Мы приблизились к перилам и заглянули вниз. Далеко между скользкими сваями настила скользили темные тюленьи тела. Усатые головы, всплывая, пикировали на кровавую требуху, хватая ее едва ли не в воздухе.
- Похожи на american men, - сказал я, желая позлить Джули Свзнсон, - такие же жирные и бесполые. Как можно отличить male от female?
Джули Свэнсон не услышала моей колкости, потому что уже подымалась по лестнице в ресторан "Yellow Submarin". (Никаких сюрпризов. Банальное название. Очевидно, ресторан принадлежит экс-хиппи, поклоннику "Битлз".) Однако даже если бы Джули Свэнсон услышала мою колкость, она не должна была бы обидеть ее, ибо она предпочитала мужчин-неамериканцев, я был второй русский мужчина Джули Свэнсон. До этого она около двух лет прожила с коллегой - преподавателем. Здоровенный блондин-алкоголик в конце концов стал бить инструктора 1-й категории, и инструктор ушла от него.
- Сядем на террасе или в аквариуме? У них подают отличные акульи стэйки. Вы уже пробовали мясо хищников-каннибалов, господин Лимонов? Или, выражаясь по-научному, антропофагов?
- На террасе ветер, - сказала Джули Свэнсон. - Алик любит жевать всякую гадость.
- Я хочу акулий стэйк, - заявил я, - из экзотизма. Но я не уверен, что хищников можно называть "антропофагами". По-моему, так называют лишь человеков, практикующих поедание человеков же.
- Я не буду с тобой целоваться, Эди, - пригрозила Джули Свэнсон.
- У вас, Джули, как у дамы, охотничий инстинкт менее развит, нежели у мужчин. Сожрать кусок тела хищника, каковой с удовольствием жрет человека, - в этом есть что-то мистически-специальное. Во всяком случае, жуешь с другим чувством, нежели макрель, или тунца, или salmon. - Львовский опустился за первый же от входа стол. Сели и мы с инструктором 1-й категории.
- Hello, красивые люди! - официантка с лицом маленькой стервы подошла - в руке блокнот. Есть такие блядские женские лица, потасканные, но притягательные. Крашеная blond, крошечная ярко-красная t-shirt прикрывает крупные груди, живот и пупок наружу, крошечная юбчонка прикрывает зад. Голые загорелые ноги кончаются Adidas и белыми носками. Я нравлюсь такому типу женщин. Обычно они трудятся в официантках, парикмахершах, продавщицах liqueur-stores, на почтах, медсестрами… Во что бы я ни был одет, в какой бы части белого света ни высадился, они меня тотчас узнают и высказывают мне симпатию.
- Выбрали? Начнем с тебя, beautiful? - Она ловко отерла меня бедром. Всего лишь одним точным движением.
Если бы я оказался в Монтерее один, без Джули Свэнсон, я бы завел роман с официанткой "Yellow Submarin". Мне нравятся простые блядовитые женщины не меньше, чем я им. Между прочим, они вовсе не легкая добыча. Заслужить их доверие и уважение тяжело. Они ищут в этой жизни "мужчину", а мужчина в их понятии - это и умение дать по морде другому мужчине, когда ситуация этого требует, и определенная авторитарность, потому что наглые и сильные девки и бабы эти всё же знают, что они - слабый пол, и желают, чтобы их твердой рукой удерживали от искушений. Я поднял глаза и посмотрел в ее светлые глаза. Произошел контакт без уклонения.
- Акулий стэйк, please…
- Очень кровавый, я догадываюсь… - Засмеялась коротко и моргнула мне.
Львовский обстоятельно выяснил, включен ли салат в блюдо "акулий стэйк", и, узнав, что включен, почему-то заказал себе вареные моллюски. Ренегат, что с него возьмешь! Разумная Джули Свэнсон попросила salmon-стэйк, хорошо прожаренный, и резко оборвала энтузиазм официантки, взявшейся предложить нам какой-то особый десерт.
- Это все, for the moment!
