Поразительно, но в этой ситуации мозг категорически отказывался принимать происходящее таким, какое оно есть. Наоборот – воображение тут же стало услужливо подсовывать самые фантастические альтернативные варианты печальной реальности. Татьяна не могла поверить в то, что её муж закрутил роман на стороне. Возможно, эта самая Ира – всё-таки коллега, и совместная командировка ещё не значит, что их связывают исключительно деловые отношения… А фамильярное "Ирочка" и приписка "целую" в конце? Ну что же, может быть, у них сложилась на работе такая дружеская, шутливая форма общения.
Через несколько секунд Татьяна, сама удивляясь себе, уже шерстила список друзей на страничке мужа в контакте. Разыскать среди них Ирину Савченко не составило труда. Правда, тут Татьяну ждала неудача – по-видимому, Ирина скрывала все личные фотографии от посторонних, и тем, кто не входил в список её друзей в этой соцсети, недоступны были фотоальбомы. Даже на аватаре у Савченко было не её фото, а мультяшный персонаж – диснеевская Белоснежка.
Зато Татьяне были доступны её статусы и записи на "стене", и она тут же с пристрастием принялась за их доскональный анализ. Уже после прочтения пары-тройки постов становилось понятно, что Ирина страстно влюблена и к тому же весьма недвусмысленно намекает на то, что её избранник несвободен. Это было откровенно, нелепо, инфантильно и… пошло. Практически каждый её статус был в таком духе:
"Любовница, которая любит – это женщина, которая отдаёт больше, чем получает…"
"Лучше уж знать, что изменяют не тебе, а с тобой…"
"Не беспокойся, он в хороших руках…"
"Сердце так боится расставания, по ночам – проклятая бессонница… Быть с тобой – всего одно желание… Я – никто… Всего лишь твоя любовница…"
"Знаешь, о чём я думаю сейчас? Я думаю о том, что мы с тобой дышим одним воздухом и ходим по одной земле. И знаешь, от этого мне становится легче…"
"Иногда мы отключаем все телефоны, лишь бы нас никто не беспокоил, а иногда сидим, обложившись телефонными трубками, и не в силах вздохнуть, дрожим от нетерпения в ожидании одного-единственного звонка…"
На десятом статусе Татьяну буквально затошнило от такого страдальческого мелодраматического пафоса. Похоже, эта самая Ирина очень молода, даже юна – за её изречениями так и мерещилась вчерашняя школьница. Однако она зачем-то продолжала исследовать страницу соперницы, словно пытаясь отыскать там следы пребывания Артёма. Пролистывая "стену" от новых сообщений – к более старым, Татьяна вдруг увидела июньскую запись:
"Как же прекрасна Венеция! Как мне здесь нравится… Это – лучший город для поездки с тем, кого любишь, лучший город для ДВОИХ…"
Это стало последней недостающей деталью в пазле. Как раз летом Артём летал по работе в Венецию… Понятно теперь, с кем он там был. Постойте-ка, а весной он ездил в Прагу – тоже по делам фирмы, как он говорил… Татьяна принялась лихорадочно отматывать сообщения "стены" назад и, наконец, нашла то, что искала – Ирина с упоением постила статусы о прекрасной Праге. Какие ещё нужны были доказательства?
Татьяна с отвращением захлопнула ноубтук и пожалела, что она не курит – сейчас в самый раз было бы от души затянуться.
Как жить после предательства? Когда получаешь удар ножом в спину от самого близкого, самого родного, казалось бы, человека?
"Может быть, это всё какая-то ужасная ошибка", – шевелился в глубине её души червячок сомнения. Однако она понимала, что занимается самообманом. Слишком долго она пребывала в счастливой иллюзии незыблемости её брака, пора было учиться смотреть правде в глаза.
Хорошо было бы от души поплакать, но глаза были сухими. Однако в груди всё горело огнём. Татьяне казалось, что это самая настоящая физическая боль. Самое ужасное, что ей даже не с кем было поделиться своим горем, не у кого искать сочувствия или просить совета. Кому жаловаться? Подруги только позлорадствуют, поскольку давно это предсказывали. А кто виноват в сложившейся ситуации? Только она сама.
