же?
- Во-первых, вы с ним знакомы. Его зовут Пол Маселли, и он работает в вашем комитете "Спасем маяк", хотя во время нашей с вами последней встречи я еще об этом не знала.
Алек опустил вилку и уставился на нее.
- Пол? Журналист? Он ваш муж? Господи, я мог представить кого угодно вашим мужем, но только не Пола.
- Что вы имеете в виду? - удивилась Оливия.
- Я представлял себе вашего мужа таким… Ну, не знаю, дюжим, что ли. Темноволосым, заросшим щетиной… Несколько мелочным и твердолобым. В общем, мне он виделся этаким дураком, который мог оставить вас ради какой-то фантазии.
Оливия рассмеялась.
- Пол кажется даже слишком… умным, - продолжал Алек.
- Так и есть.
- И он очень эмоциональный. Пол брал интервью у старой смотрительницы маяка и прислал мне своего рода эссе, изложив то, что узнал. Это очень… Даже не знаю, как сказать. Пожалуй, трогательно. И захватывает. Я ожидал от него интересных фактов в несколько суховатом изложении, всего лишь несколько абзацев, чтобы донести до читателя суть, но он приятно удивил меня. Пол очень талантлив.
- Я это знаю, - кивнула Оливия.
- Но он очень молчаливый человек, замкнутый.
- Не всегда. - Хотя Оливия легко могла представить, насколько замкнутым становился Пол в присутствии мужа Анни. - Есть кое-что еще… - Она должна выразиться очень осторожно. Ей не хотелось, чтобы Алек легко сложил части мозаики в единое целое. - Вы знаете, что именно он написал ту статью об Анни для журнала "Морской пейзаж"?
- Пол? Я даже не обратил внимания на подпись под статьей. Я знал, что у Анни несколько раз брали интервью… Так это был ваш муж?
- Да. - Оливия замерла. Только бы он ни о чем не догадался.
- Статья получилась просто замечательная. Я немного беспокоился о том, что из этого всего получится, потому что прошлой осенью Анни была сама не своя. Она пребывала в самом мрачном настроении. - Алек помолчал. - Я очень давно не видел ее такой отрешенной от всего, так что у меня просто камень с души свалился, когда я прочитал написанное и понял, что Пол сумел разглядеть настоящую Анни. - Он отпил немного чая, потом снова посмотрел на Оливию, на этот раз удивленно. - Почему же Пол не сказал мне, что это он автор той статьи?
- Вы же сами только что сказали. Он человек замкнутый и скромный. - Оливия проглотила кусочек горячей курицы в остром соусе. - Мы вместе написали книгу, - продолжала она. - Вы помните ту страшную катастрофу на железной дороге в Вашингтоне в 1981 году?
- Это когда почти все вагоны упали в Потомак? Оливия кивнула.
- Там мы и познакомились. Пол тогда работал корреспондентом в "Вашингтон пост". Он писал о том, как работает отделение неотложной помощи в той больнице, где я тогда была ординатором.
В те дни Оливия даже не заметила Пола, а он обратил на нее внимание и представился ей, когда кризис был уже позади, спустя два дня после крушения поезда. Пол сказал, что влюбился в нее. Она была такой уверенной в себе, такой спокойной, так умело обращалась с пациентами и проявила максимум участия к семьям пострадавших. Он показал ей статьи о катастрофе в "Пост", формальные и сухие, написанные другими журналистами, и свои статьи о молодой женщине-враче, работавшей в отделении неотложной помощи. Оливия была поражена его романтическим идеализмом, но не могла отрицать, насколько взволнована тем, что он видел ее такой, какой она была на самом деле, и смог полюбить ее.
- Так вот, несколько лет спустя мы решили написать об этом книгу, - продолжила Оливия. - Мы собрали воспоминания о крушении и пассажиров, и спасателей, и медиков. У нас неплохо получилось. Мы участвовали в ток-шоу и даже получили пару национальных премий.
- Мне бы хотелось прочитать ее.
Оливия встала, прошла в гостиную, сняла с полки потрепанное издание "Крушения "Восточного духа", вернулась на веранду и протянула Алеку книгу.
- Боже мой! - воскликнул он, разглядывая обложку, на которой издатели поместили снимок места катастрофы, сделанный с самолета. Сначала было даже сложно разглядеть между цветущими берегами реки упавшие вагоны, унесшие жизнь сорока двух человек.
Алек открыл книгу, просмотрел титульный лист, потом закрыл и внимательно прочитал то, что было написано об Оливии и Поле на обложке.
- У Пола еще вышла книга стихов? - спросил он.
