Дальше я натыкаюсь на шикарный материал в журнале "Звездная пыль", специализирующемся исключительно на личных перипетиях медийных персон. От материала за версту несет мистикой и мертвечиной. Редакция выделила аж две полосы, чтобы сообщить, что известного хип-хоп-исполнителя Сереброва преследует злой рок (в названии мне видится каламбур: "Хип-хоп-исполнителя преследует рок… хард-рок"). Далее следует краткая перепечатка событий последних двух месяцев – авария (хозяин "мазды", оказывается, до сих пор в гипсе, какие-то проблемы с позвоночником), "Лужники" (с упоминанием смерти бедного парня-монтировщика), затем пара строк про пожар и перестрелку в "Стакатто" (тут уже упоминается четыре убитых человека и трое раненых), и в финале – сообщение о том, что Иван был среди пассажиров чудом спасшегося борта, севшего в Санкт-Петербурге на одном двигателе. Смерть в последнем эпизоде упоминается всего одна. Финал материала – более чем зловещий: местонахождение певца в настоящий момент неизвестно. Но в общем эффектно – гора трупов и пара фотографий Ивана с каких-то мероприятий.
Ну и, разумеется, апофеоз! Газета "Жизнь"! Ее я приберегла на десерт, после печеных яблок. Заголовок виден за двадцать метров – ну не красота ли? "Известный артист пропал без вести!" Круче, разумеется, было бы сообщить, что его похитили инопланетяне, но и так хорошо. Первую полосу украшает фото Ивана еще тех времен, когда он только делал первые шаги в коллективе "ТриТонны". Да, заголовок стоит того, чтобы купить издание. Что же внутри?
Три полосы! Неслыханная щедрость! Начинается материал с того момента, на котором закончилась статья в "Звездной пыли" – сообщается, что Иван Серебров, молодой музыкант, надежда российского шоубиза (тьфу!), вот уже неделю находится в неизвестном месте. По информации из надежных источников, в столице его нет. Последний раз артиста видели на борту несчастливого рейса "Москва – Санкт-Петербург", однако в здании аэропорта Пулково после приземления Ивана никто не видел. Попахивает просто Стивеном Кингом – Ивана наверняка сожрали лангольеры!
Усмехнувшись, я допиваю глинтвейн. Во время эвакуации нас вывезли куда-то за пределы пассажирского терминала, в административный отсек, а после в аэропорт вернулись все, кто хотел забрать свой багаж. У нас багажа не было, так что в Пулково мы так и не попали. Отделавшись от врачей "скорой помощи", которых вокруг толпилась просто тьма, мы выскользнули на стоянку, взяли первое попавшееся такси и укатили в город.
Далее "Жизнь" дает краткую хронологию всех несчастий, в которые Ивана угораздило вляпаться за последние пару месяцев (сдается мне, информацию просто перепечатали из "Звездной пыли", чуток сократив). Ну а дальше – бонус от издания: комментарии некоей заслуженной ведуньи Тамары, специалистки по заговорам и проклятиям, которая со стопроцентной уверенностью сообщает, что Сереброва сглазили конкуренты.
Ну и чушь! Ивану должно понравиться. Пробегая глазами строчки, я переворачиваю лист и обалдеваю. На меня с газетной полосы смотрит улыбающееся Машкино лицо.
Что за х..?
Третью полосу газета полностью посвятила Маше. То есть не Маше как таковой, а ее подробному рассказу о моей дружбе с Иваном. Сколько они ей заплатили? То есть… скорее всего, они просто ее нашли, а уж за возможность засветиться в прессе Маша родину продаст. Она выдала все – мои фамилию-имя-отчество, город рождения, место работы, любимое блюдо, дату знакомства с Иваном, информацию о нашей совместной работе над книгой. Выводы Маша сделала просто сумасшедшие. Цитирую: "Думаю, что книга – это просто предлог. Думаю, что у Ивана и Лизы роман, но они просто не хотят светиться перед публикой. Лиза звонила мне в ночь перед вылетом, сообщила, что они с Серебровым уезжают в командировку. Но я-то понимаю, что это вовсе не командировка, а свадебное путешествие". Пам-па-рам!