"For the moment" получилось у злой Джули Свэнсон великолепно, как у Хрущева его знаменитое стучание ботинком о трибуну ООН. Мы взяли литр калифорнийского белого шабли.
Уходя, официантка опять сумела отереть меня бедром.
- Господин Лимонов пользуется успехом у обслуживающего персонала. Вы заметили, коллега Свэнсон?
Джули Свэнсон фыркнула.
- Эта bitch… - начала она.
- Эй-эй! - вмешался я. - Только не впутывайте меня. Если девушке срочно нужен мужик, то скромный путешественник не ответственен.
- Эдвард любит стерв. Его последняя жена - яркая тому иллюстрация, - заявила Джули Свэнсон хмуро.
Я вздохнул. По мере продвижения в глубь лета (в сентябре я намеревался лететь в Нью-Йорк, а оттуда в Париж) Джули Свэнсон сделалась подвержена припадкам ревности. Однажды, напившись виски, она зло сказала мне: "Я знаю, Эдвард, я не в твоем вкусе, ты любишь красивых блядей, как твоя бывшая жена". Джули Свэнсон была несправедлива к себе самой. Красивая, высокая девушка если и выглядела проще, чем могла бы, то только по причине неукрашенности, оттого что отказывалась употреблять make-up. Постоянное чтение трех библий (я обнаружил в ее apartment именно три!), очевидно, ежедневно укрепляло ее в преимуществах простоты и монашески-кротких учительских одежд. К употреблению невинного, по разговорным стандартам ее поколения, словечка "bitch", то есть "сука", Джули Свэнсон прибегала лишь в исключительнейших ситуациях. Ниже "bitch" она никогда не опускалась. Два года Джули Свэнсон спасала алкоголика. В то лето мне порой казалось, что Джули Свэнсон спасает меня. В сущности, она принадлежала к той категории простых женщин, что и официантка с обнаженным пупком, они лишь развили, каждая, различные стороны своих натур, и только. Джули Свэнсон не понимала этого, но я понимал…
Акулий стэйк оказался "рыбнее" обычной рыбы. Клейче, вязче и солонее. Поедая акулий стэйк, я вспомнил прочитанную несколько дней назад в местной газете "Монтерей Таймз" историю об акуле в 15 футов длиной, съевшей двоих членов экипажа (из троих) потерпевшей кораблекрушение небольшой яхты. Акула выбрала молодого матроса и, переварив его, сожрала через десяток часов повара - двадцатилетнюю девушку…
- Представляете, вы плывете, а акула отгрызает вам ногу… - начал я.
- Почему мне? Представьте, что она отгрызает ногу вам, господин Лимонов… - Львовский выковыривал своих моллюсков умело-профессионально. От его блюда, однако, обильно вздымался пар, и нам всем сделалось жарко.
- Мне не за что, - сказал я, вытирая лицо желтой, как submarin, салфеткой, - вам же она отгрызает ногу за предательство Родины.
Джули Свэнсон заулыбалась. Она съела свой саймон аккуратно и быстро и, оставив вилку, подобрала хлебом волокна с тарелки. Оправила нейлоновую кофточку.
- Я должна идти, мальчики. У меня еще два урока сегодня. Я сегодня заме-ща-ю-щая. Я замещаю Эмму Карлинскую. Сколько я должна? - Джули Свэнсон раскрыла кошелек.
- Я плачу, коллега Свенсон, идите себе… - Львовский, перегнувшись, силой защелкнул кошелек Джули Свэнсон.
- Спасибо, Алик. До вечера, Эдвард… - Поколыхивая длинной юбкой, инструктор 1-й категории ушла.
- Не говорите мне, что вы собираетесь прожить с инструктором 1-й категории Джули Свэнсон всю жизнь… - Львовский проглотил последнего моллюска и бросил скорлупу в чашу с моллюсками.
- Почему нет? Хорошая девушка…
- Хорошая… Однако к осени вы сбежите, держу пари. Вам с ней уже скучно… Разве нет? - Львовский почистил салфеткой усики, то есть промокнул их старательно. И погладил себя по животу. Я подумал, что с течением времени в нем все более проявляются восточные черты: лень, сладострастие, что еще?..