- Да. Она называется "Сладкое пришествие".
- И что он имел в виду? - полюбопытствовал Алек.
- Меня. - Оливия покраснела. - Пол сказал, что его жизнь приобрела смысл, когда я вошла в нее.
Алек сочувственно посмотрел на нее. Он потянулся через стол и сжал ее пальцы. Золотое обручальное кольцо вспыхнуло в неярком свете, лившемся из кухонного окна. Потом Алек снова принялся рассматривать книгу. С того места, где сидела Оливия, их с Полом улыбки на фотографиях казались гримасой печали.
Алек покачал головой.
- Должно быть, это был настоящий кошмар. Как вы справляетесь с такой работой и не разваливаетесь на части?
- К этому привыкаешь. Думаю, душа немного черствеет. Я плачу на грустных фильмах и иногда за обедом в ресторане, но на работе я почти никогда не лью слезы. - Она посмотрела на книгу, лежащую на столе рядом с тарелкой Алека. - Но в ту ночь, когда умерла Анни, я плакала.
- Почему? - спросил он.
Из-за вас. - Оливия сказала ему только часть правды. - Ваши глаза… Вы выглядели таким потерянным. Я как раз теряла Пола и… Я не сравниваю то, через что пришлось пройти мне, с вашими переживаниями, только я очень остро почувствовала ваше горе. Еще долго ваше лицо вставало у меня перед глазами…
Алек опустил глаза. Он взялся было за вилку, но потом снова посмотрел на Оливию.
- Вы помните мою дочь? - поинтересовался он. Оливия кивнула.
- Девочка тогда попыталась меня ударить.
- Правда? Я этого не помню. - Алек отвернулся и посмотрел на берег. - Она так изменилась… Я этого не замечал, потому что вообще не обращал внимания на детей после смерти Анни. Мой сын как-то справляется. Он работает, готовится осенью отправиться в колледж в Даке. А вот Лэйси… - Алек покачал головой. - Она начала курить. Понимаю, что это не трагедия, многие дети в ее возрасте пробуют курить. Но Лэйси так часто плачет. Недавно она вернулась вечером домой в слезах, блузка была застегнута кое-как. Я не хочу думать о самом плохом…
- Сколько ей лет? - прервала его Оливия.
- Три… Четырнадцать. Только что исполнилось. Оливия отложила вилку и сложила руки на груди.
- Девочки в этом возрасте очень уязвимы, - сказала она. - Особенно те, кто растет без матери.
- Я не знаю, чем помочь ей. Лэйси всегда была хорошим ребенком, очень ответственная, умная. Я уверен, что она не занимается сексом или чем-то плохим, только…
- Возможно, против ее воли, - осторожно предположила Оливия.
- Что вы хотите этим сказать?
- Она ведь плакала. Одежда была не в порядке. Может быть, кто-то… Я не хочу сказать, что ее изнасиловали на улице. Но вы же знаете, как парни иногда себя ведут. Ваша дочь могла пойти на вечеринку, и кто-то воспользовался ею.
У Алека округлились глаза.
- Вы меня утешили.
- Простите. Я работаю в больнице, и у меня не самый радужный взгляд на мир. Почему бы вам не поговорить с ней об этом? Выскажите все прямо.
Лэйси не станет говорить со мной. Я пытаюсь убедить себя, что подростки всегда так себя ведут, но с Клаем таких проблем не возникало, поэтому я не слишком уверенно себя чувствую. Мы с Анни просто не мешали детям. Не было никаких правил, которым они должны были бы следовать. Мы им доверяли, и все было отлично.
- Никаких правил? - удивилась Оливия. - Что вы хотите этим сказать?
- Не существовало точного времени для возвращения домой, никаких ограничений. Они сами решали, куда пойти, что делать. - Алек отодвинул от себя тарелку. - Даже когда дети были совсем маленькими, мы позволяли им самим решать, что надеть и что есть. Анни пыталась научить их отвечать за себя, и они отлично с этим справлялись. Но теперь Лэйси сидит за столом в наушниках и продолжает слушать музыку. Мне хочется ей сказать: "Да сними ты, к черту, эти наушники и послушай меня!" - Алек стукнул кулаком по столешнице. - Я хочу, чтобы она перестала грубить, чтобы откровенно поговорила со мной. Но Анни никогда не стала бы требовать этого от Лэйси. И я даже представить не могу, как бы моя жена поступила, если бы наша дочь при ней вела себя так, как сейчас.
Оливия откинулась на спинку стула.