И – черт! – интервью проиллюстрировано фотографиями моей комнаты, нашей кухни, и даже моя полочка в ванной не осталась без внимания! Идиотка! Она пустила фотокора "Жизни" к нам домой!
Отдельным абзацем дана врезка: по заданию редакции журналист из "Жизни" звонил в "Слухи.ру", но там комментировать происходящее отказались, сообщив, что сотрудница Л. находится в отпуске за свой счет.
Подписан материал какой-то Дашей Барашкиной. Видимо, Кира Кефирова была уволена из газеты за профнепригодность.
Ну вот и к Машке пришла слава. Не одна я делаю в Москве карьеру.
Трясущимися руками сгребаю газеты в пакет. Ярость и злость кипятком ошпаривают мои внутренности. Это хорошо, что я в Питере. Была бы я в Москве, задушила бы Машу в состоянии аффекта. Голыми руками. И мне бы за это ничего не было.
Почему бы не внести на рассмотрение законопроект, разрешающий сезонный отстрел идиотов?
34
В номере тихо и темно из-за плотно задернутых штор. В углу на тумбочке горит крохотная лампа с желтоватым абажуром. Рядом, в тусклом круге света, стоит пепельница, полная окурков. Тяжелый сладковатый запах впитался в стены, ковер и мебельную обивку.
Он почти неделю не вылезает из гостиницы, но по одному лишь звонку явился какой-то парень, который притащил ему пакет дури. Теперь Иван не засыпает без косячка – а так как мы из соображений безопасности живем в одном номере, даже я уже не сдам тест на содержание марихуаны в моче.
Бросив на пол у входа надоевший пакет с прессой, дохожу до окна и впускаю в комнату дневной свет. Внизу по улице Марата ползут редкие автомобили. Асфальт уже влажный, но дождь, словно кокетка, еще не решил – ливануть или немного поломаться.
Из-под свернутого коконом одеяла на одной из широких кроватей, той, что ближе к окну, слышится недовольный вздох.
– Просыпайся! – говорю я. – Три часа дня!
Вздох повторяется, потом тело на кровати шевелится.
– Куда ты ходила без меня? – спрашивает Иван, высунув нос из-под одеяла.
– В город. Устала торчать в гостинице.
– А если бы со мной что-то случилось без тебя?
– Ну… разве что ты бы подавился во сне подушкой…
– Ты злая, – говорит он, опять укрывшись с головой.
– Угу.
Я отодвигаю шторы и сажусь на широкий подоконник.
– Тебе что-нибудь снилось? – спрашиваю я.
Это пароль. Мы задаем этот вопрос друг другу каждое утро – и тщательно перемалываем и анализируем после любые обрывки сновидений, запомнившиеся с ночи. Мы солдаты удачи – выигравшие очередное сражение за пару лишних мгновений под этим солнцем.
– Нет. Почти ничего. То есть… ничего существенного. Снилось, что мама печет для меня блинчики.
– Хороший сон. Со сметаной?
– С вареньем.
Я подхожу к двери, поднимаю пакет и вываливаю на кровать Ивана гору только что купленных газет и журналов.
– На вот, почитай! Желтая пресса наконец-то нашла своего героя.
Сначала слышится недовольное ворчание, смысла которого я из-за разделяющего нас одеяла понять не могу, потом появляется рука, нащупывает первое попавшееся издание и утаскивает его. Иван какое-то время возится, потом все же откидывает с лица одеяло, щурится на свет и, глянув на меня красными по известной причине глазами, принимается читать.
Я заваливаюсь на кровать и щелкаю пультом от телевизора. Под потолком на противоположной стене оживает плазма.
Fashion TV. Унылые девицы, бледные как спирохеты или, наоборот, зажаренные до цвета свежей моркови, таскают по подиуму свои модельные задницы, затянутые в новомодные тряпки.
Спутниковый музыкальный канал. Игрушечные медведи из нового клипа Muse, увеличенные до размера Годзиллы, громят город.
Спортивный канал. Сумасшедшие люди, заключенные в тесные кабины гоночных болидов, несутся куда-то на запредельной скорости.
