Если у местного начальства такая манера встречать гостей, лучше я буду глядеть на мир незамутненными глазами. Может, тогда остальные неожиданности вроде этой обойдут меня стороной?
Вскоре я миновал распахнутые настежь и откровенно ржавые ворота из дырявой металлической сетки. Рядом с ними стояла будка привратника, или кого там они держали у входа… Я заглянул в прокопченное оконце и разглядел закутанную в тулуп, сгорбленную фигуру. Человек ковырялся кочергой в углях.
Я постучал в окошко и обошел халупу в поисках двери, после чего вломился внутрь с шокером наперевес.
– Заходи, погрейся, путник, – величаво прошамкал седой шейх. – Да спрячь оружие-то, детишки сюда не ходят… Кипяток будешь?
– Еще чего. Может, там ядовитое лекарство?
– Ну, как знаешь, а я побалуюсь.
Благообразный старец уверенно плеснул себе воды из жестяного чайника и принялся дуть на жидкость. Я уселся рядом с ним на скамью и достал из кармана снимок Натальи.
– Чтой-то мне твоя рожа знакома, – прищурился шейх.
– Сюда пялься, на телку! – осадил я его, пока он не вычленил из своих старых мозгов очередной миф о виртуальном Эдике.
Вообще, я реально опасался, что сейчас какая-нибудь гнилая херь начнет лезть мне в башку, чтобы оккупировать изрядный ее кусок. Как поступить в таком случае, я пока не решил. Точнее, придумал поглядеть, что за беда мне грозит, а потом уже сматываться.
– Эту-то? Ну, была тут такая с месяц назад…
– Чего хотела, отвечай как перед кади!
– А документ у тебя есть, красен молодец? Может, ты басурман беспаспортный.
– Вот привереда. Видишь же, честный человек явился, даже бить не стал, а не веришь. Эх, ветераны!
Лицензия рафинада, естественно, у меня всегда при себе, так же как и удостоверение личности с персональным чипом и прочей биометрией. Сомневаюсь, правда, что старый хрен мог проверить подлинность моих корок. Ну, харю-то всяко сличить в состоянии, не инвалид по зрению.
– Ага, – радостно вскричал дедок. – То-то я смотрю, рожа мне твоя знакома. В запрошлом же году у нас были, чего еще надо? А эскорт ваш где, побоялся?
– Что ты несешь, старый пердун?
– Дак ты же с инспекцией к нам прибыл, мил человек.
– Вот заладил! Что за деревенский лексикон? Телку я эту ищу, ясно тебе? Подруга это моя, пропала вот где-то в этом районе, может, даже в твоем густом лесу.
– Не заливай! Тута вон что написано? – И гнусный старикашка сунул мне под нос мое же удостоверение.
Он меня положительно взбесил, но я все же успел заметить (прежде чем высказать, что я думаю о нем и его сторожке) в собственной корке рафинада нечто странное. В общем, гневные слова застряли у меня в глотке. Я схватил ксиву и вперил в нее обезлинженный взгляд – то есть самый что ни на есть незамутненный. И что, вы думаете, там значилось? Ни за что не догадаетесь, так что расскажу своими словами.
Однако снимок дабиром я сделал. Другие дело, что по возвращении домой (я таки вернулся!) на нем имелось тривиальное изображение моей корки рафинада. А в тот момент, в этой долбаной сторожке, я увидел следующее (на четырех языках написанное): "Ассоциация защиты прав малолетних мутантов. Ведущий мухтасиб Эдуард Тан-Бердыевич Кулешов". Адрес, канал связи и все такое также имелись, не подкопаешься, про голо-печать я уж и не говорю. Короче, корка была высший класс, не чета моей рафинадовской – и цвета приятнее, и дизайн, и логотип европейской головной конторы. С такой ботвой и за границей не стыдно.
Но откуда у меня удостоверение инспектора?
– Что за хрень? – промямлил я и растерянно уставился на старикашку.
Само собой, в мозги полезла чужеродная муть, будто только и ждала момента, когда я слабину дам.
– Сядь-ка, хлебни кипятку, – по-доброму посоветовал хозяин. – Можа, вспомнишь, где охрану бросил… Без нее бы не след тебе в интернат соваться. А хошь, я тебе все как есть и так поведаю.
