Лариса едет к нам
Прервав его начавшееся рассуждение, зазвонило. Покивал, показывая в трубку, что она.
- Да, я поняла.
- А я знал, что ты позвонишь.
(- Когда они успели перейти? Вероятно, она ему сказала, что догадалась, что мы тут.)
- Да, я тут. Нашли.
(- Вероятно, она его спросила, нашли ли чего. Он ей рассказал про записную книжку и наши предположения.)
- Записывай.
(- Продиктовал ей по книжке. А она попросила, чтобы мы без нее не звонили, потому что он сказал: - Хорошо, мы подождем. Я знал, что ты захочешь.)
- Она сейчас приедет.
- Я так и поняла.
Она приехала через 15 минут.
Вбежала, раскрасневшаяся, всех зацеловала, затормошила, закидала расспросами. У одного спросила, получил ли он деньги, которые хотел; у другого, у которого родился ребенок, - как маленький; третьему уже что-то рассказывала, одновременно спрашивая у четвертого и пятой, это была женщина, будут ли они в сентябре или все-таки уедут, как планировали. Все тоже сейчас же повскакали и забегали, подчиняясь ее возбуждению.
Кто-то уже тащил на середину стол, кто-то собирался бежать в магазин, потому что могло не хватить, женщины гремели на кухне духовкой и посудой. В комнату проник и пополз, распространяясь, запах приготовленной пищи. Иван уже достал рюмки и замер с ними, не зная, что с ними ему делать. А она всем говорила, что стол ставят неправильно, а вот надо так, и сама хваталась за его край; что бежать никуда не надо, потому что нам хватит, а рюмки ты поставь пока, помоги вот лучше.
Нет, ничего такого она, конечно, не делала и не говорила. А, открыв дверь своим ключом, мы услышали, сначала прошла и выглянула в коридор, потом вернулась, остановилась в дверях. Мы смотрели на нее.
- Я давно здесь не была, - сказала Лариса.
Значит, все-таки был прав я, подумал я.
- Не удивляйтесь, мне же сейчас же сообщили, что вы вошли.
- Кто?
- Тут постоянно дежурят в машине с подключенными телефонами. На тот случай, если кто-то позвонит, я подумала, что тогда вдруг все прояснится. Но я им сказала и заходить сюда иногда посмотреть.
- Не позвонили?
Значит, я права.
- Но не велела ничего тут трогать. Нет, никто. Давайте, что тут у вас происходит, - принуждала она Руслана повторить все наши предположения и планы.
Он повторил. На этот раз она была одна, никакого Бека с ней не было. Мы тоже были вдвоем.
- Не звонили туда?
- Мы же обещали.
- Как ты думаешь это сделать, он же, возможно, разговаривать не захочет с незнакомым.
- Не знаю. Я думаю, надо просто сказать, что я по поводу Руслана.
- По поручению.
- По поручению. (Послушно.) А там я уже
- Хорошо. А если не он подойдет?
- Но мне кажется, что я уже пойму, что мне дальше делать.
- Почему-то решили, что он обязательно мужчина.
- Я знаю, как надо, - сказал Руслан, решительно снимая трубку.
А Лариса задумчиво рассматривает затертую страничку с "килл".
- Ни имени, ничего. Боялся, что ли.
Подошла женщина.
- Что же он скрывал, - спрашивала Лариса.
- Слушаю, кого Вам? - спросила она с сильным зарубежным акцентом, не уступающим акценту Джорджа Харрисона. Молодая и красивая или старая грымза, которых сейчас много тут?
- Я по просьбе Руслана, с ним слю-чи-лось не-ща-стье, и он сам, к со-жа-ле-ни-йу, не мо-жит, - говорил я, подчиняясь странному вдохновению и, как это обыкновенно в разговоре с иностранцами, повторяя ее акцент и одновременно старательно отделяя слоги.
Скорее, молодая. Вероятно, очень спортивная. С оттянутым гузном, легкой восьмеркой переходящим в прямую спину. Ноги длинные, особых примет нет. Как всегда у иностранок, некрасивое лицо, но с шармом. Длинноносая. Возможны очки. Жесты резкие, немного суетливые, как и все поведение. Я бы не хотел, чтоб она
- Слюшаю? - спрашивала женщина в недоумении.
- А я, к со-жа-ле-ни-йу, не знаю, с кем мне на-до. - Я заторопился под конец, теряясь и опять следя за тем, как с нею надо говорить, говоря. - Так Вы, может быть, по-зо-вйо-тэ.