Еще один музыкальный канал. Три блондинки из попсовой группы хвастаются гламурными масками от свиного гриппа: на лице каждой – разноцветная тряпочка, расшитая китайскими драконами и украшенная стразами.
Телеканал для домохозяек. Улыбчивая, смутно знакомая холеная тетка, которая последние лет десять наверняка не держала в руках ни скалок, ни мисок, толстыми пальцами в дорогих перстнях неуклюже смешивает тесто для пельменей, закатав рукава дизайнерского платья.
Интересно, чем занимается мозг, когда мы смотрим телевизор?
Иван рядом со мной выдает смешок, бросает на пол прочитанную газету и раскрывает другую. Я продолжаю щелкать кнопками – хотя ничего, по сути, не поменяется, даже если бы я этого не делала.
Наконец, когда я успеваю досмотреть до конца сцену погони гепарда за несчастной антилопой (финал забега, словно профессиональная Шахерезада, скрывает рекламная пауза), Иван бросает на пол последнее из просмотренных изданий и весело хохочет.
– Знаешь, а моя близкая смерть пошла мне на пользу. Так много обо мне не писали еще никогда. Как говорится, вот так и приходит слава. Отличный промоушн для первого альбома! Да и тебе пиар смотри какой! Ой, быть тебе звездой. Машка, кстати, не теряется! Может, ей к Малахову податься, на "Пусть говорят"?
– Да в гробу я видела такой пиар!
– Тихо, тихо, не кипятись! Какова эпоха, таков и пиар.
Иван откидывает одеяло, садится на кровати, демонстрируя белоснежные плавки от Кельвина Кляйна, с удовольствием потягивается.
– Так! Я в душ, бреюсь, и мы идем обедать.
– А потом?
– А потом – последний акт трагикомедии под названием "Мнимая смерть Ивана Сереброва". Где, как ты думаешь, можно найти приключения на собственную задницу в Питере?
– Везде!
– Отлично! Тогда я могу себя никак не ограничивать территориально. Итак, вперед, в погоню за старушкой с косой. Как ты говоришь, такого оборота событий она не ожидает? Ха-ха!
Иван в одних трусах выпрыгивают на середину комнаты и громогласно объявляет:
– Дамы и господа! Представляем вашему вниманию третью часть Марлезонского балета!
Интересно, третья часть – это уже финал, или наш балет больше похож на бесконечную мыльную оперу?
Иван между тем, ничуть не стесняясь, подходит к ванной, потом замирает на мгновение и спрашивает, распахнув дверь:
– Спинку потрешь?
– Ты уже взрослый мальчик, так что… как-нибудь сам.
Мы так срослись за последние дни, что, думаю, с легкостью могли бы давить друг у друга чирьи на заднице – безо всяких задних мыслей, простите за каламбур.
– Ладно, ладно, я понял. Хранишь верность Паше. Хвалю! – продолжает веселиться Иван. – Но если что, потом не говори, что я тебе не предлагал!
И он захлопывает дверь.
На экране запыхавшийся гепард провожает разочарованным взглядом унесшуюся в пыльные дали антилопу.
Я переключаю канал.
С экрана на меня смотрит Иван.
То есть технически он смотрит не на меня, а на невидимого журналиста за кадром. Но в первое мгновение мне кажется, что на меня. Я делаю звук погромче.
– …великий артист. Мы все выросли из его блестящих перчаток, лунной походки и концертных френчей. Он – это целая эпоха, мы муравьи по сравнению с ним.
Позади Ивана шумит какая-то вечеринка. Он одет в светло-серую футболку с перекрещенными на груди кольтами – вещь, в которой я видела его несколько раз в самом начале нашего знакомства. Видимо, это довольно старое интервью, еще тех времен, когда все звезды в унисон скорбели по кончине Майкла Джексона.
Далее следует перебивка из модно раздетых девиц, томно тянущих коктейли через трубочки у бара.
– Несомненно, одно из моих самых больших желаний, – снова появляется в кадре лицо Ивана, – стать таким же известным артистом, как Майкл. За это и умереть не жалко.
Дзынь!
В моей голове загорается красная лампочка.
