"Как отчетливо видно "Красное пятно"!" - Он тоже, не отрывая подбородка от опоры, сдвинул голову, пробубнил что-то про "сильную вибрацию"; и тоже долго глядел на луну. (В кратер Варгентин, на юге, оба государства, США и СССР, отстреляли, говорят, "весь свой расщепляемый запас" - каждая сторона ровно по 2000 бомб - результатом стал настоящий Эверест на голой равнине, видимый и при ущербе. Но что с того, он ведь был "под контролем", как нас все это время уверяли (при этом и ребенку было ясно, что испытания лишь перенесли в межпланетные пространства: откуда бы взялось такое множество небывало ярких созвездий?! (А большинство и вообще наверняка нельзя было видеть: потому что они находились по ту сторону лунного щита.)))
"Однажды я побывал наверху", - задумчиво произнес он, - курьером.:???
"А, да какое там!: Самого пути вообще не замечаешь: тебя усыпляют, а потом вдруг оказываешься уже на месте!"/Ново, однако, вот что: он видел на картах нанесенные "сферы интересов" и демаркационные линии: русские сидели на севере, американцы держали свои станции в Бьянчини, у Sea of Rainbows. Китайцы, сама осторожность, между зубчатых скал Пикара, посреди пылевого кольца Mare Crisium./"Heт: видеть вообще ничего не видно! Они ведь торчат там, как в какой-нибудь стеклянной бутылке: так что все это - одно сплошное разочарование":
Пока он говорил, волосы у него на голове становились светлее; желтее. И он бросил неодобрительный взгляд назад, недовольно скривил рот: "Через 50 минут взойдет солнце. Пора понемногу вниз".
Понемногу вниз: он держал в руке трос от вентиля (из которого сверху, с северного полюса нашего шара, с шумом выходил газ). Мы лежали как старые змеи, и его накренившееся лицо застыло в напряженном поиске подходящей равнины: песчаные поля, островки растений; "Эти темно-зеленые пятна - заросли кактусов"; ("А, куда мне и нужно", - включил я назидательный тон): с высоты птичьего полета он пристально вглядывался вдаль; открыл даже рот, чтобы видеть острее…)
Потом вдруг рука его взметнулась далеко вверх:!: Тотчас же усилился шум; и мы чуть не рухнули вниз:! (Но эти парни накопили опыт: он так ловко снова заткнул вентиль, что мы застыли в воздухе ровно в 20 ярдах над песком - здесь внизу было практически безветренно -; потом еще одно, последнее движение кончиками пальцев -: - и наше соломенное корыто мягко плюхнулось на песок).
"Нет: пока не вставайтеI" (правильно; он ведь должен был сначала еще выпустить газ; иначе, если бы я встал, эта штуковина снова взметнулась бы с ним в воздух!)
"Так, а теперь: взяли-ка дружно мешок с песком - Heave: Но!" -:
Как орел, взлетела облегчившаяся оболочка в синь неба! (И через десять секунд превратилась в крошечную шайбочку; если б не знать, где она, ее вообще не было бы видно. И он удовлетворенно кивнул: опять все по инструкции! Теперь ссыпать песок из мешков, закопать с грехом пополам оболочку: …;: ….
"Ага, вот, значит, ваш скарб -" (его взгляд случайно упал на компас, который мне дополнительно дали, - и застыл на нем: "Неужели?":?)
Он несколько раз сверил его со своим; и еще раз повернем, а так? Стоял, уперев руки в бока, размышлял и бормотал что-то насчет "свинства" / "У нас ведь компас переполюсован!: Стрелка указывает юг, а не север! Ну что за…"
Он стал вдруг очень энергичен: "Дайте-ка сюда вашу тыквенную флягу!" Я сунул ему желто-зеленую флягу вместимостью с полгаллона. Он вынул пробку, понюхал:,?; выплеснул себе чуток на руку, попробовал на язык: "Ты, да ведь это же -: джин!" "О, очень мило", - обрадовался я; но его лицо помрачнело: "Ну, вам еще предстоит узнать, каково это при здешней жаре!" - осадил он меня. "Проклятый кашевар!!" (Вынул из нагрудного кармана складную карту, вгляделся, сравнил ее с местностью.)
На прямом как струна горизонте ваза солнца: водянистожелтого цвета, непомерно вытянутая в ширину./5 минут спустя: теперь по краям она стала обрастать словно бы лепестками подсолнуха! Буря?)