Я сел-таки на колченогий табурет и принял из шершавых стариковских ладоней железную кружку с порядком сбитой синей эмалью. Сами понимаете, ощущения у меня были весьма поганые. А с другой стороны… Владелец такого удостоверения – наверняка человек обеспеченный, побывал в европах и других местах… И он – это я? Неудивительно, что опухоль в мозгу не показалась мне отвратительной. Напротив, я захотел уточнить, что за парень этот "ведущий мухтасиб" Э. Кулешов.
Задумка слинять при первых признаках перерождения не сработала, я остался на месте и спросил:
– Так что там с этой бабой? Видал ее, говоришь?
– Помню, как же. – Он повертел голограмму в узловатых как корни пальцах и вернул ее мне. – Прошла и не вернулась…
– Это как?
– Ну, через другие ворота выперлась, наверное! Или вообще через дыру в заборе, чтобы покороче было. Тут их не счесть, дырок-то.
– А мутанты? Не сбегают?
– Так они же в здании сидят, а там шокеры типа твоего установлены. Как за раму или дверь ухватятся, враз током бьет. И решетки на окнах, это уж само собой. Персонал, понятно, свободно передвигается… Да ты же был тут с проверкой, Кулешов, чего еще выпытываешь?
– Точно, был, – вспомнил я.
Действительно, новый Эдик подсунул готовое воспоминание, как я год назад в составе нескольких таких же "борцов за права" объезжал подобные заведения на окраинах города. Ох, ну и делегация подобралась! Сухая кочерыжка столетнего возраста, пожилой козел в желтом парике и с красными линзами, сопливый я и страшная маньячка с роскошной искусственной грудью. Мэрия выделила нам охрану в лице двоих даунов с армейскими шокерами, и пока мы прогуливались по мрачным коридорам интерната, эти ублюдки охотились за безобидными мутантами и вырубали их. Да, отличная выдалась инспекция!
Только я так подумал, как натуральный Танк возмутился и возразил: ну ты и сволочь! Пока мозг не закипел, я заглушил воспоминания "мухтасиба" и сообщил:
– Отличный у тебя кипяток, мудила ты старый, но мне пора на поиски.
– Да за каким рожном тебе эта мертвечина, сынок? Спору нет, хороша девица, да ведь скорее всего порешили ее пацаны с девчонками. Она ж одинешенька явилась.
– И чего сказала?
– Что у нее препарат есть для зомбирования, ну. Возьмет одного сопляка и увезет к себе в клинику, для опытов. Мол, машина ее ждет неподалеку.
– Что-то я не понял. Так они опасные или нет, мутанты ваши? Я бы, например, без охраны не полез в интернат, а девка смело сунулась.
– Ну, сейчас же ты один туда собрался, малый.
– Достал, хрыч. Отвечай, пока шокером задницу не прижег.
– Во-во, держи его наготове, и все пучком будет. Там поднимешься на третий этаж, где персонал обитает, и найдешь главврача, он поди больше моего знает…
– "Обитает"? Эти людишки что, живут здесь вместе с воспитанниками?
– А то как же! Почитай, как одна семья. И продукты раз в неделю привозят, себе и маленьким монстрам, и лекарства. На тележке от маркета и катают – только с другой стороны, там еще один магазин.
Я вышел из сторожки в глубочайших раздумьях, и одолевала меня только одна незатейливая мысль – идти шайтан знает куда (то есть вперед к неизвестности) или нет? "Европеец" Кулешов вел себя тихо, завладеть организмом не пытался и команды ему не отдавал, так что решение я принял самостоятельно. Рафинад я на службе или погулять вышел? Клиенты должны знать, что страх мне неведом!
Капитал, блин, политический подзаработать никогда не вредно. Мне ли мутантов бояться! Вон они какие квелые тогда были, во время европейской-то инспекции. Авось транквилизаторы до сих пор действуют.
Тупая была затея, признаюсь. Но тогда я так не думал, а смело углубился в территорию интерната. Деревьев тут уже не было, только горы промышленного и пищевого (несъедобного, понятно) мусора. Даже крысам тут нечем было поживиться, и все же одна из них что-то вынюхивала в залежах рваной пластиковой посуды.