Насколько сильно он мечтал тогда стать таким же знаменитым, как Майкл Джексон? Это было желание на десять по шкале из десяти? Желание на грани одержимости? Мечта на грани истерии?
Я встаю с кровати и стучусь в ванную. По ту сторону льется вода, Иван, кажется, что-то напевает. Я барабаню в дверь. Шум воды становится тише, и через пару секунд на пороге появляется мокрый Иван, прикрытый полотенцем.
– Ты все-таки передумала? – интересуется он.
– Насколько сильно ты мечтал стать Майклом Джексоном?
35
Он берет гамбургер обеими руками и откусывает кусок. Сзади немедленно вываливается кусок салата и падает вниз, в бумажную упаковку. Тут же сверху капает соус.
– Сто лет этого говна не ел! – жуя, говорит Иван. – Вкусно!
Я высасываю плотное месиво молочного коктейля из трубочки, чтобы запить свои "чикен макнаггетс". Еда из "Макдональдса" – вне зависимости от того, что вы заказываете – всегда падает на дно желудка единым тяжелым куском, и долгое время лежит там, не желая отправляться в дальнейший путь.
Зато сытно…
– Меня подвело доверие. Я их часто оставлял вдвоем. Когда уезжал, – продолжает Иван, уплетая свою порцию. – Гастроли, все дела… Понимаешь, да?
– Угу.
– Но мы же все животные… Инстинкты превыше совести…
За окном по вечернему Невскому проспекту шагают люди. В толпе, залитой неоном реклам, глаз мой выхватывает двух девчушек лет двенадцати, на головах которых надеты одинаковые светящиеся рожки.
– С чего это ты решил излить мне душу?
Иван облизывает палец, испачканный в соусе, смотрит на меня.
– Ну мы же, типа, пытаемся инсценировать мою смерть. А перед смертью герой обычно открывает душу кому-то из близких. Классический литературный прием.
– Но умирать-то ты не собираешься.
– Так я и во всех грехах каяться перед тобой не буду. Так, вспомнилось просто… Ты как-то спросила, почему у меня нет самого близкого друга. Вот я тебе и ответил. Банально, правда? До тошноты. Ты однажды возвращаешься в квартиру на полдня раньше, чтобы сделать любимой сюрприз, а у твоей девушки в постели – грелка во весь рост. С большими такими волосатыми яйцами. Так что, как в кино, была у меня любовь и лучший друг – и нету ни того ни другого. Одно приятно – они до сих пор вместе. То есть я… типа, их познакомил.
Иван в два укуса доедает свой сэндвич и принимается за картофель фри, щедро обмакивая каждый кусочек в сырный соус. Мне бы такой метаболизм, как у него – может есть все подряд, и все равно останется при своих шестидесяти пяти кило.
– Не хотелось отомстить?
– Отомстить? Не знаю… Хотелось, наверное… Столько всего пережил за пару дней, что уже и не вспомню, о чем конкретно думал. Я после этого, собственно, и из проекта ушел в одиночное плавание. Не из-за пафоса или амбиций. Просто понял, что нужно все поменять. За один раз. Квартиру, машину, образ жизни. Как ты говоришь? Все зло из-за женщин? Во-во…
Иван хихикает, пониже надвигает козырек бейсболки. Видимо, только тот факт, что поверх бейсболки он натянул капюшон от куртки, не позволяет окружающим понять, что где-то они этого чувака видели.
– Знаешь, давненько я себя не чувствовал обычным человеком. Это прикольно – можно сидеть вот так, расслабившись, жевать что-то в кафе, пялиться на окружающих. В этом есть свой кайф.
– Радуйся, что тебя еще не узнали. А то сейчас начнется, как тогда, в метро.
– Да пофигу! Тут все смотрят в меню, а не по сторонам. Ну почти все…
Он бросает взгляд куда-то за мою спину, потом снова принимается хрустеть картофелем фри.
– А начать сольник было несложно, – продолжает Иван. – Материала всегда много – ходишь, думаешь, записываешь. Мишка, Вадик и Илюха мне помогли, вот мы и соорудили нужное количество треков за восемь месяцев. Сейчас вообще свой альбом может выпустить любой желающий, у которого хватит денег на аренду студии. Да что там студии? Купил микрофон, прогундел в него что-то на собственной кухне, тут же свел в простейшей программе на своем ноуте – и добро пожаловать в интернет! Продюсерские компании скоро вымрут, как динозавры.
