Слава богу, что в этот момент у меня не было в руках чашки с чаем, поскольку я опять вскочил, услышав, как обращаются к сэру Родерику Глоссопу. Я бы мог оказаться сеятелем, распрыскивающим живительную влагу под открытым небом, но, за неимением чашки, вдаль полетел сэндвич с огурцом: это было все, что оказалось у меня в руках. "Ах, извините," - сказал я, т.к. сэндвич едва не задел Кримшу.
Какая же это Бобби! - она могла бы меня пожалеть и не заметить этого инцидента, но не тут то было. "Ах, не обижайтесь, сказала она, - "я забыла предупредить вас, что Берти готовится к единоборству по метанию огурцовых сэндвичей на следующих Олимпийских играх. Он старается поддерживать спортивную форму."
Тут мамаша Крим наморщила лоб в мысленном усилии, как будто не могла переварить подобного объяснения. Но я быстро понял, что ее озадачило не мое поведение, а Сордфиш. Пристально уставившись на удаляющуюся фигуру дворецкого, она произнесла:
- Этот дворецкий миссис Траверс… Мисс Уикам, вы не знаете, где она его заполучила такой экземпляр?
- Я не думаю, что в магазине рыбок.
- У него есть рекомендательное письмо?
- О да. Раньше он очень долго работал у известного психиатра, сэра Родерика Глоссопа. Помнится, миссис Траверс говорила мне, что в рекомендательном письме сэр Родерик очень, очень лестно отзывался о своем дворецком. Это решило ее выбор.
Мамаша Крим фыркнула.
- А письмо не было поддельным?
- Что вы, что вы, разве можно!
- Что-то мне не нравится этот человек. У него лицо преступника.
- Скорей уж у Берти лицо преступника.
- И все же миссис Траверс следует предостеречь. В моей книге "Темень Ночи" тоже есть один дворецкий, он потом оказывается бандитом: он нанимается в одну семью, чтобы потом их ограбить. Это называется подсадная утка. У меня есть сильное подозрение, что ваш Сордфиш здесь за тем же: вполне вероятно, что он работает один, без сообщников. Но только я абсолютно уверена, что это не настоящий дворецкий.
- С чего вы взяли, - сказал я, прикладывая платок ко лбу, который оросился нервным потом.
Что-то мне не нравились ее догадки. Уж если эта мамаша Крим вобьет себе в голову, что сэр Родерик Глоссоп не дворецкий, это уже катастрофа. Она начнет распутывать это как детективную историю, и мы глазом моргнуть не успеем, как правда выплывет наружу. А в таком случае прощай легкие денежки для дяди Тома. Уж я-то знаю: если от него уплывают денежки, он становится как в воду опущенный. Я не думаю, что он меркантильный человек. Просто он испытывает к деньгам высокое духовное чувство привязанности.
Заданный мной вопрос между тем только распалил детективный раж миссис Крим.
- Вы спрашиваете, с чего я взяла? Что он не профессионал - тому множество подтверждений. Например, сегодня утром, я застала его за проникновенной беседой с Уилбертом. Настоящий дворецкий не станет этого делать. Он посчитает это вольностью.
Я попытался ей возразить.
- Позвольте. Я бы с вами тут поспорил. Я проводил много радостных часов в беседах с дворецкими, и почти всегда инициаторами оказывались именно они. Бывало, подловят меня и давай рассказывать про свой ревматизм. Мне кажется, что Сордфиш тоже человек такого склада.
- В отличии от вас, я прекрасный знаток в криминалистике. У меня наметанный глаз, я никогда не ошибаюсь. Это человек здесь неспроста.
Я видел, что Бобби начинает потихоньку злиться. Пока ей удавалось сдерживаться. Она очень любит Ти Порталингтона Траверса: по ее словам, он очень напоминает ей кудрявого терьера, которого она тоже любила, но который издох, - и в честь памяти покойного песика она поклялась не гладить Кримов против шерсти.