Завтра муж должен был вернуться из Казани. Ей потребуется немало усилий, чтобы подготовиться к этой встрече. Продумать предстоящий разговор. Не уронить достоинства. Но прежде всего… Прежде надо увезти Лину из дома. Негоже малышке становиться свидетелем родительских разборок.
Татьяна сама поразилась той лёгкости, с которой врёт – позвонив в родительский дом, она сказала, что хочет отправить внучку к ним на все новогодние праздники, потому что им с мужем необходимо побыть вдвоём. Мама с бабушкой ужасно обрадовались и ничего не заподозрили.
Вернувшись вечером в пустую квартиру, Татьяна заметалась туда-сюда по комнатам, чтобы собраться с мыслями. Ей предстояла тяжёлая, бессонная ночь…
30 декабря
Тазик оливье
Нюта, 40 лет, Москва
– Ей-богу, даже моргнуть страшно – а вдруг захраплю? – поделилась Нюта с Тонечкой во время кратковременного перекура. – Всё-таки, как отсутствие нормального сна изматывает человека…
– Скорее бы закончились эти дурацкие праздники, – посетовала официантка в унисон. – А потом – в отпуск. Я буду спать трое суток, честное слово! Коля уже жалуется, что ему надоела моя проклятая работа – после неё сил на семью практически не остаётся.
– Кстати, если тебе важен твой брак, то будь с мужем поласковее, – предостерегла Нюта. – Не хочу стращать, но мою семью развалили именно новогодние банкеты.
– Как это? – Тонечка в ужасе округлила глаза.
– Да пару лет назад, после очередного "трудового будня". Значит, как было дело… Добралась я домой буквально на автопилоте. Мечтала лишь об одном: сожрать что-нибудь – днём реально не хватило времени даже на перекус, – а затем доползти до кровати и спать, спать, спать… Знаешь, какой фразой встретил меня на пороге квартиры ненаглядный муж Лёнчик?
– "Дорогая, я сварил тебе супчик, поджарил котлеток и сделал бутербродик с сыром"? – хмыкнула Тонечка недоверчиво.
– Ха-ха-ха, наивные мечты! На самом деле, увидев меня, он тут же инфантильно заныл: "Любимая, что же ты так долго, я ведь кушать хочу!"
– Вот гад! – ахнула официантка понимающе.
– Кушать. Кушать, блин! – с застарелой ненавистью выдохнула Нюта. – Ты понимаешь, этот подлец поленился открыть холодильник и тупо разогреть себе борщ или потратить пятнадцать минут на то, чтобы отварить пельмени. Он умирал от голода и терпеливо ждал, что приду с работы я, измученная, будто на мне пахали, и всё ему разогрею-подам-самолично ложечку в ротик засуну.
Свирепо затянувшись сигаретами, женщины с минуту солидарно молчали.
– Возможно, это пустяк, из-за которого объективно глупо было рушить семью, – продолжила Нюта более миролюбивым тоном, – но он стал последней каплей. Многие подруги так прямо и заявляли мне: дескать, ты набитая дура и овца, такого мужика проворонила, ну что тебе – трудно было накрыть на стол и подать ему жратву? А вот трудно. Я, простите, до дома доползла чуть живая и снова должна метать на стол?
– Как в старом анекдоте, – вздохнула официантка. – Приезжаешь ты на курорт, а там – станки, станки, станки…
– Хотя, может, причина развода была вовсе не в моей усталости и многочисленных банкетах, – поразмыслив, произнесла вдруг Нюта. – Ты, наверное, примешь меня сейчас за идиотку, подверженную глупым предрассудкам и страхам, но я всё-таки скажу… – она приблизила губы вплотную к Танечкиному уху и прошептала:
– Просто у женщин нашего рода такая судьба – одинокая бабская доля.