- Кто есть это Ру, как это, Рус-лан?
У меня не было оснований сомневаться в ее искренности.
имела к этому отношение
- Так вы позовитэ, по-жа-луй-ста, кто у Вас там. (В отчаянье?)
- Пи-те-ра? Вам надо Питера, пожалуйста, по-до-жды-тэ, пожалуйста. Питер! Пожалуйста, послюшай.
Там происходило какое-то движение, а здесь все смотрели на меня. Но я уже не думал, что что-нибудь получится.
- Да. Кто это? - недовольно отозвался тот, кого назвали Питером (Петр?).
- Петр?
- Ну?
- Меня Руслан попросил
- Никакого… Руслана, да? я не знаю.
передать Вам конверт, - подчинялся я вдохновению.
Он помолчал. И я почувствовал себя увереннее.
- А что с ним?
- Он, я бы так сказал, что он болен, Вы меня понимаете? - подчинялся я, не понимая ничего.
- Да, конечно. (Неосторожно, ах, как неосторожно!)
- Где это можно сделать? Мы встретимся? Говорите.
- Нет. Я не знаю, о ком Вы, никого я не знаю.
Он уже принял решение, но теперь я знал точно
- Что мне делать с конвертом?
- Оставь себе.(Грубо!) - И повесил трубку.
что это он.
- Это он.
- Тогда поехали. Только я узнаю сначала. (Беря у меня трубку.) Ну, выяснил? Диктуй. Молодец, как всегда. (Повесила.) У меня уже все готово. И адрес есть. Что за конверт? - спросила она в машине.
- Вероятно, он остался должен.
- Деньги? Какие деньги?
Да откуда же я знал.
Мы едем к киллеру
Ехали на трех "мерседесах". В "седан" расположились мы с Галей, и Лариса села с водилой. В два "hatchback" натолкались ее мальчики. Они курили у подъезда, когда мы вышли. Знакомого Бека по-прежнему не было, зато их и было 11 человек (без шоферов, которые не выходили), таких же безволосых. Вероятно, в этом количестве они только и могли его заменить.
Нелепый город (пейзаж, улица)
- 1 страница
В то время, когда солнце пепси только всходило на городских щитах (солнце пепси поднималось над городом), солнце в небе (перевалило на другую его половину) клонилось к закату (заходило). Солнце города заходило, в то время, как солнце пепси в то время, как солнце пепси (поднималось), солнце города восходило солнце города, в то время как закатывалось
у солнца пепси было то преимущество перед солнцем в небе, что оно не заходило никогда, в то время как
у людей было то преимущество перед ними самими, что они не замечали своего приподнятого праздничного настроения, отражающегося на их лицах, обычного в конце ясного (солнечного) осеннего весеннего дня, но (нелепо выглядящего) кажущегося неподходящим (среди) к обилию толкающих друг друга, медленно продвигающихся или (просто) тесно стоящих на светофорах, между которыми люди сновали, оглядывались, перебранивались и друг друга окликали
в Доме Островского шел "Царь Федор Иоаннович"
странным было то, что иностранн(ая реклама)ые буквы "Philips" или над сталинскими многоэтажками уже не казались странными
с рекламного, насквозь видного щита украли машину. У едущих и стоящих машин было то преимущество перед
Вечерело.
Дело со шкафом,
или
Что видел карлик
- Ну ты знаешь, что ты должен делать, - он, как всегда, возвышался надо мной, ласково хватая за плечо. Другой рукой настойчиво засовывал мне ключи, а я отталкивал нерешительно.
Я не хотел брать у него ключи, и тогда еще не был согласен на все это, а он меня уговорил. Но я был с ним внутренне несогласен. Но я-то думал, что он передумает. Не решит же он в самом деле, что я чего-нибудь испугался или боюсь. И когда наступил намеченный день и я поехал с ним встречаться, решил отказаться окончательно. А он - ключи, как само собой разумеющееся. Я пошел к нему домой, а он за Ларисой поехал.
