Но вскоре съемки закончились, и группа вернулась в Москву. Город был заметен снегом, дома стояли стылые, в бахроме звенящих на ветру сосулек. Люди ходили хмурые, с суровыми, обветренными лицами, в надвинутых на глаза шапках. Майя страшилась первое время, что случившееся с ней на морском берегу чудо скроется здесь под колючим сугробом, что вся эта их с Артемом смешная, полудетская, пронзительная нежность вымерзнет здесь, не оставив после себя и следа.
Но оказалось, что Артем в Москве ничем не отличался от Артема на Африканском побережье. Он был все так же внимателен к ней, смешил ее, баловал, удивлял. Умудрился втереться в доверие к подозрительной Майкиной матери. Спустя всего две недели Майя переехала в его маленькую квартиру, расположенную где-то в Медведково.
Ей нравилось играть в хозяйку: наводить уют в полузаброшенном жилище, покупать шторы, выбирать мебель, неумело пытаться готовить любимому ужин. Иногда, валяясь с Артемом в обнимку на диване, бессмысленно глядя в телевизор, она думала, что, может быть, ничего другого ей в жизни и не надо. Может быть, все ее мечты и амбиции были просто детской блажью. Зачем ей это – сцена, стрекот кинокамеры? Может быть, вот так и провести всю жизнь – на диване, в обнимку, жадно вдыхая запах любимого человека, спрятавшись в тепле от стылой полутьмы за окном?
Артем, кажется, разделял эти ее мысли.
– Давай никогда не расставаться? – полушутливо говорил он.
– А если тебя вызовут на съемки?
– А я откажусь. Или скажу, что поеду вместе с женой.
– Ого, уже и с женой? И давно ты женат?
– Уже два месяца, – посмеивался он, приподнимая ее волосы и дотрагиваясь губами до шеи.
Майя чувствовала внутренний разлад, не понимала, в какую сторону ей двигаться дальше. В кино ее пока больше не приглашали, с театром отношения были разорваны. До вступительных экзаменов в институт оставалась еще пара месяцев. Но Майя больше не была уверена, что ей следует туда поступать. Может быть, ей нужно плюнуть на все, быть верной женой Артему, который так любит ее, заниматься домом и семьей, не мечтая больше ни о каких заоблачных вершинах?
На Восьмое марта Артем подарил Майе билеты в театр.
– Ты же у меня тонкая натура, – объяснил он. – Не могу ж я тебе гель для душа подарить. А тут – типа искусство.
Майя смотрела на билеты так, будто увидела перед собой привидение. Сам того не ведая, Артем вручил ей билеты на спектакль того театра, в котором она так недолго проработала. Она никогда не рассказывала ему об этом, отшучиваясь, что в кино попала случайно, с улицы.
Решив не признаваться в своем провале и сейчас, Майя поблагодарила Артема за билеты и, как следует нарядившись, отправилась вместе с ним на премьеру.
Когда на сцену вышел Корабельщиков, Майя вздрогнула, хотя и пыталась внутренне подготовиться к тому, что увидит его. Корабельщиков снова играл доктора Астрова – ту роль, в которой Майя разглядела его впервые, безнадежно влюбившись в его талант. Но в этот раз магия не окутывала ее. Интонации Виктора казались наигранными, голос – манерно-обиженным. Майя пыталась возродить в душе то первое восторженное ощущение от его игры, но ничего не получалось.
– Но нет у меня впереди огонька, – безжизненным голосом произнес доктор Астров.
– Смотри-ка, нет у него огонька, – развеселился Артем. – Да не трынди, драный педик, все у тебя есть. Особенно в одном месте.
– Разве он педик? – изумилась Майя.
– Конечно, это всем известно, – пожал плечами Артем. – Я с ним однажды на съемках пересекся, дублировал его. Так это чмо достало – всю дорогу меня клеило.
Майя, отвернувшись от Артема, пыталась справиться с охватившими ее чувствами. Выходит, весь ее вымученный, ненормальный, богемный роман был просто выдуман ею. На самом деле Корабельщиков никогда не испытывал к ней никаких чувств, может быть, даже тяготился ее присутствием в своей жизни, мечтая о совсем других эротических объектах. Ее скрутило от отвращения, она едва досидела до конца спектакля, чтобы не обижать Артема, так гордившегося своим "возвышенным" подарком. Майе после омерзительного открытия Артем теперь казался еще более привлекательным, мужественным, надежным.