- Скучно, - согласился я. - Вы правы. Но я отлично знаю по опыту, что и с другой девушкой мне стало бы скучно. За последние годы я усвоил мудрую истину: все девушки одинаково годятся, чтобы с ними жить. Берите любую, не ошибетесь.
- Правильно… - одобрил Львовский и потянулся. - Если бы вы знали, господин Лимонов, как мне опротивел этот городишко, солнце, идиоты-солдаты, кретины-преподаватели. Тупая работа…
- Я так понимаю, что вы сами нашли себе эту работу. Выслали документы на конкурс…
- Слушайте, - мечтательно-сварливая до сих пор интонация превратилась в хмуро-серьезную, - мне нечего было жрать. Я возвратился в Штаты из Италии, где потерял работу на радио "Ватикан"… Что мне оставалось делать? Вы быстро забыли времена, когда вы сами были безработным…
- Я не опускался до продажи Родины. Я предпочитал грузить мебель…
- Достойная похвалы принципиальность! У вас хорошее здоровье, господин Лимонов. Вы счастливчик! А я вот не могу грузить мебель… У меня слабый живот. Насчет продался Родины - одно замечание: вы забыли свою службу в газете "Русское Дело"…
- Мы с вами работали в "Русском Деле" корректорами, мой дорогой друг. И меня выгнали, если вы помните, тотчас после положительной реакции советских газет на мои критикующие Америку статьи…
- Ладно, господин Лимонов, вы что, всерьез верите, что у журналиста или писателя может быть Родина? Кончайте вашу демагогию, лучше поговорим, как старые друзья.
- Давайте… как старые друзья. Только перестаньте называть меня господином, как в дореволюционной пьесе, а? Родина или нет, назовем ее потише: страной, где мы родились. Лишь для себя, не для нее, этой страны, или абстрактного общественного мнения, лишь для себя, я считаю унизительным и поганым занятием добывать себе хлеб насущный, диктуя местным солдатам: "Мы привели из разведки двух пленных…"
- В наших диктантах, насколько я знаю, никогда не упоминается конкретно, советские или русские это пленные. Пленный - и точка. Однако я лично не собираюсь защищаться. - Львовский взял солонку и стал почему-то высыпать соль себе на ладонь. - Вы правы. Я согласен с вами: обучать американских солдат русскому языку - грязное дело. Bo-время Великой Отечественной войны переводчиков вешали на площадях вместе с полицаями. Но себя, извините меня, я выделяю из двух сотен беспринципных мужчин и женщин по нескольким причинам. Во-первых, я написал о нашем гадюшнике книгу, где я их разоблачаю. Во-вторых, я стою над схваткой двух пауков - СССР и Соединенных Штатов. Ни один из пауков мне не близок. Я даже хотел бы, чтобы они друг друга высосали. Легче бы на планете дышалось… А почему вы такой старомодно-принципиальный стали, господин, пардон, мсье Лимонов? Куда девался ваш буйный анархизм… Помните наш лозунг: "Бей белых, пока не покраснеют, бей красных, пока не побелеют!" Вот это был лозунг… А вы…
Выражение лица Львовского вдруг сменилось на почтительное. Он встал.
- Hello, полковник! - Львовский пожал руку появившемуся из-за моей спины грузному загорелому старику в белых брюках и синей рубашке polo.
- How are you, Алекс? - старик потряс руку Львовского.
- Познакомьтесь, полковник, это мой друг, писатель из Парижа.
- Полковник Брэкфорд. Париж, Франция или Париж, Нью-Джерси? - Старик сдавил мою ладонь с такой яростью, что я захотел спросить его, что он этим себе или мне хочет доказать.
- Франция, - сказал я.
- Полковник Брэкфорд - наш самый верховный шеф, начальник школы. Полковник командовал парашютистами в Корее. - Все это Львовский сообщил стоя. - Садитесь с нами, полковник. Мы, правда, уже покончили с lunch.