"Возьмите еще и мою; тут вода". (Он, не спрашивая, повесил ее мне на шею. Я не возражал, чувствуя, что настроен он дружелюбно.)/"И компас мой тоже: я пока буду пользоваться часами"./"Дротик лучше с поперечиной: возьмите мой! - И электроид в придачу: надо только нажать на кнопочку и слегка дотронуться наконечником - и любой самый здоровенный кент отлетит вместе со своей бородой!"/Я повесил эту штуковину на свой широкий кожаный пояс.
Улыбнуться пошире: "Большое спасибо, майор!" - Он кивнул яростно выпяченной нижней челюстью на прощание (ему надо было на северо-восток: какой-то "обход участка". Мне оставалось проделать еще миль 35; в северо-западном направлении: "Bye-bye!").
Итаку рюкзак на плечи; и спиной к этому отвратительному солнцу! - По песку идти не очень-то; но к вечеру будет, наверное, легче.
"Эй, Алё! Мистер Уайнер?!" -: Неужели? Опять он? (А лицо сама строгость, чуть не отворотил и бравый профиль; произнес тщательно обдуманное):
"Я!" (и как подчеркнул это "Я"!): "Я: никогда не хожу по кактусовым зарослям!"/И выразительный медленный жест правой руки. Недовольно убрал голову в неприступные плечи. Зашагал прочь (я по спине его видел, что никаких дальнейших вопросов задавать нельзя).
Постоять, рисуя дротиком на песке фигуры. Потом покачать головой и в путь: странный все же народ, эти военные; что у них на уме, никогда не поймешь. (Вечно у них сплошные секреты; по себе знаю, как это бывает.)
Но верх приличия: отпустить меня одного, совершенно самостоятельно, без присмотра, в Полосу: так действительно можно составить свое субъективно-объективное мнение. (А если владеешь "личностным уравнением", то оно даже чисто объективно: этому-то филологи постепенно научились - субстрагировать из текста индивидуальность писателя.) / И ноги бодро зашагали по желтому и коричневому.
Интересная флора! (Хотя я, конечно, не настолько был образован, чтобы распознать, где Классические формы, а где Новые Мутации. Да и не по моей это части; хватает дел, если хочешь сколько-нибудь сносно освоить хотя бы 1 специальность. Не то что брат моего прадеда, пресловутый ученый-эрудит - тип, надо полагать, был еще тот!)
Ну вот хоть эти, например, а?: прямо из песка выпирали темно-коричневые четырехгранные и полые прутья. Колючки величиной с мой мизинец. Зато листьев вообще никаких. И вперемежку пятипалые цветочки и плоды, похожие на лимоны: съедобные ли? (Лучше не пробовать; потом света не взвидишь от горечи. Или, еще хуже, если вкуса у них никакого, начнешь распробовывать, дразня воображение, - и кончится поносом. Плюс рвотой: ну уж нет!).
На песчаном бугорке постоять, оглядеться:?: Позади солнце, все еще неприятного оттенка (точно такого, как цвет лица у господина полковника вчера вечером). / Края горизонта как отполированы. / Далеко впереди справа группа гигантских кактусов: стебли-канделябры ярдов по 20! - Левее, ближе к моему направлению, виднеется что-то темное, невысокое - похоже, одна из упомянутых лесных полос./Итак, идем туда!
Идти; то и дело качая головой: что только натворили эти две последние мировые войны! Вся Европа была аннигилирована. Здесь эта Полоса./Папа переселился в Nueva Roma. (Около Баня-Бланка; где немедленно возвели новый собор святого Петра: все реликвии будто бы были спасены.)./От Иерусалима осталось пустое место (некий египтянин, по слухам… После чего некий израильтянин, разумеется, тут же отправился паломником в Мекку. Хаджи.) / А ну-ка! Прибавить шагу!
Лесозащитная полоса: а здесь ничего! Пустынно, безлюдно: тишина./Я снова сориентировался по солнцу и после этого двинулся между деревьями.
В лесу: под ногами песочек, нежный, как в песочных часах. (Изредка лишь проплешины перезревшей, высохшей, полегшей травы: острые, как бритва, края, стебли-клинки!)./Каждые 30 ярдов тощенькие деревца со светлой корой (хотя сплошь в темных пятнах: обглодана). В 3 ярдах от земли застывшая крона-зонтик. Лишь иногда они стояли плотнее, в трех шагах друг от друга./Никакого подлеска: выглядит симпатично!) Наткнулся на ярко-красный гриб (или точнее: штуковину со шляпкой: заглянуть под нее, изогнутая восковая ножка - гм, гм, гм.)
Я не отбрасывал тени; ничто не отбрасывало тени: как свинцово-серая поверхность морского мелководья, заросшего водорослями; но я-то кто посреди всего этого?). / Вдали показались заросли; и тут уж я перебросил через руку провод электрокопья.