Зрители расходились, шумно обсуждая спектакль. Артем и Майя неторопливо брели по улице. Проходили мимо желтых и голубых особнячков девятнадцатого века, с высокими окнами и деревянными кружевами под крышей. Кругом переливалось и сияло множество пестрых, разноцветных реклам. Задребезжала на ветру изломанная жестяная водосточная труба. Под ногами потрескивали прихваченные к вечеру льдом лужи.
Майя вдруг остановилась.
– Ты чего? – обернулся к ней Артем.
По лицу его бежали размытые блики от светящейся прямо над их головами вывески кафе.
– Давай поженимся! – выпалила Майя.
– Что, прямо сейчас? – поднял брови он. – Так все закрыто уже…
– Ну, завтра, – мотнула головой Майя, – послезавтра, все равно. Я хочу быть с тобой, понимаешь? Хочу быть твоей и больше ничьей. И ничего мне в жизни не нужно: ни славы, ни признания, ни поклонников. Хочу жить с тобой, рожать тебе детей и варить борщи. Ну что, возьмешь себе такую клушу?
– Возьму! – Он расплылся в счастливой улыбке, сгреб ее в охапку, целуя замерзшие щеки, нос, глаза, даже край шерстяной шапочки. – Я тоже, тоже хочу всегда быть с тобой.
На следующий день они явились в загс с самого утра и принялись уговаривать полусонную тетку с львиным начесом на голове расписать их немедленно. Тетка не соглашалась ни в какую, пока Артем не сунул ей несколько купюр.
– Че вам так не терпится-то? – дернула круглым носом тетка. – Два месяца подождать не можете – неймется?
– Не можем! – уверенно заявил Артем. – У нас чувства, понимаете? Вам доводилось слышать слово "любовь"?
– Да уж как же, – скептически скривилась тетка. – Сначала любовь-любовь, скорей-скорей, а потом вот сюда же разводиться топают. Посмотрели б на себя, дети же еще, куда вам жениться?
– Извините, но это не ваше дело, – жестко оборвала ее Майя. – Мы совершеннолетние.
– Да мне-то что, – пожала подплечниками тетка. – Женитесь-разводитесь, только госпошлину платите.
Через полчаса она по-быстрому расписала их, пробубнив себе под нос все положенные случаю слова. Артем целовал Майю куда дольше и страстнее, чем полагалось по уставу целоваться новоиспеченным супругам. Не в силах разжать рук, они медленно двинулись к выходу из зала.
– Куда мы с тобой поедем на медовый месяц? – спросил он.
– Не знаю, – пожала плечами Майя. – Мне все равно, лишь бы с тобой.
– А давай к нам на дачу! – предложил он. – Там еще зима. Выключим мобильники и будем целыми днями гулять по лесу, в снегу валяться, снеговиков лепить.
– Давай, – радостно улыбнулась Майя.
В сумке ее зазвонил телефон. Смущенно глянув на Артема, она, как бы оправдываясь, сказала:
– Ладно, дам ему последний шанс, пока мы еще не на даче.
– Добрый день, это Майя Патрушева? – проговорил незнакомый голос.
– Да, это я, – подтвердила Майя.
– Вас беспокоят с киностудии "Синема-фильм". У нас для вас есть предложение поучаствовать в новом проекте режиссера Жданова.
"Жданов, – сообразила Майя, – это же он в прошлом году набирал курс во МХАТе. Боже мой, если бы я ему понравилась, это была бы такая удача! Нет, нет… Я ведь хотела завязать с актерством, жить спокойно и тихо, с Артемом…"
– Дело в том, что проект уже стартовал, но главная героиня неожиданно слетела, – зачастила девушка в трубке. – Жданов видел вашу работу в сериале "Кровавый закат", вы идеально подходите по типажу…
У Майи закружилась голова. Господи! Главная роль! У самого Жданова. А потом, потом… И отказаться от всего этого ради…
– Съемки будут проходить в Таллине, билеты уже заказаны, вам нужно дать ответ как можно быстрее. Я могла бы назначить вам встречу со Ждановым на завтра.