В квартиру входил осторожно, как будто опасался подвоха, что кто-нибудь выскочит, например, или меня ждет. Темно, в прихожей, коридоре. Свет поскорее включил. Я боялся в комнате что-нибудь трогать или переложить, вдруг она замечает. Даже кофе не приготовишь, вдруг не успею убрать. Когда приедут, неизвестно. Я сначала думал, что мы будем вместе ее ждать, но он поехал за ней. Вдруг она заметит что-нибудь и решит, что кто-то побывал, начнет расспрашивать и обращать внимание. Ему тоже придется разыгрывать. Они уедут, и наш план сорвется. Или решит все обыскать. Заглянув в шкаф, на его полу обнаружил подушки. Руслан говорил: "Тебе тут будет удобно, он же пустой, не тесно, не душно," - открывая и показывая. Примерился, забравшись с ногами, в самом деле, щель открыть чуть-чуть.
Они приехали на удивление скоро. Услышал, как в замке зашевелилось, еле успел. Сейчас же взглянув на меня в шкафу, я вздрогнул, отодвигаясь, "по-моему, тоже", - продолжает начатую где-то там фразу. - "Да, спасибо." Он шел за ней. - "Видишь, я же тебя лучше знаю." Примериваясь, бросила шляпу на диван и, подойдя, сама села. А шляпа подержалась на краю, подержалась да и сползла. Он тоже сел рядом, робко скрестив длинные ноги. - "И я приезжаю регулярно, как договорились, тебе плохо со мной?" - "Хорошо." Вот так вот, видишь? - сделали ее глаза, которыми она смотрела на меня. - "То есть все, как я обещала, что у нас будет как раньше. А значит, выполнила свою часть уговора. Теперь твоя очередь выполнять свою." - "Что?" - "Ты не должен ни во что вязаться, приставать, а все предоставить мне." - "Разве я теперь пристаю?" - "Конечно, у тебя всегда такой вид, как будто я перед тобой виновата." - "Какой вид?" - "Такой. Не спорь, ты должен лучше следить за собой." - "Я буду." - "Все равно всегда оказывается, что я сделаю лучше. Тогда иди ко мне." Мы встретились глазами, а он к ней придвинулся, обнимая.
Он боролся сначала с ее губами, которые она убирала или сжимала, потом одновременно с пуговицами. Она выглядывала из-за его головы. Ее руки неподвижны на коленях, а лицо выражало равнодушие и неохоту. Вдруг отталкивает: - "Подожди, я сам-сама," - встает и решительно начинает стягивать юбку через голову, задерживаясь и выглядывая поверх краев раструба. Опять задержалась. Мы опять встречаемся. Дальше тянет, скрывшись. Он тоже снимает джинсы, путаясь и прыгая, забыв обо мне. Ее лицо выразило: я делаю это из принципа. Хорошо развитый живот напрягся, показывая рельеф мышц. Бросила, скомкав. Нагибается и сворачивает с ног чулки, подняв голову. Груди свисают. Он тоже уже готов и обнимает ее за плечи, но она опять оттолкнула: - "Догони сначала." Так что он садится на диван. Вскакивает и привычно бежит за ней. А она прыгает вокруг стола, как белка, сбивая стулья. Но ее все-таки схватил. Она борется ним и тянет себе сторону моего шкафа. Обхватив за живот, плывя полу ногами. Когда ее голова оказывается напротив моих сидящих плеч, легко стряхивает. Опрокинутый набок, выбирается. А она на четвереньках. Опять, опять не сможешь? - Теперь я теперь тебе смогу, говорит запыхавшийся Руслан, хватая ее за зад. Влажно сверкнув горячей красной глоткой, и вот уже опять кусает и скрипит. Протрещала газами, разрывая ягодицы. Он садится, раскинув ноги, обессилев. Она сейчас же встает. Ну вот, теперь хорошо, говорит она, - пойдем? Все уже. А то мне надо еще несколько успеть. (Озабоченно.) - "Да, конечно." - "Ты меня проводишь?" Подняв шляпу. Торопясь, молча одеваясь. В дверях оглянувшись. Он не вспомнил обо мне.
Сестра в кресле
Лена любит Женю. Она к нему бегает. С Танькой договорится, конечно. Хотя сначала немного покапризничает. Подъезжает в своем кресле к подоконнику и говорит, что если уйдешь, я брошусь. Я могу забраться. - Ну не бросайся, не бросайся, - уговаривает Лена, подбегая, и гладит по голове. Татьяна красавица у нее, с великолепными золотистыми волосами. Не то что у нее, и лицо серое. - Пожалуйста. Я скоро.
Она чувствует, как Татьяна смотрит ей вслед длинными, задумчивыми глазами.
Ах, как хорошо, - тащит ее через порог. - Это Лена, гениальная художница, - говорит Женя, хотя не видел ее картин. В огромной комнате ничего, кроме белого рояля, все сидят на соломенных круглых подстилках. Такую же сейчас же ей выдает и отходит на середину, откуда что-то вещает стоя. Она тоже садится.