"Не кажется ли вам, миссис Крим", - заворковала она, как голубка, - "что вы все это выдумали? Ведь у вас такое богатое воображение. Берти на днях как раз восхищался, как это вы здорово все сочиняете. У вас получаются такие захватывающие книжки. Правда ведь, Берти?"
- Точно.
- Ну а если у вас есть воображение, то оно у вас все время работает. Правда, Берти?
- Точно. Работает.
Но Бобби напрасно изливалась в комплиментах. Кримша продолжала бить копытом, как Валаамская ослица.
"То, что этот дворецкий что-то задумал, вовсе не плод моего воображения", - упрямо продолжала она. - "И я бы даже сказала, что знаю, что именно он замышляет. Вы разве забыли, что у мистера Траверса одна из лучших в Англии коллекций старинного серебра".
Я это подтверждаю. Здесь дядюшке Тому напрочь отказал врожденный вкус к деньгам. Сколько я себя помню, он действительно коллекционировал старинное серебро. Одна из его комнат на первом этаже буквально забита этой поистине царской коллекцией. Я знал о ней не только потому, что он часами мог рассказывать мне о серебряных канделябрах, о лиственном орнаменте, о завитках, выполненных горельефом, о романском орнаменте, но и потому, что я сам поставил в эту коллекцию один из экспонатов: однажды мне довелось случайно украсть серебряный кувшинчик для сливок восемнадцатого века (Сливки конечно не 18 века. Но это долгая история. Об этом вы потом как-нибудь почитаете)
- На днях миссис Траверс показывала эту коллекцию моему Вилли, он был просто потрясен, он ведь сам собирает старинное серебро.
Личность Уилберта Крима становилась для меня все более непонятной. Оказывается, он артист и снаружи, и внутри. Сначала его любовь к поэзии, теперь он еще и знаток серебра. Я-то раньше думал, что плейбоев не интересует ничего, кроме блондинок и хорошей бутылочки из дверцы холодильника. Вот так одна половина человечества не знает, как живут остальные две трети…
- Вилли сказал, что у мистера Траверса есть вещи, за которые он многое бы отдал. Например, кувшинчик для сливок восемнадцатого века [Сравни: фамилию Крим, от "cream", сливки, и "creamer" - сливочник.]. Так что не сводите с этого дворецкого глаз. Я же со своей стороны займусь им лично. Что ж, я пожалуй пойду еще поработаю. Я всегда набрасываю следующую главу, чтобы знать, над чем работать завтра.
На этом миссис Крим удалилась, а за столом воцарилось минутное молчание. Потом Бобби сказала: "Нда!" "Истинная правда - нда!" - согласился я.
- По-моему, нам лучше убрать отсюда Глоссопа.
- Но как? Это может решать только твоя тетушка, а она уехала.
- Тогда я сам отсюда убираюсь. Здесь могут произойти суровые события. Наш Бринкли, тихий милый загородный дом, грозится превратиться в место действия по Эдгару По, у меня прямо все внутри холодеет. Я уезжаю.
- Ты не можешь этого сделать до возвращения тетушки. Должен же здесь кто-то остаться за хозяина, а я не могу, а мне ведь нужно завтра съездить к маме. Так что стисни зубы и терпи.
- Тебе не кажется, что для меня это слишком сильная психическая нагрузка?
- Отнюдь. Тебе даже на пользу. Способствует хорошему обмену веществ.
Может быть я бы и сказал в ответ что-либо меткое, но я воздержался за отсутствием такового.
- Какой адрес у тетушки Далии?
- Отель "Ройал", Истбурн. А что?
- А ничего, - сказал я, протягивая руку к очередному сэндвичу с огурцом, - Просто я дам телеграмму, чтобы она мне позвонила завтра утром, а я ей расскажу, что тут происходит в ее доме…
ГЛАВА 6
Не помню, по какому поводу, но Дживз как-то говорил мне, что сон прядет паутину успокоения. Дживз считает, что сон - бальзам для утомленного сознания. То есть, я так понимаю, что если у тебя есть проблемы, то через восемь часов сна их у тебя не будет.