Тут недолго и концы отдать?! - С этим я и остановился, глядя на небо, зарешеченное листвой./И вдруг озарило: спирт в 93 градуса вместо воды. Компас, показывающий не то. И эти навязчивые указания на тенистые кактусовые заросли?! / А Бэнкрофт оказался порядочным человеком: и хитрым!: Если они теперь допросят его под гипнозом (как это повелось у нас из-за любой ерунды): они ни разу не предупредили меня прямо, а la "Туда ни за что не ходите!" Нет; он всего лишь констатировал: "Я никогда не хожу через кактусы!"/Ну, теперь-то я в курсе дела!
Быстрее дальше; осторожно и побыстрее поводить вокруг себя электродом. (И назад, может быть? - : нет; пока все тихо. Вверху седые макушки деревьев.)
Значит, кто-то тут есть!! Тот, кто может уничтожить человека!/И я на всякий случай снял со спины и дротик: может, эти самые "кенты"? Те еще, надо полагать, создания! Смогу ли я осилить за день 35 миль? По песку-то вряд… и уставились друг на друга! У меня челюсть отвисла; большой палец левой руки оказался умнее меня и нажал на кнопку, правая направила острие дротика… "О-но" сказала она как бы спросонья (не встречал еще никого, кто бы говорил так медленно!). И продолжала жевать свою траву.-: Вот те на, с чего это вдруг тут разлеглась голая девушка? Да еще на (заколотой?) лани?!
Она вытянула из грубо сплетенного мешочка рядом с собой еще один стебель; оглядела его критически; попробовала на вкус. - Потом сказала (и все это как в замедленном кинокадре, некоторые согласные проворачивались с трудом; да и голос был довольно низкий; комично): "Ты не лесник" решила она. Еще пожевала. Поднялась: -!:
И заколотая лань вместе с ней!!! Я схватился рукой за лоб (и пальцы мои оцепенели): так это: кентавриха?? - to say nothing of my mouth.
Так это кентавриха!: и я несколько раз обошел ее, наблюдавшую за мной с ленивой улыбкой -:
Чудесная белокурая грива, начинавшаяся надо лбом лихой челкой, которую можно было зачесывать как вперед, так и назад: далее меж нежных складок шеи, меж лопаток вниз; и - щеткой высотой с ладонь - вдоль всего позвоночника, переходя наконец в черную кисть хвоста.
Сзади почти как большая газель: тугая кожа с едва намеченной шерстью, по бокам и сзади светлого, красновато-кирпичного тона живот и подпалины белые: 4 стройных ноги.
А спереди вот именно голая девушка; с руками! - Я стоял теперь прямо перед ней, а она, слегка склонив узкую высокую голову, улыбалась мне:?/Нос: широким основанием крепится ко лбу. Вытянутые алые губы. Шея. Плечи цвета слоновой кости, совершенно гладкие. Груди как у девочки-подростка. Узкие бедра. Длинные девичьи ноги (только с копытами: словно обутые в современные дамские сапоги).
Снова лицо (стоп: еще были у нее большие, остроконечные уши из коричневого бархата; подвижные, с настройкой на ветер). (Примерно 5,5 Рост примерно: подходит)./Она терпеливо улыбалась; и хитро. Один раз облизала языком губы: он был значительно больше моего; оттого-то и ворочался, видно, с таким трудом при разговоре!)
"Как тебя зовут?" - пришло мне в голову.: "Салджа", - сказало ее лицо. И снова, с нажимом: "Ты не лесник"./Что нет, то нет. Стоял, однако, как зачарованный. (Да так оно и было!: Недаром ведь она была с хвостом.)
Зачарованно: "Какая же ты красивая!" - И я не лукавил. (От разглядывания ее грушевидных грудей у меня началась эрекция, что не смогли скрыть и широкие штаны; она покраснела, как дитя, но обрадованно.)/И мы начали упражняться в произношении наших имен! "Салджа!" - это когда она кокетливо откидывала назад свой корпус, а в ответ она тут же грациозно придвигалась ко мне, да так близко, что кончики ее грудей почти касались меня. (И я в свой черед должен был изображать уход; и тогда она сразу же говорила "Чар-ли", и я возвращался, а она стояла, трепеща от ожидания, целомудренно подхватив хвост левой рукой.)
"Проводишь меня немножко?" (Спросил с явным умыслом и значением: в ее обществе я бы чувствовал себя - по крайней мере что касается других кентавров - гораздо спокойнее! Кроме того, за болтовней я бы выведал, какие меня на самом деле подстерегают опасности в этой Полосе Гоминидов.)