– Иди ты! – отшатнулась Тонечка. – А я-то почти поверила…
– Клянусь, я не шучу! Началось всё с прапрабабки… Помнишь, я тебе рассказывала про своего предка-ресторатора с Трубной? Так вот, его жена… Вернее, они не были женаты, то есть не венчались. Ух, какой скандал разгорелся тогда в свете! Прапрабабка-то моя происходила из известной дворянской семьи, и вдруг – тайная связь с каким-то трактирщиком, да ещё и иностранцем впридачу, какой позор! Когда у семнадцатилетней девушки начал расти живот, все были просто в ужасе. Отец даже собирался пристрелить подлого совратителя, но непутёвая дочь на коленях умоляла оставить возлюбленного в покое.
– Во нравы были, – вздохнула Тонечка. – А сейчас все трахаются с двенадцати лет, и никого это не волнует… Так чем дело-то кончилось?
– Она со стыда уехала в деревню, в поместье родителей, где и родила, а в Москву так и не вернулась. С прапрадедом она больше никогда не виделась, но любила его всю жизнь. Да вот только с той самой поры все женщины у нас в роду несчастливы.
– Да что это с тобой? – Тонечка в непритворном возмущении всплеснула руками. – Разве ты несчастна? Вот глупости! Как говорится в одном известном фильме: "Одной ведь лучше: хочу, халву ем, хочу – пряники!" К тому же у тебя есть умница и красавица дочка, сколько ей уже?
– Девятнадцать, – Нюта оттаяла, разулыбалась. – С ума сойти, иногда как вспомню – у меня девятнадцатилетняя взрослая дочь, так самой страшно!
– Небось, вся в женихах, как в шелках? – улыбнулась Тонечка. Нюта махнула рукой:
– Да если бы! Встречалась в старших классах с мальчиком, а потом поступила в институт – и разошлись пути-дорожки. Нет, так-то она девчонка компанейская, друзей много, постоянно с ними тусуется. Вот сегодня даже ночевать домой не пришла, прислала смс-ку, что гуляет с однокурсниками. Но это всё так – несерьёзно, я знаю… Замуж пока точно не собирается.
– Так это же хорошо! – со знающим видом вынесла вердикт Тонечка. – Лучше пусть пока об учёбе думает, о профессии, а парни никуда не денутся. Уж куда лучше, чем залететь в шестнадцать лет да выйти замуж за какого-нибудь наркомана.
– Тьфу-тьфу-тьфу, – суеверно сплюнула Нюта. – Да и правда, что это я разнылась? Видимо, просто устала. Ничего, прорвёмся! Может, я и сама ещё свяжу свою судьбу с каким-нибудь мужчиной…
– Ну а почему нет, – подхватила официантка, – ведь, как говорится в другом известном фильме: "В сорок лет жизнь только начинается"!
– Так вот, если я кого-нибудь встречу, то… – Нюта подняла глаза к потолку, – дорогой Дедушка Мороз, пусть это будет человек, не гнушающийся сам заварить себе "Доширак" или пожарить яичницу, и не ожидающий от меня ежедневных танцев с пирогами у плиты. Честное слово, я так устала быть кулинарной феей!
После бала
Андрей, 27 лет, Ванкувер
Уходящий год выдался тяжёлым. Сначала развод, затем – известие о скоропостижной маминой смерти. Андрей выпросил у начальства трёхмесячный отпуск и отправился на Родину. Он был ценным сотрудником, потому отпустили его без возражений, хоть и с сожалением. Первый месяц прошёл как в угаре – похороны, поминки, улаживание дел с наследством… Затем Андрей немного отошёл, встрепенулся, стал искать встреч со старыми друзьями, словно хотел подпитаться от них живительной энергией. Случайно столкнувшись у нотариуса с бывшей классной руководительницей, узнал от неё о том, что его одноклассники завели традицию: каждый год тридцать первого декабря они… нет, не ходили в баню, но встречались в кафе или ресторане.
"И ты сходи на встречу, Андрюша, – посоветовала она ему на прощание. – Небось, после окончания школы так никого и не видел?"
Несколько дней Андрей провёл в размышлениях. Наконец, решил, что ему всё-таки следует повидаться со своими. Сначала застопорился – как найти людей, с которыми давным-давно нет ни связей, ни контактов? Потом сообразил, что в России очень популярна социальная сеть "Одноклассники", аналог зарубежного "Фейсбука". Великая всё-таки вещь – Интернет!