- Сейчас бессмысленно гадать, как повела бы себя Анни, - заметила она. - Делайте то, что хочется делать вам. Скажите дочери, что она не должна сидеть в наушниках за едой. Скажите ей…
- Я не могу. Я боюсь потерять и ее тоже. Я… - Алек закрыл глаза на мгновение и тут же встал. - Простите. - Он сложил свою салфетку, положил ее на стол и ушел в дом.
Оливия закрыла картонки, составила их на поднос и поймала себя на странной мысли. Что бы сделала сейчас Анни? Анни никогда бы не позволила расстроенному гостю вот так взять и уйти. Она бы пошла за ним, постаралась бы успокоить и поддержать. Оливия оставила еду на столе и вошла в кухню. Алек стоял у окна и смотрел на залив. Она коснулась его руки.
- Алек?
- Я боюсь своей дочери, - тихо признался он. Песок пляжа отражался в его глазах, превращая их из светло-голубых в молочно-серые. - Я боюсь смотреть на нее, потому что всякий раз, глядя на Лэйси, я вижу перед собой Анни. - Он перевел взгляд на Оливию, и она тут же опустила руку. - Лэйси была с матерью в тот вечер в приюте.
- Я об этом не знала.
- Лэйси помогала раздавать еду. Она стояла рядом с Анни, когда ту застрелили. Все произошло на глазах у нашей девочки.
- Вот откуда она знала, что крови совсем не было, - догадалась Оливия. - Я никак не могла понять ее слова. Как это ужасно для нее, Алек.
- Я мог потерять и ее тоже. Теперь-то я понимаю, как легко можно потерять человека. Я стараюсь не давать воли своим чувствам. Если с Лэйси или Клаем что-то случится… Этого я уже не переживу. Я боюсь, что дочь меня возненавидит, если я попытаюсь оказать на нее давление. Кажется, она уже меня ненавидит. - Алек оперся о мойку и снова посмотрел на Оливию. - Я забыл о дне ее рождения. Отвратительный из меня отец, верно?
Оливия неожиданно почувствовала острое сострадание к Лэйси. В детстве о ее днях рождения тоже постоянно забывали, но она хотя бы могла поделиться своей болью с Клин-том.
- Ну, полагаю, Лэйси начинает осознавать, что ее отец всего лишь человек.
Алек отвернулся от окна и прислонился к мойке.
- Какой вы были в ее возрасте?
Оливия почувствовала, как ее щеки заливает румянец.
- Вы не можете сравнивать вашу дочь со мной. Я была не совсем… обычной.
- Не хотите мне объяснить?
- У меня был брат-близнец, и вообще… - Оливия знала, что именно это "вообще" и делало ее непохожей на всех остальных девочек. Ей захотелось рассказать об этом Алеку. У нее было такое чувство, что он все поймет. У нее забилось сердце при мысли о том, что она посвятит его в свое прошлое. Оливия уже открыла рот, собираясь начать рассказ, но вдруг передумала и вернулась в настоящее.
- Пожалуй, я пойду, - решил Алек. - Позвольте, я только возьму книгу. - Он вышел на веранду и вернулся с "Крушением "Восточного духа". Оливия проводила его до двери, немного растерянная оттого, что едва не рассказала Алеку о себе то, чего никто не знал. Никто, кроме Пола.
И что Алек скажет Полу при следующей встрече?
- Алек, я не хотела бы, чтобы Пол знал о том, что мы с вами друзья. - Он удивленно поднял брови. - Я не хотела бы все усложнять, - продолжала Оливия, понимая, что все и так уже достаточно запуталось. - Не могли бы мы просто сказать, что встречались, чтобы поговорить о том, что произошло в тот вечер в больнице? Пусть он так думает. Алек нахмурился.
- Я не умею врать, Оливия. И потом, ведь у нас же с вами не роман.
- Мне бы не хотелось, чтобы Пол видел в вас соперника. Ведь вам двоим предстоит вместе работать, вы не забыли?
Он кивнул:
- Согласен.
Когда Алек ушел, Оливия составила посуду в посудомоечную машину и принялась подметать веранду. Ей надо было чем-то занять себя, чтобы не нахлынули воспоминания. Иначе она не сможет отделаться от них в течение нескольких дней. Но воспоминание о ее десятом дне рождения уже захватило ее. Именно тогда Оливия поняла, что ее мать не в состоянии остаться трезвой хотя бы один день.
…Утром в школе Клинт нарисовал для Оливии открытку. Когда он принес ее на перемене на игровую площадку, некоторые из детей начали дразнить его, как бывало всегда, если появлялся кто-то из "умственно отсталых". Тим Андерсон вырвал открытку из руки Клинта.