Она тут же стала старательно и долго кивать: "О; с удовольствием". Она уже собиралась подогнуть передние ноги и склонить в траву свою белокурую гриву - но я галантно опередил ее и подал ей ее вещи: дротик, как у меня. Кожаная котомка, косо висевшая - от плеча с одной стороны, до бедра, с другой (а в ней фляга с питьем и мешочек с едой). Потом еще соломенная шляпа с широкими примятыми полями (ее она задвинула назад a la morbleu, как флорентийку прежних времен -: "шик!").
Рядом: 6 наших ног перебирали, шурша, неглубокий мелкий песок. Тихо-тихо. Приглушенные звуки нашей беседы. Под неподвижной листвой. (До нее можно было легко дотянуться дротиком.)/Один раз мы пересекли широкую поляну с зарослями мимоз: и потом, когда мы уже снова очутились под парой деревьев на корявых, перекрученных ножках, оглянулись назад, то ясно увидели весь наш путь, отмеченный бесконечной кильватерной линией примятых перистых листьев. (И мы из-за этого улыбались друг другу. - Раз я словно невзначай положил ей свою руку на то место, где сходились девушка и газель, - пальцы зарылись и утонули в великолепной глубине жестковатой, немного топорщившейся гривы:! - она снесла все спокойно.).
О чем же беседовать с юной кентаврихой? - Лучше всего быка за рога, не так ли?/"Сколько тебе лет?" - "О, - сказала она, - у меня сегодня день рождения: 24 Gow-chromms уже". - "Gom-chromms"?; ей пришлось объяснить, что это такое, описательно: нечто кривое, что светит по ночам; всякий раз разно округлой формы (А, луна, конечно!)./И дальнейшие пояснения: в 20 лун они получают свое снаряжение (она тряхнула своим мешочком), вместе с оружием. В 40 они должны становиться матерями,/Питьевая вода? Все реки кончаются соляными болотами, известны отдельные теплые источники.
Кактусовые заросли?! Она сразу наморщила лоб и обнажила гневный оскал: "В некоторых водятся же never- never!"/Моя фантазия тут же изобразила: жуки-богомолы величиной с дом, членистоногие, с зеленым хитиновым покровом? - Она поняла, что я и в самом деле не имею о них понятия; и объяснила, что предназначил мне скотина-полковник:
Never-never!: Мутационный скачок, вызванный сильным радиоактивным излучением, коротко говоря, оказался особенно действенным в смысле гексаподии. То есть: возникли, и весьма многочисленные, комбинации человеческих форм, с одной стороны, и инсектов и копытных, с другой. Из всего этого сумбура единственно стабильными оказались, по-видимому, кентавры. А также эти самые never-never. (И еще третья разновидность, о которой, однако, из-за ее путаного описания я так и не смог составить себе четкого представления; но она была, по всей видимости, довольно безобидной. И, если я правильно понял, тоже с человеческим лицом?).
Итак, never-never: это гигантские пауки! Мягкое, ядовитосерое тело в пол-ярда диаметром. Спереди человеческая голова (со всевозможными новыми органами: с кнопочным управлением: точечные фотоэлементы-глаза, например, зато уши отпали); с хоботком-присоской. На двух передних лапах ядовитые когти, и этот двойной заряд был так силен, что двух ударов хватало, чтобы оглушить самого сильного кентавра. Четыре заряда убивали наповал!
Отсюда и "паучий дротик" с поперечиной; и она продемонстрировала его: вот так пронзают тварь; так зарывают ее в песок; так добивают./Добровольно, однако, твари свои заросли не покидают. Там и плетут свои сети во влажной тени, из невиданно прочных, толстых, как проволока, нитей. И ловят в них неосторожных молоденьких кентов (или же пожилых, больных или оглушенных ядом). А также ту "третью разновидность": которая, как я постепенно стал понимать, существовала в двух различных формах./Во всяком случае, тут была посеяна смертельная вражда. (И я с содроганием представил себе: как я доверчиво ищу тенистой прохлады. Еще бы и вздремнул, пожалуй, прикорнув у одного из волосатых кольев -: ну и скотина ты, комендант!!/И вся военная полиция вообще: не хотели, выходит, чтобы что-нибудь стало известно; и разрешение-то мне выдали с тем коварным предположением, что я все равно не вернусь!)
(Значит, нужно - и в будущем - соблюдать крайнюю осторожность! (Минимум, на который приходилось рассчитывать, - это публикационный запрет. Ежели уцелею. (А для этого надобно сперва-наперво полюбезничать с моей Салджей; да как полагается!))).