Стальная дверь в потеках помоев смотрелась внушительно.
– Эй, открывайте! – завопил я в решетку микрофона. Глазок камеры приветственно моргнул мне в рожу.
– Кто таков? – грубо спросили изнутри. Мужика явно отвлекли от чего-то важного – слышны были детский плач, женские крики и старческие охи. А также глухие и звонкие удары и шлепки. В общем, широкий спектр бытовых звуков.
– Протри окуляры! Не видишь, скотина? Отворяй мухтасибу из Европы!
– Господин Кулешов, – удивился голос. – Где же ваша команда? Почему без предупреждения?
– Я прибыл инкогнито.
– Угу, только бороду и усы забыл приклеить… Инспектор…
Тут я сообразил, что без официальной бумаги местные власти могут запросто обломать меня. Не пустят, и все тут – они тут вообще не обязаны пускать кого-то без предписания. Конечно, будь я признанным отцом малолетнего мутанта…
Однако дверь неожиданно лязгнула внутренним замком и приоткрылась. Я подцепил ее край пальцами, распахнул и сунулся в промозглый мрак. Это было глупо. Лучше бы я подождал, когда зрачки, лишенные помощи линз, привыкнут к темноте. Хотя вряд ли в этой клоаке работал хоть один вай-фай, так что мне бы ничто не помогло.
– Папа! Папа! – раздалось из темноты, и в следующую секунду у меня на шее повисло некое существо.
– Кус има шелха! – в испуге брякнул я и принялся отдирать малолетнего мутанта – а это был, очевидно, он – от себя. Безуспешно. Маленький монстр пыхтел, хлюпал носом и заливал соплями и слюнями мой воротник. Хорошо еще, от него не слишком терпко воняло, а то бы я точно разбил ему башку о ближайшую стену.
Наконец я вынырнул в освещенный синими лампами коридор и коротким ударом в челюсть обезвредил поганца. Скинув обмякшее тельце у плинтуса, я осмотрелся. В здании было тихо, только из дальнего, темного конца коридора слышался гул голосов. В противоположной стороне виднелось окрашенное желтой краской окно, но на пути к нему стояла решетка.
– Сюда, дядя, сюда, – услышал я испуганный шепот.
Из-за ближайшего угла вдруг выглянула крошечная вытянутая голова, на которой истово зеленели огромные глаза. Следом за ней выпорхнула тонкая рука с несоразмерно крупной ладонью, и один из подвижных пальцев принялся быстро подманивать меня. В свете ламп подросток казался синим. А может, он таким и был, кто знает.
– Зачем это? – спросил я.
Рука мутанта метнулась ко рту, а тот же палец вытянулся и прилип к неразличимым губам.
– Порежут… – прошелестел он. – Прячьтесь, дядя… А лучше бегите.
– Щас как дам током, – пригрозил я всем врагам сразу и помахал шокером.
– Ой! – И молодой монстр исчез.
– То-то же.
Убедившись, что оружие наготове, а гаденышей вроде нет (валявшийся у стены, кажется, мирно уснул), я двинулся по коридору. Но не прошел и трех метров, как поравнялся с ответвлением, из которого меня пугал яйцеголовый. И вот оттуда на меня обрушилась настоящая лавина ощеренных рыл.
К счастью, пластиковую трубу я отбил, а то бы она громко ударилась об мой череп. Еще один малыш вцепился мне в рукав зубами (рук у него не было), другой стал корчить жуткие рожи, третий дергать за штаны. Но самым страшным оказался высокий мутант, похожий на сухое дерево. Он резко протянул из мрака корявые ручонки, каждая длиной в полтора метра, и намертво вцепился мне в горло.
Проблеск мудрости не дал мне врезать по ним шокером, иначе разряд благодарно вернулся бы в мою собственную башку. Что тогда случилось бы с моим обездвиженным туловищем – Аллах ведает.