- Посмотрите, что этот дебил принес Ливви, - закричал он, размахивая открыткой в воздухе. К нему подошли другие ребята, чтобы прочитать, что написал Клинт, а тот стоял рядом, смотрел на них открыто и доверчиво. У Оливии защемило сердце. Она знала, какую открытку нарисовал ее брат. Буквы "с" и "р" будут смотреть не в ту сторону, и слово "рождения" будет написано неправильно. Он наверняка нарисовал для нее праздничный торт, как и годом раньше. И его рисунок будет похож на рисунок пятилетки.
Оливия попыталась вырвать открытку из рук Тима.
- "С любовью", - насмешливо протянул Тим. - Он подписался "с любовью, Клинт". Он что, твой дружок, Ливви? Он же недоумок.
И тут же четверо мальчишек набросились на Клинта, повалили его на землю и принялись лупить, пока тот беспомощно отбивался, пытаясь вырваться. Оливия видела, как мечутся его руки, не нанося никакого вреда хулиганам. Она замолотила по их спинам, закричала, чтобы они оставили Клинта в покое. Оливия пинала мальчишек ногами, пока миссис Джаспер не вышла из здания школы. Учительница быстро подошла к дерущимся, хлопнула в ладоши и крикнула:
- Дети! Немедленно прекратите!
Услышав ее голос, Тим и его дружки мгновенно удрали. Оливия упала на землю рядом с братом. У него из носа текла кровь, лицо покраснело, из глаз лились слезы.
Миссис Джаспер присела на корточки рядом с Клинтом. Она достала из кармана кружевной платочек и прижала его к носу мальчика.
- Держи, милый. С тобой все в порядке?
- Д-да, - ответил Клинт, как всегда немного заикаясь. Оливия увидела, что нарисованная им открытка валяется в нескольких ярдах от нее, побежала и подобрала ее. Поздравление Клинта измяли и испачкали, но Оливия рассмотрела торт с десятью свечками. Клинт раскрасил торт зеленым.
- Они такие грубияны, - говорила миссис Джаспер Клинту, когда Оливия снова опустилась на колени рядом с братом.
- Эвери их всех побьет, - Клинт сел, прижимая платок к носу.
Оливия посмотрела в угол игровой площадки, где ребята постарше играли в вышибалы. Мяч был у ее старшего брата Эвери, и Оливия видела, как он метнул его в одну из девочек, которая едва успела увернуться. Да, Эвери с огромным наслаждением отлупит Тима Андерсона. Он дрался при каждом удобном случае.
Миссис Джаспер посмотрела на Оливию.
- Думаю, Клинту следует провести остаток дня дома. Может быть, мне позвонить вашей матери?
Оливия только покачала головой, понимая, что миссис Джаспер осознает всю бесполезность такого звонка.
- Я его отведу.
Оливия отвела Клинта домой, надеясь, что мать к этому времени уже спит непробудным сном на диване в гостиной. Она заранее знала, что та скажет, когда узнает о случившемся. Мать станет трясти головой, редкие темные пряди нечесаных волос упадут ей на лицо. "Видно, в тот день, когда господь создавал вас двоих, Ливви, он был не в себе, - сказала бы она, как будто Клинт не мог понять ее слов. - Помимо собственных мозгов, тебе достались еще и мозги Клинта, так что тебе придется о нем заботиться".
Мать и в самом деле лежала на диване, одутловатое лицо вжалось в мягкие подушки. Рядом на полу валялась пустая бутылка. Оливия уложила Клинта в постель в спальне, которую она делила с братьями. Клинт так намучился, что мгновенно заснул. Оливия вернулась в гостиную, подобрала бутылку и поставила на кухонный шкафчик, так высоко, как только смогла. Матери придется поискать ее, когда она проснется. Потом Оливия направилась обратно в школу. размышляя над тем, что ей тоже стоило бы нарисовать для Клинта открытку, потому что никто из них больше ничего не получит на день рождения…
Оливия перестала подметать террасу и прислушалась. Кто-то ходил по дому. Она заглянула через стеклянную дверь в гостиную, но было слишком темно. Неужели она забыла запереть дверь после ухода Алека?
- Оливия! - услышала она знакомый голос.
Пол! Она перевела дух, когда муж вышел на террасу. Ей не понравилось, что он позволяет себе вот так запросто приходить и уходить в любое время, хотя это давно не его дом. Но в то же время у нее отлегло от сердца, и Оливия не стала ни в чем упрекать его.
- Ты меня напугал, - укорила она мужа. Если бы Пол появился на двадцать минут раньше, то его самого бы ожидал сюрприз. Оливия вспомнила о витраже в кухне. Не стоит пускать Пола туда.