Я - Валера, Женин друг. - многозначительно представляется красивый полнотелый мужчина. - Чем же Вы Евгения очаровали? Вы не хороши, в то, что гениальная художница, я не верю. - Не знаю. - Вы больны, сирота, может быть, очень бедны? - У меня сестра не ходит. - А, сестра в кресле, тогда понятно.
Он отворачивается, потеряв интерес. С того края по полу на подстилке к ней передвигается необыкновенно красивая женщина с огнедышащими ноздрями, как ей сейчас же представляется, если б ее рисовала.
Можно, я сяду рядом с Вами? Давайте дружить, меня зовут Римма. - Конечно. - Хорош, правда? - она показывает на стоящего в центре Женю. - Мне тоже очень нравится. Видите, хорошенькая справа? - Да. - Его подружка. Мне очень нужна такая, как Вы. Которой я бы могла всецело доверять. - Бред и дурные слухи, - раздраженно отзывается Валера. - Почему? - Ты сама знаешь. - Это вы все так думаете, а я ночевала у них. Открываю глаза, они стоят у окна голые. Они же думали, что я сплю.
Женя гомосексуалист.
Ты опять опоздала, - встретит ее Татьяна, - вон уже сколько. А она сядет к ней на колени и скажет, как всегда: - Ну не сердись, прости, последний раз - и будет ей расчесывать волосы. Она думает, что когда уходит, то предает сестру или ей изменяет. Хотя, например, у нее нет и не может быть мужчин. А та будет сперва отворачиваться. Незаметно начинают целоваться. Ласкают друг друга до одурения. От возбуждения Татьяна плачет.
Лена не считает себя лесбиянкой.
Ну, познакомились? - спрашивает подкравшийся Женька. - Да, да. Только мне, к сожалению, уже надо бежать. - Я знаю, что ты никогда не можешь досидеть до конца, я буду читать. Я обязательно, извини, нам выходить. Меня зовут, прощай пока, душа моя. Или лучше сказать - до вечера, когда я возобновлю разговор с тобой, коий один только составляет
Все, что он сейчас рассказывал казалось (грубым оскорбительным)
Лариса сказала, что это она ему это рассказала про своего тогда знакомого
Один за другим мы поднялись по третьей в этот день лестнице
Кто? - настороженно и хрипло отозвались оттуда. ГГ меня оттолкнула. Питер дома-а-а? - пропела, подделывая акцент, поглядывая на меня, вытягивая губы, делая умильное лицо и т. д. О, йес, йес, - заторопилась старушка, отодвигая засовы. Я почувствовал себя у своих: она тоже была скрючена и крошечна. Ввалились и сейчас же запихали ее, окружив, наши провожатые: "Тихо, молчи, и мы никого не тронем". "Мамочка, кто пришел?" - послышался неприятный приближающийся голос, который я узнал. (Как все горбуны) Как у всех карликов, у меня очень развита слуховая память. Мне достаточно один раз услышать голос
Он шел к нам навстречу. Fuck! - что могло означать и "гады!", и "черт возьми". Отпрыгнул назад и затряс ящик стола. Даже не думай, - сказала Лариса. Несколько пистолетов из-за нее. Отошел от стола и смиренно встал на середине, опустив руки. В другом конце из повернутого спинкой кресла вдруг выскочила растрепанная миловидная девушка и завыла, широко разевая рот. Заткни ее, велела Лариса. Он молчал, не двигаясь. Горбунью втолкнули. - Я ничего, ничего, что же вы меня так-то, - бормотала она. - Все входите, закрывайте дверь, телефон, где телефон? Ей сказали, что телефон в коридоре. - Хорошо. Ты! Проверь, нет в квартире больше никого? Старушку посадите рядом с девчонкой. А та все выла. - Никого больше нет, и она кивнула. - Я же тебе сказала, чтоб заткнуть. Он показал знаками, и она замолчала. Рот не закрыла, в нем перекатывалась слюна. - Она что, больше ничего не может сказать? - Нет. И не слышит, - покачал Питер. - Но ведь видит же она. Мы вам не сделаем ничего, если ответишь на наши вопросы. - Ничего я не стану с вами говорить. - Всем занять места вдоль стен и около окон, ничего и никого не трогать, - распоряжалась Лариса. - А вы садитесь на стулья. Ты тоже.