Андрей зарегистрировался на сайте (подивившись при этом, что регистрация платная – ничего себе, порядочки!) и начал нетерпеливо разыскивать свою школу. Ага, вот и она! Задержав дыхание, он принялся искать выпускников своего года. Сайт немедленно выдал ему список имён и фамилий вкупе с фотографиями. Он неторопливо переходил со страницы на страницу, пытаясь во взрослых мужчинах и женщинах угадать черты прежних мальчишек и девчонок. Вот Стасян Наумов… Размордел, чертяка! Верка Гришина… Вообще не изменилась… Постойте, постойте – а это кто – неужели Танька Тимохина? Скажите на милость, как похорошела! И похудела изрядно…
Юльки среди одноклассников не было. Он проверил ещё раз и ещё, затем, на всякий случай, перечитал список выпускников нескольких предыдущих и последующих лет – может быть, она ошиблась при регистрации, неправильно указала год? Но нет, её вообще не было. Впрочем, не было и её супруга – Сергея Некрасова. Неожиданно окошко заморгало – пришло новое сообщение. Ну надо же, от Стаса Наумова!.. Оперативно!
"Андрюха, здорово! А я думаю, что это за новые гости на моей страничке?:) Рад встрече на просторах Сети. Позвонил бы, что ли, как-нибудь? Запиши мой мобильный…"
Андрей перезвонил тут же. Бывшие одноклассники с удовольствием потрепались за жизнь, поделились новостями о личных и профессиональных успехах, и Андрей узнал от Стаса, что традиционная встреча выпускников состоится по плану, тридцать первого декабря, в три часа дня, в уютном винном ресторане на Фонтанке.
– Учителей не будет, только молодёжь из нашего класса… Так сказать, тесный междусобойчик, – сообщил Стас и тут же пообещал: – Если ты не придёшь, старик, я на тебя всерьёз обижусь! Ну ты сам подумай, когда ещё так все вместе соберёмся, укатишь ты обратно в свои Канады-Америки…
Заверив Стаса, что сделает всё возможное, чтобы присутствовать на встрече, Андрей снова принялся терзаться сомнениями и колебаниями. Придёт или не придёт Юлька? Не додумался спросить, дурак! Но даже если её не будет, неужели ему будет трудно просто повидаться со старыми друзьями?..
Как жизнь без весны
Вера, 27 лет, Смоленск
Мишка, конечно, оказался прав – без моря в Тунисе было довольно скучновато. Вернее, как… Занятия-то для них находились. Во-первых, они сразу же запланировали экскурсии в пустыню Сахару и в Сиди-Бу-Саид. Во-вторых, в отеле имелся закрытый бассейн, и плавать можно было хоть до полного изнеможения. В-третьих, Вера не упустила возможности записаться на курс талассотерапии. В-четвертых, можно было долго и со вкусом гулять по пляжу, любуясь закатами. Но несмотря на это в глубине души, у неё ворочалось приглушённое недоумение – как это так, приехать на море и даже ни разу не выкупаться? А может, море было здесь ни при чём. Просто ей до сих пор не верилось, что они с Мишкой это сделали – отправились в свою первую совместную поездку, и смутное беспокойство то усиливалось, то затихало. Вера не находила себе места, то и дело задаваясь вопросом: а как там её сын?.. И когда она теперь сможет его увидеть?
Решение о переезде в Смоленск из Питера далось ей нелегко. Но Мишка был неумолим. "Хватит, – сказал он, – я нахлебался за эти годы! Или мы начинаем жить вместе, как нормальная пара, или возвращайся в конце концов обратно в семью и не рви мне больше сердце". И Вера решила оформлять развод официально.
Конечно же, Антон разорался. Не то чтобы до этого он смотрел на любовную связь жены сквозь пальцы – нет, конечно, тоже страшно переживал, он ведь очень любил её, до сих пор любил. Но, наверное, тайно надеялся, что однажды она одумается и вернётся насовсем. Ведь недаром главным его условием стало: никто из родственников и друзей ничего не должен знать как минимум до тех пор, пока ребёнок не пойдёт в школу и не окончит первый класс.