Какая чушь! Сон мне никогда не помогал, как это произошло и на этот раз. Я ложился спать в сумрачном расположении духа, и утренний свет следующего дня конечно же не развеял этого сумрака. Кто знает, думал я, отодвигая в сторону нетронутым утреннее яйцо вкрутую, - кто знает, как быстро сможет раскрутить эту историю мамаша Крим? И если я буду продолжать "пасти" Уилберта Крима, как скоро он набросится на меня с кулаками? Было ясно, что он УЖЕ сыт обществом Бертрама Вустера, и еще одно мое появление в поле его зрения могло подтолкнуть его к принятию соответствующих ко мне мер.
Так думал я. Потому и за ленчемаппетита у меня не было никакого, хотя яства Анатоля превосходили все ожидания. Я вздрагивал всякий раз, когда видел, с каким подозрением смотрит миссис Крим на Глоссопа, который старательно нас обслуживал. А долгие, влюбленные взгляды, что бросал Уилберт на Филлис Милз, приводили меня в полный ужас. Я знал, что после ленча он наверняка опять позовет девушку прогуляться на полянку, и у меня были все основания предполагать, что если он увидит там и меня, то будет… ну несколько раздосадован.
Но, слава богу, когда мы стали вставать из-за стола, Филлис сказала, что ей надо пойти к себе, чтобы перепечатать речь ее папочки, и я почувствовал некоторое облегчение. Я думаю, что даже у нью-йоркского плейбоя, что вечно волочится за блондинками, вряд ли хватит наглости зайти к девушке в комнату. Уразумев, что на настоящий момент ничего конструктивного в этом направлении он сделать не может, Вилли прогундосил, что пойдет пожалуй погуляет с Поппетом. Очевидно выгуливание собак вообще было его методом заглушения тоски, ну, и конечно, не лишенная приятности вещь для самой собачки. Так что эти двое устремились вдаль: такса резвилась, у Вилли сии симптомы отсутствовали, зато он размахивал палкой на ходу и был зол как собака. Вскоре они оба растаяли в дымке горизонта.
Я между тем подумал, что, наверное стоит поискать на полках тетушки Далии какую-нибудь книжку Мамаши Крим: что я и сделал, а потом уселся в плетеное кресло, вынесенное на травку. Я несомненно остался бы под большим впечатлением от книги, ибо Кримша несомненно была талантливой авторшей, если бы полуденная жара не сморила меня в середине Главы Второй.
Пробудившись через некоторое время и прислушавшись к себе, не сплела ли дрема паутину успокоения, я не заметил никакой паутины, зато мне сказали, что меня к телефону. Я поспешил к таковому, и услышал, как в трубке раскатом грома прогремел голос тетушки.
- Берти?
- Да, Бертрам это я.
- Почему ты так долго не подходил? Я проторчала у телефона битый Шрузбергский час [Единица измерения времени по тетушке Далии].
- Простите, тетушка, я летел на крыльях, просто полет начинался аж с самой лужайки.
- Небось дрыхнешь после ленча?
- Да, на некоторое время мои вежды действительно сомкнулись.
- Ты опять слишком много ешь.
- По-моему, в это время дня обычно принято немного подкрепиться, - сказал я довольно холодно. - Но как себя чувствует мой брат Бонзо?
- Ничего.
- Что с ним?
- Корь, но кризис уже миновал. Слушай, почему такая паника, зачем ты просил, чтобы я тебе позвонила? Неужели ты просто хотел услышать голос своей тетушки?
- Я всегда рад слышать голос тетушки, но на этот раз по более обстоятельной причине. Мне показалось, что тебя надо предупредить о том, что здесь у нас назревают нехорошие события.
- Что назревает?
- Мамаша Крим начинает заводиться, у нее появляются некоторые подозрения.
- Подозрения насчет чего?
- Насчет Попа Глоссопа. Ей не нравится его физиономия.
- Ну знаешь, ее физиономия тоже не очень-то.
- Но она предполагает, что он не настоящий дворецкий.
Звук, раздавшийся из трубки, забарабанил в мои барабанные перепонки, из чего я сделал вывод, что тетушка Далия задорно смеется.
- Ну и пусть себе предполагает.