– Угу, – односложно отвечала Майя. – Да. Да, я вас поняла. Договорились, спасибо.
Она искоса поглядывала на Артема, гадая, как объяснить мужу, которому она только что пообещала забыть обо всем и уехать вместе на дачу, что, возможно, уже послезавтра она выезжает в Таллин на съемки новой картины.
Собственные мысли о простом домашнем счастье, уюте и непритязательной любви уже казались ей сумасбродными. "Да я же умру со скуки! – думала она. – Я не могу, не имею права губить свой талант. Я же всегда хотела быть актрисой. Артем должен меня понять. А если не поймет, значит… значит, мы просто разные люди, и у нас все равно ничего не получится".
Артем живописал перед ней планы на их начинающийся медовый месяц. Майя рассматривала трещинки на паркете, пытаясь подобрать нужные слова для предстоящего разговора.
Начесанная регистраторша вышла из зала бракосочетаний, протопала мимо стоявших у дверей Майи и Артема и шепнула Майе в ухо:
– Соглашайтесь, девушка. Вы же актриса, я вас видела по телевизору. Когда ж еще карьеру делать, как не в молодости. Успеете вы эту семейную каторгу на себя взвалить…
Майя, набрав полные легкие воздуха и зажмурившись, выпалила Артему всю правду. Новоявленный муж поначалу приуныл, даже оскорбился, а затем, пряча глаза, признался в свою очередь:
– Вообще-то, Майка, мне самому через две недели уезжать. В Крым – на съемки. Я просто не хотел тебе сейчас говорить, думал, ну, отпразднуем как следует, потом скажу.
Так и получилось, что, едва успев расписаться, молодожены разъехались на несколько месяцев.
Майя вернулась из киноэкспедиции на два дня раньше запланированной даты приезда. Очень уж рвалась домой, хотелось вознаградить себя за упущенный медовый месяц, провести побольше времени с Артемом, уже вернувшимся из Крыма. Прямо с вокзала она отправилась в Медведково, затаив дыхание, позвонила в дверь, гадая, как воспримет Артем ее неожиданный, ранее намеченного срока приезд.
Грохотавшая в квартире музыка смолкла, из-за двери послышались приглушенные голоса. Кто-то заглянул в глазок. Майя почувствовала, как в ней поднимается нехорошее сомнение.
– Открой! Открывай сейчас же! – забарабанила она в дверь кулаками. – Я знаю, что ты там.
Дверь распахнулась, и перед Майей предстал полуодетый, нетрезвый и бесконечно смущенный супруг. За спиной его маячила вульгарно накрашенная, полуголая девица.
– Это еще кто? – не здороваясь, кивнула на нее Майя.
– Ну, понимаешь… Это Наташка… Мы в экспедиции познакомились, она там с хлопушкой… – начал мяться Артем. – Но ты не думай, это все несерьезно. Просто тебя так долго не было, и я…
– Все-все, подробности меня не интересуют, – прервала его Майя. – Я приехала только забрать вещи. Счастливо оставаться.
Снова, уже в который раз оказавшись на улице, с маленькой сумкой вещей, на этот раз она не плакала. Она знала, что сумеет пережить это очередное предательство. Собственно, в том, что оно настигло ее, была прежде всего ее вина. Она ведь знала, в чем ее истинное предназначение, знала, о чем всегда мечтала. Но почему-то вздумала поиграть в семейную жизнь. Что ж, это будет ей уроком, жестоким уроком, который она усвоит навсегда.
В сентябре режиссер Жданов принял Майю сразу на второй курс МХАТа. Когда она входила в аудиторию, повзрослевшая, утратившая теперь способность смущаться и бояться чего бы то ни было, она впервые за последний год почувствовала себя счастливой. Такой же счастливой она была в ту пору, когда только начинала заниматься в театральной студии. Теперь это было глубокое, осознанное чувство по-настоящему счастливого человека, нашедшего свое место в жизни и уверенно идущего своей дорогой.