– Стёпка ещё слишком мал, чтобы ошарашивать его известием о нашем разводе, – сказал он в их первый и последний тяжёлый разговор несколько лет назад. – Запомни, для всех всё должно оставаться по-прежнему. Сына губить я тебе не позволю.
Тогда Вера была вынуждена принять его условия. О, как близки отныне ей стали строчки знаменитой песни: "Мы могли бы служить в разведке, мы могли бы играть в кино"! Отказывать себе во встречах с возлюбленным она не могла и не стала, и им приходилось прятаться, чтобы побыть вдвоём. Вера не понимала, что с ней происходит – её захлестнул такой ураган страсти, что она не могла думать ни о ком, кроме Мишки. Утром она готовила завтрак для мужа (пока ещё мужа!) и сына, а перед глазами видела любимое лицо… Провожала Антона на работу, отводила Степана в детский сад, ехала на работу сама, а перед глазами видела любимое лицо… Сидела в офисе, автоматически занимаясь какими-то рутинными делами, а перед глазами видела любимое лицо…
Если бы безумное количество смс, которые они с Мишкой написали друг другу за это время, можно было перевести в бумажный вид – наверняка получилось бы несколько увесистых томов, куда там Лёвушке Толстому! Муж психовал, видя, как Вера хватается за телефон и с блаженной мечтательной улыбкой торопливо набирает сообщение своему любовнику. "Могла бы уж и не так явно…" – бурчал он себе под нос и нервно удалялся на кухню – курить.
Вечерами Вера надолго запиралась в ванной, включала воду и под шумок ворковала с Мишкой. Затем поздних разговоров и украденных минут встреч стало не хватать, и она начала уезжать из дома на ночь, уложив сына спать. Пришлось, конечно, пережить ещё одну короткую, но бурную стычку с мужем. Сперва он и слышать об этом не желал, но Вера напирала на то, что соблюдает его главное условие: формальные приличия по-прежнему соблюдены, никто из друзей и родни даже не догадывается, что она ведёт двойную жизнь. И Антон скрепя сердце позволил ей не ночевать дома. Он, конечно, был золотым человеком, и Вера это прекрасно понимала. Ей было стыдно перед мужем, но ничего поделать с собой она не могла.
Как она вынесла это не только морально, но и физически, как не сломалась?.. Но факт оставался фактом – каждый вечер, уложив Степана, Вера торопливо одевалась и уезжала, стараясь не встречаться виноватым взглядом с тоскливыми и злыми мужниными глазами. И каждое утро, ровно в семь, она приезжала обратно домой и занималась своими обычными делами: готовила завтрак, будила сына, собирала его в детский сад. Откуда она черпала силы? Вероятно, из своей всепоглощающей любви.
К слову, Вера раньше и не думала, что способна так легко и изощрённо лгать. Она быстро выучилась блестяще импровизировать и выкручиваться. Во время телефонных разговоров со свекровью или в моменты её редких (к счастью!) визитов Вера жизнерадостно расписывала Стёпкины успехи, и вообще своим видом и тоном давала понять, что у них в семье всё просто прекрасно. Ей невозможно было не поверить – она буквально расцвела в эти дни, и коллеги на работе льстиво вздыхали, маскируя зависть:
– Ой, Верка, неспроста ты так похорошела – а ну-ка, признавайся, второго ждёшь?
Приятельницы тоже завидовали – умница, красавица, любимый сын, муж на руках носит… Но правду Вера рассказала своей единственной близкой подруге – Юльке Князевой, бывшей однокласснице. Та не осуждала, а всегда сочувственно выслушивала и давала ненавязчивые, но очень уместные советы.
А затем Мишке предложили контракт на год в Смоленске. Условия были настолько замечательными, что отказаться от этой работы мог только полный дурак. Мишка дураком не был, и потому поставил Вере ультиматум: или она переезжает с ним в Смоленск, или он разрывает их отношения, потому что любить и страдать на расстоянии он не намерен. И Вера, ни секунды не колеблясь, подала на развод.