- И ты совсем не обеспокоена?
- Ничуть. Ну что она может поделать? Так или иначе, Глоссоп проживет у нас не меньше недели. Он сказал, что этого времени ему должно хватить, чтобы разобраться с психикой Уилберта. Так что Адела Крим меня мало заботит.
- Не знаю, не знаю, но я бы сказал, что она представляет для нас некоторую опасность.
- Она вообще из себя ничего не представляет. Ну, что там у тебя еще?
- Да еще эта эпопея "Уилберт Крим плюс Филлис Милз".
- Ну вот, это уже гораздо интереснее. Бобби Уикам сказала тебе, что ты должен прилипнуть к Уилберту как…
- …как брат родной?
- …я бы сказала как банный лист, но как тебе будет удобней. Бобби объяснила тебе ситуацию?
- Объяснила, теперь я бы хотел кое-что провентилировать с тобой.
- Что сделать?
- Провентилировать.
- Ну давай, вентилируй.
Оценив ситуацию со свойственной Вустерам прозорливостью, я начал выкладывать свой взгляд на происходящее.
- Дорогая моя старушка, - начал я. - Вот идем мы по жизни, и разве мы не должны попытаться понять ближнего, в данном случае Уилберта Крима? Попытаемся встать на его место и представить, каково ему, когда мы за ним все время ходим. Он же тебе не Мэри.
- Что ты сказал?
- Я говорю, он же не Мэри. Это Мэри нравилось, когда за нею ходят вслед.
- Берти, ты пьян.
- Ничего подобного.
- Скажи: Британская конституция.
Я повторил.
- А теперь скажи: "Она ракушки продает на побережье"
Я вторил эхом.
- Странно, ты действительно не пьян. Тогда причем тут какая-то Мэри. Как ее фамилия?
- Разве у нее была фамилия? Насколько я помню, "…у Мэри был барашек, белый словно снег. "Я в школу", - Мэри скажет, а он за нею вслед." Я бы конечно не сказал, что я пушистый словно снег, но то, что я хожу за ним вслед, это точно. Но поскольку ему это явно не нравится, я боюсь, как бы концовка не получилась из другого стихотворения, когда остались от Вустера рожки да ножки.
- Он тебе говорил это?
- Еще нет. Но его взгляд красноречив.
- Это не страшно. Он не посмеет, это будет оскорблением против меня.
- Но разве ты не видишь, что может произойти нечто нехорошее. Уилберт начнет переходить от слов к делу, и в один прекрасный день просто заедет мне кулаком, тогда я заеду ему своим, а ты ведь знаешь, что Вустеры ничего не делают наполовину.
Тетушка возмущенно загремела:
- Ты не посмеешь этого сделать, Берти, иначе получишь от меня проклятие в письменной форме, заверенное нотариусом. Не смей связываться с этим человеком, заруби это у себя на носу. И подставь другую щеку, несчастный. Если ты поколотишь сына Аделы, она мне этого никогда не простит. Он тотчас пожалуется своему мужу и…
- …и дядюшка Том теряет свою сделку. А я тебе про что говорю. Если уж Уилберту Криму на роду написано быть побитым, пусть уж лучше тем, кто не является родственником Траверсов. Ты должна срочно искать мне замену.
- Ты что, предлагаешь мне нанять частного детектива?
- Нет, я предлагаю тебе пригласить сюда Киппера Херринга. Он именно тот, кто тебе нужен. Он с готовностью возьмется за предложенное тобой дело, и уж если между ними возникнет потасовка, то это уже будет неважно, так как он не твой племянник. Я даже не думаю, что Уилберт захочет врезать Кипперу кулаком, потому что у того слишком внушительная внешность. У него такие мощные мускулы, и к тому же у него мятое боксерское ухо.
Из трубки повеяло легким сквознячком: это моя тетушка обдумывала поступившее предложение.
- Знаешь Берти, иногда твой интеллект соответствует твоей возрастной группе. Я думаю, на этот раз ты прав. Я совсем забыла про Херринга. Ты думаешь он согласится приехать?