- У меня встреча, boys. Встреча с леди. Но я присяду. Леди еще нет.
Он опустился на стул. Появилась, еще сильнее выпятив загорелый живот, возможно довольная тем, что Джули Свэнсон покинула сцену, официантка.
- Heineken, полковник?
- Heineken, Сюзи…
- Белого вина, полковник? - Львовский поднял литровый графин с вином со стола и покачал им.
- От вина у меня изжога!.. Are you French? - Старик поглядел на меня и поскреб загорелый локоть загорелой ручищей.
- No, бывший советский, как Алекс…
- Ага, понятно… - лицо полковника озарилось, - значит, тоже шпион, как Алекс…
- Полковник считает меня советским шпионом. - Львовский довольно улыбался.
- А кто ты, Алекс? Здоровый экс-советский мужчина тридцати пяти лет, работающий преподавателем в американской военной школе, не может не быть шпионом. Ты шпион - Алекс. Но это нормально. Я думаю, у Алекса чин капитана… А у тебя, Париж, Франция?
Я решил, что следует рассмеяться. И рассмеялся.
- Майор.
- Полковник не шутит, - сказал Львовский. - У него, однако, есть своя теория по этому поводу. Он считает, что военные давно бы договорились между собой, если бы не "ебаные политиканы"… Позвольте, полковник, я посвящу нашего друга в основы?
Сюзи принесла пиво. Стала выливать его, наклонив бокал, из бутылки в бокал. Полковник вырвал у нее бутылку.
- Будь ты проще, Сюзи! Что за церемонии… Валяй, Алекс, объясняй…
- Полковник считает, что военным Соединенных Штатов и России следует договориться и эксплуатировать планету разумно. Прагматически. В любом случае две суперстраны доминируют над современным миром. Но гражданские власти, считает полковник, всегда оперируют полумерами, и именно в этом состоит слабость белой цивилизации. Вместо того чтобы довести колонизацию планеты до логического конца - подавить все другие типы цивилизаций, "ебаные политиканы" везде оставили корни местных традиций. И эти невыкорчеванные до конца корни, считает полковник, погубят в конце концов белую цивилизацию. В качестве самого опасного примера он приводит Иран. Единственное спасение - союз между сильными белыми людьми в униформах.
- Союз между general Джонсон и general Соколоф, - сказал полковник, оторвавшись от бутылки "Heineken". - Только так. И железной рукой - всех хуесосов к земле. У двух наших народов больше общего, нежели разногласий.
- А что с европейцами? - поинтересовался я.
- Не доверять проституткам. Две последние войны - их вина. Поставить Европу под управление объединенного советско-американского военного командования. Как оккупированные территории. Никаких национальных правительств. Постепенное интегрирование…
- А Африка?
- Будут существовать, как в девятнадцатом веке. Отозвать всю экономическую помощь, всю медицинскую помощь и снизить рождаемость. Тоже самое проделать с Азией и Латинской Америкой. Ирану - ультиматум. Сорок восемь часов на размышление… То же самое с Ливаном…
В дальней части ресторана открыли окно, и стал слышен шум океана, крики чаек, рокот отходящего или подходящего к Fishersmen's-пристани бота. Полковник встал.
- Леди прибыла. То есть моя супруга. До следующей встречи, шпионы… Передайте мои предложения по инстанции кому надо. - Чуть прихрамывая, большой полковник ушел от нас по направлению к открытому окну. Сюзи усаживала там высокую седую женщину.
- А, каково, господин Лимонов… Видите, какие оригиналы встречаются в рядах United States Army… Он не шутит. Все это серьезно. За исключением того, разумеется, что он не верит в мое или ваше шпионство. Пусть он всего лишь старый полковник, дослуживающий военную карьеру в мягком климате на административной должности начальника школы переводчиков, однако сама тенденция существует в американской армии. - Львовский поправил очки и вдруг вздохнул: - Ох, что бы ни было, лишь бы не было всегда, как сейчас! Лишь бы что-нибудь изменилось…
Я был с ним согласен.