Теперь мимо окна проходят парень со спутницей, за спиной которой болтаются шикарные красные крылья. Вслед за ними вышагивает еще одна парочка – на голове парня красуется зеленая резиновая маска какого-то монстра. В Питере что, карнавал?
Поняв, что весь стакан с коктейлем мне не осилить, я отставляю его в сторону.
– Так ты собрался раскручиваться в интернете?
– Не знаю… не решил еще. У меня есть предложения от двух лейблов сразу… И вообще, в настоящий момент я собрался доесть свою картошку.
– А что дальше?
– Так это ты мне скажи.
Я не знаю, что дальше. Как реализовать сон номер один. Влезть на крышу и сигануть вниз? Мы же не камикадзе. А других вариантов у меня нет. Лучшим выходом из положения, на самом деле, будет вернуться в гостиницу, пока Сереброва не узнали и не устроили давку в этой закусочной. Переночевать, сдать номер и вернуться в Москву. Поездом.
Потому что абсурдность происходящего начала меня всерьез утомлять.
Какой-то парень с подносом, заставленным едой, протискивается мимо нашего столика. Глядя ему вслед, я понимаю, что с ним явно что-то не так. Сзади из-под куртки у парня торчит витой хвост из красной бархатной ленты, с кисточкой. А еще через секунду в окне, возле которого я сижу, появляется нечто белое. Я поворачиваю голову – и волосы шевелятся на моей голове. На меня смотрят пустые провалы глазниц. Рот, полный гнилых зубов, выгнут в похабной ухмылке.
Твою мать!
– О, сегодня же Хэллоуин! – говорит Иван.
Человек в маске скелета отлипает от окна и идет себе дальше. Сука!
– Круто! – хохочет Иван. – Лизка, мы с тобой все веселье пропустили!
Сердце, готовое уже выпрыгнуть из груди, постепенно возвращается к своему нормальному ритму.
– Ты чего, испугалась, что ли? Бледная такая.
– Нет… в смысле… Просто так неожиданно.
И это я еще сегодня днем думала, что меня даже банда террористов-смертников не испугает?
– Черт, – перевожу я дух. – Я как-то совсем выпала из календаря… Хэллоуин, говоришь? А мы без костюмов… Я не знаю. В смысле, не понимаю, что нам делать дальше. Ну, с твоим последним сном. У меня… нет предложений.
Иван бросает в рот последний ломтик картофеля, запивает его газировкой, вытирает руки салфеткой и откидывается на стуле.
– Зато у меня есть.
В следующий миг он поднимается из-за стола и громко спрашивает у кого-то за моей спиной:
– Ты, сука, кому средний палец показал?
И в ту же секунду над моей головой возникает летающий поднос – Иван, как тарелку для фрисби, отправляет его по воздуху куда-то за спину. Грохот, вопль, не успеваю я оглянуться, а посреди кафе уже возникает драка.
Иван одним прыжком долетает до кучки парней, сидящих за столом позади нас, и врубается в их компанию с кулаками. Валятся стулья, плещется кола, парят в воздухе салфетки. Окружающие мгновенно откатывают волной в стороны – и посреди пустого пространства, на полу, оказывается плотный клубок сцепившихся тел.
Трое на одного! То есть один на троих! Какого черта он вообще полез в драку?
Стоя над орущей матом и беспорядочно раздающей тумаки компанией, я думаю, не огреть ли кого из Ивановых противников стулом? Ох, и наваляют же ему сейчас…
Хотя… не факт. Иван довольно профессионально раздает плюхи – один из его противников уже отполз в сторону с разбитым носом.
Очереди к кассам мгновенно испаряются. Люди в форменной одежде по ту сторону прилавка, забыв про корпоративную этику, с азартом наблюдают за поединком. Сейчас они, чего доброго, ставки начнут делать. Выскочивший в зал администратор пытается увещевать дерущихся – но издалека, чтобы не попасть под раздачу.