Еще повезло, что это был неопытный душитель, а то бы худо мне пришлось. Я вскинул руки, стряхнув зубастого поганца, дернул ногой (второй типчик с визгом отвалился и загремел по ступеням в подвал), а потом развернулся влево и насколько смог далеко выбросил во тьму пятку, вооруженную каблуком.
Некто клацнул зубами, чем-то хрустнул, булькнул и отцепился от моей шеи. Тогда я прижег шокером задницу волосатика, что ласково обнимал трубу, отнял ее и приставил ко рту.
– На колени! – заорал я. – Уши отрежу! Умою!
Испуганный вздох мутантского полчища был мне ответом.
– Васятку можно взять? – жалобно провыл владелец трубы. Он походил на крупного суслика, которому пришили человечью голову.
– Всех забирай, – разрешил я и швырнул орудие вниз, в сторону подвальной двери. Оттуда, прячась во тьме, гневно голосили ущербные подростки, но соваться под мою горячую руку они не торопились. Засада, очевидно, провалилась.
Плюнув вслед трубе, я смело зашагал дальше, каждую секунду готовый отразить атаку мутантов. Но в помещениях первого этажа, судя по всему, никто не жил. Одно из них было открыто, и я заглянул внутрь. Похоже, здесь когда-то располагался спортивный зал, потому что вдоль стены торчали оси деревянной лестницы. Все пространство было забито пыльной мебелью, остовами холодильников и прочим бытовым хламом.
Наконец я достиг конца коридора и свернул направо – тут начиналась узкая каменная лестница. Можно, было, впрочем, двинуть и мимо нее, к закрытой двери. Видимо, сюда подвозили припасы для интерната. "Где тут у них пункт общественного питания?" – озаботился я. И тут же выкинул эту чужую заботу из башки.
А вот что меня тогда реально интересовало, над этим я только сейчас задумался, в "тиши кабинета". Какого шайтана я поперся в эту клоаку? Едва жизни не лишился. Знал ведь уже, что местный Эдик – ведущий козел из мутантской ассоциации. Сидел он в моих мозгах, в общем, тихо, но на уровне подсознания противно зудел, чтобы я поскорее смотался вон и уехал домой. Дом у него (то есть меня) на последнем этаже небоскреба на центральной улице, практически пентхаус, и ждет там прелестная Лейла с еврейской фамилией, личный секретарь. Волнуется! И вот этот негодяй призывал меня (бормотал себе под нос), чтобы я сваливал.
– Заткнись, – сказал я свирепо, но он ничуть не внял угрозе. Чего ему было бояться? Только трепанации черепушки.
Думаю, именно назойливость "мозгового" хлыща принудила меня осуществить подъем на второй этаж. Хотел, дурак, показать, кто в моих мозгах хозяин…
И вот когда я наполовину преодолел второй пролет, мне навстречу со страшной скоростью выкатилась жестяная бочка. Громыхая по ступеням, она вдавила меня в бетон, вышибив заодно шокер. Кажется, тот при этом разрядился в ржавый металл. Так или иначе, я растянулся на ступеньках без оружия и с ушибленными членами. Ничего удивительного, что в следующую секунду я стал легкой добычей четырех рослых мутантов. Не успел я отмахнуться от них конечностями, как руки и ноги оказались стянутыми чем-то вроде проволоки. Оставалось только плюнуть в рожу самому гадкому мутанту, но и это у меня не получилось: челюсть от контакта с бетоном запоздало скрутило болью.
– А я вам поверил! – гневно возопил я. – Никого не убил, можно сказать, даже трубу отдал!
– Заткнись, урод, – прошепелявил гаденький типчик омерзительной наружности, с прискорбным недостатком зубов и свинским носом.
Остальные не разговаривали, а волокли меня по ступеням, нимало не заботясь о моем самочувствии. Оно было хреновым, скажу честно. Голову я старался беречь, на остальное сноровки не хватало. Так что синяков я насобирал немеряно, будто меня целая толпа отморозков слегка отмутузила. Как еще дабир выжил в своем противоударном корпусе, непонятно. А потом кто-то совсем отвратительный вогнал мне в бедро иглу и залил в мышцу дозу неведомой химии, отчего я и вовсе отрубился.