- Да. Хорошо бы все разлетелось к такой-то матери. Как вы думаете, многие еще желают, как мы с вами, чтобы мир подвергся брожению?
- Не знаю, - сказал Львовский задумчиво. - Наверное, многие. Но что мне до них? Меня мои личные проблемы дергают. Я вот money собираю, чтобы свалить отсюда. Хочу уехать в Нью-Йорк, найти издателя для книги. А вы-то что, между прочим, дергаетесь? У вас все ОК, вы скоро не будете желать, чтобы мир изменился, будете желать, чтобы он застыл. Вы уже писатель, автор известной книги, выпустите еще пару книг и поймете, что мир уже ваш…
- Хэй, - сказал я, - что это вы меня таким несложным представляете. Писателем хорошо, конечно, жить, но я бы себе и другую судьбу хотел. Мне бы, может, интереснее ощущение разведки испытать, двух моих пленных привести…
- Романтизм в вас еще играет. Хотите, поменяемся судьбами?
- Поменяем лучше местоположение, пойдемте отсюда, а? Видите, солнце уже из одних окон в другие переместилось, а мы все сидим…
Мы покинули ресторан "Желтая Подлодка".
- А я, между прочим, книгу написал, сильнее вашей, - сказал мне Львовский, когда мы прощались у барака, замешанного в историю отказа испанцев от Калифорнии. Львовский взглянул на меня иронически и заносчиво.
- Дай вам Бог, - сказал я.
В нас дунуло жарким ветром, песком, и мы разошлись. Бывшие друзья. Он стал взбираться в гору к шпионской школе, я отправился к дороге, ведущей в соседний городок, где я жил в квартире инструктора 1-й категории Джули Свэнсон. Я быстро шагал вдоль Монтерейского залива и думал о планете, о полковнике, о бывшем друге Львовском.
Проанализировав вышеупомянутые элементы во взаимодействии, вставляя ключ в замок Джули Свэнсон, я пришел к выводу, что, как обычно, на земле творится черт знает что… Хотя вроде бы все тихо…
Вскоре я сбежал от Джули Свэнсон. Вернулся в Париж, Франция. И состоялись годы. То есть они прошли. Пройдя, они сделали ясными несколько судеб, поставили, где надо, точку или многоточие.
Инструктор 1-й категории вышла замуж за коллегу-преподавателя. Американца. Несчастливо попала в железные руки маленького человека, и тот, от нечего делать, подавил ее.
Львовский - информацию о нем совершенно неожиданно принесла мне толстая бельгийская анархистка - живет в Нью-Йорке, в квартире, данной ему "городом".
Книга Львовского, увы, не выбилась на большой рынок, изданная лишь по-русски за авторский счет, она принесла ему две сотни врагов на берегах Монтерейского залива. Живя в квартире, данной "городом", Львовский, как всегда непоследовательный, сотрудничает под псевдонимом в газете "Голос Родины" (имеется в виду советская Родина).
Полковник Брэкфорд умер, вынимая тунца из океана. Инфаркт поразил его на рыбной ловле, на палубе катера. Начальником школы стал майор Кук. Несмотря на сближение между Соединенными Штатами и СССР, количество преподавателей русского увеличилось в школе до 300 человек. Для поддержания здоровья такого большого государства, как Соединенные Штаты, ему нужен большой враг. Идеям полковника Брэкфорда еще не пришло время.
1
Clochard (франц.) - нищий, босяк.
2
"Russian Daily" (англ.) - русская ежедневная газета.
3
Murder Incorporation (англ.) - объединение убийц.
4
Appointment (англ.) - деловое свидание.
5
Manilla-envelope (англ.) - канцелярский конверт.
6
Unemployment (англ.) - безработица, пособие по безработице.
7
King of fools (англ.) - король дураков.
8
Peep-show (англ.) - варьете со стриптизом.
9
Moquette (франц.) - ковер во всю комнату.
10
Thrift shop (англ.) - магазин дешевой ношеной одежды.
11
Drug-addict (англ.) - наркоман.