- Да он только позавчера распинался, как бы ему напроситься на приглашение. В его памяти цветут вечнозеленые воспоминания о кухне Анатоля.
- Так отбей ему телеграмму. Продиктуй по телефону. И подпиши моим именем.
- Договорились.
- Скажи пусть все бросает и едет сюда.
Тетушка повесила трубку, и я собрался было набросать текст телеграммы, но как это всегда бывает после такого напряжения, мною овладела сильная тяга, тяга принять. Как бы сказал Дживз, о дайте мне бокал бодрящей влаги. Поэтому я позвонил в колокольчик и откинулся в кресле. В этот момент дверь открылась и ко мне в комнату вкатилось круглое существо с лысой головой и мохнатыми бровями. Я испуганно вскочил. Я совсем забыл, что позвякивание колокольчиками в Бринкли при данных обстоятельствах чревато появлением сэров Родериков Глоссопов.
Всегда очень трудно выбрать тему разговора с помесью дворецкого и психиатра, особенно если твои отношения с последней его половиной были не очень-то дружескими. Я был в замешательстве. Между тем я был мучим жаждой, как олень уже склонившийся над водопоем. Но попробуйте попросить такого дворецкого стаканчик виски с содовой: может последовать реакция психиатра! Правда, важно, какая именно часть его личности будет преобладать над ним в данный момент. Но я с облегчением увидел, что он добродушно мне улыбается и выказывает готовность к милому общению. Самое главное в нашей беседе будет только не затрагивать тему о грелках.
- Добрый день, мистер Вустер. Я все собирался поговорить с вами с глазу на глаз. Но я думаю, что мисс Уикам уже объяснила вам обстоятельства дела? Да? Тогда все проще, и я напрасно боялся, что вы случайно меня можете выдать. Вы уже знаете, что ни под каким видом миссис Крим не должна знать мое истинное лицо?
- Разумеется. Печать молчания. Да пойми она, что вы просвечиваете ее сына на предмет того, каким материалом набита его голова, я думаю, она бы обиделась, а может даже возмутилась.
- Именно так.
- Ну и как?
- Простите?
- Ваше просвечивание. Наблюдаются ли у испытуемого признаки спячивания?
- Если вы имеете в виду, сложилось ли у меня определенное мнение на предмет ненормальности Уилберта Крима, ответом будет нет. Обычно я могу судить о человеке уже после однократной беседы, но в случае с этим молодым господином дело обстоит иначе. С одной стороны, мы знаем о его дурной репутации…
- Всякие его прикольчики.
- Именно.
- Вы знаете, что он предъявляет свои чеки к оплате, направив на банковского служащего револьвер?
- Разумеется. Есть еще ряд других характерных особенностей в его поведении, указывающих на его психическую неуравновешенность. Единственно, что не вызывает сомнения, так это то, что Уилберт Крим - человек эксцентричный.
- И все же вы считаете, что у вас пока нет достаточных оснований, чтобы надеть на него смирительную рубашку?
- Мне бы хотелось понаблюдать его подольше.
- Дживз говорил мне, что слышал о Уилберте Криме что-то интересное, когда мы были в Нью-Йорке. Это может оказаться очень важным.
- Вполне возможно. И что же он слышал?
- Он не может вспомнить.
- Очень жаль. Так о чем я говорил: поступки этого молодого человека свидетельствуют о глубоко скрытом неврозе, возможно даже шизофрении, но против этого говорит тот довод, что при разговоре с людьми нет ни малейшего на то намека. Вчера утром мы с ним довольно долго беседовали, и я нашел его очень даже приятным человеком. Он, например, интересуется старинным серебром, и с большим воодушевлением рассказывал о серебряном сливочнике, который он увидел в коллекции вашего дядюшки.
- А он вам не говорил, что это сливочник работы восемнадцатого века?
- Нет разумеется.
- Это он маскируется.
- Простите?
- Я имею в виду он делает невинный вид, усыпляет вашу бдительность. Рано или поздно его прорвет. Эти парни с глубокими неврозами очень хитрые ребята.
Глоссоп неодобрительно покачал головой.