И почему я выжил, спросите вы? Может, это вовсе не я строчу в live-журнал, а клон или зомби? Или того хлеще, "мухтасиб" из европейской синекуры? Ха-ха. Сказано же в третьей суре: "Не подобает душе умирать иначе, как с дозволения Аллаха, по писанию с установленным сроком". Вот почему я такой смелый, понятно?
Привели меня в чувство звонкие хлопки по щекам и болезненная инъекция чего-то жгучего.
– Ну вот, в самому обеду и проснувшись, – радостно вскричал некто.
Я открыл глаза и чуть опять не потерял сознание: мне в рожу таращилась такая жуткая образина, что самое место ей – на кладбище в полночь. Второй Эдик точно отрубился в страхе, зато я вытерпел пытку и рассмотрел, что это девчонка лет десяти. Она была одета в аккуратное платьишко в синий цветочек, на шее у нее болтался некий амулет, а в ушах красовались маленькие сережки. Ее седые волосы с двух сторон стягивали как будто серебряные заколки.
Лучше бы она убрала их, чтобы харю скрыть. Перекошенная какая-то, пучеглазая, бородавчатая – зато с монструозной улыбкой. И я тоже криво ухмыльнулся в ответ, чтобы меня за пугливого козла не держали.
– Хай! Тебя как кличут, красотка?
– Настюха, – заржала она визгливо. – А ты дядя чиновник из Европы, я знаю!
– Чем ты меня накачала, девушка?
– Папаша дал шприц и велел вогнать, чтобы заражения крови не было. Тебя же интернатские укусили.
– А ты кто?
– А я папина дочка, – гордо отозвалась Настюха.
– А он кто?
– Главный врач.
Еще одна порция бреда в добавление к уже виденному и слышанному не сумела поколебать меня. Что такого, если интернат для мутантов стал их рассадником? Этим пусть трусливый мухтасиб Кулешов интересуется, когда соизволит вылезти из подсознания, или куда он там уполз.
– Давай ты паранджу напялишь, а то я смущаюсь.
– У нас не принято скрывать свою красоту, – отрезала она.
– Вот как?.. Обед, говоришь?
– Пойдемте, мистер.
Я слез с операционного стола и обнаружил, что нахожусь в помещении типа лазарета. На стенах висели разнообразные голографические плакаты с жутковатыми мутантами. Из мебели имелись шкафы с инструментами, стол и стул. На столе находились терминал и периферия для работы в Сети.
– Эй, подруга, а где козлы, которые на меня бочку катили?
– Санитары их связали и в подвал бросили, вы не бойтесь. Они всегда гостей пугают. Некоторых на органы успевают порезать, кому не повезет.
Хорошо, что стул рядом оказался, а то бы я на пол уселся.
– Как это на органы?
– Они же психи. Натуральные меджнуны. Думают, если от здорового человека что-нибудь отрезать, то можно им пришить – и тогда они нормальные станут. А все остальное слопать, что пришить не получится. Мания такая. Нет, религия, мне папа говорил.
– Маньяки какие-то… Что-то мне жрать расхотелось. Небось вы эти органы потом сами хаваете, с перчиком.
– Вот еще! А собаки на что? – возмутилась девчонка. – Их тоже кормить надо!
И Настена весело зареготала, так что меня по коже мороз подрал. Ну и нравы! Да сюда спецназ послать надо, чтобы всех подряд покрошил! А с другой стороны, нормальный человек сюда не попрется, только мухтасибы из всяких комиссий и комитетов – их не жалко.
Тут мой нос уловил запах жратвы, и желудок моментально принудил мои ноги напрячься. Я вскочил и устремился за мутанткой. Двигалась она грациозно, рассуждала логично (по-своему, понятно), и если бы не кошмарная рожа, быть бы ей красоткой Седовлаской. И фигура у нее приличная была, вез вывертов, вполне девчачья.
– Эй, а ты деваху такую видала? – сунул я ей под нос снимок.
Настя глянула на него и жалостливо сморщила носик.
– У папаши до сих пор где-то лежат ее бумажки, в кровище все.
– Как это?
– Порубили ее в лапшу, дядя Эдик. Не успели спасти, ее на входе подловили – ну и ладно, поделом!